в порядке

«Я в порядке», — говорит Нил, и Эндрю протягивает руку, пальцы сжимает на чужом загривке, бьёт со всей силы под дых. Эндрю ненавидит это «в порядке», ненавидит, что ничего не меняется. Нил Джостен — маски, наслоенные друг на друга; за ними нет прошлого и нет настоящего, за ними выдуманное, продуманное, взвешенное. В голове не укладывается: тот, кто привык всю жизнь врать — совершенно не умеет этого делать. Его «в порядке» абсолютно нелепо, разнится с действительностью; верит ли в это сам Нил или просто привык так говорить? Хотя бы раз. Хотя бы в этом будь честен со мной, Нил. «Сам как?» — спрашивает потом Нил, и Эндрю не сдерживается, возвращает ему его же слова: «Я в порядке». — Они долго молчат, ничего не говорят больше, где-то вдалеке визжат тормоза, мигает неподалёку фонарь. У них — всё в порядке, и это самая большая ложь, что есть между ними. «В порядке» не могло быть ни у одного из них изначально. Какому дураку вообще придёт в голову связываться с тем, кто изломан так же, как и ты, если не больше? Жизнь — не сопливая история, когда ты находишь человека, который понимал бы тебя, как никто другой, и это придаёт обоим сил, ведёт к счастливому финалу, в котором оба зализывают раны друг друга и живут счастливо, не зная бед. Жизнь — это, когда минус на минус не даёт плюс, а тянет на ещё большее дно, разрушает обоих. Забавно, что Эндрю всё это понимает и изначально говорил себе, что не должен связываться с ним. Как легко он признавался себе, что хочет его, так же легко отдавал себе отчёт в том, что ничего хорошего из этого не выйдет. Попытки оправдать себя тем, что Нил Джостен просто его типаж с треском провалились, Эндрю не мог больше себе врать, а Нил даже не пытался помочь ему в этом. Жизнь — та ещё паскуда. Нил протягивает руку, и Эндрю напрягается против воли, действует быстрее, чем успевает осознать, пальцы сжимает на чужом запястье мёртвой хваткой. Нил смотрит прямо, ничего не говорит, не говорит и Эндрю; стискивает зубы, закрывает глаза. Так не может продолжаться вечно, так они ни к чему не придут, должны учиться идти на уступки. Эндрю не принимает компромиссы, Эндрю — бесконтрольное и взрывоопасное. Он заставляет себя разжать пальцы, встречает взгляд Нила, он — позволяет. В кино и книгах любят приукрашивать, в кино и книгах любые невзгоды обязательно остаются позади, когда ты находишь своего человека. Там любят преуменьшать проблемы и превозносить особенность того единственного, способного изменить дрянной характер другого. Так не бывает, Эндрю знает. Нил единственный, кого он к себе так близко подпускает, но ни один из них не способен исправить то, что уже сломано — на этом можно разве что попытаться построить что-то не столь же нездоровое. Он не понимает, почему вообще решил, что хочет этого, почему сделал шаг навстречу, как сделал это и Нил, хотя оба они понимали собственную обречённость. Эндрю просто знает: ему невыносимо видеть новые синяки на его теле, невыносимо, когда тот молчит и врёт; Эндрю хочет защитить его и быть рядом, даже если это значит, что в конце концов они сломают друг друга ещё больше. От прикосновений Эндрю перестаёт дышать, от прикосновений физически тяжело, тошнотворным накатывают воспоминания, но он бы соврал, если бы сказал, что ему неприятно — ему путано и сложно; ему хочется научиться доверять и чтобы Нил знал, что точно так же может верить ему. «В порядке» может когда-нибудь и станет правдой для них; они научатся говорить и научатся не делать десять шагов назад, после одного вперёд. Научатся не вспоминать прошлое, сделавшего их такими, какие они есть сейчас — осторожными и закрытыми, привыкшими защищаться и недоверчивыми. Что есть сломанные кости и шрамы? Кости срастутся, синяки сойдут — трещины внутри не исчезнут, на это не хватит даже вечности. Это ничего. Наверное, так думает Джостен. Это ничего — так думает Эндрю, пока не видит очередных у Нила; тогда это уже значит слишком много, тогда ему это ненавистно, отзывается злостью и раздражением; если подумать — они оба эгоисты, даже когда чувствуют одно и тоже.  «В порядке» зависает в воздухе, для них обоих оно так и не стало искренним. Эндрю приваливается спиной к спине Нила, закрывает глаза, запрокидывает назад голову. Это ничего. Время лечит, так говорят. Он в это не верит, но один раз, только сейчас — хочет поверить. Время пройдёт и им станет легче. Это ставка, в случае проигрыша которой они оба потеряют слишком много. Эндрю верит Нилу, даже если его слова не всегда искренни. Поздно отступать, он и не хочет, даже если в своей слепой вере они ничего не добьются, даже если из этого не выйдет ничего. Эндрю верит и будь, что будет.