Росток

Умэмия мог строить из себя идиота, но идиотом отнюдь не был. Когда он услышал, что в его школу поступит ученик из другого города, он ожидал увидеть какого-то конченого отморозка. Когда же он познакомился с Сакурой, его удивлению не было предела. Мальчик был силен, напорист и… сломлен морально. Что так сильно повлияло на него в прошлом? Что за травму пережила его психика? Возможно ли из-за умения драться или необычной внешности он был изгоем? Лично Хаджиме его внешность находил привлекательной, а закаленный множествами битв кулак он считал основой его стержня. Хаджиме научил его диалогу на поле боя, но достаточно ли это, если мальчик все еще полон трещин, которые будут продолжать гнить, мешая ему расти, как личности? Умэмия трепетно относился к своим саженцам, постепенно взращивал и всячески удобрял. Сакура - не саженец, но после битвы с Сиситоурен он понял, что хочет справиться – помочь Сакуре преодолеть свое прошлое, которое мучает его и по сей день. Как понял и то, что проникся к этому мальчику теплыми чувствами. Он забросил зерно сомнений в его – Сакуры – картину мира и терпеливо ждал, когда он вновь появится перед ним. Основа диалога это отнюдь не все, чему он может его научить и Сакура уже должен был это понять. Что до личных причин – здесь нужно действовать деликатнее, чтобы своими действиями не оставить лишь больше шрамов в душе этого мальчика. Умэмия чувствует себя нетерпеливым ребенком, но намеренно не поворачивается в сторону Сакуры, когда тот поднимается на крышу в теплицы, обделяя его вниманием. «Я пришел сказать… - голос Сакуры разносится по крыше. – Что однажды я заберу у тебя это место…» Хаджиме понял, что мальчик заглотил наживку и наконец, обернулся, чтобы увидеть за маской воина страдающего мальчишку, который пришел, ломая гордость, а в ответ получил безучастие. Умэмия давно понял все его слабости, на которые следует давить и эти слабости играли ему на руку. Он снял перчатки и неторопливо встал, слыша, как Сакура вновь подает голос. «Я встану на вершину этой школы…» Хаджиме смотрел в глаза мальчишки и видел в нем вопрос, мучающий того уже долгое время. И он озвучил его своим голосом, совсем не похожим на голос Сакуры. - Тогда ты должен спросить – «А как это сделать?» не так ли? Мальчик вздрогнул, понимая, что все это время был у Хаджиме как на ладони. Всегда. Даже сейчас. Но он не опустил головы, смотря все так же твердо и отчаянно, и тогда Хаджиме приблизил свое лицо к его лицу, позволяя и своим темным желаниям играть в опасной близости со страхами Сакуры. Его дыхание опаляло чужие губы. Мальчик тут же покраснел, правильно уловив намерения Умэмии, но не отступил, терзаемый страхом вновь увидеть непринятие. И тогда, когда Хаджиме почти коснулся губ мальчишки, глава Фуурин отстранился, отворачиваясь. Его слова прокатились по школьной крыше, как гром среди ясного неба. - Ты еще не готов. Возвращайся тогда, когда поймешь, чего хочешь на самом деле. Слабость этого ребенка была в непринятии чужого признания. Сакура долгое время был одинок, отвергнутый обществом, которое не пыталось его понять. Это было видно невооруженным глазом. Но так же Умэмия был уверен, что здесь, в этой школе он познает дружбу и чувство товарищества, но что делать со старыми гноящимися ранами, которые так просто не заживут? Он готов помочь залечить их, действуя столь осторожно, чтобы ненароком не наставить новых. Простое человеческое тепло – так вышло, что Умэмия хотел и мог дать это ему. Но он отвернулся к своим саженцам, слушая, как скрипит лестница под ногами Сакуры. В этот раз он предпочел сбежать, но Хаджиме четко прояснил свои намерения и однажды он получит ответ. * Хаджиме не удивился тому, что пришлось ждать неделю, прежде чем мальчик снова поднимется к нему на крышу. Сакура смотрел все с той же затаенной болью во взгляде, но с решимостью идти до конца. Он уже давно признал в Умэмии лидера и человека, которого он по-своему уважает. И если тот не против научить его, пусть будет так, даже если учиться он будет самой обыкновенной жизни. Сакура задумывался о том, какого это чувствовать тепло других людей. Может Хаджиме даст ответ на этот вопрос. Умэмия ждал его на крыше, неторопливо поливая свои саженцы и, когда мальчик появился перед ним, он спросил: - Ты понял ответ на мой вопрос? - Чего я хочу, верно? – Облизывая губы, спросил Сакура, а затем, бросив решительное «к черту», сжег все мосты, оказываясь прямо перед Умэмией, хватая его за грудки и прижимаясь губами к губам в неумелом, но таком напористом поцелуе. Боль. Непринятие себя обществом. Отрицание собственных желаний. Сакура устал вариться в этом аду. Пусть кто-нибудь, хоть кто-нибудь протянет ему руку и поведет за собой. Он счастлив быть сильным, но если сила – это все, что у него есть, то шрамы на его душе будут продолжать терзать его ночами. Умэмия видел все, что он собственноручно вытащил из этого ребенка. Он клянется, что научит его доверять другим и покажет иную сторону жизни. Хаджиме отвечает на поцелуй – первый поцелуй этого ребенка, который в данном контексте символизирует избавление от прошлого себя, не знающего ничего об этом мире. Хаджиме позволит чувствам расцвести в этом мальчике и научит всему, что знает сам, чтобы больше никогда Сакура не давил в себе крики одиночества и боли. У мальчишеских губ нежный привкус, мальчик закрывает глаза и Хаджиме проскальзывает языком в его рот, исследуя нёбо и ровные зубы, а затем сплетается с языком Сакуры, стараясь сделать как можно приятнее своими действиями. Сакура все еще держит его за грудки, но прижимая его к себе за талию, Хаджиме стремиться сплести их воедино, превращая поцелуй в нечто полное страсти, которую еще не познал Сакура. Вскоре нехватка воздуха становится ощутимой и Сакура первым отстраняется, тяжело дыша и избегая смотреть ему в глаза, но Хаджиме хватает его за подбородок и поворачивает его лицо к себе, видя, как алеют скулы мальчишки. «Не отворачивайся… - будто бы говорит он. – Это то, чего ты хотел…» И Сакура принимает правила игры, не отводя взгляд – красный, взъерошенный и по-своему родной. Хаджиме обещает себе, что все у этого мальчика должно быть хорошо, и он это исполнит, а пока начнем с малого... Умэмия отпускает подбородок Сакуры, позволяя опустить голову, проходит мимо него, натягивает перчатки для работы в саду и оборачивается к оторопевшему юноше, протягивая горшок с землей. - Это новый сорт баклажанов. Давай-ка помоги мне посадить их… Сакура глупо моргает, и возглас вырывается у него совершенно непроизвольно. - Чего?! Так и начинаются их отношения.