***
Малфой толкнул тяжелые двери, и в лица абсолютно всех врезался встречный воздух из-за сквозняка открытых в комнате окон. — Ваши покои на ближайшие два дня. Здесь все необходимое, — он остановился посреди немыслимых размеров комнаты. — Несколько пар обуви, махровые халаты, итальянская парфюмерия — на всякий важный случай. Библиотека в том углу и угощения на столе. От фруктов до лукума. Гермиона поражалась не меньше оторопелых родителей: потолки под три метра перехватывали дыхание, высокая кровать с балдахином и широкой периной не укладывались в уме из-за своей пышности, да даже запасные вещи в приоткрытом гардеробе из красного дерева завладели её вниманием на несколько молчаливых секунд. Она с разинутым ртом пробежала глазами по древним гобеленам и позолоченным канделябрам, будто до этого даже не подозревала о состоянии семьи Малфоев. Однако Драко удалось удивить её и на этот раз. — Самая большая гостевая комната в поместье находится по соседству со спальней, в которой разместились мы с Гермионой. Но уверяю, ваш покой не потревожим. — Размеры поражают… — мистер Грейнджер совершенно не услышал заверения Драко. Он был загипнотизирован интерьером. Малфои наблюдали в дверях, и только Люциус с нескрываемой гордостью созерцал, как отвисают челюсти у других. Его личная причина удовольствия. Драко подошел к окну, дернул портьер в сторону и выглянул в окно. — Если павлины будут шуметь, щелкните пальцами и прикажите Докси загнать их в клетку. Он беспрекословно послушается, уход за ними в его обязанности. — У вас есть павлины?… — миссис Грейнджер неуверенно переспросила, будто в опасение, что грубо ослышалась. — Честно, я их с детства невзлюбил, но вот тот, с хохолком, — Драко кивнул, высматривая птиц через окно, — любимец отца. Никогда не понимал его увлечения. — Все потому что у любой уважающей себя чистокровной семьи обязаны быть экзотические птицы для престижа, — Люциус не смог промолчать. — Мы ж не простолюдины с курицами под окном. — А что вы имеете против куриц? — нахмурился мистер Грейнджер. — Одомашненная птица, тоже хохолки имеет. Чем не экзотика? Когда у нас была дача, я разводил. Потом продать пришлось из-за переезда. — Ну-с, курица — это по-вашему, магловскому. У нас понятия другие. В магическом мире не у каждого павлины вокруг фонтана ходят, да и в вашем редко встретишь. Поэтому ценится. — А у нас понятия простые. Главное, чтоб съестное было. Что то, что другое — обыкновенная курица. — Павлин — может, и съестное, но птица благородная. Мы такое не едим. Своего хватает, знаете ли. — Кажется, ты собирался развести камин к ужину, отец, — Драко посмотрел на него опасно. И Люциус тут же прекратил препираться, гордо выпрямив осанку. Гермиона несколько раз хлопнула ресницами, не доверяя собственному зрению. Неужто послушался его? Мистер Малфой сжал руку Нарциссы в каком-то значимом для них жесте и согласился: — Ты полностью прав, Драко. Приготовления к ужину во всю. Придется вам продолжить экскурсию без нас. — Увидимся позже, — ответил Малфой далеко без своей привычной улыбочки. Его родители покинули комнату, а Драко еще немного провел экскурсию по покоям, показав, где ванная комната, личные принадлежности и прочие удобства. Пару раз неоднозначно встретился взглядом с Гермионой — а в её глазах промелькнул отсвет заинтересованности, — и не выдержал, быстрее завершая уже вовсе бесполезную болтовню. — Размещайтесь, отдыхайте, а в восемь встретимся в трапезной на первом этаже, — обозначил он. — Знаете, ещё я жутко соскучился по вашей дочери. Придется бессовестно украсть ее у вас, уж извините.***
Дверь захлопнулась изнутри. Гермиона врезалась спиной в стену, хватая губами голодный поцелуй Драко. Прямая юбка мялась под его нещадными щипками и норовила задраться, оголив стройные ножки, приятно подкашивающиеся от головокружения. Она уложила ладошки на его грудь и сквозь сочный, долгожданный поцелуй успела прошептать: — Подожди-подожди… Ты собираешься продолжить, когда за стеной… — вопрос не договорила. Запыхалась. — Нет конечно, — тяжело выдохнул Малфой. Оперся на стену рукой и навис над покрасневшей Гермионой. Взглянул ей в глаза, помутневшие от возбуждения, разочарованно. — Огневиски? Гермиона облизнула и так влажные губы и с опозданием кивнула. — Да, пожалуй. Прежде чем оттолкнуться от стены, Малфой скользнул взглядом на её припухшие губы и довольно усмехнулся. Ничего тут смешного нет. Оба, разгоряченные и пылающие желанием после относительно долгой разлуки, вынуждены разойтись и потушить пожар страсти в стакане алкоголя с кубиками льда. Гермиона поправила одежду, уложила пальцами волосы и присела на низкий пуф в ожидании успокоительного. Где-то в другой стороне комнаты раздалось бряцание льда о стекло и бульканье огневиски. Малфой принес два запотелых от прохлады стакана, вручил один Гермионе и присел напротив в кресло. Во рту у него уже тлела сигарета, и он зажал её пальцами, уводя от губ. Другой рукой выставил стакан на весу и признался: — Это было нелегко. — Это было сложно. — Пиздец как. Их стаканы столкнулись с тонким звоном. Оба опрокинули в себя порцию огневиски — их спасение, крепкое успокоительное от щекочущих нервов. А нервы, черт их, уже на этом этапе сдавали. Операция под названием: «Познакомить родителей» расшатывала все, что до этого нормально функционировало. Слова излишни — оба понимали друг друга по вымотанному виду и количеству выпитого за раз алкоголя. От огневиски на дне стакана ничего не осталось. Гермиона сморщила лицо, когда свело язык от терпкости, но сразу ощутила мягкое расслабление в теле. Драко после нескольких грамм огневиски приглушил тревогу табачной затяжкой. Шумно выпустил пар изо рта, медленно выдыхая, улегся на спинку кресла и созерцал скучный потолок. — Но не получилось бы по-другому. Сама знаешь, как у нас в семье заведено испокон веков. Еще со времен динозавров, видимо. — Пф, у нас также, Драко. Мама последние полгода только и спрашивала о твоей семье и напоминала, что не по-людски будет, если не встретимся с будущими родственничками. — Заметить хочу, их не выбирают, — он выставил руку с сигаретой, произнося с таким философским смыслом, что можно было бы в голос рассмеяться. Вот только шуметь не хотелось, и Гермиона подавила усмешку. — Держали бы они эту мысль в головах почаще, проблем бы существенно поубавилось. А так… — Не напоминай, — Драко смахнул пепел большим пальцем, и он испарился на полпути к полу. — Твои что-нибудь говорили? — Только о перемещающихся чемоданах. Для них это был настоящий фурор и дикость. Малфой небрежно усмехнулся, представив ситуацию, как если бы он наблюдал её воочию. А Гермиона в этот момент кое-что вспомнила, застыв взглядом на пространстве перед собой. Поставила стакан на пол, вскочила секундой позже и достала палочку. Одного взмаха оказалось достаточно. Ухо к стене прислонила без угрызений совести. Все-таки дело такое, щепетильное. Очень важное сейчас. По ту сторону велись разговоры: — Павлин для него не курица, видите ли… Да в свое время я с отцом на одной рыбалке выживал. Мальком питался да карасями, пока не отучился и жизнь не наладил. Это он еще настоящей жизни не знает, индюк королевский. — Дорогой, держи себя в руках, пожалуйста. Вдруг здесь есть какие-нибудь магические фокусы и нас подслушивают. — А я прямолинеен! Из всей их шайки вон только Драко молодцом вырос. Всегда знал, что дочь нас не подведет… Что там дальше болтал отец, Гермиона уже не расслышала. На плечах она почувствовала сильные руки, которые, несмотря на их тяжесть, мягко массировали и расслабляли ноющие мышцы. Вдобавок у уха пронеслось ласковое и тихое: — Грейнджер, а подслушивать ой как некультурно. Где твои манеры? Глаза сомкнулись под приятной релаксацией от неспешного, но крайне нужного массажа в эту секунду. — Оставила в стакане огневиски и мне не стыдно… Мы же хотим, чтоб все прошло хорошо. — И что же разведала, бесстыдница? Усмехнувшись, Гермиона медленно разлепила глаза. Кто еще из них любопытный. — Папа сетует. Задел его разговор о курицах и павлинах. Но, думаю, это он под воздействием общих впечатлений так заговорил. К вечеру утихнет. Тело охватили мурашки, когда в самом чувствительном месте шеи отпечатался короткий, но немыслимо горячий поцелуй любимых губ. Малфой прекратил массаж, посчитав, что алкоголь и незакрытый гештальт неудовлетворения еще наделают делов, и сказал: — Надеялся, что тяжелую артиллерию привлекать не придется, но раз уж такая пьянка… Хрен с ними. Возьму их завтра на охоту. Отец, конечно, не в восторге будет, но смириться с компанией твоего отца ему придется. — Полагаешь, идея удачная?… Главное, чтоб они друг друга не поубивали, — с томным вздохом ответила она. — О, Грейнджер, когда я тебя подводил?***
В теплой трапезной витал аромат азиатских специй, негромко гремели столовые приборы по посуде, а на стеклах бокалов держался желтый блик от зажженных канделябров. Сбоку потрескивали поленья в камине, а пламя отбрасывало тепло на лица присутствующих: мистер и миссис Грейнджер угощались блюдами, Нарцисса и Люциус потягивали алкоголь — кто вино, кто огневиски. Гермиона словно сидела на тех самых ножах из-под родительских рук, и только Драко растекся по высокому стулу, наслаждался фруктовыми нотами выдержанного напитка и ни о чем не переживал. Его лицо выражало спокойствие, и раз через раз на губах возникала слабая, слепленная из нескольких грамм огневиски, улыбочка. Только она и спасала Гермиону. Еще собственническая рука, лежащая под столом на её ноге — тоже подарок в давящей атмосфере. Драко поглаживал её ногу, водил большим пальцем по коже и успокаивал. Идеальный. Гермиона старалась запивать сдавленное ощущение в горле ароматным вином. Конечно же. В подобной обстановке трезвой не вынести формальных бесед, созданных лишь бы не молчать вовсе. Да-да, небо в Уилтшире нынче слишком облачное. Очень интересно, она запомнит, если не забудет. Миссис Грейнджер промокнула губы салфеткой и поведала: — Нарцисса, мясо очень сочное. Что за специю вы использовали? Люциус в сторонке усмехнулся, пряча губы в стакане. Нарцисса учтиво улыбнулась, оставив вилку в тарелке. — Я не готовлю, Джин, кухней занимается наш домовой эльф. А вкус зависит от сорта мяса. В пищу мы употребляем только мраморную говядину, категории Прайм. Порода Абердин популярна в Шотландии, там закупаемся продуктом. Хлопок аппарации возник из неоткуда. Из портала на стол прыгнул домовик, в руках сжимая новую порцию шкварчащего стейка. На коротких ножках он добежал до конца накрытого стола и оставил блюдо с краю. Мистер Грейнджер долго смотрел ему вслед хмурым взглядом. — Как это, Нарцисса, совсем не готовите? — поинтересовался он без тени иронии. Заявление его всерьез озадачило. — Разве бегающая по столу дитя не напрягает? — А в вашей семье обязанности по кухне лежат на хрупких плечах жены? — Люциус дернул углом губ, прокручивая стакан в руке. — Вовсе нет. Я и сам отлично готовлю. Не вижу в этом ничего зазорного. — Так уж отлично? — его бровь заискивающе поднялась. — Не считаю это мужским занятием. — Мужское, не мужское, а мою пасту с курицей вы не пробовали. — Были бы запасы птиц в нашем погребе, обязательно бы отведал ваши изыски в качестве исключения. Но к великому огорчению, когда-нибудь в другой раз. Переживем, ведь так? Драко понял — вот он, тот идеальный момент. Вкусно глотнул огневиски, сел ровнее, а в глазах плясали огоньки потехи. — Отец, я все устрою. И птица будет, и паста. Завтра втроем едем на охоту, — его взгляд коснулся отца Гермионы. — Сэр, окажете честь? Вы всерьез меня заинтересовали. Мистер Грейнджер воспрянул духом. Плечи расплавил, улыбку потянул. — Если хозяйка дома не будет против, что я займу некоторую часть кухни… — Какие могут быть возражения? Малфой выглядел так, будто выиграл не только в этом диалоге, но и целую жизнь. Гермиона посмотрела на отца: невероятно, но казалось, он собирался уделать мистера Малфоя. Будто намеревался доказать, что их уклад жизни ничуть не хуже выстроенной не одну сотню лет жизни элиты с домовиками, мраморной говядиной, категории Прайм, и прислугой, что хозяйничала на кухне и барабанила по столу. Он жаждал оказаться в своей стихии. И охота, безусловно, ему нравилась не меньше рыбалки. А что до мистера Малфоя… Еще непонятно, как он, надменный аристократ, избавится от мантий из заграничных тканей, облачится в простецкую форму для охоты и пойдет выслеживать дикую дичь. Гермиона незаметно усмехнулась. Хотела бы она на это посмотреть. После недолгого ужина — а он действительно был непродолжительный, и на том спасибо, — родители Гермионы отправились в свою спальню, дабы не нарваться на очередную замаскированную под любезность стычку интересов. Посуду бережно убрал домовик, а Гермиона решила ему помочь, внезапно посочувствовав его тяжелой работе по дому. Она старалась не вникать в подробности смехотворного спора Драко и его отца: Малфой-старший совсем не понимал, какого черта им сдалась охота. Он сидел с остатками огневиски на дне стакана и утверждал, что идея смахивает на забаву ребяческую, нежели на предложение взрослого наследника их благородного рода. Драко на это лишь отшучивался, заправляясь своей порцией алкоголя. И даже успел сострить, что отец-то трусит. Он же никогда до этого не выбирался поохотиться, а тут нарисовался умелый соперник. Люциус громко стукнул пустым стаканом по столу и заявил — расшибется, землю перевернет, а ранним утром проснется и впервые возьмет в руки ружье. То-то. Нечего лбами сталкивать. А Малфой ни в коем образе не собирался, напротив — надеялся, что однодневная вылазка на природу наведет хоть самый хлипкий и шаткий мост между его отцом и отцом любимой девушки. Вот и сейчас, бредя по темному коридору поместья, по-хозяйски закинув на плечи Гермионы свою руку, как бы не отпуская её от себя далеко, Драко совсем на толику запинался в речи и обсуждал сегодняшний вечер. — Это называется от ненависти до любви, Грейнджер. Им просто надо помочь. Они как Инь и Янь, понимаешь? Гермиона откровенно посмеивалась, но ступала по коридору в темп Драко. Даже не обращала никакого внимания, что он, между прочим, своей грузной рукой, сам того не подозревая, сдвигает её легкую блузу на плече, натягивая до напряжения пуговички. — Понимаю прекрасно, но не уверена, что завтра ты вообще захочешь встать с кровати, чтобы им помочь. — Намек на то, что я перебрал? Ой, глупенькая… Я, может, только так и держусь. Завтра все будет на высшем уровне. Малфой усмехнулся, когда посмотрел в её глаза, таившие в себе искорки насмешки. А затем его глаза соскочили с лица вниз, туда, где натерпевшаяся пуговичка оторвалась и открылся вид на заманчивое декольте. Округлые груди теснились в кружевном лифе, а кожа ее была настолько бархатной, что даже естественно поблескивала при тусклом освещении. — Воу, детка, не раздевайся так быстро. Нам, мужчинам, нравится вас покорять. Идти оставалось совсем уж немного — жалкие несколько метров, — однако Гермиона выскользнула из-под его руки и остановилась напротив, всецело войдя в игру. Взгляд — холодная насмешка — в него. Пальчики сомкнулись на распахнутом вороте его темной рубашки и дернули на себя. Малфой на кроху подался вперед, не забывая при этом ухмыльнуться одной стороной губ, мол, он с нетерпением ждёт её красноречивого ответа. — А мы, девушки, не переносим до ужаса самоуверенных мерзавцев. Смотреть, как крошится их неудачное соблазнение — чуточку лучше самого секса, Драко. Гермиона стрельнула кокетством из глазок и развернулась, вильнув бедрами. Естественно, Малфой не упустит настолько ценную возможность ответить на её провоцирующую колкость. Ускорит шаг, чтобы догнать. Порывом развернет к себе. И обрушиться поцелуем на её смелые губы, прижимая к холодной стене. А она именно этого добивалась. Чувствовать, как в нем разгорается еще большее желание, чем днем; как горчит на губах привкус недавно выпитого алкоголя; как руки его исследуют податливое тело и не останавливаются. Малфой целует неторопливо, смакуя момент. Затем углубляется, проникая языком. Замедляется вновь. И так по кругу. Дразнит искуссно. В один момент Гермиона приподнялась на носках, плавая в ощущениях. Однако не удержала равновесие и оступилась. Её повело в бок. Она схватилась за первое попавшееся — декоративную статую, которую также повело в бок из-за тяжести её тела. Малфой стремглав подхватил и Гермиону, и каменное изваяние. Реакция на улет. — Тш-ш-ш… Кто еще перебрал. — Мерлин! Чуть с сердцем не попрощалась! — она схватилась за грудь, старалась дыхание успокоить. — Все поместье бы разбудили! — Честно, мне так плевать на этот пылесборник, но припоминаю, что статую отцу подарили на юбилей. Поэтому да, хорошо, что обошлось. — Кто вообще ставит хрупкие вещи около двери? — Грейнджер… — с намеком протянул Малфой. — И на разговоры мне сейчас тоже плевать. Понимаешь? Конечно понимает. Оттого хитрее улыбается, медленно пятится к двери, словно заигрывает одними лишь глазами, приглашая незамедлительно последовать за ней. И Драко всецело следует игре, где оба наготове выслеживают друг друга, не проявляя инициативы в открытую, но движутся вглубь комнаты, приближаясь к кровати. Это ли не прямое предложение? Эдакое его наступление, а ее — не сопротивление. Короткие несколько секунд кажутся буквально больными, ибо оба томятся в ожидании. Будто бы до этого недостаточно долго они не виделись, вынуждено находясь в разных местах из-за ясных обстоятельств. Вот еще, напоследок сложнейшее испытание — быть в шаговой доступности и не сорваться с места, чтобы разорвать одежду на телах друг друга. Испытание продолжалось секунды. Еще раз: секунды. На большее они оказались не способны. Малфой сорвался с места первым, сталкивая их губы в поцелуе, который теперь вряд ли кто-то мог оборвать. Запущенная бомба самообладания тикала и взорвалась на их губах, стоило им ощутить — нет сил терпеть. Больше нет сил. Кровать близко. Она в нескольких дюймах, и Малфой валится вперед, заставляя Гермиону рухнуть спиной на постель: холодная простынь поглощает их тела, проминается мягчайший матрас под тяжестью, и нет ничего, кроме ощущения свободы — сладкой, вызывающей приятные покалывания в животе, которые усиливались с каждым мокрым движением их языков. Голод после разлуки. Голод в условиях недоступности. Голод под легким градусом алкоголя, дурманящим голову изящно: ощущения благодаря нему усиливаются, а мысли, напротив, пропадают. Остаются прочувствованные её кожей его грубые касания в местах, где он успел задрать одежду, не найдя времени её снять. Драко изучал тело ладонями, хотя знал его наизусть, а женские ручки расправлялись с тугим ремнем на его бедрах. Страсть, не замечающая одежды на теле, потому что об оставшихся тканях не думаешь в такие моменты. Гермиона смотрит в глазах Драко, чувствует его внутри, и целый мир за пределами спальни становится вакуумом. Когда он пригибается к ней, чтобы ловить её сбитое дыхание, не ускоряется. Грамотно балансирует между «подразнить» и «насытиться», взамен получая на ухо тихую мольбу не останавливаться. Она шептала бредни. Он делал грубые толчки, хватая губами её губы, соглашающиеся на всё. Воздух между ними искрил ненасытностью и чувственностью. Дыхание стало единым — неприлично влажным и хмельным. Им нравилось маленькое преступление против непорочности и набожности, нравилось мешать похоть с опьянением и не стыдиться. Нравилось дьявольское притяжение и полный разврат, влажность тел и собственное желание, граничащее с безумием. То, как тела получали естественную разрядку, пропуская волны блаженного оргазма — полет. Как они позже тяжело дышали из-за упадка сил и глупо улыбались друг другу, раскинувшись на кровати — мягкое приземление. Все это напоминало подарок. И они вручили его друг другу. Совсем недолго после Гермиона не смогла уснуть. Лежа на боку в полумраке, она наблюдала, как Драко, запустив руки под подушку, предавался крепкому сну: размеренное дыхание намекало на то, что ему абсолютно комфортно и спокойно утопать в кровати под тяжелым одеялом, оставив только руки неприкрытыми, и видеть сны. Обычно он часто ворочается по ночам, выбирает удобную позу и спит очень чутко. Настолько, что слышит каждый скрип в комнате. Сейчас он глубоко во сне, и Гермиона чувствует, что к этим его маленьким привычкам она прикипела намертво. Ей не хватало его, когда она находилась в Лондоне в доме родителей незадолго до встречи. Каждую ночь одиноко подкладывала подушку рядом с собой для того, чтобы не чувствовать пустоту на второй части кровати. Сейчас это в прошлом, но ненадолго. Возможно, ей скоро опять придется уехать. Драко не раз предлагал съехаться и жить вместе в меноре, но как-то этот вопрос она оставляла открытым. Сначала из-за переезда родителей, с которым Гермиона им непосредственно помогала, взяв на себя обустройство запущенного сада в свободные от работы вечера, в новый район Лондона. Потом из-за условности: в совместном проживании до свадьбы она не видела ничего плохого, однако жить в доме, в котором уже есть полноправная хозяйка, представлялось чем-то не совсем правильным. Скорее неудобным лично для нее. Огромная территория пустого поместья угнетала, ей всегда хотелось уюта, как душевного, так и семейного. В самых ярких фантазиях Гермиона представляла, как они с Драко обзаведутся отдельным домом во много меньше по размерам менора, где смогут строить свой мирок и укрыться ото всех. Возможно, именно там родится их будущий ребенок. Возможно, там они встретят старость. Возможно… Тема свадьбы никогда не поднималась между ними слишком откровенно и точно. Узы брака казались расплывчатым «возможно». Не потому что они не видели совместного будущего, а потому что перед этим браком стояли десятки формальностей. Знакомство родителей — одна из них. И когда Драко настоял на этой встрече в поместье, с темой свадьбы этот уикенд они не связали. Достаточно было понимания — знакомство необходимо, без него будет совсем уж не по-людски. И когда-нибудь это обязательно бы случилось, так зачем тянуть? Всё. Они не бежали от вопроса о свадьбе. Просто не заводили его, полагая, что событие и так случится. Обязательно случится, а как иначе? Но порой именно этого откровенного разговора не хватало. Знать, что их история не закончится, что у сына будут его глаза, а старость они проведут в уютном домике, и это не только её фантазии. Гермиона могла бы скромно улыбнуться безобидным размышлениям, но не получалось. Ночь опасна своей правдой. И почему-то на душе сегодня тревожно. Она уложила руку рядом с ладонью Драко и осторожным движением сплела с ним пальцы. Совсем неплотно, лишь чтобы касаться его руки во сне и не отпускать. Она думала, что из-за чуткости он это почувствует, как и всегда до этого ощущал, и в полудреме неосознанно сожмет руку в ответ. Но Драко спал крепко. Слишком крепко, чтобы заметить объятие рук. Только ощутив соприкосновение их ладоней, Гермиона сомкнула глаза. Сейчас безопасно. Сейчас, возможно, она уснет. Сейчас можно выкроить сладкие часы рядом и волнительно не думать о завтра.***
— Мой любимый цветок этого сада, — Нарцисса элегантно махнула рукой по воздуху в сторону растения. — В наши дни кокио не растет в дикой природе и его можно увидеть только в ботанических садах и оранжереях. Один экземпляр был привезен нам специально из Гавай. Взгляды двоих были прикованы к хрупкому цветку с алыми бутонами, неустойчиво держащемуся на тонком прутике молодого деревца. Связь растения с цветком казалась эфемерной, словно при малейшем дуновении ветра разорвется, как ниточка. Миссис Грейнджер и Гермиона лицезрели невиданную диковинку завороженными глазами, как если бы им показали несуществующее. — Время полудня поистине волшебное, — мечтательно продолжила Нарцисса, в дамском жесте сложив руки чуть ниже груди. — Я предпочитаю чаю кофе свежего помола, а газете — прогулку по саду. Люциус поначалу не понимал столь погруженное в себя времяпрепровождения, а я считаю — нет ничего лучше, чем выкроить минуты на свежем воздухе. Ее мелодичный голос перемежался с мягким щебетанием маленьких птиц, оттого он звучал певуче, словно каждая нота создавалась умелым исполнителем. И каждое слово — подтверждение благородства крови, непоколебимое доказательство — перед ними женщина особой важности. Нарцисса вежливо улыбнулась и посмотрела на миссис Грейнджер. — Джин, а как вы чаще всего проводите свободное время? — Не похвастаюсь свободным, — она взяла ритм неспешной прогулки. — Много времени занимает клиника семьи. Мы с мужем практически живем на работе. — Сын поведал, что вы дантисты, — между делом вставила миссис Малфой, с интересом включаясь в беседу. — Так и есть. Семейное дело. — Оно кажется мне жутко выматывающим и не совсем подходящим для таких чувственных особ, как женщины. Все видят улыбку, единицы — то, что за ней спрятано. Разве не находите? Гермиона мысленно сморщила лицо. Жутко выматывающее — это брести по роскошному саду за матерями из двух разных миров и слышать, как с грохотом сталкиваются их взгляды. Этого практически не видно простым глазам и не слышно обычному слуху — обе стараются притереться, в отличие от тех же отцов, — но Гермиона-то видела вежливые беседы под микроскопом. Там размножились бактерии непонимания друг друга, и разросся взаимный скепсис. До сих пор она думала, что прогулка по саду, предложенная миссис Малфой в отсутствии мужчин, — идея выигрышная: на улице и вдоволь подышать свежим воздухом можно, и причин для разногласий не найдется. Но кто ж знал, что причины — они не то что за каждым углом, они перед носом. Только дай повод. Если повод для трения находится среди молчаливой лаванды, живой изгороди по периметру двора и редких растений, то что у Драко с отцами? Разве в лесной глуши с заряженным двенадцатым калибром оружием в руках не может возникнуть раскол в отношениях? Гермиона вынырнула из рассуждений, незаметно вздрогнув. Бред полный. Калибры, раскол, оружие. Зачем это лезет в голову? На фоне по-прежнему негромко велась беседа: — Если уж углубиться на этот счет, то соглашусь. Занятие не самое приятное, но благородное, — поведала миссис Грейнджер. — Не совсем понимаю вас. Что в нем благородного? Если эта профессия для узкого круга людей и просвещенных, то возможно. Ограниченность — признак недостижимости, и в следствии чего — престижности. Миссис Грейнджер нервно рассмеялась, не сдержавшись. У Гермионы тоже уши вяли от рассуждений. — Мы как-будто общаемся с языковым барьером. Вы об одном, я — о другом. Кто ж при упоминании благородства сразу ищет выгоду? Мы людям помогаем, это наша главная гордость. — Вы, конечно, меня извините, но наш домовой эльф тоже по дому помогает. Разве это благородство? — с искренним непониманием спросила миссис Малфой. Мать с тягостью вздохнула. — У вас когда-нибудь был острый пульпит? Миссис Малфой с прикрытой насмешкой в глазах улыбнулась. — Джин, о подобных вещах в светских кругах не спрашивают. То же самое, если бы я задала вопрос о ваших отношениях с Маркусом. — А чего здесь запретного? — удивилась та. — Разве не по этикету поведать о любви и взаимопонимании? Или у вас табу на все, что не касается сада, кулинарии и истории поместья? — Мам… — Нет, милая, — возразила ей мать. Заметно, как слегка завелась. — Мне правда любопытно. Или же вы нас за людей не считаете? Отвлекшись на парящую в небе птицу, миссис Малфой недолго промолчала и на вопрос, адресованный ей, не ответила, уводя беседу в другое русло: — Думаю, нам всем стоит отдохнуть. Наши мужчины вот-вот вернутся домой. Дурно встречать их без настроения, — по-прежнему умиротворенно, ее ничто не колыхало. Гермиона с волнением скосила глаза на мать: та поджала губы, подавляя желание высказаться. Затем с отчетливой фальшью улыбнулась, пожелала удачного дня и направилась в сторону главных дверей поместья. А Гермиона колебалась между выборами: пуститься за мамой, наплевав на все, или сгладить ситуацию. — Припекает, — выговорила она, незаметно съежившись от прохладного ветерка в спину. — Удачного дня. Каким взглядом на нее смотрели в спину — неизвестно. Оно и к лучшему. В очередной раз натыкаться на бесстрастные глаза сдержанной леди, гаранта непоколебимой манерности и светскости — невыносимо. У кукол больше намалеванных эмоций, чем у аристократов, возомнивших себя истинным примером того, как надо себя вести. Ах да, Гермиона забыла. У аристократов лишь одна эмоция — вежливая улыбка. На крестины, на прием, похороны и свадьбу. Одна бесчувственная улыбка. Распахнув главные двери, Гермиона ускорилась. Ее сразу окутала тяжелая атмосфера поместья, и если бы она имела цвет, то он точно бы был коричневым, непроглядным и насыщенным. Но вся тяжесть ауры дома заключалась в нагромождении бездушных статуй, скульптур и гобеленов. Глаза поймали силуэт матери. Она, крохотная женщина на фоне громадной лестницы, спешила наверх в спальню. — Мам! — окликнула Гермиона, и голос разлетелся по всему помещению эхом. Миссис Грейнджер остановилась, развернулась к ней, когда та подоспела. — Это же смешно. Мы обе это понимаем. Тебя задели её слова? Во взгляде матери закралось бессилие, стоило ей взглянуть в бегающие и ничего не понимающие глаза Гермионы. Она старалась держать и себя в руках, но как тут получится, когда ситуация медленно теряет контроль? — Они меня никак не задели, милая. Глупо уповать на понимание, когда тебя не хотят услышать. — Дело не в вас, — на выдохе сдалась Гермиона. — Они люди такие… Своеобразные. — И я это отлично понимаю. Мы разные, и в этом наша прелесть. Просто… — миссис Грейнджер беспокойным взглядом окинула убранство, — не для нас это всё. Золото, серебро, этикет, правила… — Но папа пытается… Даже ужин вызвался организовать, хотя я вижу, что он словно на минное поле ступил. — И твои глаза не врут, — углы губ шевельнулись в подобии улыбки, но тут же опустились. — Не могу сказать, что ему легче. Думаю, нам не хватает отдыха друг от друга, а не в целом. — Что ты имеешь ввиду? Их отвлек громкий клац со стороны входной двери. Подсвеченная ярким дневным светом со спины, миссис Малфой направилась к ним, сохраняя молчание до тех пор, пока не сократила расстояние на комфортную дистанцию. Стук каблуков в ожидающей тишине звучал тревожно: чего ждать дальше? Нарцисса ни коем образом не изменилась в лице: все то же беспечное выражение, длинные руки, уложенные на уровне талии, но лишь в глазах ярче заблестел интерес к происходящему. — Как хорошо, что я вас здесь застала. Совесть не позволяет мне отпустить вас в неважном настроении. Как насчет чашечки кофе в моем саду после ужина? Гермиона могла поспорить, что выглядела сейчас, небось, как слабоумная. Секундная пауза, открытый взгляд в упор и постепенное осознание — предложение выпить кофе совсем неспроста. Корыстной цели в нем она не видела, но углядела укол совести и желание миссис Малфой загладить неприятную ситуацию. В слух она, конечно, не собиралась признавать свои оплошности, однако… — Кофе по собственному рецепту, — вот оно, завуалированное признание своей вины. — Нам всем надо отвлечься. Первой отвисла Гермиона, она глянула на мать с намеком, мол, это отличная возможность сблизиться и упускать ее — немыслимая глупость. А еще это важно. Очень и очень важно. Миссис Грейнджер волнительно перебрала пальцы, отвечать сразу не рвалась. Затем плечи расслабила, немного взяла времени на раздумья и наконец сказала: — Знаешь, Нарцисса, а я совсем не против. Гермиона тихо выдохнула. Неужели не все потеряно и есть шанс на восстановление отношений? А вдруг? Вдруг у них на толику получится? В этот непродолжительный момент облегчения входная дверь бахнула о стену, распахнувшись. Все кинули взгляд в ту сторону. В холл через проход ввалился Драко, придерживая за торс хромающего сэра Маркуса. Тот кривил лицо, бормотал под нос несвязные речи и старался поспевать. Совершенно спокойной походкой за ними зашел мистер Малфой, сохраняя на лице насмешливую ухмылку. Казалось, его не беспокоили никакие странности, не тревожила ругань и даже собственный сын, волочащий гостя его дома до дивана гостиной. Обе матери сорвались с места. Держась за перила, чтобы не свалиться, Гермиона тоже полетела по ступенькам вниз на насмешливый голос мистера Малфоя из гостиной: — Маркус, хорош ныть. Сказал же — бадьяном намажем. Драко сгрузил больного на диван и сам свалился рядом, дыхание его сбитое, учащенное, он старался его восстановить. Когда Гермиона влетела в комнату, увидела кровоточащую рану между лохмотьями порванной ткани на ноге отца. Сознание помутнело, а к горлу подступило что-то плотное, но это не помешало ей рвануть к отцу после короткой заминки на входе. Галдящие вокруг него женщины расступились, когда Гермиона подбежала, упала у его ног, готовая сиюминутно оказать помощь. — Драко, что случилось? Прежде чем ответить, Малфой щелкнул пальцами и появившемуся домовику без промедления приказал: — Бадьян. Коротко. На выдохе. Тяжело перебирая языком. Эльф исчез в вихре аппарации и явился с колбочкой мази секундами позже. После этого Драко смог растолковать произошедшее: — Отец вместо ружья использовал Конфундус… — В папу? — Гермиона вытаращила глаза. — Да кому он нужен! — мистер Малфой небрежно махнул рукой. Сидел напротив, расслабленно закинув ногу на коленку. — В птицу, будь она неладна эта тварь. — Вот по птице бы и стрелял! — выплюнул мистер Грейнджер, сжимая ногу чуть выше ранения. — Что с ружьем, что с деревяшкой косоглазишь! — А какого дементора ты выскочил? Отсиживался бы в своих кустах и дальше! — огрызнулся мистер Малфой вслед. — Отец! — уже явно строго одернул Драко. Все смолкли. Только крышечка в руках Гермионы издала характерный звук при открытии. — Они охотились на одну птицу. Отец с ружьем не подружился, привычную палочку достал, а мистер Грейнджер получил рикошет. Естественно, никто ни в кого не целился нарочно. Гермиона сидела у колен отца, постепенно приходя в себя. Рана на его ноге не критичная, однако неприятная — это точно. Остатки заклинаний по касательной прошлись по бедру, разрезав охотничью форму в клочья. Гермиона в молчаливой тишине принялась обрабатывать участок поражения, не смея комментировать инцидент своим необоснованным мнением. Ее там не было, она не судья. Она дорвала штаны, раздвинула ткань в стороны и вздохнула в какой-то невиданной природе злости. Миссис Грейнджер беззвучно молилась — двигались только подрагивающие губы. На лицо миссис Малфой наконец снизошло отличное от привычной холодности выражение, теперь стало заметно ее волнение. Порция мази растеклась по ране, кожа стянулась и зажила небольшим рубцом. Спустя минуты возни Гермиона буркнула: — Вернулись хоть не с пустыми руками? — Спрашиваешь. Я птицу все-таки подбил, — с некой гордостью поделился мистер Грейнджер. — Оставили её на крыльце. Я брать уже не хотел, не до этого было, — Драко поднялся с места и кинул ветровку от охотничьей формы на диван. — Но, похоже, ужин перенесем. Прикажу Докси накрыть на стол. — Даже не думайте, — бодро нашелся мистер Грейнджер, выставив руку. — Я вон, почти заново родился. Ваша эта смрадная мазь подействовала. Он встал с места и попытался размяться, чтобы проверить, осталась ли еще боль. Гермиона тоже выпрямилась, думая только о том, что возня на кухне — идея все-таки неудачная. — В этом нет необходимости, лучше отдохни, пока восстанавливаешься, — сказала она. — Мне несложно, да птицу жалко. Испортится без дела. Зря что ли все эти жертвы? — Проиграть боишься, да? — лукаво заметил Люциус. — Так и знал, что твои восхваления пасты — пустой звук. — Я? Проиграть? Да тьфу! Если не будешь предвзято оценивать, я сам честно скажу — получилось хорошо или плохо. С меня не убудет. Бояться мне нечего. — Так уж честно? — мистер Малфой прищурился. — Слово даю, мужское! Но и с тебя спрос будет. — Договорились, и я честен буду. — Уговор! Мистер Грейнджер протянул руку, а Люциус поспешил её крепко пожать, заключая пари особой важности: без лукавства, предвзятости и лжи оценить сегодняшний ужин. Отец Гермионы в свою очередь тоже пообещал признаться — доволен ли он своим кулинарным творением. Прикрыв глаза, Драко сжал переносицу и сделал пару вдохов. После чего вновь посмотрел на всех устало. Он будто включился в разговор после секундной слабости и никакой из уговоров ему не понравился. Все вопросы сами собой урегулировались, матери успокоились, и атмосфера прояснилась. Отдых требовался всем, кроме главного повара этого вечера. Мистер Грейнджер удалился, объяснив, что подбитую птицу опасно держать на крыльце без присмотра — мало ли что, так и протухнуть может. Домовик метнулся на кухню, чтобы подготовить посуду к кулинарным экспериментам, и все разошлись кто куда, готовясь к ужину. Драко и Гермиона были искренне рады уйти и ненадолго скрыться ото всех в спальне. Весь путь до комнаты они молчали. Стоило открыть дверь — атмосфера переменилась в ощутимое напряжение. Гермиона первым делом плюхнулась на кровать, в то время, как Малфой просто прошел мимо нее. Взгляд цепко следил за его действиями. Он на ходу стянул футболку через голову — влажный оголившийся торс блеснул на свету, — кинул её на кресло и распахнул дверь в ванную комнату. Там открутил кран. Журчащим потоком полилась вода. Он уложил руки на раковину и поднял голову к зеркалу. В отражении можно было встретиться с его глазами, но Драко не взглянул на Гермиону. Он что-то рассматривал в своем осунувшемся лице, а затем наклонился, чтобы подставить голову под кран. Вода хлынула на его волосы, а он на некоторое мгновение позволил себе просто насладиться её прохладой, ничего не предпринимая. Похоже, так выглядит полная усталость. Гермиона не хотела нарушать молчание. Следила. Драко умылся, закрутил кран и полотенцем взъерошил волосы, стирая влагу и с лица тоже. Остановился в проходе, когда покончил с процедурой восстановления себя, и внезапно спросил: — Может их нахрен закрыть где-нибудь? Пока общаться не научатся. Гермиона глянула на его серьезное лицо, затем на капельки воды на обнаженной груди и заливисто рассмеялась, представив ситуацию, в которой её отец и мистер Малфой сидят в какой-нибудь закрытой комнате и с горя напиваются, чтобы вынести общество друг друга в тесноте. А под шумок стараются ладить, уважительно выслушивая истории из жизни, чтобы случайно не придушить друг друга. Один сетует на трусливых пациентов с кариесом на зубах, другой — на непослушных павлинов, гадящих вокруг его белоснежного фонтана из чистого мрамора. И обоим осточертела бытовуха. Настолько, что заключительные крепкие объятия подталкивают их к выводу — боже, да они чертовски похожи! Затем случайным образом их смех слышит Малфой — он как раз мимо проходил. На всех порах рвется к замку и героически высвобождает выпивших пленников, что шатаются на ногах и невпопад поддерживают равновесие друг друга. Улыбки, слова искренней симпатии, а самое главное: — Хороший ты мужик, Маркус! — Я всегда знал, что мы подружимся! И курицы у тебя что надо. Овации, слезы счастья жён, похвала Драко и радость Гермионы. Занавес. Гермиона схватилась за живот, душась смехом. Глаза уже на мокром месте, а она все пригибается к постели, не в силах успокоиться. — Грейнджер, хватит ржать. Рабочая схема же. — Не забудь… еще свечи… подкинуть… — сквозь истерику пыталась говорить Гермиона. — Романтичнее будет… — Окей, я умываю руки. Малфой вскинул ладони, мол, идей больше нет. Отправился в сторону, где стояла початая бутылка вчерашнего огневиски и свалился в кресло, закинув ноги на столик. Ему вообще не до смеха. А Гермиона смахнула слезинки с уголков глаз, сделала несколько вдохов для успокоения дыхания и сползла с кровати. Понять раздражительность Драко вполне легко, он старается навести мосты между двумя противоположными мирами. И каждая неудача сильно бьет в живот. Раздался плеск огневиски в стакан и стук бутылки о стеклянную поверхность столика, а Гермиона тихо подкрадывалась со спины. Ее нежные руки опустились на холодную кожу мужских плеч, в некоторых местах еще влажную. Пару раз медленно сжали, помассировали. Теперь очередь Гермионы расслаблять. Её очередь дарить покой через прикосновения, знающие слабые точки. Драко забыл сделать второй глоток. Шумно потянул воздух через нос, закрывая глаза. — Все хорошо, — её тихий голос кутал, баюкал. Медитация словом. — Они договорились быть честными, а это уже первый шаг. Совместная охота, ужин… Разве это не прогресс? — Прогресс, ты права. Драко еле пошевелил губами. Ее движения — его удовольствие. Гермиона наклонилась, мягкими губами коснулась его плеча. — И все у них получится, правда? — Угу. Драко опустил голову на изголовье, не в силах больше держать её тяжесть. Медленно раскрыл глаза. Его туманный взгляд нашел ободряющую улыбку Гермионы. Она вновь наклонилась, чтобы поцеловать, но теперь это были его губы. Будто первый раз, другие ощущения, местами забавные, но вкус такой же — с легкими нотами недавно выпитого алкоголя. Драко не отпустил ее, когда Гермиона хотела отстраниться — рукой придержал за затылок. — Грейнджер… — едва слышно произнес он. — Не злись, что у меня не вышло. — Перестань говорить так, будто ты мне чем-то обязан. — Но охота была моей идеей. Я обещал. Она отстранилась и ладонью провела по его щеке. — Если тебя это взбодрит, то поделюсь — мамы запланировали вместе выпить кофе в саду. Это действительно возымело эффект. Драко сел ровнее, не скрывая удивления, а Гермиона под его пристальный взгляд обошла кресло и разместилась напротив. — Шутишь? Что ты им подсыпала? Признавайся. Не сдержавшись, она отпустила легкий смешок. — Не обошлось, конечно, без притирок, но если обобщить — твоя мама проявила инициативу, а моя с удовольствием поддержала. Ваш сад не оставил её без впечатлений. — Прекрасно, тогда и ужин накроем на террасе, а не в трапезной. Со стороны открытого окна раздался звонкий протяжный крик птицы, он сразу отвлек от беседы. Малфой поднялся и прошел к окну, заинтересованный в причине переполоха. Одернул воздушную занавесь и глянул вниз. — Твой отец знакомится со здешней живностью. Надо же… — Мой? — переспросила Гермиона, на всех порах подбегая к окну. Снизу показалась любопытная картина: мистер Грейнджер сидел на согнутых коленях, зазывая павлина рукой, как собачонку. Изящная птица расхаживала взад-вперед, совершенно не обращая внимания на какого-то человека. Но стоило сэру Грейнджер податься вперед, чтобы уж точно привлечь взгляд пернатого к себе, как птица попятилась, издав еще один громкий клич. — Совсем не похоже на него, — заметила Гермиона и отклеилась от окна. — Зачем ему это нужно? — Вот пример человека, который пытается подстроиться под обстоятельства. Отцу еще поучиться у него надо. Гермиона усмехнулась. Как бы там ни было, если её родители хоть на чуточку адаптируются в поместье, это сыграет только на руку. Вот бы сработало.***
Звенела посуда. В полной тишине играли огни зажженных свеч, освещая маленькие участки террасы. Их было много. Создавалась уютная атмосфера семейного ужина, если бы не многочисленное «но». Посреди стола стояла большая пиала со спагетти и поджаренными кусочками курицы. В тарелках у каждого — порции. В бокалах — сухое вино. Обязательное дополнение к мясу. Мистер Малфой настоял. Все молчали, потому что дегустировали. Это, конечно, открытая ложь, ибо уже давно попробовали блюдо и попросту не знали, с чего начать. Гермиона исподлобья наблюдала за непроницаемым лицом мистера Малфоя, жующего один кусок раз сот, кажется; мельком глянула на то, как с расстановкой прожевала миссис Малфой и промокнула губы салфеткой. Посмотрела на отца и мать: тоже непонятно, нравится им или нет. Эмоций ноль. Один Драко, как и всегда, улыбался, в открытую лицезрев всех. Этакий его аттракцион смеха. У него блестяще получалось сохранять спокойствие в самых стрессовых ситуациях. Он растекался по стулу, запивал ужин вином и забавлялся с гнетущего молчания, зная, что каждому есть, что сказать. — Это было изыскано, сэр, — Драко отсалютовал бокалом, и мистер Грейнджер сделал то же самое, скрепив жест на расстоянии. — Отец? Этот вопрос — просьба высказаться. Люциус поперхнулся, когда услышал обращение, не дожевав, вероятно, небольшой кусочек мяса, который молол во рту весь вечер. Он расправил плечи, тоже промокнул губы салфеткой и запил вином, прежде чем заговорить. Время тянул слишком явно. — Мы договаривались о честности, — его взгляд обратился на мистера Грейнджер. Кутаясь в плед, Гермиона сжалась в ожидании. Бог знает, чего ждать. — Скажи свою оценку, Маркус. А я подхвачу. Тот рассмеялся на попытку обхитрить, но было больше похоже на добродушный хохот, и вальяжно прислонился к спинке стула. — Соли не хватает, а так — сносно. А тебе как? — Вот… да… Соли можно было бы побольше, — видно, как Люциус мялся, не мог выдавить из себя главное. — И трав прованских бы добавил, немного кориандра еще… — Отец, не томи. Хитрая улыбка Драко — как его фобия, ибо Люциус точно знал, что за ней стоит. — Да сносно, сносно! — сдался он, выпалив. — Маркус, ваше мясо действительно приготовлено очень хорошо, — Нарцисса выглянула из-за плеча мужа. — Честно, сначала я отнеслась скептически. — Да, да, все мы поняли, что это было неплохо. Люциус вставил свой комментарий, пресекая излишнюю по его мнению похвалу. — Видишь, отец, говорить правду не так уж сложно, — Драко сверкнул озорным взглядом. — Не желаете пожать руки и выпить за мировую? — А ты дело говоришь, Драко, — улыбнулся мистер Грейнджер, купаясь в минутке славы. — С честными людьми грех-то не выпить! Люциус скосил взгляд на протянутую руку и еще некоторое время противился такому маленькому шажку навстречу. Затем усмехнулся, будто бы тоже задумался — а какой смысл в вечной размолвке? Самое страшное позади. И крепко пожал руку. Выглядел впервые за эти дни не «королевским индюком», а простым мужчиной, умеющим признавать правду, быть дружелюбным, честным и непредвзятым к тем, кто отличался от него самого. Гермиона тоже впервые искренне улыбнулась — без зажимов и скованности, словно, наконец, вот оно, сдвинулось с мертвой точки. Нарцисса последовала примеру и протянула бокал к миссис Грейнджер, с живой улыбкой предлагая выпить за встречу. Это было чем-то невообразимым. Если за встречу хотят выпить, значит ли, что она — довольна приятная? Драко посмотрел на Гермиону, пока родители пили за встречу и с некой еще сохранившейся робостью перекидывались будничными мыслями о погоде, стараясь случайно не наткнуться на спор. В его взгляде — победа. Такая маленькая, но уже видная. А его рука на её коленке — поддержка. Точно он одними глазами говорил, что перемирие должно было когда-нибудь случиться. Нечего удивляться. Он знал и верил. Через некоторое время компания разделилась на группы: Люциус не без прежнего ехидства общался с Маркусом об охоте, но держал себя в руках и сохранял непринужденный фон диалога; Нарцисса и Джин обсуждали растение, высаженное вдоль главной аллеи. Все-таки то был не самшит. А Драко и Гермиона допивали вино и поглядывали на родителей, иногда подслушивая разговор, готовые будь что — вмешаться. То ли все свыклись с обществом друг друга, то ли поняли, что для дальнейшего счастья их детей необходимо было найти общий язык, но стало заметно, как две семьи прикладывали усилия, чтобы ужиться. Даже если речь идет о нескольких днях вместе. Матери вдруг вспомнили о кофе и перебрались в сад, где с большим интересом принялись обсуждать цветы и озеленение. Там и наглядные примеры, и чуть тише, чем за столом. Гермиону пригласили присоединиться, и она охотно составила компанию, слушая рассказы, не касающиеся работы, личной и жизненной философии. Отвлеченные беседы ни о чем. И оттого они были до прелести безупречны. Малфой остался с отцами: те плавно переключились с темы охоты на воодушевленные обсуждения навыков владения оружием. Мистер Грейнджер лукаво подмечал, что Люциусу стоило бы научиться держать ружье в руках, дескать, пригодится, лишним не будет, а сам же хвалился умением метать ножи — покойный отец научил. Мистер Малфой брови вскинул и заявил — так это на раз-два, что ж там сложного? Слово за слово, бокал за бокалом, и они вместе отлучились в поместье, чтобы выбрать подходящие ножи, принести на террасу и проверить свои способности на ненужной дощечке. Драко идея сразу показалась провальной. Какие ножи в их то состоянии? Однако он не стал идти следом, а попросил их вернуться сразу, как только найдутся подходящие орудия для метания. Подогревала мысль, что в доме хозяйничал домовик, и ничего страшного с отцами там не случится, а на улице Драко сам за ними присмотрит. В саду опустели кружечки ароматного кофе. После ужина, к слову, самое то. Миссис Грейнджер разглядывала растения и с грустью делилась, что пожалела, не взяв фотоаппарат из Лондона. Так бы и фауну запечатлела, и снимки небольшого путешествия на память бы оставила. Гермиону осенило: зачем фотоаппарат, если под рукой колдокамера имеется? Уж там не то что запечатлеть — целое живое изображение получится. Оставив матерей наедине, она побежала в дом. По пути успела улыбнуться Драко и жестом показать, что все складывается, как нельзя лучше. Завернув за угол дома — а вход с террасы был с задней части поместья, — она вдруг замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась перед низенькой урной, стоящей чуть поодаль от входа. Заметить её не так уж просто, поскольку некоторая часть была скрыта пушистыми листьями куста, но острый взгляд Гермионы сразу приметил торчащие из урны разноцветные перья. Вот в этот миг из-под ног исчезла земля, и Гермиона будто бы полетела с обрыва. Глаза вообще застыли на одной точке, а в голове начала выстраиваться хронология событий. И от напрашивающегося вывода хотелось выдрать волосы. Да быть такого не может! Нет-нет-нет! Гермиона сразу же подбежала к урне и без стеснения схватила перья: зеленые, синие, длинные и пушистые, словно только-только выдранные с… Она сглотнула, а горло уже пересохло. Поздно. Во всех случаях. Спрятав перья за спиной, она припала к фасаду поместья, выглянула из-за угла и окликнула Драко. Он не сразу понял — точнее, вообще не понял, что от него хотят и почему Гермиона прячется, как преступник от проклятой тюрьмы, но поднялся со стула, закинул в рот виноградину и двинулся к ней. А когда увидел погасшую красоту в ее руках, на миг оторопел, распахнув глаза. — Ты павлина грохнула? — Я никого не грохала! — А кто тогда? — Черт, Драко, откуда я знаю? — вскипела Гермиона. — То есть… кажется, знаю… Но не хочу говорить вслух… Малфой некоторые секунды испытывал ее взволнованным взглядом и наконец пришел к выводу, закончив складывать два на два. — Ахренеть… — Что будем делать? — жалобно прошептала Гермиона, унимая дрожь в руках. — Брось эту дрянь вообще! — Куда?! Они сейчас выйдут! — В кусты! Послышался топот и громкие мужские переговоры. Гермиона заметалась. Драко — тоже. В конце концов, он собрался задержать отцов на полпути, но опоздал — те с ножами в руках, нескромно хохоча под легким градусом, уже переступили порог дома. У него не оставалось ничего, кроме как закрыть куст с уликами и дрожащую Гермиону от их взора за своей спиной. Она тряслась, как напуганный кролик, не до конца соображая, чего именно боится: гнева мистера Малфоя или всеобщего скандала. — О, Драко, видал, как я могу? — мистер Грейнджер с ребяческой радостью подкинул нож в воздух и ловко поймал его одной рукой. — Видал, сэр, как вы можете… — по инерции повторил он. Совсем как робот. — Ерунда! — втиснулся в разговор Люциус. — Опа! Нож в его руках пырнул воздух. Металлический кончик застыл в нескольких дюймах от груди Драко. Он вообще не выдал никаких эмоций. Стоял истуканом, наблюдая за баловством двух взрослых, но выпивших мужчин, и думал только о том, как бы те не заметили торчащие перья в кустах. — Отец, давайте вы посоревнуетесь на террасе? Нам с Гермионой надо поговорить. Гермиона выглянула из-за его спины и бегло закивала, лишь бы те скорее ушли. Мужчины прибили взгляд к ней, словно до этого не заметили её присутствия. Хотя, похоже, так оно и было. — А чего кислые такие? — спросил мистер Грейнджер. — Повздорили, небось? — Мы не… Гермиона осеклась, краем уха услышав разговор приближающихся матерей. — Вот это куст самшита, Джин, — миссис Малфой любезно указала на тот самый, черт его, куст. — Листья его намного пахучее того дерева. Прочитай аромат, ты поймешь разницу. Джин наклонилась к растению, ладонью нагоняя на себя исходящий от листьев аромат. Совершенно ожидаемо её глаза округлились. Рука медленно потянулась к кусту. Пути назад нет и не было. — Ой, а что это? — спросила она. Это провал. Будто раскат грома бахнул в солнечную погоду. Изящные пальцы сжимали не менее изящные перышки. Люциус сначала прищурился, затем нахмурился, а потом смял губы. Сжал основание ножа до бели в пальцах и выпалил: — Ты, шеф-повар распрекрасный, напомни, какую птицу мы сегодня ели? — Отец! — Драко тут же выставил руки, пытаясь утихомирить того с заточенным ножом. — Руки! — дернулся мистер Малфой, не подпуская к себе никого. — То-то я думаю, чего мясо такое нежное? А вот оно, вот! Мистер Грейнджер, до этого растерянный, внезапно поменялся в лице, ухватив для себя главное. — Ах, значит, все-таки нежное, а не неплохое, да? — вытянув шею, отпарировал он. — Язык отсох бы, если б правду сказал? — Маркус… — миссис Грейнджер попыталась вмешаться. Люциус взметнул брови, глубоко возмутившись. — Да как ты смеешь, бессовестный убийца? Ничего святого! Прочь со двора моего! Под воздействием нахлынувших эмоций Люциус бы точно кинулся на Маркуса, если бы не Драко: он вовремя схватил отца за плечи и отвел в сторону, пока остолбенелая Гермиона зажимала рот ладонью. — Возмутительно! — взорвался мистер Грейнджер и швырнул ножи на землю. — Да линька у твоего павлина, линька! Видно, что ни разу не ухаживал за своей тварью! Совсем из ума выжил, старый. Пошли, Джин. Больше нам здесь делать нечего. Миссис Грейнджер без слов побежала за уходящим мужем, оставляя позади разборки, ароматный самшит и любые объяснения. Гермиона слышала, как крошится самообладание, как наивные надежды бьются о реальность и темные тучи сгущаются над ней, бессильной в больших семейных делах девчушкой. Она не забудет озлобленное лицо мистера Малфоя, когда он одними глазами жаждал расправы над отцом; не забудет поникшее лицо матери, не знающей, куда спрятаться от надвигающего неизбежного; не вычеркнет из памяти полное замешательство Драко, который из всех шестерых здесь был уверен в том, что знакомство пройдет хорошо. Вот когда видишь, как и он в моменте ломается, на этом заканчивается всё. Губы дрожали. Глаза нестерпимо щипало, но Гермиона набрала воздуха в легкие, чтобы четко и твердо произнести: — Вы — настоящие дети! Упрямые, бескомпромиссные дети, которые думают только о себе! Голос её прозвучал нетерпимо, но в конце скатился до разочарованного и писклявого. Она презрительно глянула в глаза мистера Малфоя, сжала ладони и рванула в дом, переступая сразу несколько ступенек. — Грейнджер! Не колеблясь, Драко пустился за ней. На улице остался недоеденный ужин, тихое мерцание огонька на таящих свечах и мелкие звезды на небосводе — свидетели того, что хотелось бы навсегда забыть. В камине гулял огонь: поленья тихо пострескивали и отбрасывали вверх тлеющие крохотные угольки. Они будто заигрывали с языками пламени, закручиваясь в обжигающем танце. Нос припекало, щеки нагревались, а глаза немигающим взглядом смотрели сквозь, а не на огонь. Холод мрамора не чувствовался, хотя Гермиона сидела на полу, уложив руки на колени. Чувствовалась злость. Сквозящее внутри разочарование, словно форточку забыли закрыть и сердце простыло от сквозняка. Вроде мелочь в масштабе всей жизни, а так паршиво. Гермиона пыталась придраться к себе, дескать, не уследила, не остановила, недостаточно старалась. А выводы сводились к одному — не она, а они. Это они не смогли перейти на понятный обоим сторонам язык. Это они не сумели вовремя смолкнуть. Это они вроде старались, но делали только хуже. Искать правого и виноватого так бессмысленно. Проще списать всё на несовместимость и поставить жирную точку. Да — было. Да — больше не повторится. Расходитесь. Разъезжайтесь. Делайте, что хотите. Гермиона не двинулась, когда услышала за спиной, как неспешно открывается и притворяется дверь. Не обернулась, когда рядом присели. И не рвалась высказаться, когда молчание затянулось. — Я устала, — просто факт. Боковым зрением она увидела, как Драко принял ту же позу и безучастно задержал взгляд на огне. — Мы еще долго держались. — Целых два дня… — Два неспокойных, стрессовых и волнительных дня, — поправил он. — Чтобы в конце понять, что все было впустую. Класс, — без эмоций закончила за него Гермиона. — Какая же ты пессимистка, — Драко даже отвел взгляд, чтобы увидеть её непрошибаемое выражение лица в профиль. — А охота? Паста? Павлины? Если бы не знакомство, отец бы никогда не поехал на охоту, а твой не похвастался, что готовил на кухне под присмотром «бегающего дитя». Мать не узнала бы, что такое острый пульпит, а твоя — что «у алое бывает стресс». — У алое бывает стресс? — переспросила Гермиона, тут же отвиснув и нахмурившись. — Типо того. Мать читала лекцию твоей, когда ты ушла. Так воодушевлено, что даже я услышал. — Хм, — она на миг задумалась. — Надо запомнить. И вновь погрузилась в созерцание завораживающего танца пламени. По гостиной прошлась тишина. На какое-то время все стало на прежние места: злость, разочарование, изматывающий анализ о причинах и следствиях. — А если представить, что родители были бы не маглами. Тогда бы получилось? — молчание нарушилось ее скромным голосом. Где-то сбоку усмехнулся Драко. — То же самое, если спросить — у нас бы что-то получилось, если бы ты была не волшебницей? Ее недоверчивый взгляд обратился на Драко. — К чему ты клонишь? — Ответь. — Теоретически — нет, не получилось бы. — Окей, теория. Почему нет? Гермиона не раздумывала — сразу предположила очевидное и наипростейшее: — Мы бы не встретились, будь в разных мирах. — А если бы встретились? — их взгляды сошлись. — Предположим, в каком-нибудь магловском парке или кафешке. Получилось бы? Вопрос сложнее. Однозначного ответа не было. — Вряд ли. Я бы была не волшебницей, и тебе было бы это известно. Твой взгляд не пал бы на меня. — О, а твой? — Драко будто пытался подловить. И Гермиона поразмыслила, но с самого начала знала, что сказать. — Я бы обратила на тебя внимание. — И почему? Гермиона коротко усмехнулась. — Ты собираешь комплименты? — Пытаюсь тебе разъяснить. Не съезжай с темы. Так почему бы обратила внимание, не зная моей истории? Только потому что ошибочно бы думала, что я такой же как и ты — магл? Услышав это, Гермиона сморщила нос, мысленно не согласившись. — Это смешно. Кто вообще при знакомстве думает о том, магл его собеседник или нет? Обычные люди таких понятий даже не знают. Если бы мы познакомились, ты бы мне понравился просто, как человек. Драко смотрел в упор с тенью легкой улыбки на губах, пока до Гермионы не дошло и она не разинула рот, прояснившись. — Да, Грейнджер, я хочу сказать, что зачастую таблички и этикетки стираются. Остаются люди. Магл, волшебник, продавец из Косого переулка, да хоть сам министр — это становится неважным, если обоим комфортно быть вдвоем. Мы строим отношения и не смотрим в прошлое, потому что оба этого хотим. И уже неважно, была бы ты маглом, а я заблудившимся в твоем мире прохожим, — он сделал лирическое отступление, усмехнувшись собственной фантазии. — Просто кому-то нужно время, чтобы это принять. Кто-то нарочно сопротивляется под воздействием ложных убеждений. Как родители, например… На самом деле им интересно вместе. Матери могут часами обсуждать сад, а отцы махаться ножами и трещать об охоте. И стоит им забыть о предрассудках, тяга видна невооруженным взглядом. Просто нужно время. Он сделал на этом акцент — указал, в чем главная проблема. Не в положениях, происхождении и манерах. Дело не в курицах и павлинах. И не в количестве этажей дома. Им не хватило времени. Его всегда мало, когда спешишь. — Два дня, — прошептала Гермиона с пробивающейся улыбкой, а сложно поддающееся наконец сложилось. — У нас было всего два дня… — Стрессовых, волнительных и жутко коротких. У них еще будет время притереться. Как-нибудь потом… Однако их упрямство не разрушит мои давние планы. — Планы? Гермиона замерла под его глубоким взглядом. Он точно касался её кожи и нежно скользил невидимым перышком, заставляя её щеки без спроса алеть. Она желала услышать ответ на вопрос. В нем хранилось нечто загадочное, но в то же время подозрительно очевидное. То, что она постоянно упускала в мыслях, но чувствовала на уровне интуиции. Грохот со второго этажа заставил её метнуть глаза к потолку. Драко машинально зажмурил глаза, будто бы это он что-то вдребезги разбил. Затем размеренно выдохнул и произнес: — Черт, статуя. Гермиона вскочила на ноги и побежала к двери, слыша громкие голоса очень близко. А заглянув в небольшую щель в дверном косяке, увидела всех воочию: мать и отец с чемоданом в руке стояли на ступеньках лестницы перед родителями Драко. Люциус выражался на повышенном тоне, держа непоколебимую осанку. — Не позорьтесь, заберите, — он холодно покосился на смятые в руке отца деньги за компенсацию. — Бумажки ее не вернут. За чемоданом бы лучше следили. Хоть представляете, сколько лет было реликвии? — Знал бы — отнюдь не дышал бы в ее сторону! — отпарировал мистер Грейнджер не менее важно, тоже гордостью напитался. — Однако если ценная и старинная, зачем у двери держать? Меня не обременит заплатить за то, что я по случайности разбил. — Случайно — не случайно, а вы себя уже показали. Довольно споров. Тошно. Помнится, вы по пыльному Лондону заскучали. — А не вы ли, уважаемый, в спину меня гнали и ярлык убийцы нацепили? — мистер Грейнджер сузил глаза, не обращая внимания на скромные замечания жены по правую руку. — Вот и уедем. Только ворота откройте, мы и без ваших магических фокусов, как простолюдины, пройдем. Внезапно Гермиону потеснили, а дверь, через которую она подглядывала, не имея возможности и сил исправить ситуацию, распахнули. Драко шагнул вперед, чтобы родители его заметили, и едва ли не приказал: — Прекратите балаган! Эхо прогулялось по коридору, отбилось от высокого потолка и потонуло в тишине. Неуютно. Голоса отцов смолкли. Матери тоже перестали вразумлять мужей. Все обратили взгляды на Драко. — Мистер и миссис Грейнджер, вы никуда не уедете, — заявил он так, словно бы лично держал ворота на магическом замке. — Я должен вам рассказать кое-что важное. Отец, настаиваю, чтобы и вы с матерью присоединились. Сейчас. Настрой его поражал: строгий, не терпящий возражений, но заметно, как рассерженный, Малфой решил все за них. Если до этого он воздействовал косвенно, местами с шутками и иронией, то сейчас… Все та же гостиная была заполнена звуком тикающих часов и неспешных грузных шагов. Похоронная процессия и то проходит живее, чем это общее собрание. Все родители сидели на диване, но с заметной дистанцией друг от друга. Наблюдали, как Малфой расхаживал из стороны в сторону, вынашивал то ли речь, то ли порицание. Гермиона сидела в кресле, не проронив ни слова, будто тоже ждала наказания. Когда пришло время, Малфой остановился напротив сидящих и спросил: — Отец, какие у тебя претензии? Люциус вытянул шею, манерно расправил края мантии, что покоились на его ноге, и вполне спокойно, рассудительно ответил: — Семейная реликвия утрачена из-за неаккуратности нашего гостя. Я попросту огорчен. — Мы с Гермионой тоже её чуть не расшибли — и что? Ты бы также отреагировал, будь это мы, а не сэр Грейнджер? — Вопрос исчерпывающий. — Прекрасно, — Малфой усмехнулся так фальшиво, словно другого ответа не ждал. — Помимо реликвии какие претензии? Люциус непринужденно повернул голову к окну, найдя в привычном пейзаже что-то крайне занимательное. Ответ без звука — и того было достаточно. — Ясно, я так и знал, — Драко перевел внимание на второго участника конфликта. — Сэр, у вас? Тот сразу знал, что предъявит: он поднял подбородок чуть выше, но не настолько, чтобы показаться гордым. Движением он лишь показал, что не меньше задет. — Я возмущен только обвинением в расправе над павлином. Не более. Мы — люди не злопамятные. За все остальное я лично приношу извинения. — Отец как раз собирался извиниться, — и теперь в голосе Малфоя нет прежней забавы. Только взыскательность. — Не убийца ты, заладил, — пробубнил Люциус, не меняя положения. — Хватит дуться, как женщина. — Нет, ну ты слышал? — Маркус в возмущении выставил руку в ту сторону, откуда прилетело подобие извинения. — За собой следи! — Хватит! — Малфой выходил из себя. Как по песчинке рушился замок из песка, так и его терпение крошилось к дебрям. Он с грохотом подставил к дивану кресло поменьше, уселся и подался вперед, уперев локти в ноги. Посмотрел в глаза отцам поочередно. — Не стыдно? Я, во много раз младше, вынужден отчитывать вас, как детей. Поверьте, у меня есть дела поважнее, чем рассказывать как жить и с кем дружить. Я свою жизнь налаживаю, и сегодня вы с отличием испортили наш с Гермионой важный день, просто потому что так захотели. Просто потому что небо сегодня чуть темнее, чем вчера. Или у вас есть вразумительная причина? Какой еще вымышленный повод вы придумаете, чтобы поцапаться? Ах да, он вам не нужен… — Драко? Её заинтересованный голосок всегда успокаивал в нужную минуту, вытаскивал из затягивающей на дно злости, отрезвлял. И сейчас это произошло. Малфой выдохнул. Расслабился и немного опустил голову. — Да, Грейнджер. — Наш важный день — это какой? Он обернулся, чтобы посмотреть, с каким лицом она задала этот вопрос: догадывается или ничего не понимает? Драко всегда умиляла её любознательность, когда она без умолку лепетала о недавно вычитанном где-то зелье, отвлекая его от завтрака; когда валилась с ног после рабочего дня, но не забывала в красках разузнать, как прошел его день, какой кофе он выпил и что вычитал в газете на перерыве; когда она тихо делилась, что её глубоко огорчает недостижимость далеких звезд, на которые они, мелкие людишки, смотрят каждую ночь и могут только догадываться, что же происходит по ту сторону вселенной на самом деле. Его всегда это умиляло. В его глазах она была самой догадливой из всех, с кем ему доводилось общаться. Невозможно проницательной. С легкой улыбкой на естественно розовых губах. Но сейчас Драко не видел той улыбки. В её глазах было написано больше, чем он мог представить: она впервые запуталась. Невозможно проницательная, Гермиона долго осмысливала первое пришедшее на ум. А она редко ошибалась в своих догадках. Он это отлично знал. Драко усмехнулся насмешливо, так по-доброму и тепло, что Гермиона отвисла. Хлопнула длинными ресницами и приоткрыла губки, чтобы что-то сказать, но Малфой опередил её, поднявшись с места. Она сделала то же самое машинально — словно бы шаг навстречу к тому, кто поможет ей распутать клубок мыслей в голове. К тому, кто скажет прямо и избавит её от мучительного анализа. Вот он остановился напротив, и Гермиона проследила, как уголок его губ немного поднялся. Но Драко все еще стоит, чтобы дать ей возможность еще раз положиться на проницательность и сделать ставки: что он сделает прямо сейчас? — Запуталась, правда? Гермиона не сумела выдавить ни слова, вместо всего кивнула и поджала подрагивающие губы, так бессовестно выдающие ее. — Понимаю, волнуешься, — Драко улыбнулся. Его рука погрузилась в карман. В груди Гермионы перехватило, когда пауза затянулась и были слышны только тикающие часы и неспокойное дыхание Драко совсем-совсем близко. Его коленка коснулась мраморного пола, взгляд выразительно обратился на ее немигающие, раскрытые чуть больше, чем обычно, глаза. А рука его протянула раскрытую бархатную коробочку синего цвета, в которой один раз блеснуло кольцо, усыпанное по ободку мелкими драгоценными камнями. — Я тоже чертовски волнуюсь, Грейнджер. Потому что стою на коленях перед самой выдающейся девушкой современности и прошу её руки в совершенно неподходящих условиях. Нарушаю традицию, прежде не попросив благословения у твоих отца и матери. И потому что не подготовил речь для нынешних обстоятельств заранее, ведь не предполагал, что развернется после ужина. Но я все еще чертовски волнуюсь и хочу спросить — согласишься ли ты стать моей, любимой и единственной? Носить мою фамилию, воспитывать наших будущих детей и преодолевать трудности вместе? Терпеть выходки наших родителей, покрывать несуществующее убийство и напиваться в запертой комнате, когда устанем от всего мира и захотим сдаться?… Этой искренней речи не суждено было продолжиться: сдерживая смех и мелкие слезы, весь этот коктейль из разных эмоций, Гермиона кинулась на его шею, чтобы на ухо ответить: «Да» только для него. Повторить миллион раз, крепче сжимая в тисках, и не замечать, как со стороны четко прослеживались сентиментальные всхлипы матерей. — Это что ж, ты мне кровь до конца дней теперь пить будешь, а? — Люциус по-доброму хлопнул Маркуса по колену, с энтузиазмом подавшись вперед. — Поздравляю, родственничек. Забыл о павлинах, об ужине, разбитой статуе и причине недомолвках. Черт, сейчас это так неважно. Как оно будет дальше — вопрос большой. С жирным-жирным знаком на конце. Не стоить питать иллюзий о вспыхнувшей симпатии, но этот шаг — хлопок и простодушная улыбка, таящая в себе большую радость, — вдруг послужила началом чего-то правильного, того, что должно было случиться если не сразу, то точно закономерно скоро. Мистер Грейнджер с радостью на лице пожал руку Люциусу, заверив, что ради такого-то они будут чаще заглядывать в их поместье, и первым пустился поздравлять молодых. Остальные присоединились по возможности: миссис Малфой и миссис Грейнджер друг друга успокаивали, растрогавшись оттого, как быстро выросли их дети. Они не могли успокоить поток эмоций, пока мистер Малфой не поторопил их вперед. Да, все произошло почти так, как однажды представила Гермиона, душась смехом на кровати: вместо оваций, похвалы и радости, случились слезы счастья, крепкие объятия и поздравления со всех сторон. Занавес никто не опустит. Это не постановка с вылизанным концом, как в театре. Это жизненная история про рождение новой семьи, разных людей и их непростое знакомство. И да, у Драко и Гермионы все-таки получилось.