Глас благого смятения

— Радуйся, благодатный. Благословен ты средь сынов человеческих. Слова будто бы сами по себе возникают в мыслях Адама. Подросток бегло озирается, пытаясь понять, откуда ему послышался голос. Но, предсказуемо, не видит ничего. В ночное время кажется, что весь мир застывает в одном мгновении. Город достаточно маленький, и почти всегда засыпает вместе с заходом солнца — тем более, что новостные сводки едва ли способствуют бурной и веселой ночной жизни. Как минимум, людям, боящимся собственных двойников, давно уже не до веселья. В Адаме же страх этот давно и уверенно перерастает в и н т е р е с. — Из всех их тебя выбираю Я, чтобы творить волю Мою на земле. Адам чувствует, как в голову ему втыкают тупые, ржавые иглы. Особенно сильно болит левая сторона — кажется, что от напряжения сейчас лопнет глаз. Ощущения становятся невыносимыми, и приглушаются, кажется, лишь для того, чтобы голос из ниоткуда заговорил вновь. — Познания жаждешь ты, и утолю Я жажду твою. От страха замирает разум собратьев твоих, от тревог разрываются их сердца. Тебя же избавлю Я от этой тяжести, и не будет тебя более беспокоить тяжесть человеческих чувств. Все иглы будто бы разом вынимают из его распаленных нервов. Отсутствие боли в голове настолько резкое, что оглушает не хуже удара по этой самой голове. Адам поднимается с постели и, сам не понимая почему, идет открывать окно. Адам все еще не знает, кого — или что — пытается разглядеть в ночной мгле. Но, когда через открытые створки окна врывается непонятно откуда взявшийся ледяной ветер, то он не вздрагивает даже от неожиданности. Где-то в глубине возникает мысль, что ему нужно было бы удивиться, что это было бы нормально. — Превыше рода человеческого будет разум твой, и превыше понимания их будет природа твоя. Таков Мой дар. Адам видит смутное отражение в стекле, но едва ли узнает в нем себя. Глаза его почему-то подернуты белесой дымкой; лицо кажется искаженным до неузнаваемости. И в этом же отражении он видит за собой высокую, светлую фигуру. Едва угадываются огромные крылья, которые, почему-то, стелются по земле. Лицо его размыто, и не получается даже представить, как оно должно выглядеть. В отражении стекла высокая фигура склоняется над Адамом, кладет тонкие белые пальцы на его плечи. От этого касания тело сковывает холодом — Адам не знает, насколько холодно в могиле, но ему кажется, что сейчас гораздо холоднее. А еще он знает, что если развернется, то не увидит за своей спиной никакой светлой фигуры. Все правильно. Тебе еще рано лицезреть Его своими глазами. Голос бесплотного ангела заполняет собой мысли, и в какой-то момент кажется, что он раздается из каждого угла комнаты, из каждой тени. Однако какофония закончилась так же внезапно, как и началась. И лишь прощальные слова ангела будто бы повисли в пространстве, повторяясь в мозгу Адама снова и снова, как на заевшей кассетной ленте. — П̷р̷о̵с̶н̴и̸с̵ь̴,̵ ̶д̶и̴т̴я̸ ̶М̸о̸е̴.̴