Устами Гаятры

— Я прекрасно осведомлён о том, что вам прежде уже удавалось связаться с Чадвигом напрямую в мире Грёз. Не нужно заговаривать мне зубы, — Веритас был непоколебим, Герту это начинало не на шутку утомлять. — Правильно ли я вас понимаю, доктор… — она трижды щёлкнула пальцами в воздухе, стараясь припомнить, как к нему стоило обращаться. — Рацио, — сухо напомнил, сминая и выбрасывая в урну врученную Астой анкету для посетителей. — Да-да, Рацио. Так вот, — Герта сложила руки в замок, скучающе вглядываясь в аметист на его груди. — Правильно ли я понимаю, что вы сейчас заявились ко мне без какого-либо предварительного уведомления, да ещё и требуете, чтобы мы со Скрюлликом марали руки и вытаскивали из владений Семьи какого-то сигонийского раба? Не логичнее ли поручить КММ заниматься подобной… уборкой? Последнее слово она сказала практически с насмешкой. — Вы прекрасно знаете, что КММ, даже при всём своём влиянии, не имеет ни малейшего права находиться в мире Грёз. Хватит делать из меня идиота. Я ничего не требую лично от вас, мне нужно просто знать, как с ним можно связаться, — он устало потёр переносицу, придушивая в себе эмоции и теперь на собственной шкуре ощущая то, насколько же госпожа Герта была несговорчивой и крайне несносной личностью. — Знания, мой дорогой доктор, ценнейшая валюта в нашем скромном обществе. Уж вам ли не знать? — она улыбнулась, беззастенчиво разглядывая плохо скрываемое негодование на его лице. — Вы только не нервничайте так, а то у вас сейчас сосудик лопнет. — Уж мне прекрасно известна цена знаний, поверьте, — он сжал челюсти, выплёвывая слова практически шипя. — Поэтому не цепляюсь за них, как за какой-то облапанный слиток золота, а намереваюсь распространить для всех, кто в этом нуждается. Она пожала плечами, разворачиваясь обратно к своему столу. — Увы. Наши взгляды на мир весьма разнятся, — Герта уселась на своё кресло, и стоило Веритасу склониться над столом, желая продолжить обоюдно неприятную дискуссию, как взгляд куклы потух, а откуда-то сверху послышался повторяющийся звук динамика: «По всем вопросам обращайтесь к Асте». Рацио громко выругался и развернулся к выходу, не желая оставаться здесь больше ни секунды. Он искренне ненавидел, когда ситуация не зависела от него напрямую. Просто терпеть не мог чувствовать собственную беспомощность. Он был умён, у него всегда находились идеи, но, как назло, только не сейчас. Чёртов картёжник, почему он так долго не выходил на связь, хотя обещал, и почему Веритасу приходилось унижаться перед теми, кого раньше считал великими и многоуважаемыми умами? Автоматические двери громко захлопнулись за его спиной, окончательно отрезав путь к этому варианту. Плевать, он в любом случае успел передать ему то, что необходимо. Дальнейший выбор уже за самим Авантюрином. Отель «Грёзы» встретил своей привычной натянутой вежливостью, ни разу не искренней и ни разу не безопасной, как заверяла девушка на ресепшене. Рацио уже натурально тошнило от всего, что связано со снами. Если быть уж совсем откровенным: он не спал нормально недели две, если не больше, тщетно стараясь найти нужные ответы. Да хотя бы, чёрт возьми, подсказки. Волновался. На самом деле, он чертовски волновался. Абсолютно идиотское определение для того смертельного урагана чувств, который закручивался раскалённым вихрем в груди, отдавая острыми иголками на кончиках пальцев. Ключ-карта от номера холодом легла в ладони. Если честно, он до последнего оттягивал момент очередного возвращения. Потому что остался ни с чем, с пустыми руками. Он, доктор Рацио, так и не нашёл какое-либо решение для этой грёбанной задачи, имя которой: Авантюрин. И даже восемь докторских оказались бессильны. Веритас не привык сомневаться в своих действиях и решениях. Он передал ему послание, он чётко дал понять, когда это нужно прочесть, он был уверен, что изъяснялся предельно прозрачно. Но этот чёртов картёжник… Непредсказуемый, словно песчаная буря, и яркий, словно сладкий цветочный аромат на лугу. Таким он его и полюбил, и поэтому заслуженно сейчас пожинал плоды. В номере царила гробовая тишина, эхом отдающая в затылке. Такая же давящая, как и недели назад. Пусть время в мире Грёз и текло совершенно по-другому, физическое состояние самого Авантюрина с каждой секундой становилось явно хуже. Рацио присел на край широкой ванны, где Авантюрин, словно живой мертвец, дышал сквозь бледные слегка потресканные губы. Руки безвольно лежали на поверхности лазурной воды, открывая вид на слабо вздымающуюся грудь и подтверждение тому, что он продолжает жить. По-прежнему такой же красивый, как когда просыпался в широкой и беспорядочно смятой постели Веритаса на Пир-Пойнте. Ему до сих пор отчётливо помнится то, каким обворожительным он был в той шелковой чёрной пижаме, сквозь которую виднелись бледные веснушки на груди. Растрёпанный, не успевший нацепить фальшивую улыбку и забывший все свои драгоценности где-то у зеркала ещё глубокой ночью. Авантюрин, пробуждал в его памяти самые тёплые чувства. А веснушки те хотелось бесконтрольно сцеловывать и щекотать губами одну за другой. Сейчас же пшеничные волосы мокро прилипали к шее, плохо скрывая причину того, почему они оба сейчас здесь. Почему он всё ещё здесь. И почему совершенно не старался. Даже малейшего виду не подавал, что желает выжить. Идиот. Рацио вскочил с бортика и принялся снова мерить тёмную комнату шагами: прося, уговаривая, молясь? Чтобы он, чёрт возьми, прочитал его послание. Время тянулось зыбучими песками, давяще окутывающими с ног по шею. Если бы Веритасу ещё месяц назад сказали что-то про то, как он будет волосы на голове рвать, в тщетных попытках связаться с тем, от кого мечтал отдохнуть — он бы покрутил пальцем у виска. Эмоции отвлекали и сбивали все мысли в несвязный комок, даже гипсовая голова никак не помогала перестать ему бесконтрольно дёргаться на каждый вымышленный шорох. Он так и стоял в другом конце комнаты, упираясь кулаком в стену и не находя в себе сил обернуться снова. Все мысли резко прервались настойчивой вибрацией в кармане, на которую Веритас только рад был отвлечься. Кто бы мог подумать. — Как он? — в динамике послышался тихий женский голос. — Без изменений, — Рацио всё-таки обернулся, натыкаясь глазами на всё то же безжизненно-бледное лицо. — Я попытался сделать то, о чём вы говорили, но Герта непреклонна. — Что, даже предложение о погашении всех долгов не сработало? — Топаз изумилась в трубку, но голос её звучал по-прежнему бесцветно. — Нет. Теперь говорить не хотелось совершенно. Вся эта ситуация невероятно его раздражала, и особенно тот факт, что их контракт с Семьёй не позволял ему вернуться в Грёзы, чтобы как следует поискать другие, более ценные подсказки и возможности. Что ещё хуже, Веритасу прекрасно было известно, что Авантюрин знает тысячу и один способ выбраться оттуда, и главный из них — попробовать себя убить. Выстрел в голову, прыжок с крыши, да хоть машине под колёса броситься — это всегда срабатывало, но, по какой-то причине, своих излюбленных игр с судьбой Авантюрин решил сейчас избегать. Неведение убивало. — Мисс Топаз, они ведь ещё не знают? — он не сводил взгляда с успокаивающе вздымающейся груди. — Сколько у нас времени? — Нет, пока не знают. Но Опал начинает задавать мне неудобные вопросы, — она сказала это почти шёпотом, и Рацио устало прикрыл глаза. — Я вас услышал. Спасибо. — Пусть у вас всё получится, доктор Рацио, — её голос прозвучал мягко, по-прежнему вкрадчиво. — А я, пока ещё нахожусь на Пенаконии, постараюсь придумать на одну правдоподобную сказочку больше. Нужно ещё дозвониться до Яшмы. Он кивнул самому себе, будто Топаз вообще могла это каким-то образом увидеть, и отбросил мобильный на диван. Лазурная вода, к сожалению, никуда не делась, а Авантюрин в ней по-прежнему лежал безвольной куклой, освещаемой тусклым торшером и парой мониторов, висящих над головой. Он вздохнул. Веритас бесшумно присел на корточки, облокотившись на бортик локтем свободной руки. Тёплые пальцы второй — коснулись прохладной щеки, убирая мешающие волосы и будто облегчая тем самым Авантюрину дыхание. Глаза под веками так и двигались: то медленно, то рвано. Одним Эонам было известно о том, что он видел сейчас в мире Грёз, один на один со смертью. — Просто открой уже этот чёртов флакон с запиской, — в который раз повторял Рацио, надоедая уже самому себе. — Глупый картёжник… Рука скользнула в воду, цепляя ледяные пальцы и прижимая мокрую белоснежную ладонь к своей щеке. Чувствовать его кожей к коже без перчаток было непривычно, но Веритас просто прикрыл глаза, стараясь не думать ни о чём, хотя бы в таком положении. Правила отеля строго запрещали как-либо касаться или беспокоить тех, кто был погружён в чашу сновидений, но Рацио на это сейчас было глубоко плевать. — Открой его, — раздалось неслышным шёпотом в прохладные, но такие же мягкие, как и прежде, подушечки пальцев. Он устало прикрыл тяжёлые веки, чувствуя, что вот-вот уснёт прямо в таком положении, если не встанет. Но плевать было и на это. Непривычно не слышать его дурацких комментариев и его приторного, до омерзения сладкого, но такого узнаваемого парфюма. Ещё непривычнее было вот так стоять, почти что на коленях в немой молитве, и не чувствовать при этом унижения. Посмотрев на эту картину со стороны, Веритас точно смерил бы себя одним из своих самых ядовитых осуждающих взглядов. Но потом, увидев состояние Авантюрина, сел бы рядом с ним точно также. Невероятно. Дожили. Тихий плеск воды и хриплое дыхание рядом убаюкивали, плавно погружая клюющего носом Веритаса в сон. Другой, не тот, в котором пропадал Авантюрин. Но всё же сон. Он резко вздрогнул, широко распахивая глаза, стоило почувствовать, как ледяные пальцы слабо шевельнулись на его щеке и скользнули в копну завитков на затылке. Едва различимый смешок прокатился скромным тихим эхом по номеру. — Док, ты что, правда пожелал мне там удачи? Голос Авантюрина звучал ломано, с хрипотцой — лёгкой, но вполне поправимой парочкой стаканов тёплой воды. Веритас мгновенно вскочил, теряя драгоценные касания пальцев в волосах и на лице, но тут же обретая долгожданный зрительный контакт. В его глазах не отражались даже блики воды. Потухшие, совершенно измученные и повидавшие то, чего совершенно не желали видеть. Но даже это не мешало ему слабо улыбаться, кажется, даже без фальши. — Молчи, — Веритас коснулся сначала его запястий, исполосованных знакомыми старыми шрамами, а затем нижней губы, не отдавая себе особого отчёта в том, что вообще-то, Авантюрин уже не спал и всё чувствовал. — Ты был там больше четырёхсот системных часов. Дай себе время прийти в себя. Тон Веритаса звучал строго и резко для того, кто так отчаянно нуждался в чьём-то пробуждении на протяжении нескольких недель и так ласково сейчас касался пальцами его кожи. — Не нервничай так, док, — Авантюрин предпринял попытку присесть. — Жить буду. Слова отдались насмешливой горечью на собственном языке. Ну да, будет. Он ведь его попросил. Веритас прильнул чуть ближе, исключительно ради того, чтобы прижаться губами к его лбу и понять, насколько температура тела соответствует норме. А ещё убедиться, что он сам сейчас не спит и правда видит его живым. И даже не в мире Грёз. Губы Рацио задержались возле его лба на желанные тягучие секунды. Авантюрин же прикрыл глаза, окончательно ощущая все свои конечности и — что главное — осознавая возможность ими двигать. Из приличия Веритас всё-таки оторвался от него, оценивая общее состояние и успокаивая себя тем, что он правда в порядке, но Авантюрин с таким положением дел согласен не был, поэтому ловкие, но всё ещё крайне слабые после продолжительного сна пальцы ухватились за воротник. Он притянул его ближе, хотя, если быть точным, лишь слегка направил, отчётливо давая понять, чего ему хотелось сейчас больше всего. Веритас послушался и, ведомый прохладными подушечками пальцев, припал к его губам. Полной грудью хотелось вдыхать едва различимый ненавистный, но обожаемый всем сердцем парфюм, утыкаясь носом в мягкую щеку и блаженно прикрывая глаза. Поцелуй ощущался карамельной патокой на губах, затягивая глубже, вовлекая в объятия и снова-снова-снова напоминая: он прочитал его послание. Вообще, Рацио искренне не любил сладкое, но каждый раз, когда дело касалось Авантюрина, он бескомпромиссно наступал себе и своим предпочтениям на горло. И этот раз — не исключение. Мокрые руки хаотично перебирали вьющиеся от влаги волосы, оттягивая, щекоча, а затем, немного надавливая на затылок, с довольной улыбкой углубляя поцелуй. Жадно разделяя это чувство на двоих, они, словно загнанные в школьном коридоре подростки, пытались сказать друг другу всё то, что так сильно хотелось сказать без слов. Тёплое дыхание сбилось окончательно, заставляя, пусть и немного, но прийти в себя. Авантюрин опустил глаза на лазурную воду, с интересом рассматривая погруженную туда в качестве опоры ладонь Веритаса. — Ты так не ответил на мой вопрос. — Сейчас не время, — Веритас напомнил об этом скорее самому себе, желающему задержаться в таком положении чуть дольше, чем это было необходимо. — Топаз ясно дала понять, что нам нужно убираться отсюда, и как можно скорее. — Они не в курсе, да? Они — понятие весьма прозрачное и очевидное им обоим. — Для них ты мёртв. Обломки твоего камня передали Топаз. — Чудненько, — как ни в чём не бывало обрадовался Авантюрин, намереваясь наконец встать из осточертевшей ванны. — Не подсобишь? Веритас без лишних слов обхватил его за талию, окончательно промокая, но всё-таки помогая удержаться на ногах. — Я, кстати, удивлён, что вы с Топаз не вытащили меня отсюда, ещё пока я спал. Переложили бы в vip-больничку какую-нибудь, даже не знаю, — тихо пожаловался Авантюрин, потирая затёкшие руки. — Нельзя. Это могло сильно навредить твоему ментальному состоянию, — Веритас со всей серьёзностью уставился в тусклые глаза. — Да-да, связь чаши снов и мира Грёз, я в курсе. Было бы чему вредить, — кисло резюмировал Авантюрин. — Мне кажется, я до сих пор без остановки слышу голос этого ублюдка в голове. Рацио недоумевающе вскинул брови, по-прежнему крепко удерживая его руку и корпус. — Чей ещё голос? — Мой, разумеется, — он пожал плечами, тут же отсекая все грядущие вопросы одним махом. — Забудь, это не так важно. Лишних вопросов не последовало, хотя спросить определённо было что. Например, почему Авантюрин так долго там находился, о каком голосе в голове шла речь, почему, пока он спал, шептал совершенно незнакомые для него имена и бесшумно плакал, разбавляя лазурную воду горечью утраты. Вытягивать сейчас какие-либо подробности — глупо и совершенно неуместно. Даже если бы у них и было на это время, вряд ли Авантюрин готов прямо сейчас изложить ему всю душевную подноготную. — Веритас, постой, — в противовес рассуждениям Рацио, Авантюрин остановился и взглянул на него с теплотой. — Сомневаюсь, что Топаз в ближайшие часы подпустит сюда кого-то даже на расстояние километра, так что… Чувствуя его руку на своей, Авантюрин всё-таки смог вывернуться, меняя положение, но не отпуская его ладони. — Там, в небытие, я вспомнил кое-что очень ценное, — он улыбнулся, мысленно радуясь тому, что перчатки на руке уже не было. — Могу я?.. Веритас заинтересованно склонил голову, позволяя взять свою ладонь в его полное распоряжение. Авантюрин, кажется, облегчённо выдохнул, словно признаваясь в чём-то очень личном. Даже постыдном в какой-то мере. Вопросы всплывали один за другим, пока Авантюрин не нарушил тишину тихим шёпотом: — Пусть богиня Гаятра трижды закроет глаза, — Авантюрин с трепетом вжался подушечками пальцев в его, утопая в теплоте и совершенно не обращая внимание на разницу в ширине их ладоней. — Пусть она поможет сердцу твоему вечно биться… Он сделал паузу, прикрывая глаза и концентрируясь на ощущениях: руки у Рацио были слегка шероховатыми, но сухими и приятными в касании. За него хотелось держаться, хотелось тонуть не в зияющей бездне и небытие, а в этих объятиях. Он правда был готов жить хотя бы ради этого. И ради того, чтобы просто ощущать его рядом. Авантюрин снова разомкнул губы, набирая в грудь побольше воздуха, чтобы продолжить, но его опередили таким едва слышимым: — Пусть твой путь всегда будет мирным и спокойным, — Веритас подошёл ближе, прижимая ладонь плотнее, снова невесомо целуя его в лоб и напоследок шепча: — А планы твои — вечной тайной. Удивление во взгляде Авантюрина сменилось искренним непониманием, на что Веритас довольно и совершенно ему несвойственно усмехнулся. — Эти слова произносили только в моей семье, откуда ты… — Как ты и говорил, я сделал свою домашку, — он пожал плечами, ловя на себе, кажется, один из самых светящихся взглядов, которые ему вообще доводилось видеть. — Ты хочешь сказать, что наизусть выучил благословение богини Гаятры и пожелал мне в записке удачи? — он сорвался на смешок, неверяще помотав головой. — Удачи мне? — Решил лишний раз напомнить. А то вдруг благословения богини для тебя оказалось недостаточно, — Веритас сказал это со всей непринужденностью в голосе, но ладонь так и не опустил. Он рассмеялся. Искренне. Голос всё ещё слегка похрипывал, но это никак не мешало уткнуться подбородком в родное плечо и блаженно выдохнуть. — Мне было достаточно лишь твоей просьбы.