***
Следующее утро началось со звонка будильника в семь. Хан недовольно выключил его и посмотрел на разбитый экран. Он устало прикрыл глаза, стараясь не заснуть. Сынмин, конечно, приютил его, но Джисон понимал — это на одну ночь. Он не сможет жить у родственника. Он не нужен ему. Он никому не нужен. Хан поднялся с постели, вышел к сушилке и пощупал вещи. Не высохло. Возникла гениальная идея — обнаглеть и попросить одежды у старшего. Джисон постучал в закрытую дверь. — Что-то случилось? — спросил сонный Ким, потирая глаза. — Мне в школу нужно, а вещи не высохли, я хотел у вас попросить… — Раз не высохли, значит не иди. Джисон не нашёлся с ответом, поэтому кивнул и, когда Ким закрыл дверь, чтобы доспать своё время, вернулся в выделенную ему комнату. Уснуть снова не получилось, Хан бездумно пялился в окно, рассматривая небо. Он замотался в одеяло и потянулся к телефону, старенькая модель пикнула и выключилась от недостатка заряда. Попытавшись включить его и окончательно убедившись в том, что работать тот не будет, Хан повернулся набок и задумался о жизни, которая его ждёт в приюте. Доведя себя до слёз, он всегда быстро засыпал. Сынмин неплохой человек. Джисон думал так уже после ночи в его кровати, но теперь, когда попечительские службы сообщили ему, что Сынмин оформляет опеку, точно убедился. Сынмин не хотел, чтобы Хан попал в приют или, что ещё хуже, оказался на улице. Ему, оказывается, не всё равно, и это настолько драгоценно, что Хану прыгать от счастья хочется. Только вот общение с Ким Сынмином минное поле напоминает. Хан очень старается быть идеальным в его глазах, чтобы Сынмин-ним не передумал и не вернул его обратно в приют, о котором так много гадостей рассказывал отец, таща домой за ухо, когда он сбегал. Сынмин всегда был вежлив, трезв и чист, а ещё очень холоден, и, как пробраться через этот айсберг, Джисон не понимал, но очень хотел. Чтобы снова в неё. В безопасность. — Может, аниме посмотрим? — спрашивает младший со своего места на диване — диване Сынмина, в доме, где всё принадлежит Сынмину, даже то, что находится в комнате Хана, потому что всё. Штаны, рубашки, носки, даже блядские трусы с супергероями. Всё купил Сынмин. И Джисон пытается удержаться от того, чтобы тремор не выдавал волнение. Моментами ему казалось, что он сам принадлежит Сынмину. И это приятное ощущение. Он делает всё возможное, чтобы скрыть разочарование, когда Ким бросает короткий взгляд в его сторону, и между его бровей образуется небольшая морщинка, когда он хмурится. — Я не люблю Ван Пис. Извини, — отвечает он, а Хан кивает. Ничего больше не остаётся. Тем же вечером Сынмин с кем-то ругается в коридоре, и это впервые, когда Хан слышит, как дядя поднимает голос. — Пошёл, блять, вон, — шипит дядя, — у меня здесь ребёнок. Хан поздно понимает, что выходить в коридор не стоило. Его замечают. Сынмин резко убирает руку с шеи молодого мужчины, который, широко и хитро улыбаясь, представляется: — Привет, мелкий, я Минхо… — И он уходит, — перебивает Ким, вдавливая кулак, сжимающий куртку, в грудь Минхо. Тот куртку забирает, кивает, а на прощание резко порывается и чмокает Сынмина в губы, после чего вылетает из квартиры. У Сынмина алеют уши. Хан понимает, почему «мелкая пидорасня». Джисону на самом деле глубоко всё равно. Он в эти мутки лезть не хочет. Оно ему не надо. Но приходит новое осознание. Хан мешает личной жизни Сынмина. И сколько Ким готов это терпеть, Хан не знал, и вечером того же дня спросил: — А что с нашей квартирой? — Мне передали ключи. Стоит закрытая. Отдам после восемнадцати. Сделаем ремонт, и переедешь жить взрослую жизнь. — А мы можем не оставлять её пустующей и пустить меня… — Я тоже об этом думал. Мы можем её сдать и отложить тебе на учёбу. — Я планировал туда переехать. Ким посмотрел на него. Как всегда внимательно, въедливо, и покачал головой. — Ты не можешь жить один, пока ты несовершеннолетний, прости. — Но я мешаю тебе… — Не мешаешь, — перебил Ким, кладя руку на самую макушку недавно подстриженных волос и поглаживая, — ты мне не мешаешь. Я твой дядя. Я позабочусь о тебе. — Даже если я дармоед и лишний рот? — Ты не дармоед, — нахмурился Ким, — ты учишься. И ты не лишний рот. Мне жаль, что ты не помнишь, но мы проводили много времени вместе, когда ты был младше и… — Была мама, — слёзы сами навернулись на глаза, и Джисон не смог их сдержать, поэтому быстро вытер и приподнял голову к потолку, — я помню кусочками. — Расскажи, как тебе новая школа, мы так и не обсудили это, я загонялся с работой и похоронами и… — сменил тему Ким, чтобы отвлечь младшего от болезненного прошлого. — В основном я списываю, — признаваться в подобном было неприятно, Хан поспешил оправдаться, — но что-то я знаю. — Тебе нужна помощь в учёбе? — Нет, я подготовлюсь, мне бы только в интернет выйти. — У тебя с этим проблемы? — Да, у меня нет зарядки, а твой шнур не подходит, — Хан опустил взгляд, было очень неловко просить дядю о чём-то. Ему казалось, что только за то, что дядя ему позволил остаться у себя, следовало его благодарить до конца жизни. Джисон достал телефон из кармана, нажал на кнопку включения. Та загорелась. Показала ноль процентов на разбитом дисплее и отрубилась. — Битый? — Сынмин заинтересованно склонил голову. — Ну-у-у, — он постарался подобрать слова для описания той ситуации, — отцу не очень понравилось, что я убегал ночевать к другу в гараж летом. — Понятно. Надеюсь, что всё ограничилось только разбитым телефоном. — Сломанной рукой, парой гематом. В целом, как обычно, — Хан издал нервный смешок. Видя выражение лица Сынмина, он понял, что надо было промолчать. Хан настолько привык к той действительности, что насилие по отношению к нему уже казалось нормальным. — Мне не стоило это говорить, да? — неловко улыбнувшись, он завёл руку за голову. — Стоило сказать раньше и, желательно, сразу учителям и полиции. — Я так уже делал и в итоге сам же виноват остался. Проще было из дома уходить, чем им доказывать. — Кстати об этом, ты же понимаешь, что с твоими побегами тоже придётся расстаться? — дядя говорил спокойно, но серьёзно. — Да, — Хан кивнул. — У меня и смысла убегать больше нет. Мне здесь хорошо. А потом дядя купил ему недорогой, но новый и целый смартфон.***
Первый месяц у дяди прошёл спокойно: Хан учился, внезапно нашёл в себе талант к играм на приставке, пытался воскресить общение с одноклассниками. Сынмина дома почти не было. Поначалу Джисон переживал из-за дяди, но потом привык к почти полному его отсутствию. Он, как понял Хан, работал почти на износ, поэтому подросток попытался создать дома условия: прибирался, готовил — чуть не сжёг кухню дважды — и следил за домом. Когда дядя заметил это, назвал «хозяюшкой». Хан очень смутился. Вообще, юмор у дяди был, как выяснилось, специфическим. Помимо этого, Хан наконец начал следить за собой. Дядя, считающий, что у него должна быть некая личная жизнь, каждую неделю подкидывал карманные деньги. Первые пару раз Джисон полностью игнорировал их существование, а с началом учёбы понял, что ему хотелось бы выглядеть лучше.***
Начало февраля выдалось дождливым, Хан, сроду не носивший зонтик, поправил капюшон и ускорил шаг. Хотелось как можно быстрее оказаться дома. Не то чтобы у Джисона много дел, кроме уроков, но теперь он торопился домой после школы. Перепрыгнув лужу и едва не поскользнувшись на грязи, он услышал тихий писк. Непонятливо оглядевшись, Хан прислушался. Писк шёл из-за дыры между домами, где находились мусорные контейнеры. Заглянув за угол, Хан сразу же выцепил взглядом комочек шерсти, который пищал. Тот побежал в его сторону. От неожиданности Джисон отступил, но котёнок продолжил приближаться. Хан тяжело вздохнул. Он мог бы взять его с собой, но ему казалось, что Сынмин рад не будет. Но котик, почувствовавший неуверенность Джисона, не отстал — он продолжил преследование, не переставая пищать. — Если дядя Сынмин нас выгонит, я перееду к тебе, — сказал он и погладил котика, который, успокоившись, начал урчать. Заглянув в вет-магазин и спустив все оставшиеся карманные на хвостатого, Хан вернулся домой. Дяди, как обычно, не было. Джисон очень волновался. Он не знал, как родственник отреагирует на внезапное пополнение. Но решил, что если Сынмин будет против, то он просто отдаст котика. Джисон принялся приводить животное в порядок. Купание и заливание средства от паразитов котёнок пережил героически. Задумавшись, что стоило бы придумать имя, Хан наполнил мисочку кормом и поставил напротив. Котёнок принюхался и побежал к ней. Джисон умильнулся: после мытья котик напоминал крысу и уменьшился в пару раз. Котик у них не прижился. Не то чтобы Сынмин выступил против, но его красный нос справился самостоятельно. Кота, на удивление Хана, на улицу не вернули. Его забрал Минхо, назвал нежным именем «Дори» и пригласил ежевечерне с ним играться. Очевидно, пока он игрался с его дядей в другой квартире. Джисона это почему-то коробило. Гладить котёнка хотелось, а вот чтобы чужие руки гладили дядю — нет. Он много думал о причинах своего недовольства. Полагал, что это страх потерять и ревность, а после ему начали сниться непотребные сны с участием дяди, и всё встало на свои места, хотя лучше бы не стояло. «Это просто период», — решил для себя Хан. Он понимал, что его дядя временами кажется ему чем-то большим, — осознание этого накрыло его около двух недель назад. Джисон прекрасно понимал, почему так происходит: дядя красив, он вытащил Хана из жопы и делал для него многое. Конечно, Хан, как принцесса из фанфиков, решил, что он герой и всё сопутствующее. Это просто надо было перетерпеть и пережить. Котёнок тихо замурлыкал. Вообще, Джисон о своей ориентации не задумывался. Раньше у него не было возможности, а сейчас он понимал, что натуральности в нём мало. Он когда-то неловко ухаживал за Черён и её сестрой, но с получением доступа в сеть осознал, что девочки ему не так интересны, как взрослые мужчины. А потом Джисон заметил странное. То, как улыбался ему Минхо, когда он приходил гладить Дори. То, как Минхо нежно касался его плеча похлопывающими движениями, то, как Минхо заглядывался на его задницу. И стало очень обидно за дядю. И очень сильно захотелось его защитить. Он открывает дверь в квартиру сам. И сам пишет Сынмину просьбу его забрать, сам заваливается на постель Минхо с котами и не ошибается ни в одном из суждений, потому что Минхо пытается его поцеловать. — Ты в курсе, что мне семнадцать? — спрашивает Джисон из чистого интереса. — Возраста согласия достиг, — подтверждает Минхо. — И ты парень моего дяди? — уточняет Джисон, впрочем, обнимая Минхо за шею. — Нет, мы просто трахаемся, — спешит добавить Минхо, — но с тобой мне интереснее. — А с ним ещё год за ручки и максимум поцелуи в щёчку, — слышится убитый голос дяди, опирающегося на дверной косяк. — Потом посмотрим на поведение, будешь Хану нужен или нет. Дядя выглядит плохо, и на мгновение Хан пугается, а вдруг он любил Минхо? А вдруг он не простит такое Джисону, но дядя сопровождает его до машины, молчит половину пути и, когда они застревают в пробке, поворачивается и говорит: — Не злись, — он хмурится, отчего между бровей складывается морщинка, — если он тебя любит — дождётся, не торопись лечь под первого возжелавшего. Это не заменит отцовской любви. — Дядя, я не планировал, он не нравится мне. Ты не злишься на меня… Ты не обижен? — Из нас троих меньший виновный ты. Прости, что недоглядел и оставил вас наедине… Он домогался тебя? — Сынмин резко сворачивает, пытаясь перестроиться и поехать в обратную сторону. — Нет, я сам намекал ему, что он может сделать так… — Зачем? — Хотел, чтобы дядя увидел, что он не ценит его. — Джисон, ты такой дурак.***
— Тебе прислали цветы. — Хм, — Сынмин провёл рукой по цветам. — Минхо пытается извиниться? — по Джисону было видно, что любопытство съедало его весь день. — Нет, — кажется, племянника это расстроило, Сынмин поставил пакеты на стол. — У тебя сегодня день рождения? — Нет. Это белые розы, Джисон, тебе признаются в любви. Минхо. — Тогда следовало выкинуть их до твоего прихода, — Джинсон слегка покраснел, а после процитировал мем: — Если он думает, что трахнет нас, хуй ему, это мы его трахнем. — Надо было поставить тебе родительский контроль.***
Это был обычный четверг, они сидели за кухонным столом, Хан делал уроки, Сынмин выполнял удалённую работу и время от времени проверял задачи. Оценки Хана требовали срочной реанимации. В противном случае он рисковал остаться в выпускном классе на второй год. — А когда мне исполнится восемнадцать, ты меня выкинешь? — Я никогда тебя не выкину. Ты человек, а не мусор, Джисон. — Но ты хочешь, чтобы я переехал. — Я думал, это ты хочешь переехать. — Если честно, я хочу всегда оставаться с дядей. — Тогда оставайся. Джисон покачал головой и приуныл. Жаль, что дяде не скажешь, на каких ролях он хотел бы остаться рядом. — Мне нравится один мужчина, — начал он издалека, — но я не знаю, как ему признаться. Сынмин посмотрел на него, прищурился, а после сказал: — Подожди годик, заодно проверишь чувства. И Джисону вдруг кажется это разумной идеей. Через год он не будет зависеть от дяди, и дядя будет более свободен в принятии решений. Принуждать единственную любовь Хан считал недопустимым.***
— Дядя, мне нравится один мужчина, но я не думаю, что нравлюсь ему как парень, — они сидят на пляже, оба нетрезвые. Сегодня ночь выпускного, и они встречают первый рассвет, Сынмин обнимает его за плечи, грея. — Главное, не решай, что чувствует другой человек, за него, — отвечает Сынмин, поглаживая его по плечам. — Ты чудесный, и тебя очень легко любить. — И что мне делать? — спрашивает Хан, прижимаясь поближе. — Сказать ему. А если твои чувства не взаимны, мы поедем с тобой в торговый центр, и я оплачу тебе всё, что ты захочешь, а потом мы пойдём пересматривать Человека-паука в девятый раз. — Двенадцатый. — Какая разница, если каждый раз как первый? На это Джисону нечего было возразить. — Дядя, ты нравишься мне, — говорит Хан, отпивая шампанское из бутылки, — как мужчина нравишься. Я тебя хочу, очень сильно, как мужчину хочу… — Тогда тебе придётся поступить в хороший ВУЗ, — загибает палец Сынмин, — к счастью, деньги отложены. Успешно его закончить, потом найти хорошую работу и красиво за мной поухаживать. И я подумаю об этом, когда ты подрастёшь, а пока… Он хватает Хана за нос и тянет, после чего чмокает в самое ухо. — Пока я побуду твоим заботливым дядей. В отношениях я, знаешь ли, та ещё сучка. И Хан смеётся от всей души, потому что это больше, чем «нет» и «да». А потом поступает, учится не покладая рук и ног, благо ему это легко даётся — дядя дал выбрать профессию по душе. Он хочет, чтобы Ким утонул в его любви и нежности так же, как сам Хан утонул в его любви и заботе. А после вспоминается и то, почему дядя «мелкая пидорасня» и не может подходить к Хану при живом отце. Но всё это уже не важно, потому что Джисону восемнадцать и он имеет право выбирать и потому что Сынмин всегда и во всём всегда выбирает его. И однажды он заслужит Сынмина-сучку, а до тех пор у него есть самый верный, преданный и любящий дядя во всем чёртовом мире. И этого оказывается вполне достаточно.