там, где прибой неспешный, там, где смеются цветы, встретились глупо, небрежно ты, я и страшные сны.
Она стояла с ножницами возле дерева с ярко-красными, кровавыми цветами и аккуратно срезала засохшие ветки, стараясь не задеть лепестки и не поранить о них свои прозрачные белые руки. Даниэль заметила её издалека. Железный забор с редкими ржавчинами и вьющимся плющом совершенно не скрывал Минджи от окружающих, скорее заставлял желать познакомиться. Марш поддалась этому порыву, как всегда поддавалась чему-то, что гораздо сильнее и могущественнее её. На небе сгущались облака, и чужой старый особняк становился ещё страшнее. Самый настоящий дом с привидениями. Калитка была заперта лишь на задвижку и тихо скрипнула, когда Даниэль вошла. Минджи её не заметила. Или сделала вид, что не заметила. Дорожки были выложены давно. Из трещин вырывались пожухшие, но живые ростки. На клумбах росли дикие цветы, очаровательные в своём одиночестве. Ким Минджи продолжала щёлкать ножницами, никуда не спеша. Её тёмные волосы, отражающие это пугающее место, были собраны и заколоты. Даниэль засовывает руки в карманы лёгкой джинсовки и старается приветливо улыбнуться. Её кроссовки кажутся поношенными, а шорты — слишком короткими для мая. — У тебя чудесный дом. Я теперь живу напротив. Минджи поворачивается, глядит на неё несколько секунд отрешенно, а после возвращается к цветам. В небольшой деревне ходят слухи, что Ким Минджи из этого дома рисует картины на продажу. Даниэль хотела бы их посмотреть. — Эти цветы такие красивые. Как называются? Гремит гром. Он звучит тяжело, пугающе, трясёт землю. Облака набухают чернотой. Высокое весеннее небо падает, придавливает к земле. Минджи случайно режется о ножницы. Дождь начинает идти. Капли падают быстро-быстро, по листьям стучат, и кажется, словно кто-то разрисовал мир акварелью, добавил разводы, использовал яркие, чистые цвета. Вода всё смывает. Дождь смывает пыль и грязь, слезы — печаль и скуку. Вода всех лечит. Красный смешивается с зелёным, стекает на каменную дорожку, остаётся разводами. Но ненадолго. Ещё пара секунду, и они пропадут, словно никогда и не было. Ким Минджи ладонями пытается прикрыть волосы и лицо и торопится к себе домой, её аккуратные туфли намокают, а белые носки с кружевными узорами становятся грязными. Небо совсем темнеет. Даниэль бежит вслед за Минджи. На её кудрявые волосы попадает вода. Дубовая дверь в дом открыта. Ким заходит первая, начинает разуваться, и Марш залетает тоже, толкает её плечом, тяжело дышит, смеётся. — Вот это дождище! Минджи вопросительно смотрит на нее. В доме пахнет сыростью и пылью. Краска на высоких потолках слегка потрескалась, и вокруг стояла глухая тишина. — Иди домой. — Ким глазами указывает на дверь. — Ты прости, до моего дома далеко. Я вся промокну, — Даниэль показывает на себя руками. Минджи закатывает глаза и, не говоря больше ни слова, проходит в гостиную. В гостиной много растений. Есть высокие, с толстыми стеблями, есть совсем маленькие, тонкие. Стоит потрепанный диван, а около него несколько холстов и пастель. Марш наблюдает с интересом, из-за угла все остальные помещения разглядывая, а Ким садится на диван и, подняв холст и пастель с пола, готовится продолжить картину. Даниэль торопится рассмотреть, залезает на диван с ногами, из-за чужого плеча выглядывает и видит те самые цветы, что растут в саду. Минджи рисует аккуратно, пальцами осторожно растирая пастель. Её рана вновь кровоточит, Ким стирает кровь об рисунок, и из-за этого красные цветы по-настоящему становятся кровавыми. У Марш замирает сердце. По стёклам бьёт дождь. Он поёт колыбельную, убаюкивает, успокаивает. Затем гремит гром, и все вокруг начинает казаться страшным. Особняк скрипит, у него тоже есть свое дыхание, и этот дом недоволен видеть непрошенных гостей. — Ты хотела знать, что это за цветок? Гибискус. — Минджи смешивает на пальцах красный и зелёный и поправляет стебли. Даниэль моргает, отползает и откидывается на спинку дивана. Напротив стоят книжные шкафы, в них много-много литературы. А ещё рядом спрятались другие картины. Наверное, законченные. Дом пустует, он не убран, пестрит серой пылью и безжизненной мебелью, без освещения кажется совсем мёртвым. — У тебя нет мольберта? — Есть. — Ким вздыхает. — Он в другой комнате. — А почему ты рисуешь тут? — Мне нравится. Даниэль обнимает свои ноги. Мрачность старого особняка начинает её пугать до дрожи. — Тебе не страшно жить в этом доме? Минджи пожимает плечами. Марш не понимает, какой ответа та ей дает, но не переспрашивает. Море волнуется раз. Оно нагоняет волну, пугает и злится, а пена расходится, разлетается вдребезги, оставляет свою боль на песчаных берегах. Море волнуется два. Оно топит корабли, оно тянет людей вниз, под воду, перекрывает воздух и, наконец, убивает. Минджи сидит на старой лодке. Ноги её опущены в воду, а небо становится все темней, ветер поднимается и шумит в ушах. На душе спокойно, момент – после становится страшно. Ким хочет выбраться, но море держит её за ноги, не отпускает, зовёт к себе. Она ныряет. Вокруг плывут пузыри. Задыхается. Море волнуется три. Ким Минджи вскакивает с постели. Сегодня она обязана нарисовать море. Закат становится алым, когда солнце хочет спрятаться за горизонтом навсегда. На картине вырисовывается вода, она пенится, набегает, угасает. Минджи сидит на мокрых камнях. Конец её джинсовой юбки опущен в воду, но она, кажется, этого не замечает. Ким сосредоточена лишь на одном, лишь на том, как идеально нарисовать волны. Даниэль в длинном сарафане вновь заметила её нечаянно. Она махнула рукой, вскрикнула и побежала по валунам, подбираясь поближе к морю. И к соседке. Ей нравилось видеть Ким и говорить с ней, чувствовать холод и пренебрежение, пытаться найти подход, узнать больше, погрузиться сильнее, прочесть все тайны, скрываемые чужими пустыми глазами. Минджи была милой, но мёртвой и совершенно необычной. Её губы казались дикими, глаза - чёрными, щёки - бледными. Ким Минджи посмотрела на Даниэль растерянно, постаралась подать знак рукой, что к ней идти не стоит, но ничего не добилась. Закат продолжал алеть. Красным сияло лицо Ким Минджи, лицо Марш было спокойно. — Рисуешь закат? Дай посмотреть! — Даниэль разглядывает холст, но вместо оранжевого неба видит лишь темноту и непросветное отчаяние. Картина вызывает отторжение. Марш садится рядом с Минджи. — Можешь прийти как-нибудь ко мне. Хочешь? Ким отрицательно качает головой. — Не смогу, — и добавляет: — Тебе стоит меня оставить. — Не хочу. Скучно. Даниэль вытягивает ноги, ставит кроссовки на соседний камень и с проникновенной любовью смотрит на небо. В её глазах отражается персиковый, светло-розовый и голубой, но не алый. Алый отражается в глазах Минджи. Даниэль думает о чем-то хорошем. О том, что скоро лето, о том, что мир прекрасен, о том, что наблюдать за закатом в компании приятнее. — Тебе правда стоит уйти, — шепчет Ким. — Хватит меня прогонять. Минджи смешивает чёрный с чёрным и проговаривает: — Знаешь, ты странная. Но обычная. Любишь все, что пугает, и все, чего не можешь понять, но до тебя никак не дойдёт: ты не в силах осознать мир, потому что он ярче, шире и больше понимания. Все твои рассуждения и «правда о жизни» — лишь бессмысленная чепуха, которая со временем меняется. Когда ты сомневаешься, что знаешь, — ты не знаешь. — А ты знаешь? — Не знаю, но понимаю. Волны бьются о камни. Море начинает волноваться. Марш задумчиво вглядывается вдаль, солёный ветер дует ей в лицо. — Что ты понимаешь? Минджи закрывает пастель, наклоняется и ладонью черпает морскую воду, а затем разливает её на холст в том месте, где должна быть вода. — Отнесешь картину ко мне домой? — Ким спрашивает. Даниэль кивает. Минджи говорит с ней загадками, да и солнце совсем ушло. Стоит идти назад. Марш подхватывает картину, удаляется по скользким камням, смотря под ноги и стараясь держать равновесие. Слышит, как что-то с грохотом падает в воду. Оборачивается. Ким Минджи пропала из виду и слилась с пенящимся, бескрайним морем, а волны начали становиться все больше, со злобой накидываться на камни и тянуть на глубину. Даниэль пугается и торопится выбраться на чистый берег, бежит по камням, картину судорожно пальцами сжимая.море волнуется три. хочешь умереть — умри.
Ветер развевает волосы, подхватывает брызги, пытаясь догнать девчачью спину. Где-то далеко изо всех сил гремит гром. Дождь сначала начинает идти там, где море. Он бьёт по воде, стучит, приближается. Даниэль успевает выбраться на берег, спрыгивает с камней на твёрдую землю, ещё сильнее ускоряет шаг. В голове звучит белый шум. Ноги стали совсем непослушными. Что-то внутри хочет вернуться, хочет помочь, но зачем? Как? Красивая девушка-гибискус с алой кровью и грустными глазами, куда же ты ушла? Ким Минджи теперь где-то далеко и глубоко. Её лицо ласкают пузыри, её глаза открыты и полны спокойствия. Её тело опускается ниже, ниже, пока не касается дна. Отнести картину в старый особняк Даниэль не смогла: слишком страшно было в одиночку переступать порог. Она оставила холст у чужой калитки и убежала домой. Дождь смыл пастель, размазал цвета, испортил картину. Морю нужен тот, кто его нарисует. Море волнуется раз.