Заговоры, планы и признание

      Сегодня у них намечался серьезный разговор. Инициатором такого события стал Лололошка. Дилан тогда даже удивился, что его сосед хоть когда-нибудь умеет быть серьёзным, хотя ещё не факт, что они не начнут говорить о чем-то глупом…       Утром парни больше не говорили об этом и спокойно поехали на пары своим привычным составом на автобусе. Дилан, в отличие от сожителя, идет прямиком в свою аудиторию — занимать место и сидеть до начала занятия в телефоне. Лололошка же успел со всеми поговорить, узнать у старосты про выставленные оценки за промежуточные и сесть наконец. Для него занятия пролетели, как щелчок пальцами. Быстро, незаметно. Возможно, на половине из них он спал. Сам не помнит, ведь в груди сидит тревога.       Освободившись около пол-третьего дня, клетчатый решил не возвращаться в общежитие, а пойти в торговый центр — как раз может выполнить пару заданий для заработка, где нужно доставить еды или маленькие побрякушки. До последнего тянул время. Бесполезно оттягивал неизбежное. Но возвращаться не хотелось, тема разговора глупая, идиотская, особенно если учитывать последние новости об этом мире.       Геймер пришел домой ещё раньше, у него было всего две пары. Может он и автоматон, но чувства у него есть! Ему хочется спать, есть, он злится, веселится, любит. Именно поэтому открывать глаза по утрам так тяжело, поэтому сейчас тело лежит в кровати, досыпая несколько часов.       Снов за собой он никогда не замечал. Они либо не снятся роботам, либо проблема в его памяти. Сон у него чуткий. Веки изредка подрагивали, намереваясь раскрыться. Только в этот раз проснулся раньше — из-за скрипа открывающейся двери.       За окном успело стемнеть, поднялся прохладный ветер, что щеки безжалостно морозит, подгоняет. Деревья тоже по-своему скрипят, а листья шелестят, точь в точь чей-то шёпот. — Ты спал? Извини, — сердце так сильно колотится, кажется, в тишине будет сильно слышно. Мироходец всё же пришёл домой. — Ладно уже, — машет рукой, принимая сидячее положение. Смотрит на красного и взъерошенного соседа, усмехается про себя. — У тебя вроде разговор был, а ты весь день ходил где-то… — намекает на начало. Пора бы уже. — Да, был. — сглатывает вязкую слюну, проходит в комнату, садясь рядом с Диланом. — Я не знаю, как это объяснить, потому что не хочу рушить наши планы, нашу дружбу… — теребит свои же пальцы, а взгляд опустил вниз, невыносимо смотреть, как обычно. — Ты что-то успел натворить? — с презрением. Нерд складывает руки на груди, дожидаясь секундной смелости друга. — Не томи, — уже строго. — Нет-нет, я не… — и замолчал. Секунд на десять. А потом повышенным тоном, с совсем грустным взглядом. — Я влюбился, — не уточнил. — Чего? — не такого ожидал. Дилан сам знает, что любовные вопросы не по его теме, не того собеседника выбрали. У него ж толком отношений не было. — И почему это плохо? — улыбается. Стало смешно от такой реакции. Любовь — это не повод грустить. — Потому что в тебя, — ему будто перекрыли все возможные входы для кислорода, сердце пропустило больной удар. Кулаки сжали белую толстовку до побеления костяшек.       Дилан не хочет верить. Улыбка сползает с его лица, а руки опускаются на собственные колени. Любовь — это прекрасно, особенно когда взаимная. Однако они не настоящие люди и не смогут быть рядом всегда. — Но ты помнишь, что я не человек? — эмоции смешанные, по лицу сложно понять, какие преобладают. — Помню, конечно. — тяжело вздыхает, собирает остатки сил. — Давай тогда просто забудем об этом? Мне в любом случае стало легче, — закусывает губу. — Да подожди ты. Взаимно это, просто это странно. Не думал, что тебе нравятся автоматоны, — берет холодные ладони в свои. — Взаимно? — глазенки засияли, как звёзды ночью. — Дилан! — кидается в объятия, опрокидывая их на кровать.       Лололошка реагирует привычно остро, ярко, тактильно. В этом мире окружение хорошо на него повлияло, пусть это и роботы. Прижимает к себе возлюбленного, как ребенок — плюшевую игрушку, с которой собирается идти в сад. Ощущает руки на своих плечах и поднимает голову. Немой вопрос читается в голубых глазах, когда губы в паре сантиметрах друг от друга. Кивок — как зелёный свет.       Поцелуй неумелый, но в нем целая туча чувств. Они нежны, аккуратны. У одного губы обкусаны — чуть увеличить давление, и из свежих ран пойдет кровь. У второго неприятно обветренные. Просто они любят, им неважно как. Отстраняются, когда Дилан начинает смеяться. — Ты не умеешь целоваться? — зарывается в лохматых волосах. — Или забыл? — Не знаю, — смеётся и тянется за ещё одним поцелуем. — Научи меня, — память не давала никаких подсказок и намеков на отношения в прошлом, кто ж знает, любил ли он.       Шатен засовывает руки под чужую толстовку, желая согреть конечности. А второй покрывается мурашками. Вечер проведут вместе за разными разговорами, а зашедшего на шум Карла с возмущением прогонят. И как же так вышло? Полюбить автоматона|мироходца.