чужими глазами

      Если говорить честно и откровенно, то Чимин привык. И к косым осуждающим взглядам, и к отсутствию тактичности у людей. К тому, что думать головой они не особо охочи, зато открывать свой рот, когда их об этом не просят – всегда пожалуйста. Было время, когда его это задевало, хотелось до хрипа доказывать, что всё не так. Но потом он понял, что выворачиваться наизнанку перед теми, кого он вообще знать не знает – пустая трата нервов и времени. Чимин человек неконфликтный. Он, конечно, мог бы учинить скандал в любой момент, но ему самому потом это аукнется. Разболится голова, начнёт мутить, настроение будет в жопе ещё пару дней. Так зачем ему такие жертвы ради исправления мнения посторонних? Вот именно, шли бы они лесом. Одними из немногих, кто ни разу не смотрит на Чимина с неприязнью и осуждением, оказывается пара соседских друзей – Тэхён и Чонгук. Двое омег, которые вместе практически с самого рождения, потому что родители дружат многие годы, обращают на Чимина внимание во дворе, пока он сидит на лавочке, а уставшая от беготни дочь спит, усевшись ему на колени. - А как её зовут? – шёпотом интересуется Чонгук в первую встречу, заворожённо рассматривая пухлые розовые щёчки и надутые губки, словно девочка во сне чем-то страшно недовольна. - Бёль, - с улыбкой и так же шёпотом отвечает он. - В самом деле, звёздочка, - Тэхён присаживается рядом и любуется спящей девочкой с таким умилением, что от этого сердце тает. Тихий разговор ни о чём становится началом крепкой и тёплой дружбы. Чимин встречал разное отношение в жизни, но так уж вышло, что чаще всего неадекватное. Общество с надменной презрительностью метило его как испорченного и грязного только потому, что он был одиноким омегой с ребёнком и без метки. «Залетел, а его бросили», - шептались за его спиной одни. «Небось, даже не знает, кто тот альфа, от которого ребёнок», - вторили им другие. Старшее поколение так тщательно взращивало в юных умах, что если ты не подходишь под выстроенные им нормы, то ты – уродец, не заслуживающий доверия, что адекватность среди этого абсурда была огромной редкостью. Но всё же появились рядом те, кого Чимин в итоге не боится назвать близкими для себя людьми. Он хорошо помнит, как Чонгук и Тэхён завалились к нему вечером одного из будних дней. По будням Бёль была у его родителей, потому что Чимин работал. Чаще всего он забегал к ним после долгого трудового дня, чтобы расцеловать соскучившуюся Бёль в щёчки и поужинать в семейном кругу, но бывали вечера, когда ему экстренно нужно было что-то другое. Потому в тот вечер у них на столе стояли банки безалкогольного пива, несколько больших блинчиков чон и три жирненьких кимпаба с хрустящей корочкой, обжаренных во фритюре – Чимин не поленился забежать по дороге домой на рынок, чтобы купить вкусностей, которых требовала душа. - Чимини, - Тэхён, ласковый, как кот примерно всегда, сидел рядом, устроив свою кудрявую голову на его плече, - можно задать очень личный вопрос? - Конечно, - кивает Чимин, чувствуя себя расслабленным и блаженствующим от тихого спокойного вечера в кругу друзей. - Почему так вышло, что у тебя есть Бёль, но нет альфы? Чимин вздыхает. Ещё пару лет назад этот вопрос вывел бы его на эмоции. Он бы разревелся тут же, даже не успев начать рассказывать. Но теперь боль поутихла. Оттого ли, что он начал отпускать? Боль, несомненно, всё ещё была свежа, она не уходила и преследовала его, снами напоминая о произошедшем несколько лет назад, но Чимину, на самом деле, страшно хотелось жить дальше. Он знает, что этого хотел бы для него не только он сам. - У меня был альфа, - говорит он тихо. – Мы любили друг друга, планировали свадьбу. А потом он просто не вернулся как-то вечером с работы. Мне только утром позвонили и сообщили, что он погиб, когда какой-то пьяный урод въехал в остановку, на которой Хёну ждал автобус. В комнате повисает звенящая тишина на несколько мучительно долгих мгновений. А потом Чонгук и Тэхён обнимают его с двух сторон крепко, так что Чимин чувствует необъяснимое облегчение. - Прости, пожалуйста, - бормочет Тэхён виновато, подозрительно шмыгая носом. – Я не хотел тревожить твои раны. - Всё в порядке, - Чимин ерошит густые кудряшки пальцами, улыбаясь немного грустно. – Я учусь жить с этим, у меня даже получается. Спасибо моим родителям и родителям Хёну – они стали моей огромной поддержкой в тот момент. Через неделю после его смерти я узнал, что беременный. Была мысль сделать аборт даже, если честно. Но я не смог. Ведь это его ребёнок, частичка человека, которого я любил и люблю. Так или иначе Хёну навсегда останется в моём сердце. Чонгук смотрит на него с такой странной смесью эмоций в этот момент. Будто и жалеет его изо всех сил, и одновременно испытывает восхищение. - Это, наверное, было так тяжело, - бормочет он. – Выносить ребёнка после всего, да ещё и без альфы. - Сложнее было смириться с тем, что его больше не будет рядом, - глаза у Чимина всё же начинают гореть, слёзы сдержать очень трудно. В итоге они ревут втроём, так и сидя в обнимку. Утром Чимин предсказуемо опухший, но чувствующий себя на удивление хорошо. Их пивно-слёзный вечер оказался до странного терапевтическим, а ещё укрепил Чимина в мысли, что он нашёл настоящих друзей, с которыми можно и нужно быть самим собой. Может быть поэтому его почти не задевает в итоге то, как старший брат Чонгука, смерив его взглядом, пока Чимин играет с Бёль, говорит парням: - Не самый лучший выбор для дружбы, конечно. Говорит он это негромко, но и недостаточно тихо, чтобы Чимин не услышал. - Может быть, мы сами решим, какой выбор для нас будет лучшим? – ощетинивается на него Тэхён. - Хён, иди проветри голову, у тебя там слишком загажено всё, - Чонгук хмурится. - Я просто забочусь о вас, дурная компания до добра не доведёт, - вздыхает тот, явно закатывая глаза. - Вот я и говорю, насрано жесть как в голове у тебя, - ещё раз подтверждает Чонгук. – В любом случае, Чимин наш друг, нравится тебе это или нет. В итоге разговор заканчивается в стиле «ой всё!», где обе стороны остаются при своём мнении. Хён Чонгука оставляет ему сумку с едой от родителей и, снова окинув Чимина взглядом, на этот раз встретившись глазами со смотрящим на него с вызовом омегой, хмыкает, прежде чем сесть в автомобиль и покинуть их тихий двор. - Он придурок, - безапелляционно заявляет Чонгук. – Прости, Чимини, ты не заслуживаешь такого отношения. - Никто из омег не заслуживает, - отвечает тот. – Однажды общество примет тот факт, что омеги не приложение к альфе, не обязаны соответствовать каким-то надуманным стандартам и идеалам. Что могут быть те, кто хочет ребёнка и не хочет быть в отношениях, а кому-то это всё вообще не упёрлось. - Мне вообще омеги нравятся! – пылко заявляет Чонгук и тут же краснеет до корней волос. Чимин весь оставшийся вечер про себя веселится над тем, как оба парня ведут себя неловко и тихо. Он только надеется, что однажды им хватит смелости признаться друг другу, что они давно уже больше чем друзья. Хён же Чонгука, Мин Юнги, оказавшийся ему сводным, а не родным, как по началу подумал Чимин, становится частым гостем в их краях. Он старается вести себя ненавязчиво, но постоянно мельтешит где-то рядом. Чимин не особо понимает, что от него можно ждать, но тот не ведёт себя агрессивно, что уже успокаивает. Несколько недель он постоянно заезжает к Чонгуку, сталкиваясь с Чимином более чем часто на лестничной площадке, в лифте, у подъезда. Однажды у них даже случается разговор, пока они поднимаются на лифте. - А где ваша дочь? – звучит голос Юнги так, словно он подозревает Чимина в том, что тот её расчленил и съел. Чимин знает, что от него пахнет смесью их запахов – нежный молочный запах Бёль сплетается с его яблочным. Но при этом уже какой день Юнги видит его одного. На это хочется, если честно, послать альфу в далёкое пешее эротическое, но Чимин вежливый по своей природе, потому спокойно отвечает: - Она у моих родителей. По будням я работаю, так что предпочитаю, чтобы о ней заботились близкие, а не всякие нянечки. Ещё вопросы, господин Мин? Вероятно, не ожидая такого тона от омеги, тот просто качает головой молча. Взгляд Юнги прикован к шее Чимина, чистой, ещё не знавшей метки. От этого немного неуютно, Чимин поводит плечами зябко. Только тогда Юнги отводит взгляд, словно поняв, что слишком пялится. В другой раз Юнги становится свидетелем того, как Чимин и Бёль играют на площадке. Малышка усердно лупит лопаточкой по дну перевёрнутого ведёрка, высунув кончик языка, в надежде получить красивый куличик. Чимин сооружает из песка небольшой замок, добавляя немного воды из бутылки, которую предусмотрительно взял с собой, с улыбкой наблюдая за дочерью краем глаза. Когда та поднимает ведёрко, а куличик рассыпается, Бёль надувается недовольно. Чимин хихикает, нежно целуя её в макушку. Он уже хочет было научить её, как правильно, но случается неожиданное. - Сухой песок не годится для такого, - говорит Юнги, присаживаясь на корточки за бортиком песочницы. – Хочешь, научу тебя? Бёль смотрит на него с подозрением. - Папочка мне запрещает разговаривать с незнакомцами, - заявляет она. - Твой папочка прав, особенно когда его нет рядом, не стоит разговаривать с незнакомыми людьми, - кивает Юнги. – Меня зовут Юнги и я брат Чонгука. - Это тот самый упрямый баран? – уточняет Бёль с абсолютной непосредственностью, повернувшись к Чимину. Омега едва сдерживается, чтобы не захохотать. Прижав к губам кулак, он откашливается под цепким взглядом Юнги. - Боюсь, что так, милая, - однако, не делает попыток опровергнуть догадку дочери он. – Так что этот дядя не незнакомец. - Я думал, что это ты на него будешь влиять плохо, а не наоборот, - ворчит Юнги, но берёт лопатку и ведёрко, которые протягивает ему Бёль. – Смотри, песок лучше брать сырой. Чувствуешь, как он отличается от верхнего слоя? Дай руку. Бёль завороженно наблюдает за альфой и слушает его приятный спокойный голос. Двигается ближе, рукой потянувшись к влажному тёмному песку на ладони Юнги. Вместе они делают новый куличик, пока Чимин, забывшись, просто смотрит на мужчину, внезапно ведущего себя так… неожиданно по-доброму и вежливо. Чимин не может не признать, что за прошедшие недели, в которые Юнги вертелся рядом, альфа стал уже неотъемлемой частью его привычной рутины. Как не может не признать, что Юнги абсолютно в его вкусе, что совершенно некстати, особенно учитывая их первую встречу. Невысокий – они с Чимином примерно одного роста, – красивый, с мягкими чертами лица, но при этом с невероятно пробирающим взглядом, он обладал какой-то особенной аурой, не столько подавляющей, свойственной большинству альф, сколько вселяющей иррациональное спокойствие. Чимин рядом с ним каждый раз вспоминал, чего лишился. И это немного подтачивало его изнутри, заставляя чувствовать себя одиноким и брошенным больше, чем когда-либо. Чимин соскучился по любви, теплу, нежности и поддержке, которую мог дать именно любимый человек. Но он каждый раз вспоминал, что омегу с чужим ребёнком никто не захочет. Уж точно не для серьёзных отношений. И от этого становилось горько, потому что несерьёзное Чимина абсолютно не интересовало. Из невесёлых мыслей его выдёргивает радостное: «Бабуля!». Бёль вскакивает с песка, перебирается неуклюже через бортик песочницы – Юнги невольно поддерживает её, чтобы не упала и не расквасила нос, – и мчится к маме Чимина, пришедшей за ней. Вечер воскресенья наступил как-то совсем незаметно в этот раз. Чимин тоже поднимается. Неловко улыбается Юнги, готовясь уже обойти его, но тот мягко перехватывает его за запястье. - Чимин, - зовёт он негромко, от чего мурашки пробирают по спине сладкой волной, - я понимаю, что в первую нашу встречу повёл себя как бестактный ублюдок. Что сделал, вероятно, совершенно неправильные выводы. Я хочу извиниться перед вами. Эти недели я наблюдал за вами и понял, что всё совсем не так, как мне представлялось. Чимин смотрит на него, не в силах скрыть изумление. - Чимини, дорогой, всё хорошо? – окликает его мама, уже направляясь к ним с Бёль на руках. - Да, мам, всё в порядке, дайте мне пять минут, - просит он. Женщина останавливается, с подозрением смотрит на них, но отходит к лавочке, не решаясь влезть в разговор. - Значит, мне не показалось, - тихо говорит Чимин. – Всё это время вы приезжали сюда из-за меня? Юнги выглядит немного смущённым, но кивает в ответ. Руку омеги он отпускает и теперь, словно лишившись точки опоры, будто не знает, куда себя деть. Но всё же берёт себя в руки. - Да, так и есть, - кивает он. Чимин чувствует себя польщённым. Он фыркает весело, прикрывая ладонью растягивающиеся в улыбке губы. - Спасибо, - говорит просто через несколько мгновений, поборов смущение и тёплую радость, растекающуюся внутри. – Я принимаю ваши извинения и благодарен вам за то, что вы пересмотрели своё отношение. Мне бы не хотелось быть причиной, по которой вы с Чонгуком испортили бы отношения. - Мой брат всегда был донельзя упрям, - вздыхает Юнги. – Я не могу на него влиять, на его выбор и решения. Он взрослый человек у которого есть своё мнение. - Я тоже взрослый человек, который может жить так, как считает нужным, - замечает Чимин. - Верно, - без тени смущения кивает Юнги. – Теперь я это понимаю. Мне жаль, что такая простая и правильная мысль не пришла мне в голову сразу. - Увы, вы смотрели на меня чужими глазами в нашу первую встречу, - Чимин пожал плечами. – Глазами общества, порицающего омег за всё на свете, что выбивается из их понятия нормы. И я рад, что сейчас вы смотрите на нас с Бёль как Мин Юнги, старший брат нашего близкого человека. Юнги улыбается ему – уголками губ, чуть смущённо, так что у Чимина внутри всё тихо трепещет. Как же приятно! Какое удивительное чувство – получить извинение от человека, который стал тебе симпатичен против воли. Когда тот понял, что был неправ в его отношении. - Бёль – прекрасная девочка, - говорит Юнги. – Вся в папу. - Если честно, в отца она куда больше, - тихо отвечает Чимин, оборачиваясь на маму и дочь, которые так и сидели на лавочке. Бёль, болтая ногами в белых сандаликах, что-то воодушевлённо рассказывала бабушке, а та переплетала её растрепавшуюся косичку. - Почему он не с вами? – осторожно спросил Юнги. - Он погиб, - ответил Чимин. – Не успев стать моим мужем. Не успев стать отцом. Не успев насладиться жизнью. Не успев ничего. Эти мысли никогда, вероятно, не перестанут причинять боль. - Я кретин, - выдыхает Юнги. – Простите меня, Чимин… мне так жаль. - Всё в порядке, - жмёт плечами тот. – Я привык. Увы, люди сначала делают выводы, а потом уже, может быть, хотят разобраться в ситуации. Но чаще всего нет. Им проще жить с их выдуманными фактами в голове. Мне пора… спасибо, что поговорили со мной. Я рад, что это недоразумение больше не висит между нами отчуждением. - Чимин, - окликает его Юнги. – Вы не будете против, если я продолжу приезжать? Чимин смеётся тихо, качая головой. - Не буду, - говорит он. – Мне приятно вас видеть. Теперь ещё больше, чем прежде. * Юнги в самом деле продолжает приезжать. Иногда в будни, ближе к вечеру, встречая Чимина у метро, когда тот возвращается с работы, а по выходным, с гостинцами для Бёль и цветами для Чимина, появляется в обед. - Надеюсь, это не слишком, - немного нервничая, бормочет он в самый первый раз, пока Чимин робко прижимает к себе цветы и утыкается в них носом. - Они прекрасны, - отвечает омега. – В моей жизни очень не хватает цветов. Спасибо, Юнги-хён. Они переходят с официального обращения на более личное по общему согласию. Довольно странно выкать друг другу, когда происходит то, что происходит. Понять бы, правда, самому, что творится между ними после того разговора, но Чимин предпочитает не забивать голову тем, что обязательно начнёт выводить его из равновесия. Впрочем, это всё равно случается. Деликатная и ненавязчивая близость Юнги под ноль стачивает фундамент, который Чимин выстраивал после смерти Хёну. Сильный омега, который старался ни от кого и ни от чего не зависеть, уступает место нуждающемуся в заботе и ласке. Но просить их у Чимина нет никакого права. Потому он медленно сходит с ума. Каждый взгляд, каждый жест Юнги пропитаны небезразличием и поддержкой. Но есть ли за этим что-то ещё? Чимину неизвестно. А спрашивать он страшится, потому что лучше жить в неведении и с иллюзиями, чем получить жёстким отказом в лицо. Он недостаточно сильный для этого. Не теперь. В одно мгновение на Чимина наваливается всё сразу – жёсткий дедлайн на работе, собственные проблемы со здоровьем и заболевшая Бёль, которая капризничает больше обычного. Позволить себе сейчас отгулы он просто не может, так что приходится стиснуть зубы и держаться. Тэхён и Чонгук беспокоятся за него, мама беспокоится за него. Юнги тоже, но вместо слов, которыми омегу без того забрасывают со всех сторон, он выбирает молчаливую поддержку. И Чимин слишком слаб, чтобы не думать о том, что это может значить. Он эти мысли, конечно, отгоняет всеми силами. Не желает питать ложных иллюзий, не хочет делать себе больно, если вдруг недопонял или вовсе понял в корне неверно. Это оказывается тяжело. В напряжённом ритме, в постоянных мыслях и сомнениях у Чимина получается продержаться чуть больше недели. Начальство недовольно его болезненным видом и непродуктивностью, что радужных красок совсем не добавляет настроению. А после того, как Чимин слышит: «так и знал, что не нужно было брать папашу-одиночку, вечно с ними проблемы», его настолько сильно ломает эмоционально, что домой он приезжает весь зарёванный и с поднимающейся температурой. Как назло, сегодня вечером Юнги не встречает его, занятый собственными делами. И глупая омега внутри прижимает уши тоскливо, считает себя брошенной снова, вообще никому не нужной. Чимин понимает, как же это глупо, но он настолько устал был сильным. Устал превозмогать и пытаться быть несгибаемым, что ему максимально плевать на то, каким жалким он будет выглядеть перед мужчиной, которого хочется. Впрочем, прежде чем написать Юнги, Чимин пропускает себя через новый круг ада. Он звонит матери, просит оставить Бёль у себя на выходные, потому что очевидно, что за четверг и пятницу он в себя никак не придёт. Та вываливает на него кучу советов, переживаний, порывается прийти, пока Чимина не срывает и он едва ли не кричит на неё. Неужели так трудно понять, что ему не нужно сейчас её присутствие?! Помогла бы малышка, но Чимин не хочет, чтобы дочь видела его в таком состоянии. К тому же он сейчас максимально не сможет позаботиться о ней. Подвергать риску своё сокровище он хочет меньше всего. - Папочка, ты в порядке? – маленькое создание, не видевшее жизни, звучит так, будто понимает его состояние. Она сопит в трубку, явно прижимая ту к себе обеими ручками. - Нет, маленькая моя, - Чимин едва не плачет. – Но я обещаю, что скоро будет всё хорошо. - Позови Юнги-оппу, - серьёзно говорит Бёль. – Он всегда нам помогает. И сейчас поможет. Поможет… Чимин едва сдерживает горький смешок. Поможет, конечно. Только не понятно – почувствовать себя лучше или утопиться в ненависти к самому себе. - Я позвоню, - обещает он. И даже не лукавит. – Слушайся бабушку, малыш. Я люблю тебя. Начальнику Чимин пишет, что берёт больничный. Ему не интересно, что тот будет думать об этом. Раз он и так жалеет, что взял Чимина на работу, то разницы уже никакой нет. Больше работать в ущерб себе он не станет, а если его решат уволить – да ради бога. Чимину уже всё равно. Начальник звонит Чимину несколько раз, но трубку тот не берёт. Не в том состоянии, чтобы ещё объяснять элементарные вещи кому-то, кто плевать хотел на здоровье своих сотрудников. Входящие смс он тоже не читает, игнорирует, даже не пытаясь воспользоваться быстрым просмотром. Чимина затягивает в тёмный водоворот мыслей, из которого выплыть не так уж легко, как ему хотелось бы. Позвать Юнги – так просто и так сложно одновременно. Чимин знает, что он – не лучшая пара. Что с такими, как он, строить семью желают единицы. Мало кого не волнует наличие ребёнка. Омеги вроде Чимина обычно самая лёгкая и доступная мишень для желающих развлечься. Им же нечего терять, а альфу всё ещё хочется. Как хочется почувствовать себя нужным и важным. Хотя бы на одну ночь. Чимин ненавидит это. Он же не игрушка, чёрт возьми! Он не виноват, что его любимый человек погиб, оставив ему дочь и настоянное на горечи утраты одиночество, от которого хочется лезть на стену. Он не виноват, что жизнь сыграла с ним злую шутку, он не перестал быть от этого меньше человеком, чем был до того, как Хёну… Чимин ревёт в голос, сидя на полу в углу комнаты. Сжавшись в комочек, вцепившись себе в волосы дрожащими пальцами, он с ужасом понимает, что это возвращение туда, где он только узнал, что его альфы больше нет в живых. Снова это тотальное чувство пустоты и разрывающая на части боль. Ему хочется, чтобы его нашли. Чтобы обняли и сказали: «Ты больше не один, всё хорошо, я помогу». Чтобы пообещали: «Ты нужен. Твоя малышка нужна». Чимин хочет ощутить, как это – когда не нужно каждый день доказывать, что ты достоин того, чтобы на тебя не смотрели косо и не поджимали недовольно губы. Чимин задыхается от слёз. Отпускает волосы – кожа головы неприятно ноет после, – закрывая трясущимися ладонями лицо. Он чувствует такую безнадёжность, такое отчаяние, что ей-богу – в окно выйти и то проще. Ему надо бы разобраться, что с ним творится. Ощущение, будто течка решила прийти раньше, сбив весь график к чёрту. Эмоциональный фон нестабильный – мягко говоря. Когда удаётся немного успокоиться, омега всё же берёт в руки телефон, валяющийся рядом. Промахивается несколько раз мимо сенсорных кнопок, пока пытается найти нужное имя в списке контактов. А когда нажимает вызов, то перестаёт дышать на несколько мгновений. - Чимин? – звучит немного удивлённо на том конце провода спустя несколько длинных и сводящих с ума гудков. Конечно, удивлённо, Чимин сам ему ещё ни разу не звонил. Чимину кажется, что было бы проще, если бы Юнги не взял трубку. Все слова его застревают поперёк горла, дышать всё ещё трудно, даже больно. Он стискивает телефон пальцами, уставившись остекленевшим взглядом прямо перед собой. Что нужно сказать? О чём попросить? Как без истерики объяснить своё состояние? - Чимин, - Юнги, конечно, слышит его тяжёлое, будто через силу, дыхание. – Что случилось? Поговори со мной, пожалуйста. Ты в порядке? Что-то с Бёль? Мне приехать? Чимин цепляется за последнее, словно за спасательный круг. Вряд ли он сейчас сможет связать нормально хотя бы два слова, но вдруг будет проще, когда Юнги окажется рядом? - Приезжай, - хрипит он, зажмуриваясь. Слёзы наворачиваются на глаза, обжигают щёки. - Приезжай, пожалуйста, - повторяет тише. Голос его звучит разбито, сломлено – Чимин сам это слышит и понимает. - Скоро буду, - говорит Юнги. – Мне остаться с тобой? Или… - Да. Да, поговори со мной… Расскажи мне… как твой день? – Чимин устало приваливается к стене, откидывается на неё, закрывая глаза и слушая спокойный голос мужчины. Тот делится своей будничной рутиной, рассказывает о проблемах с поставками продуктов – у него свой ресторанчик, где он периодически сам готовит, что привело Чимина в абсолютный восторг, когда он узнал об этом. Юнги рассказывает о забавной семейной паре, которая пришла отметить у них пятьдесят лет брака. Они мило ворчали друг на друга, но каждый их взгляд и действие друг к другу были наполнены такой нежностью… Чимин думает, испытает ли он такое когда-нибудь? Будет ли у него так, что через много лет кто-то станет смотреть на него, словно в нём сосредоточен весь мир человека? И сам он увидит ли этот мир в ком-то кроме Бёль? Юнги напевает под тихо играющее радио, когда новости заканчиваются. Чимин ловит себя на том, что внутренний раздрай понемногу превращается в спокойствие. Как море у побережья после долгого шторма, когда на поверхности остаются лёгкие волны, облизывающие берег. Но вот что делать с тем, что шторм поднял на поверхность тонну мусора, который прятала под собой толща воды? - Я приехал, - говорит Юнги. Чимин поднимается на ноги. - Открываю дверь, - отвечает хрипло. - Тебе лучше? – это альфа тоже сразу замечает. Чимин не может не признать, что это подкупает. Юнги вообще оказывается таким невероятно чутким, что к этому хочется привыкнуть. Но и привыкать страшно до ужаса. Чимин просто не привык доверять так стихийно. - Да. Да, я… спасибо, Юнги. - Главное, что попустило, - отвечает тот. – Я иду. Чимин читал много всяких книг, где писали и выстраивали образ «настоящего альфы». Властного, жёсткого, порой дарящего нежность и закрывающего своего омегу в четырёх стенах под видом того, что «я обеспечиваю семью, а ты – домашний уют». Чимину всегда казалось странным, что многие по такому вот образу сходят с ума. Чимин вспоминает Хёну – ласкового, доброго, светлого, готового поддержать любое его начинание. Хёну, который «давай вместе справляться со всеми проблемами, а не молчать о них», Хёну, который «я всегда на твоей стороне». Чимин думает о Юнги, замерев посреди комнаты, обняв себя руками. О Юнги, который молча приходит и помогает во всём. О Юнги, который умеет извиняться, когда не прав. Который видит в них с Бёль не обузу с прицепом, а омегу и его любимую дочь. О Юнги, который срывается к нему, когда нужна помощь, не спрашивая, не требуя ничего взамен. Обернувшись потеряно к полочке, на которой стоит среди свечей и цветов портрет Хёну, Чимин шепчет: - Я знаю, ты будешь рад, если я смогу полюбить снова, мой родной. И пусть я отрицал это всем своим существом долгие годы без тебя… - Чимин? – голос Юнги заставляет его вздрогнуть. «…но я хочу довериться ему», - остаётся невысказанным. Чимин наблюдает за альфой, который торопливо закрывает за собой дверь, стягивает обувь. Юнги осматривается, взволнованный, едва ли понимающий, что в итоге произошло. И от этого Чимина словно кто-то тёплой ладонью по сердцу гладит. - Прости, - Чимин делает к нему шаг, оказывается в крепких руках, едва не млея от этого. От того, как Юнги заглядывает в его зарёванное и бледное лицо, как разгорается беспокойство в тёмных глазах. – Я не хотел тебя тревожить так сильно. Просто… ты мне очень нужен сейчас. - Я здесь, - кивает Юнги. Его большие тёплые ладони гладят спину осторожно. Чимин так же осторожно касается своими ладонями его груди, опуская взгляд. У него горят щёки от смущения. А ещё кожа на них неприятно стянута солёной корочкой. - Мне нужно умыться, - бормочет он. – Я в ужасном виде. - Ты всегда выглядишь прекрасно, - не соглашается Юнги. Сердце Чимина сладко ёкает, ускоряя ритм. Как давно он не слышал таких слов в свой адрес. Как давно никто не держал его в объятиях так… словно сокровище какое-то. - Скажешь тоже. Вовсе не всегда. - Скажу. И повторю, если нужно, - хмыкает Юнги. Но всё же ведёт Чимина в ванную. За руку, сжимая крепко его пальцы. За эти несколько шагов сердце омеги успевает растаять окончательно. - Расскажешь, что произошло? – Юнги усаживается на опущенную крышку унитаза, пока Чимин умывается и приводит себя в порядок. - Ты случился, - отвечает Чимин, не видя смысла ходить вокруг да около. – Свалился на мою голову, красивый, заботливый и добрый. А мне что делать прикажешь? Юнги вскидывает брови, словно бы не веря его шутливо обвиняющему тону. Но потом его взгляд становится таким ласковым, что Чимин ворчит себе под нос что-то о несносных альфах и их привычках рушить спокойную омежью жизнь. Он избегает смотреть на Юнги, продолжая приводить лицо в порядок сыворотками и кремами. - Значит, я повинен в том, что тебе было плохо? – мягко, но немного печально уточняет Юнги. - Не так, - качает головой Чимин. – Ох… всё сразу свалилось. У меня начал сбоить цикл и течка вот-вот начнётся. На работе неприятности, в очередной раз доказавшие мне, что отец-одиночка это постыдное клеймо. Много хреновых воспоминаний, тоска, плохо заживающие душевные раны. Бёль ещё простыла, но за ней ухаживает мама, всё хорошо. - Почему цикл сбоит? – нахмурился Юнги. Видимо, как брат омеги, он знал, что это не нормально. - Потому что ты, - смущённо ответил Чимин, подрагивающими руками пытаясь расправить тканевую маску, но в итоге швырнув её на дно раковины расстроенно. – Я привык жить с мыслью, что никому никогда не буду больше интересен. Что Бёль кроме меня и моей семьи никому не будет нужна. А потом объявляешься ты. Сначала мудачишь, а потом… Чимин делает неопределённый жест руками. - Я не железный, знаешь ли. Особенно когда ты так виртуозно подбираешь ключики к моему сердцу раз за разом, игнорируя все мои попытки держать дистанцию. Юнги поднимается, подходит к нему, обнимая сзади и устраиваясь подбородком на плече. Он смотрит Чимину в глаза в отражении зеркала несколько мгновений, прежде чем сказать: - Если кто-то считает, что быть отцом-одиночкой – стыдно, то это лишь говорит о том, что человек полный идиот и вряд ли вообще понимает, насколько тяжело быть родителем. Если кто-то не видит, какой ты потрясающий – это только его проблемы, а не твои. И если ты готов, если хочешь… я назову тебя своим омегой. А Бёль – своей дочерью. Чимин обмирает в его руках. Они так и смотрят в глаза друг друга через зеркало. - Ты… не говори об этом так просто! – восклицает омега, шлёпнув ладонью по обнимающим его за талию рукам. – Это не шутки! - Это не шутки, - соглашается Юнги. – А здесь кто-то смеётся? Чимини… Альфа разворачивает его к себе лицом, оглаживая нежно плечи, а потом поддевая пальцами подбородок. Любуется несколько мгновений большими влажными от слёз глазами, тем, как дрожат пухлые губы. - Я хотел бы, чтобы мы однажды стали семьёй. Хотел бы подарить тебе любовь и поддержку, которых ты был лишён, но которых заслуживаешь. Ты мне очень нравишься. Я влюблён в тебя. Может быть, однажды ты тоже сможешь… Чимин дёргается вперёд, прижимаясь губами к губам Юнги. - Да, - говорит он, вжимаясь в Юнги отчаянно и жадно. – Я согласен. - Мы не станем торопиться, - говорит альфа, обхватывая его одной рукой поперёк спины, а второй любовно зачесывая влажные пряди волос назад. – Понемногу, шаг за шагом, начнём этот путь. Обещаю, что не подведу тебя. Чимин закрывает глаза на несколько долгих минут, наслаждаясь прикосновениями, пропуская через себя эти драгоценные слова. Он знает, что ещё слишком рано для громких признаний. Но он также знает, что если и может с кем-то попробовать снова быть счастливым, то только с Юнги. За все годы одиночества его сердце потянулось по-настоящему только к нему, игнорируя все переживания и страхи. - Я тоже, - говорит он, – не подведу тебя. Ты не пожалеешь, что выбрал меня. - Я уже не жалею, - улыбается Юнги, касаясь губами его лба. – У тебя жар? - Немного. С утра ещё. - Давай-ка мы тебя уложим, да? Я приготовлю поесть, а ты пока отдохни. - Юнги… - Ммм? - Останься со мной. Еда подождёт. Я хочу просто побыть рядом. - Хорошо, Чимини. Юнги подхватывает его на руки, заставив охнуть от неожиданности и вцепиться в плечи крепко. Последний раз его на руках носили так давно, что кажется, будто это было в прошлой жизни. Чимин смущается, стесняется и боится, что он слишком тяжёлый для такого. Но Юнги выглядит настолько непринуждённо, словно Чимин ничего не весит вовсе. Он заносит омегу в спальню, опускает на кровать и тут же едва не падает сверху, потому что омега дергает его к себе за воротник. - Спасибо, - шепчет он тихо в самые губы. – За всё, Юнги. - Благодарность лишняя, - отвечает тот, нависнув сверху и удерживая себя, руками упираясь в кровать. – Ты нужен мне. Вы с Бёль мне нужны. И я сделаю всё, чтобы вам было хорошо. Что ж, видимо, слёзы на сегодня ещё не окончены. Хныкнув, Чимин целует альфу, одной ладонью скользнув на затылок, а второй продолжая цепляться за воротник. Да, мусор после шторма – вещь неприятная. Но то, что море перестало волноваться и вот-вот готово перейти в полный штиль – куда важнее. С остальным бороться куда легче, когда рядом есть тот, кто не позволит тебе упасть в пучину отчаяния и боли. И Чимин обещает мысленно и себе, и Юнги, что он будет стараться. Ради них. Ради самого себя.