Запертые

После девятого класса я пошёл не в десятый, а в колледж. В семье моей тогда сложилась неприятная ситуация: мама умерла, когда мне было восемь, и отец был уверен, что долго тоже не протянет. Таковы уж правила… Когда человек всю жизнь дымит как пароход, и изрядно попивает, у него начинаются проблемы со здоровьем. Через три месяца после смерти мамы, мой старик заработал свой первый инфаркт. Я тогда ещё не понимал всей тяжести своего положения, и потому больше беспокоился за своего родителя, старался ради него не впадать в отчаяние. А объясни мне кто-нибудь всю правду, я бы упал, принялся рыдать от ужаса и от жалости к себе. Дело в том, что никакой родни кроме отца у меня не оставалось. То есть были какие-то там двоюродные тётки по маминой линии где-то в глухой деревне, но толку с этого никакого. И если бы отец умер, меня бы могли забрать в детский дом. Но к счастью, мой старик выкарабкался. Больше того, решил-таки заняться собственным здоровьем. Ведь он-то понимал все ждущие меня риски, и не очень хотел оставить мне наследство в виде детдома. Тем более, что больше ему мне оставить было нечего. Мои родители… хм… Они в своё время были очень амбициозны, но крайне наивны. Приехали в столицу строя большие планы по обогащению. Набрали кредитов на свой бизнес, а тот взял, и никуда не пошёл. Конечно, всех этих деталей я в моменте не знал. Они чего-то там провернули с банкротством, позанимали у других, всякое такое… Работали много, и кое-как расплатились. Однако ничего существенного заработать так и не успели. Мы жили небедно, но всё-таки даже с двух зарплат ничего почти не откладывали. А уж когда не стало мамы… Отец велел мне уходить из школы после девятого класса, и искать себе колледж. Желательно, чтобы там было ещё и общежитие. Он вполне обоснованно опасался за собственное здоровье, и решил, что мне нужна хоть какая-то специальность. Институт, мол, не обещает, но до окончания колледжа постарается протянуть. А если что, мне помогут немногочисленные сбережения, которые отец решил не трогать даже в самом крайнем случае. Отец мой, надо сказать, свою роль исполнил в полной мере. Он дожил до середины последнего года моего обучения, и всё это время продолжал работать, дабы его оплатить. Я же взамен старался с учёбой как мог, и ещё немного подрабатывал, пытаясь не нагружать отца всякими мелкими тратами. Когда папа умер, мне, с небольшой помощью его друзей, хватило на скромные поминки, и на окончание учёбы. Даже в общагу, хвала всем мыслимым богам, переезжать не пришлось. Был у меня друг, который прожил в ней год, в качестве эдакого извращённого эксперимента. Тихий ужас просто! Как бы там ни было, но учёбу я закончил. На руках у меня была, какая-никакая профессия и готовность работать. Только вот с окончанием колледжа у меня возникло немало проблем. Главная из которых была в том, что мною заинтересовался военкомат. А мне иметь с ним дело особо не улыбалось. Собственно решение напрашивалось само собой – нужно было свалить куда-нибудь из Москвы. Благо, к этому всё располагало. От отца у меня ничего не осталось, кроме воспоминаний. Даже могил – они с мамой предпочли кремацию и «развеивание праха», видимо не желая, становится бременем для живых после смерти. По этому поводу, кстати, я поссорился с теми самыми отцовскими друзьями. Не самые плохие люди, они приютили меня во время первого папиного инфаркта. Но они-то считали, что хоронить надо как положено, и… В общем, у меня даже связей отцовских не осталось. Конфликты дело такое, после них к людям с просьбой о помощи не придёшь. А ещё, я довольно быстро нашёл себе работу, которая вообще не требовала моего личного присутствия. По сути, мне предстояло заниматься юридическими консультациями: онлайн или по телефону. Опять же, для Москвы зарплата была не очень впечатляющей, но для какой-нибудь провинции, могла быть вполне хороша. Проблема состояла в том, что за пределами столицы я вообще никогда не бывал, и представления мои о стране Замкадья были кране дремучими. Перспектива отправиться в никуда пугала как бы ни больше, чем сама армия. Но тут мне на помощь пришёл Стас. Тот самый друг, который ставил на себе эксперимент с общагой. У него-то проблем не было. Он-то поступил в институт, который его матушка полностью оплачивала. Да и где голову приклонить у Стаса было – он жил у маминой сестры, своей тётке. У той была трёшка в Москве, и не слишком большая семья в виде мужа, и трёх котов. Тётка была строгая, порядки для племянника установила очень жёсткие. Потому, Стас и попробовал, какова на вкус общага. Не понравилась. К счастью, тётя впустила его назад, и даже немного ослабила ограничения. Короче, у него-то в жизни всё было в порядке, а вот у меня не очень. Но друг всё-таки оказался не вдруг, и пришёл ко мне на помощь. Он предложил пожить какое-то время у своей матушки. Об этом де можно договориться, и всем будет от данной затеи лишь выгода. Я хотя бы на время скроюсь из города, мама получит компанию и помощника по хозяйству, а Стас будет спокойнее за судьбу своей дорогой матушки. Смерть моего отца всё-таки произвела на друга сильное впечатление, он задумался о судьбе собственной родительницы. Хотя та, вроде бы, была вполне здорова. Вариантов имелось немного, и потому я без долгих разговоров согласился. Тут главное, чтобы у матушки Стаса интернет был, а остальное пережить можно. Небольшой городок, в котором мне предстояло жить, трудно было назвать очень развитым. С другой стороны, мои хтонические представления о провинции он совершенно не оправдывал. Тут жили самые обычные люди, и пьяниц на улицах почти не было. Единственное, здания были староваты, зато дороги просто отличные. В целом, наверное, мне повезло. Ну, или мама Стаса хорошо понимала, где стоит жить, а где нет. А жила она в частном доме, стоявшем посреди города. Меня это жутко впечатлило и обескуражило: как это может быть вообще? Частный дом, прямо в городе! Но тут моё новое жилище было не уникальным. Просто вот дом, огороженный высоким забором. Небольшой запущенный садик, с яблонями и кустиками малины. Большой двухэтажный дом, построенный из белого кирпича. И его хозяйка, Анна Петровна Брусничкина, одиноко в этом доме живущая. Это была строго вида дама, умело скрывающая свой возраст. Всегда аккуратно расчёсанные волосы, скромная одежда, ровная осанка. Наверное, будь она лет на пятнадцать помладше, я бы назвал её привлекательной. Приняла радушно, и выделила под мои нужды целую большущую комнату. Впрочем, дело тут было вовсе не в невиданной щедрости. Просто эта комната пустовала с тех самых пор… Да, возможно, с самого начала и пустовала. Анна Петровна в принципе почти не бывала дома. Таков уж был у неё образ жизни – очень активный. У неё, конечно, имелась своя личная комната, но использовалась она, в основном, чтобы хранить там вещи и спать. Не то чтобы она совсем не бывала дома. Случались дни, когда дел у Брусничкиной не было, и она дальше сада не выходило. Но бывало такое редко, а если и бывало, то весь свой досуг она проводила на кухне. Большой красивой кухне, самом дорогостоящем помещении во всём доме. Там стояла диванчик, на котором чинно восседала Анна Петровна в часы своего домашнего досуга. Обычно она читала, или сидела с закрытыми глазами, слушая музыку. Изредка её можно было даже застать за готовкой, но, похоже, сие занятие ей не слишком привлекало. Я так и не понял, работала ли она где-то или нет. Про свою деятельность Брусничкина сказала, что пытается поддерживать в городе культурный уровень, и прививать эту самую культуру детям. Что именно это под собой подразумевало, я во всех подробностях не понял. Только знал, что она организует всякие мероприятия, собрания, кружки… А каков был её статус в этом всём, я понятия не имел. Предполагал, что она в какой-нибудь инициативной группе состоит, или как-то так. Как бы там ни было, дома она почти не сидела. А мне вот пришлось, притом очень подолгу. Во-первых, у меня была работа, и от неё было никуда не уйти. Хочешь или не хочешь, а будь добр нужное время на связи сидеть. Конечно, нонстопом звонки не шли, но… У меня, честно говоря, часто не хватало квалификации для ответов. И потому мне приходилось ещё тонну времени тратить, читая законодательную базу, изучая судебные решения, комментарии к законам… В общем, развиваясь в выбранной области. Но и это ведь ещё не всё. Мне приходилось помогать по дому, а это было не самым простым занятием. Даже простая уборка пыли и подметание в таком доме – это уже тяжкий труд. А мне ведь ещё приходилось чего-то править, чинить… Что, к слову, тоже требовало определённого обучения, и отнимало ещё больше времени. Не то чтобы я совсем не вылезал из дома. Время от времени я совершал прогулки по городу и окрестностям. Но ни с кем особо не общался, и никаких друзей себе не нашёл. Мне просто в кайф было побродить где-нибудь, с плеером в ушах. Всё разнообразие. В целом, я был всем доволен. А почему бы и нет? Деньги потихоньку капают, а трат почти никаких. Понемножку стал осваиваться с работой, и появилась возможность почаще гулять. Уже стали возникать мысли, что надо всё-таки вливаться в местное сообщество… Только вот планы мои оказались курам на смех. Ибо год моего переезда был как раз тем самым годом, когда весь мир узнал страшное слово: «Ковид». И вскоре мы все оказались в полнейшей изоляции. И про полнейшую – это вовсе не шутки. Не знаю, то ли дело в сердобольности местных властей, то ли ситуация в городе была особо сложная, но порядки у нас установились очень жёсткие. Выйти из дома можно было лишь в магазин или в аптеку. И да, много где пытались установить такую изоляцию. Стас, например, расписал мне как всё работало в Москве, ещё один знакомый рассказал, как это было в ближайшей области. Много где суровые правила вводили, только вот у нас в городе, все эти запреты строжайшим образом соблюдались! И полицейские были совершенно безжалостны, выписывая штраф по малейшему поводу. Не знаю, по злобе ли, или просто ответственные очень. Факт в том, что в такой ситуации даже носа за пределы сада было не высунуть. И это ведь у нас ещё был сад… А каково другим-то? Первые дни изоляции прошли для меня почти незаметно. Просто Анна Петровна перестала пропадать на весь день, и постоянно сидела на кухне. Но вот прошла неделя, потом другая… И я стал в полной мере осознавать, как же мне лихо сидеть безвылазно в четырёх стенах. Без своих вылазок, я начал понемногу сходить с ума. К тому же, работы, как ни странно, стало меньше, и меня на время отправили принудительный отпуск. То есть я вдруг лишился не только возможности выйти наружу, но и привычного дела, которое раньше занимало всё моё время. Деньги – это ещё ладно. Я кое-что скопил, а трат у меня почти не было. Но вот куда девать тонну свободного времени? Я пытался смотреть сериалы, пытался читать. Кое-как, с горем пополам играл в игры, хотя мой ноутбук для них совершенно не подходил. Отчасти, это помогало. Два-три часа в день убить вполне можно. Ну а дальше-то что? Я был заперт в доме, и единственной моей компанией была женщина, которая не особо-то желала со мной общаться. Хотя, Анна Петровна тоже страдала от этой изоляции. Она стала много спать, в её внешности начала проявляться какая-то неприятная расхлябанность. Очевидно, ей нужна была её работа, чтобы держать тонус. Читать целыми днями напролёт она тоже не могла. В конце концов, я дошёл до такого отчаяния, что стал досконально исследовать дом. Я воображал себя эдаким детективом, который пытается сопоставлять факты, делает предположения. Как жили в этом доме? Кто жил? Что они были за люди? И да, я знал, что жили в нём только Стас и его мама, но… Их я знал уже в конкретном определённом возрасте, а какие ни были раньше? Вдруг в их прошлом есть какой-нибудь загадочный мрачный секрет? В общем, от изоляции у меня чуть-чуть поехала крыша. Анна Петровна, впрочем, на мою деятельность внимания особого не обращала. Отнеслась с пониманием к попытке хоть как-то развеять бесконечное однообразие печальных дней. Я мог беспрепятственно ходить по дому, изучая его многочисленные комнаты. Хотя собственно жилых там было негусто. Одну когда-то занимал Стас, ещё одна, видимо, была гостевой, но на этом и всё. А в остальных… Они больше напоминали склады, чем собственно комнаты. Конечно, я бывал в них раньше, и не раз. Подметал, смахивал пыль с многочисленных старых шкафов и тумбочек, но внутрь никогда не заглядывал. А тут начал шарить, притом детально. В процессе нашёл много странного и интересного. Большая часть вещей уже давным-давно пришла в негодность, однако в одной из комнат я наткнулся на очень странную находку. Это была одежда… Притом, крайне неожиданная. Она явно принадлежала Анне Петровне, но представить её в чём-то подобном было… В общем, очень и очень трудно. Это были яркие блестящие костюмы. Что-то такое, наверное, певицы носят на сцене, или что-то в этом роде. Я копался в них, разглядывал… И тут ко мне сзади подошла, словно подкралась, Брусничкина. - Они ещё целые? – спросила она, заставив меня вздрогнуть. Мне вдруг как-то очень неловко стало. Из игры в детектива, моё занятие превратилось в крайне неуместное копание в чужих личных вещах. - Не бойся, мне они уже без надобности. Я в них уже не влезу. - Но вы же стройная, – заметил я. - Спасибо, но уже не настолько. Думаю, ты очень удивлён этой находкой? - Ну да. Вы были певицей? - Да, что-то вроде. Но это было очень давно. - Интересно, а Стас знает? - Нет, и не стоит. Но тебе, если хочешь, расскажу. И да, она так и сделала. Рассказала о скромной невзрачной девушке, которую приметил некий музыкальный продюсер. Так уж вышло, что девчушка обладала хорошим слухом, и звонким красивым голосом. Ей, правда, недоставало некой общей «звёздности», но он решил, что дело это вполне поправимое. И когда девушка, по настоянию родителей, заключила с ним контракт, её на целый год определили заниматься с самыми лучшими мастерами. Из неё по кусочкам выбивали боязнь сцены. Не буквально конечно, хотя мягкими и добрыми учителей было не назвать. Учили ходить, двигаться, держать себя. Этот период жизни, как ни странно, Анна Петровна вспоминала с теплотой. Мол, это было хорошее воспитание, как минимум она научилась постоянно следить за собой, и перестала бояться людей. Но вот потом началась её музыкальная карьера… Девчушке она очень нравилась. Хоть она и не стала новой Примадонной, но у неё были свои фанаты, её любили и слушали. А то, что она пела низкопробные песенки, которые писал для неё друг продюсера, на тот момент Брусничкину не волновало. Деньги и слава... Разве могла перед ними устоять девушка, выросшая в бедной семье, которой в школе ни один мальчик слова доброго не сказала? Теперь же Анна Петровна вспоминала свою деятельность хоть и с долей ностальгии, но ещё и со стыдом. О да, карьера многое ей дала, в своё время. Она не транжирила заработанные деньги, и теперь, благодаря паре удачных вложений, обеспечена до конца жизни, да ещё и Стасу, наверное, останется. Но, ей жутко стыдно за те песни, что она пела. По мнению Брусничкиной, она, в числе многих прочих, медленно, но верно убивала настоящую, высокую культуру, приучала людей к откровенному ширпотребу. Потому и занялась потом всякими кружками и мероприятиями. Чтобы совесть не мучила. Ну а теперь, как призналась Анна Петровна, её всё больше прошлое заедать стало. Не на что отвлечься, и ничего полезного не сделать. И тут мы впервые открыто заговорили про страшное уныние изоляции. Поделились, можно сказать, чувствами по этому поводу. Я признался, что скука буквально сводит меня с ума. Потом мы ещё немного посидели молча, и разошлись, кивнув друг другу на прощание. И этот кивок… В нём было многое! Мы словно бы сказали: «Нам скучно, нам плохо. Мы можем творить любое безумие, и не осудим друг друга», а после пожали руки. И в тот же день, это не возымело никакого эффекта. Я пошёл смотреть очередной сериал, а Анна Петровна отправилась читать на кухню. Однако уже следующим утром, я проснулся со странной мыслью. Мне вдруг до смерти захотелось узнать, налезет ли на меня что-то из найденной одежды. Ведь роста мы с Брусничкиной были почти одного, а комплекцией… В общем, я был стройным парнем. Очень стройным. И потому, шансы очень даже были. Эксперимент я решил поставить на чёрной кожаной рубашке. Точнее, это она казалась рубашкой, а на самом деле не расстегивалась, так что название этому подобрать было трудно. Факт в том, что она была из чистой натуральной кожи, и это мне показалось очень классным. Попробовал – не налезло. Тогда я снял с себя футболку, и повторил попытку. И вроде бы она поддалась, но… Я вдруг понял, что не могу сдвинуть рубашку ни туда, ни сюда. Ситуация была глупая, и я, после ряда попыток, вынужден был позвать на помощь. Анна Петровна примчалась быстро, и не задавая вопросов, принялась стягивать с меня кожаный капкан. С большим трудом, но тот всё-таки поддался, и я оказался на свободе. - Господи! Так и помереть недолго! – задыхаясь, произнёс я. – Как вы это носили вообще? - Эту рубашку? – с усмешкой спросила Брусничкина. – Надевала лишь однажды, и перед этим на диете две недели сидела. К тому же, она, наверное, ещё подсела за годы. Она сделала паузу, и посмотрела сперва на меня, а потом на шкаф, из которого я достал рубашку. Она аккуратно сложила капкан, и убрала его назад. А вместо него достала что-то очень светлое, золотистое. - Попробуй лучше вот это! – предложила она. Я не знал, чего она мне там протягивает, но с готовностью принял одежду, и спросил: - Думаете, налезет? - А ты попробуй! Выбор и в самом деле был предельно удачным. Штаны оказались очень сильно тянущимися. Будто не штаны, а какие-то легинсы, или что-то такое. Верх же оказался очень свободным. Его я про себя называл камзолом, его нижняя часть доходила почти до середины бёдер. Верх был золотистым, блестящим, низ тоже, хотя и выделялся чуть скромнее. - Ну… Вообще-то да, по размеру. Даже чуть-чуть великовато, – поправил я камзол. - Просто это ещё не весь костюм. Хочешь надеть остальное? - Да. А что там ещё? Отвечать мне Брусничкина не стала. Зато чуть покопавшись, извлекла из шкафа такой же золотистый лифчик. - Тебе, правда, чего-нибудь подложить понадобиться. Вообще-то его положено полурастёгнутым носить, но не в твоём случае. Надел я и лифчик. И подкладки тоже, которые, видимо, когда-то были частью другого бюстгальтера. А Анна Петровна, тем временем, полезла в другой шкаф, и извлекла из него босоножки на высоком каблуке. Тоже, как ни странно, золотистого цвета. - Не знаю, налезут ли, но можешь попробовать. Попробовал. Как ни странно, налезли, и даже вроде бы не очень давили. Хотя это мне только так показалось…. Стоило встать, как я мигом понял – ходить в них будет очень больно. Они безусловно были мне малы, притом не на один, а на два-три размера. Но, всё-таки на ноги налезли. - А ничего поудобнее у вас нет? – спросил я у Брусничкиной. - Ну, вообще-то есть. Правда, не здесь. Она ушла, а я вновь присел, и стал аккуратно снимать с себя сандалии. Они успели изрядно врезаться мне в кожу. - Вот, попробуй! – Анна Петровна протянула мне красную обувную коробку. – Не идеал, но более-менее подойдут. Я открыл её, и извлёк наружу пару чёрных остроносых туфель. Каблук на них был пониже, но тоже довольно высокий. - Я их даже не носила ни разу. - Они тоже малы будут! – сказал я, разглядывая обувку. - Наверное, но они всё-таки немного побольше. Возраст штука такая… Вздохнув, я всё-таки решился надеть на себя туфли. С большой опаской встал… И понял, что мне почти не больно. О да, они жали, но даже близко не так сильно как прошлая обувь. В этих я даже мог бы немного пройтись… Что и попробовал сделать. Получилось, правда, довольно паршиво. - Да, опыта в хождении на каблуках у тебя явно мало. - А вы… можете мне объяснить как надо? - Хочешь научиться? И вместо ответа, мы вновь обменялись взглядами. Мол, «Вот и нашли мы себе занятие!». - Хорошо, но я очень строгая наставница. - Ничего, переживу. - Ну ладно, начнём с того, как ты ставишь ногу. Это совершенно неприемлемо, ты ведь не лошадь! Для начала, встань ровнее. Нет, не так… Голос у Брусничкиной и впрямь стал очень строгим. Она напомнила мне школьную учительницу… Хотя нет, скорее тренера в какой-нибудь секции. Впрочем, меня это ни в малейшей степени не беспокоило. Внезапном вся скука осталась позади, и у меня было дело… Которое, к тому же, требовало каких-то физических нагрузок. И одними каблуками дело не ограничилось. Когда туфли стали мне натирать, она велела снять и их, и золотистый наряд. Вместо него она достала, и велела надеть чёрно-белое трико, вроде тех, что носят при занятии танцами. - Иди, надень какие-нибудь носки, какие не жалко, и возвращайся, – велела мне Брусничкина. – Лучше надевай сразу две пары. Указания тренера я выполнил, и вернувшись обнаружил, что в комнате Анны Петровны нет. Зато она была в соседней, куда более просторной. И в этот раз меня ждала уже самая настоящая тренировка. Правда, не очень тяжёлая, но довольно-таки утомительная. Движения были вроде бы несложные, но выполнять их приходилось по многу-многу раз. А Брусничкина всё приговаривала: - Да не торопись ты так. Не нужно резкости. Делай медленно и плавно. Должно получаться красиво. Всегда! Это было довольно занимательно, раньше мне так тренироваться не приходилось. Впрочем, за два часа упражнений, я всё-таки очень сильно устал, и после с огромным удовольствием вернулся к своему сериалу. Остаток дня прошёл совершенно обычно, но вот следующим утром Анна Петровна строго велела: - Иди и оденься для занятий. Сегодня продолжим, и кое-чему научимся с походкой. И я, недолго думая, отправился одеваться во всё то же трико. Туфли в тот день мне примерять так и не пришлось. Вместо этого, меня ставили к стенке, и заставляли выравнивать спину. А потом с ровно такой же прямой спиной ходить по комнате. Получалось довольно плохо, и Брусничкина велела мне в течение дня периодически делать стойку у стенки, и держать её хотя бы по пять минут. Мне было не очень трудно, ибо даже от сериала отвлекаться не приходилось. Ну и упражнения тоже были, но в этот раз я с ними разбирался чуть быстрее. Всё это лёгкое безумие тянулось день за днём, и становилось всё глубже. Со временем в упражнениях стали проглядываться явные танцевальные элементы. Походка и осанка мои понемногу менялись, притом даже в обычных моих хождениях по дому. Впрочем, на мой обычный быт довольно-таки много чего влияло. Анна Петровна шаг за шагом брала мою жизнь под строгий контроль, и меняла её согласно своему неведомому плану. Она решала, что мне можно носить, а что нет. Вещи, которые ей не нравились она изымала, и заменяла своими – как старыми, так и из нынешнего гардероба. Занятия стали всеобъемлющими. Вся моя жизнь превратилась в одно сплошное занятие. Она учила меня правильно сидеть, правильно вести себя за столом. Объясняла, как нужно следить за своим телом, заставляла избавляться от волос на нём, и выдала из своих запасов всякие специальные крема. Наконец, дело дошло до того, что она стала учить меня накладывать макияж. И не просто накладывать. Нет! Брусничкина скрупулезно объясняла мне, как и в каком случае девушке надлежит краситься. Вот так вот для похода в ресторан, а так для вечеринки или свадьбы… Она даже стала давать мне задания. Сядь, мол, и накрасься, как будто на встречу со старой подругой идёшь, в парк. Со временем, ограничения начали снимать, появилась возможность выходить из дома. Анна Петровна даже на малую толику вернулась к прежним делам. А я… Я всё также сидел дома, и был этим премного доволен. Наши занятия продолжились, и изменения в моей жизни набирали обороты. Теперь, получив возможность передвигаться по городу, Брусничкина закупилась массой вещей, очень нужных для наших занятий. А всякая мужская одежда из моего шкафа пропала окончательно, равно как и обувь. Теперь у меня была своя, женская, притом отлично подходящая по размеру. Из немного отросших волос, Анна Петровна, как смогла, соорудила мне на голове короткое женское каре. И вообще, в моей жизни вскоре не осталось ничего мужского. И даже связи с прошлым понемногу разрывались. Про мою удалённую работу я даже не вспоминал, друзьям не звонил. Единственное, немного держал связь со Стасом. Он явно не был в курсе происходящих в событий, и продолжал, время от времени, со мной ненавязчиво болтать. Наступил день, когда Брусничкина поставила передо мной серьёзный выбор. - Мы можем продолжить – сказала она. – Если хочешь, я сделаю из тебя настоящую женщину. - Настоящую? - Почти, – улыбнулась Анна Петровна. – Детей ты, конечно, родить не сможешь, но разница будет не очень большая. Вопрос в том, хочешь ли ты этого. Это уже не игра, назад не повернёшь. Как ни странно, но мне даже думать не пришлось. Меня интересовали детали предложения, я много всего спрашивал, но все вопросы были не для принятия решения. Его я принял почти сразу, и узнавал уже то, на что я собственно подписался. Как это будет? Всё равно возвращения к прошлой жизни я не представлял. Она казалась мне далёкой и скучный. Да и сам себя я куда больше нравился в новом виде. Моё новое положение было чем-то средним между горничной и компаньонкой. С одной стороны, на мне всё ещё висели домашние обязанности. С другой, уже исключительно в женской роли, стала помогать Анне Петровне в её делах. Меня она представляла как Леночку, дочку её хорошей подруги. Вопросов это ни у кого не вызывало, кроме редких соседей, которые припомнили, что вроде бы с Брусничкиной жил какой-то молодой парень. Но та искусно изображала глубокое возмущение грязными намёками. Нет! Это была девушка! Просто одевалась она так странно… Но во время карантина Анна Петровна плотно занялась её воспитанием, и научила вести себя как подобает приличной культурной девушке. Что, кстати, было чистой правдой. Она даже начала меня учить, как правильно слушать классическую музыку, вот до чего дошло! Новая жизнь меня более чем устраивала. Таблетки, которые где-то доставала Брусничкина, понемногу изменяли моё тело. Со временем, я смогла надеть её старый золотистый костюм, и мне даже не нужны были в лифчик дополнительные подкладки. Да и ноги в обтягивающих штанах выглядели куда как привлекательнее. Вообще, Анна Петровна задалась целью сделать из меня как можно более красивую и во всех отношениях приятную девушку. Зачем? Хм… Поначалу, конечно, дело было в чистой скуке. Потом, видя обоюдный интерес, она тоже увлеклась, и… Наверное, она сама не заметила, как потеряла контроль над ситуацией. Но почему не остановилась? И почему продолжала меня учить, почему заставляла по два часа в день заниматься упражнениями? Ответ я поняла, когда Брусничкина сообщила мне, что Стас приезжает погостить на лето. Наши взгляды опять встретились… И всё стало очевидно. Она не просто так мною занималась. Она готовила из меня идеальную невесту для своего сына. Сказать по правде, подобная перспектива меня даже немного взбудоражила. Теперь, будучи во всех смыслах женщиной, я могла оценить, что мой друг-то на самом деле очень приятный парень. Почему бы не попробовать? В конце концов, силой меня к алтарю не потащат. Конечно же Стал был крайне шокирован увиденным. Он долго не мог поверить, что я это я. Что миловидная Леночка – его друг, с которым он так долго не виделся. Мне пришлось вспомнить пару вещей, которые никто кроме нас не мог знать. В конце концов, ему пришлось-таки принять реальность. Хотя далось ему это, право, очень тяжело. Я пыталась очаровать его. Показывала свои лучшие качества, слегка заигрывала и флиртовала. Поначалу эти действия не возымели никакой ответной реакции, но… В конце концов, он не смог устоять. Анна Петровна неплохо знала сына, и «воспитала» меня ровно такой, чтобы ему понравиться. Даже волосы заставила покрасить в его любимый рыжий цвет. Всё сработало. Однажды, после ужина, он пришёл в мою комнату поговорить… И тут уж я своего не упустила. Правда, потом он всё равно уехал. Бросать учёбу Стас не собирался. Однако, я точно знала, что он вернётся ко мне. Или за мной. Брусничкина, конечно, рассчитывала на первый вариант. Хитрая дама пыталась с моей помощью привязать к себе сына, вернуть его от столичного разврата в родительский дом. Вот только она просчиталась. Не знаю, как оно выйдет, но я уверена в одном: Стас ещё вернётся. Закончит учёбу, и вернётся. И тогда… Если он захочет жить в доме детства – я буду рада. Но если он позовёт меня назад в Москву, я соглашусь, без всяких сомнений. Что же до Анны Петровны… Неужели ей не приходило в голову, что она может поехать с нами? Впрочем, решать это уже ей. А я буду ждать, и жить в своё удовольствие. В конце концов, как бы я ни любила Стаса, но жизнь только им не ограничивается. У меня теперь новые увлечения появились… Хотя и сериалы я тоже до сих пор поглядываю. Сейчас даже они совсем иначе воспринимаются.