смерть расхаживает в белой фате

***

      — Ты когда-нибудь задумывался о смерти?       Внезапный вопрос для слишком простого Юнхо. Хонджун куда-то смылся, оставив его один на один с Минги, от которого Юнхо и не знал чего ожидать. Сначала вопросы о смерти, а потом он закапывает его у себя на заднем дворе под старые треки «My chemical romance». Он сидел в расслабленной позе, смотря куда-то сквозь стену, будто видел ее внутренности в виде мышей и мертвых насекомых. В отличие от Юнхо, который уменьшился в размерах, весь сжался, лишь бы занимать как можно меньше места на этом диване с торчащими пружинами, запахом плесени и сигарет.       Заброшка вся в пыли, местами в мусоре, на стенах непонятные граффити на разных языках. Юнхо здесь не нравилось, но Минги с Хонджуном чувствовали себя в этом месте своими. Это их пристанище. Для перекуров, для отдыха и просто для глупых разговоров с пивом в руках и мутными улыбками. Они даже обустроили одну из комнат под себя, притащив диван мутно-зеленого цвета и небольшой стол с какой-то мусорки. Как последние крысы — тащили всякий хлам. В углу валялся грязный матрас с каким-то непонятными пятнами, но парни не из брезгливых. Иногда Минги на нём спал, вполне себе комфортно, частично лучше, чем дома.       А под ногами валялись осколки когда-то гитары. Минги разбил её о бетон в прошлый четверг, она разлетелась по всей комнате. Больше Хонджун ему свои инструменты не доверял. Зато гитарное конфетти разбавило пыльную обстановку — украсило.       Минги пнул небольшой осколок, что лежал рядом — он отлетел в стену с неприятным звуком. Юнхо аж вздрогнул — бедняжка, сам как напряжённая струна, в добавок расстроенная — Хонджуна и след простыл, а он тут как бы не ради философских вопросов Минги сидел.       Минги это понимал, чувствовал, но затыкаться не собирался, раздвинул ноги пошире, задев чужое бедро острой коленкой. Бедро мягкое-теплое, Минги понравилось. Юнхо уже некуда было деваться, подлокотник не пускал.       — Я вот много о ней думал. Мне кажется... смерть расхаживает в белой фате, а в руках у неё мёртвый оленёнок. Косы у неё точно нет, может... кинжал? Да... наверное, кинжал, — чем больше Минги говорил, тем страннее казался со своим отрешенным выражением лица.       От Минги несло дешёвым табаком, он в огромной потёртой кожанке, с разбитыми костяшками и носом, в дырявых старых штанах. Остатки засохшей крови на лице и футболке его совсем не смущали. Глаза — стекляшки.       — Ты под чем-то? — всё-таки рискнул спросить Юнхо.       — Это моё обычное состояние. Для этого мне не нужна наркота, — как ни в чем не бывало ответил Минги, всё также пялясь в стену.       — Пиздец... — пробубнил Юнхо и устало выдохнул. Телефон коротко завибрировал и Юнхо отчаянно вцепился в него, лишь бы уже куда-то взгляд отвести и создать видимость занятости. Вести диалог с Минги не хотелось.       Но Минги так просто сдаваться не собирался. Скоро вернётся Хонджун, со своей девушкой он обычно разговаривал по телефону минут двадцать, точно не больше — не выдерживал. Тогда Юнхо совсем перестанет обращать на него внимание и Минги окажется третьим лишним, хотя это была его идея — позвать сюда Юнхо. Минги нужно оставить хоть какой-нибудь отпечаток, пускай это даже будет неприятный осадок. Но ему слишком сильно хотелось запомниться, занять хотя бы угол полки в чужом сердце. Минги готов туда пролезть маленьким паучком и оставить сетки паутины — незаметно, но всё-таки ощутимо.       У него есть ещё минут десять.       — Тебе Хонджун нравится? — Минги наконец-то улыбнулся и перевёл взгляд на Юнхо.       Он прекрасно знал как сильно Юнхо дорожил своей репутацией. В конце концов, учились в одной школе. Прилежный ученик, староста класса и просто всеми любимый, горячо обожаемый Чон Юнхо — мечта каждой девчонки. Добрый, радушный, отзывчивый. Кажется, он такой со всеми, кроме Минги. Минги он чаще всего предпочитал не замечать, даже после того, как сдружился с Хонджуном. Весьма внезапно, но подробности Минги не знал — Хонджун и Юнхо на год старше, поэтому всё, что ему доставалось: обрывки, объедки информации от несговорчивого Джуна.       Но Минги всегда был слишком наблюдательным, слишком внимательным к чужой жизни. Своя же его не очень то и волновала.       Юнхо замер, его не просто прижали к подлокотнику, его зажали в угол.       — Что за бред ты несёшь? — щеночек показал зубки, на пробу, слегка.       Ответ позабавил Минги — он попал в точку. Внутри что-то засаднило, но снаружи — улыбка до ушей. Минги только не понимал почему. Почему именно Хонджун, если он точно такой же, как и Минги. Странный аутсайдер, со странными увлечениями, со странным стилем в одежде, со странными вкусами и с ментоловыми сигаретами в кармане.       Почему Юнхо заметил Хонджуна, когда сам воротил нос от такого «типа» людей? Юнхо чересчур правильный, с завышенными ожиданиями к людям и кого попало к себе никогда не подпускал. Минги пытался выудить хоть что-нибудь более весомое от Хонджуна, инструкцию какую-нибудь, пособие: «Как заинтересовать Чон Юнхо». Но Хонджун молчал, отнекивался, сливался. У Минги, разве что, получилось уговорить познакомить его с Юнхо, лично, по-настоящему. Но и то, Хонджун нехотя согласился, разбитая гитара внесла свою лепту.       — Расслабься, Хонджун скоро закончит трещать со своей ненаглядной. Вернётся и обязательно тебя приласкает, — Минги весело до спазмов, до слёз, которые скоро посыпятся.       Он поднялся с места и направился к выходу, ему здесь делать больше нечего. Зверушка оказалась какой-то неконтактной.       — Ты совсем больной? — бросил ему в спину Юнхо, видимо на прощание, с толикой обиды в голосе. Кому тут ещё обиднее?       С Хонджуном он встретился в коридоре, непонятно мотнул ему головой, а тот только понимающе ухмыльнулся — зараза. Хонджун знал, всё знал, но будто специально терзал его: «Смотри, Минги, твой предмет воздыхания души во мне не чает. Здорово, да?». Очень здорово, так здорово, что глаза щиплет и подташнивает. Минги действительно считал его своим другом, но последние несколько недель Хонджун, что и делал — давил на больное. Будто Юнхо надел ему на голову какую-то корону, выделил именно его, он особенный. А делиться Хонджун не любил.       — Нет, Минги, он не тех кровей, понимаешь?       — Минги, та хуй его знает. Мы просто иногда болтаем. Одноклассники ж всё-таки.       — Блять, Минги, заебал. Познакомлю я вас, познакомлю. Только заканчивай этот цирк.       Минги несколько месяцев нылся ему в плечо из-за недосягаемого Юнхо, а Хонджуну, видимо, было весело и сейчас ещё веселее. Потому что в очередной сранный день, когда Хонджун не отвечал на его сообщения, Минги решил поискать его в заброшке. Но нашёл он не просто Хонджуна, а кое-что весьма и весьма интереснее.       Интереснее — Юнхо в предоргазменном состоянии, с красным лицом и с закрытыми глазами, с рукой в волосах Хонджуна, что протирал грязный пол коленями. Хонджун смачно-громко отсасывал старосте своего класса, теряясь в ощущениях и давясь чужим размером. Юнхо вцепился в его голову, вовсю трахая в рот мелкого Хонджуна.       Минги никогда не считал себя примером для подражания или же просто хорошим человеком, поэтому первая его мысль была: «Насколько сильно понравится эта сцена девушке Хонджуна?». А дальше всё просто — на камере телефона это выглядело ещё хуже. Минги захотелось вставить два пальца в рот и выблевать весь свой скудный завтрак, может так полегчает.       Догадки у него были, но увидеть вживую — чересчур даже для него. Тело мелко подрагивало, но слезы не шли. Вот бы сейчас ту гитару Хонджуна и об его же голову — славно, сладко, до крови. Минги готов принять и понять всё, но сейчас ему просто больно. Хонджун его друг, Хонджун знал. Тяжело как-то найти очередное оправдание.       Но, может быть, Хонджун потом всё ему расскажет, объяснит в конце концов. Конечно, Минги не станет отправлять это видео, но быть перед ним совсем безоружным не хотелось. Минги хватило. У Минги и так в мягком животе, кажется, нож по самую рукоять.       Зато на улице летний вечер, Минги выбежал навстречу закатному солнцу. Внутри было так душно, а тут лес, тут ветер, тут зелёная листва, тут чуть получше.       Минги нравился этот лес, местами с проблесками залысин в виде небольших полей и даже старый мусор, что покоится здесь десятилетия, имел свое очарование, как кости оленёнка в канаве, тонули в черной воде вперемешку с пакетами и кофейными капсулами. Минги так часто тут бывал и так редко видел здесь других людей, а их заброшка вообще особо никого и не привлекала, к счастью. Хонджун не любил таскаться по лесу, только до заброшки и обратно. А Минги наоборот, иногда бродил часами, сворачивая с дороги.       Минги с досады плюхнулся на пень и в какой-то момент совсем осмелел — решил вскрыть своё тощее запястье осколком стекла, случайно найденного среди травы и мусора, грязное и мутное. Кожу оно не резало, а рвало, оказалось тупым, как сам Минги и все его поступки и мысли. Он не хотел умирать, он хотел вытащить из себя всё, что увидел сегодня. Вместе с венами, вместе с сухожилиями, вместе с кровью. Досадно, неприятно, жжётся, а что ему теперь с этим делать — Минги не знал.       Он весь не такой, как надо. Он просто слишком. Конечно, куда ему тягаться с Хонджуном. Они хоть и похожи, но видимо Минги его переиграл в странности. Но каким-то образом всё равно в пролёте, в проигрыше.       — Что ты делаешь? — Юнхо подошёл незаметно и внезапно вырвал из рук осколок стекла, кинул куда-то обратно в траву, — всё-таки совсем больной. Хонджун в заброшке, иди.       — Поцелуй меня, — Минги оказался таким же внезапным. Всё равно на это стекло, на саднящую кожу, на Хонджуна. По-сути, терять уже и нечего.       Зато Юнхо сейчас стоял перед ним и даже не жался к подлокотнику, расслабленный совсем. Видимо отсосали ему хорошо, без зубов.       — Зачем? — простой, как пять копеек, вопрос. Юнхо и не удивился, будто давно ждал чего-то такого.       — Просто так. Эксперимента ради. Любишь эксперименты? — Минги поднял свой взгляд на Юнхо, глаза покраснели от застрявших там острых слёз. Он серьёзен как никогда.       — Нет.       Кто бы сомневался, конечно не любит. Ему больше по нраву коротышки, у которых за плечами годы отношений. Хонджун вообще язва, что он в нём нашел? И как только такой простой, мягкий, не от мира всего Юнхо нашёл с ним общий язык? Минги, наконец-то, начинал злиться. Пришло время искать недостатки в других, себя он уже достаточно так расковырял. Он сам по себе открытая рана.       — Ты попробуй, может понравится, — с долей сарказма, с нотками поехавшей крыши, Минги ухмыльнулся.       — Ты всем себя так предлагаешь? — Юнхо в лице не изменился, только хмуро посмотрел в ответ, глаза в глаза.       — А что?       — Это странно.       — В странном нет ничего страшного.       — Тогда я скажу по-другому... это мерзко.       — Мерзко? Потому что я, по-твоему, для всех и сразу? — Минги засмеялся, его аж прорвало, до хрипа. Юнхо скривился, то ли от слов, то ли от звуков, издаваемых Минги.       — А ты не подумал, что я, может быть, гомофоб?       Хорошая шутка, но Минги не понравилась, он аж задыхаться перестал, только глаза закатил. Атмосфера в лесу стала такой же душной, ветер не спасал. На кой чёрт он вообще полез к нему со своими тупыми разговорами. Запал Минги пропал, плечи опустились, осталось свернуться в клубочек на траве и горько заплакать. Несправедливо, всё слишком несправедливо. Почему кому-то весь Юнхо, а кому-то только разочарование. В себе и в других.       — С Хонджуном ты с удовольствием обжимался. Он, если я не ошибаюсь, парень. Но тебе лучше знать... — задумчиво протянул Минги, раскатывая на языке каждое слово.       — Тебе показалось, — на секунду Юнхо растерялся, но быстро взял себя в руки.       — Разве? Он тебе очень громко отсасывал, а тебе явно нравилось, — с горечью, отчаянно и совсем беззлобно.       — Так сильно хочется быть на его месте?       Минги стушевался, его просекли, но тут только совсем тупой не поймёт. Стушевался, но ненадолго, выдал твёрдое:       — Да.       — Замечательно. Прям здесь? — Юнхо оглянулся, не заметил ничего и никого, подошёл поближе, смотря сверху вниз, — Я недавно кончил, как ты сам знаешь... но думаю второй раунд выдержу.       Минги никогда не был романтиком, мелодрамы его вообще раздражали, он предпочитал хорроры, ужасы, триллеры. Но вся эта ситуация всё равно казалась ему неправильной. И сам Юнхо какой-то не такой, тоже неправильный, он стоял слишком близко и медленно расстёгивал ширинку штанов. Минги побелел, только глаза как два красных стоп знака. От Юнхо резануло запахом ментоловых сигарет, тошнота подступила к горлу. Не так Минги представлял себе свой первый раз — в лесу, со слезами, которые вырвались наконец-то, с Юнхо, облапанным Хонджуном. Мерзко, вот что действительно мерзко.       — В чём дело, Минги? Ты же мечтал об этом, — слащаво-приторно произнёс Юнхо и схватил Минги за подбородок, заставляя смотреть на него, — что за сопли?       Минги правда пытался успокоиться, он вырвался из чужой руки и начал вытирать лицо рукавами толстовки, но слёзы всё капали и капали, стягивали кожу. В конце концов, он теперь покраснел весь. Минги выглядел ужасно нелепо, будто его уже вытрахали в рот, сама жизнь постаралась.       — Когда предлагают, надо брать, — разочарованно выдохнул Юнхо, застегнул ширинку и уже было направился в сторону их небольшого городка.       — Я не... не отказывался, — Минги подал голос, дрожащий правда. Шмыгнул носом смачно и уставился на Юнхо.       Да, мерзко, но что ещё Минги оставалось? Видимо такова его участь. Либо так, либо же совсем ничего.       — Прости? Я как-то не очень хочу, чтобы мне член обмазывали соплями и слезами, — Юнхо обернулся, не скрывая удивления, вперемешку с лёгким отвращением, на лице.       — Я лучше Хонджуна! — сначала выдал Минги, а потом уже понял, что сказал. Зато прозвучало отчасти уверенно.       Минги то, конечно, может быть и лучше в чем-то Хонджуна, но слово «девственник» выгравировано у него на лбу, ещё и с подсветкой.       — Настолько лучше, что от одного вида расстёгнутой ширинки разревелся? — Юнхо тягуче ухмыльнулся, весь во внимании, — давай, наматывай сопли на кулак и вали домой.       — Только после того, как укушу тебя за член, — сначала говорит, потом думает. Хотя Минги вообще не умел думать. Главное — правильная интонация, что у него тоже не получалось.       — Смелое заявление, но мне больше нравится без зубов. Я не мазохист, — Юнхо засмеялся, громко и открыто. Хоть кому-то действительно весело.       Но Юнхо всё-таки ушёл, оставив после себя только эхо и сопливого Минги с горящими глазами и с дыркой в грудине. Сегодня Минги опять не повезло.