Ipsa Vita

Сукуна приоткрыл глаза, когда зашуршали бумажные фонари. Пламя свечей заструилось по воздуху, словно невидимая река, и рукав его кимоно затрепетал. Он не смог сдержать широкой ухмылки, когда услышал шаги. В конце концов, здесь — в этой тёмной и влажной тюрьме его разума — никогда не было ветра. Только сила дыхания могла нарушить этот вечный штиль. — И что тебя сюда привело? — Сукуна спрятал рот в ладони, но даже так ему не удалось сдержать смешка. Слишком забавным всё оказалось, слишком неожиданным. В конце концов, грудная клетка обросла металлом, мышцы на руках вздыбились волнами, но Юджи смотрел на него так же — так же зло, как могла смотреть только собака, если её пнуть. С обидой, но такой слепой, что становилось дурно. — Оно у тебя, — сказал Юджи, о, этот Юджи. Глупый, как горсть камней, как горсть планет. Сукуна взглянул на него, приподняв бровь, но тот только нахмурился сильнее. — Оно точно у тебя. — Тебе придётся выражаться конкретнее, — с весельем ответил Сукуна. Этот разговор, как и все остальные, казался ему совершенно бессмысленным, но всяко был забавнее одиночества. Одиночество преследовало его последнюю тысячу лет, как настойчивая любовница, как сама жизнь. И теперь, когда оно оказалось придавлено ногой Итадори Юджи, этого упрямого щенка, Сукуна никак не мог насытиться. — Его сердце, — прошипел Юджи. Его волосы были взлохмачены, одежда помята. Казалось, он прошёл через бурю. Возможно, так и было, и это делало всё ещё лучше. — Ты украл его! Он мог бы соврать, и почти сделал это, но крохотная дрожь во второй паре рук остановила его. Ложь не имела смысла, когда речь шла о чём-то настолько интересном. Они оба знали, что он прятал за спиной, и также знали, что он не собирался отдавать это. Когда бы неотвратимость происходящего дошла и до сознания Юджи, они бы перешли к самой сладкой, самой яркой части этой встречи — сделке. — Ах, ты говоришь об этом сердце? — Сукуна с напускным изумлением вытянул руку из-за спины. Алые реки, реки драгоценных камней, стекали по его пальцам. Казалось, это дрожало не сердце в его руке, а она сама — таким сильным было биение, таким отчаянным. Этот мальчишка, маленький Мегуми, совсем не хотел умирать. — И правда, есть у меня одно. Разве не прелесть? Юджи был зол, но что самое главное, вся его ярость была направлена только на Сукуну — обрети она физическое воплощение, её огненные стрелы могли бы пронзить его грудь. Но Юджи не вспомнит всего, не вспомнит ничего. Не вспомнит хруста грудной клетки, и не вспомнит, как его пальцы копошились в животе Мегуми, чьи глаза расширялись в ужасе, и как он, ведомый Сукуной, мечтал вырвать их тоже. Он не вспомнит, но ох, маленький Мегуми никогда не сможет забыть! — Верни его! Глаза Сукуны расширились в неверии. «Верни его», он правда сказал это? Так просто? «Верни его», будто кто-то в своём уме сделает это без единого возражения. Юджи замер, в нетерпении глядя на него в ответ. Маленький и ничтожный, но теперь Сукуна носил его лицо, и возможно, самую малость, это делало его таким же. Мысль отозвалась яростным, огненным порывом в глубине его сознания. — Конечно, — ответил он. Юджи удивлённо моргнул, но Сукуна не дал ему привилегии облегчения. — Как только ты расплатишься за него. — Расплата? — Юджи сжал кулаки, и стены вокруг них задрожали. — Это вообще не смешно! Просто отдай его и не морочь мне голову! Казалось, ещё немного, и вместе с потом по его шее начнёт течь сияющая лава. И в самом деле, на что он только рассчитывал? На что? Сукуна усмехнулся и вновь взглянул на сердце в своей ладони. — Не тебе ставить условия, — весело ответил он, но в каждом звуке гулко отдавался холод дальнего космоса. Сукуна сжал сердце чуть сильнее, и Юджи вскрикнул, будто оно принадлежало вовсе не малышу Фушигуро, а ему самому. Он выглядел так, будто собирался шагнуть ближе и умереть за него. Давай же, подумал Сукуна с азартом, просто дай мне повод. И несмотря на это, ничего не произошло — паршивец таки сдержался. После очередного укуса его нижняя губа начала кровоточить. Алая полоса расчертила его подбородок на две неровные части, и было в этом что-то настолько сладкое, что Сукуна невольно облизался. Неожиданно к нему пришла восхитительная идея. — Так уж и быть, — Сукуна смиренно склонил голову, будто вставая под кровожадное лезвие гильотины. Жуткий оскал ни на миг не покинул его губ. — Я верну его тебе за небольшое одолжение. — Это какое? — в голосе Юджи послышалось колкое пренебрежение. — Принести тебе сюда подушек? Ради такого сердца не крадут. — Всё гораздо проще, — Сукуна поднял взгляд и прищурился, готовясь запечатлеть в памяти выражение лица, которое бы смешило его всю следующую декаду. — Поцелуй меня. Как и ожидалось, стоило его словам достичь сознания Юджи, как всё вокруг затряслось. Бурые стены вздрогнули и пошли волнами, плоть под их ногами заколебалась. Это оказалось настолько забавно, что Сукуна не сдержал хохота — он знал, что реакция будет бурной, но чтобы настолько? Пожалуй, он не был готов к такому. — Что?! — воскликнул Юджи. Его лицо стало красным, как вишня, а брови угрожающе опустились. — Не думай, что я поведусь на твои шутки. Это совсем не смешно! Сукуна позволил его крикам биться о воздух и со скукой повертел сердце в руке. Оно было таким же горячим, как и жажда Фушигуро к жизни. Но и с чего бы? Упрямый щенок, сын своих родителей. Разве не проще было просто умереть? Разве не проще было просто сдаться? Но эти щенки? О, эти глупые, примитивные в своей глупости щенки. Они никогда не сдавались. Сколько их не бей, сколько не разбивай их надежды — всё не имело смысла, всё не имело конца. Они раз за разом поднимались, будто упорство было единственным, что соединяло их кости. Будто ничего другого им и не оставалось. Именно поэтому, когда Сукуна услышал горечь в шёпоте Юджи, он не был удивлён, вовсе нет. Однако это не сделало происходящее менее забавным. — Ладно, — буркнул Юджи. Он выглядел отвращённым, злым и отчаянным. Сукуне нестерпимо захотелось слизать эту остроту с его ресниц. — Ладно, но где подвох? Я подойду, и ты свернёшь мне шею? Намекни хотя бы. — Просто поцелуй, — Сукуна развёл руки по сторонам. Если бы в рукавах его кимоно были карты, они веером осыпались бы ему под ноги. — Ничего больше. Звучит хорошо, а? — Очень, — выплюнул Юджи в ответ, но шагнул ближе. Его нерешительность заставила воздух раскалиться, и вместе со смешком изо рта Сукуны вырвалось облако пара. Шаг, шаг, ещё шаг. Он был таким рассерженным, ворвавшись сюда, так куда делась вся спесь? Казалось, будто её никогда и не существовало. — Давай же, — кивнул Сукуна, когда Юджи оказался прямо перед ним. Высокий, будто скала посреди моря. Такой же одинокий. — Сделай это. Ему не потребовалось повторять — Юджи явно хотел закончить с этим как можно быстрее. Было почти обидно. Разве они не обладали одним лицом? Разве не было это хоть самую малость привлекательно? Сукуна совсем не понимал его, но это только добавляло интриги. И в самом деле, его сосуд был крайне интересным. Он присел напротив Сукуны, а затем наклонился к его лицу — медленно, словно испытывая. Может, Юджи проверял, откусит ли Сукуна ему нос? Глупости, он не занимался таким последнюю сотню лет. Это быстро ему надоело. — Решайся, — нетерпеливо выдохнул Сукуна в губы Юджи. Они замерли, глядя друг другу в глаза — одинаковые, словно две капли воды, словно зеркальные отражения. Спустя столько времени, Сукуна едва мог сказать, где кончалась его суть, и начиналась суть Юджи. Где их души переплетались, где разум соединялся звёздами. Едва мог, и если кто-то бы назвал это очаровательным, он был в ярости. — Или я сейчас же раздавлю это чёртово сердце. Юджи мгновенно повиновался — Сукуне показалось, словно кто-то пнул его в спину, потому что он почти упал ему в руки. Грубое столкновение губ, скрежет зубов на обратной стороне — вот и всё, что он успел почувствовать, прежде чем Юджи попытался отстраниться. Разумеется, Сукуна схватил его за ворот и потянул обратно. Раздражение огненным пламенем расцвело в его горле. — Я не сказал, что это всё, — процедил Сукуна. Его голос был низким и напоминал рычание. — Это сердце тебе придётся заслужить, так что открой рот и не сопротивляйся. Возможно, губы Юджи раздвинул вовсе не из повиновения, а потому что Сукуна застал его врасплох, но это ничего не изменило — в следующую секунду Сукуна отпустил воротник и положил ладонь ему на затылок, а затем рывком прижал его обратно. Во второй раз получилось лучше — язык Сукуны прошёлся по кромке его зубов, и Юджи вздрогнул, невольно подаваясь ему навстречу. — Нет… — пробормотал он, но, вопреки, его собственный язык коснулся нижней губы Сукуны. Конечно, его сознание противилось. Это было неумолимо. Но Сукуна чувствовал, как с той же неумолимостью оно меркло, словно утопая в зыбучих песках. Пальцы Юджи запутались в его волосах, острый взгляд стал мутным. Сукуна сжал руку на его талии и притянул ближе, так, что тому почти пришлось забраться на него сверху. Пространство вокруг них пылало адским жаром, кричало в блаженстве. Сердце тяжело билось в его ладони, и будь у Юджи достаточно сил, он мог бы выхватить его безо всякого сопротивления со стороны Сукуны. Пожалуй, он не думал, что это могло оказаться настолько хорошо. Это была шутка, крошечный прыжок по кардиограмме мертвеца — но кто только знал, что паршивцу будет так удобно на его коленях? Кто только знал? — Ну-ну, — рассмеялся Сукуна, когда Юджи толкнулся вперёд. Хватка в его волосах усилилась, давление — тоже. Их животы тёрлись друг о друга, будто они были грязными животными, но, похоже, Юджи это совсем не волновало. В тот момент его не волновало вообще ничего. — Куда ты только разогнался? — Ты сам, — с трудом выдохнул Юджи, прежде чем поцеловать его снова. Он выглядел как воплощение хаоса. Было ли у Сукуны такое же выражение лица? — Сам просил. — Туше́, — он не сдержал улыбки, и она растаяла в новом поцелуе, не менее жарком, чем все предыдущие. Но он не мог позволить щенку наслаждаться этим вечно. В любой забаве была лучшая часть — та, где она обрывалась для всех вокруг него. — Хватит с тебя, — Сукуна лишь слегка толкнул Юджи в грудь, но тот отлетел почти на метр. Самым сложным оказалось сдержать ухмылку, когда исполненное удовольствия лицо Юджи медленно вернулось к привычной хмурости. Теперь, кроме всего прочего, там также была алая тень стыда. — Лови. Сердце на миг застыло в воздухе, а затем мягко опустилось прямо в руки опешившего Юджи. Не задумываясь, он прижал его к себе, как самую дорогую вещь во вселенной. Сукуна проигнорировал мерзкий укол на периферии разума. — Ты заслужил его. Хорошая работа, — Сукуна широко усмехнулся. По крайней мере, таким образом Юджи не мог распознать в нём бездны неукротимой тоски. — А теперь прочь. Ему вновь не потребовалось повторять. Юджи исчез в тени, и бумажные фонари, которые всё это время колыхало его дыхание, наконец затихли.