Sobering Up/Отрезвление

      Никогда еще вода из крана не была такой вкусной. Со слабым, металлическим привкусом, и немного теплая, но Иккинг пьет до тех пор, пока у него не начинает сводить живот. Он подставляет голову под кран и чувствует, как вода стекает по подбородку и горлу. Все, чего Иккингу сейчас хочется, это чтобы вода попала прямиком в его кровь и печень, чтобы разбавила виски, продолжающее бурлить в его желудке.       В доме тихо. До рассвета осталось совсем немного времени, и почти все в доме Сморкалы нашли себе местечко, чтобы вздремнуть. Все, кроме Эрета и Задираки, которые теперь ели хлопья и смотрели мультики в гостиной, загораживая Иккингу доступ на кухню. И он мог бы пройти за стаканом фильтрованной воды, мимо них, но тогда Хэддоку, возможно, придется говорить с ними о той девушке, которую он оставил спящей в комнате. Так что это, определенно точно, не вариант.       Иккинг вытирает рот тыльной стороной ладони, поднимая глаза к зеркалу. Пол все, еще слегка наклонен в его сознании, как будто он на борту лодки, плывущей по неспокойным волнам, но он достаточно выспался, для того, чтобы держаться прямо и голова у него не кружилась так сильно.       Подняв руку к своей обнаженной груди, юноша прижимает ладонь к сердцу. Оно не переставало бешено колотиться с тех пор, как он проснулся, наполовину протрезвев, а Астрид в то мгновение сильнее прижалась к нему. Ее волосы были рассыпаны по подушке, как шелк, а пальцы легонько обхватывали руку Иккинга. Она была похожа на какое-то мифическое существо, сияющее в голубоватом свете открытого ноутбука, стоящего на столе.       Это было совсем не так, как в фильмах, где герои теряют сознание и просыпаются на следующее утро, ничего не помня. Иккинг Хэддок помнил все. Как не сдерживая смеха, Астрид подливала ему в колу все больше и больше «Джека Дэниелса». Как вдвоем, они забрались под одеяло гостевой кровати и притворялись, что они снова дети, строящие крепости. Как пьяно обсуждали плюсы и минусы дыхания, пока неистово целовались. Все это было как в тумане, но Иккинг помнил все, от начала и до конца.       И именно воспоминания заставили его пойти в ванную. Это и еще ощущение, что его мочевой пузырь может лопнуть в любой момент. А теперь он находился в ловушке всего, что происходит в его голове, например, звука тихого смеха Астрид или вкуса холодной газировки на ее языке. Иккинг неуверенно отступает на шаг и садится на край ванны. Холод приятный и успокаивающий.       — Ты не скучаешь по тому времени, когда был маленьким? — спросила заговорщицким тоном Хофферсон, с запинкой произнося слова и туго натянула одеяло на их головы, — когда мир был намного веселее и не было такого напряжения?       — Ты хочешь сказать, что сейчас тебе не весело? — Иккинг специально был невозмутим, зная, что это её рассмешит. И, конечно же, услышав его голос, Астрид разразилась новым приступом смеха.       — Нет! Конечно же, сейчас мне очень весело! — Хэддок почувствовал тепло ее дыхания на своем лице, несмотря на и без того душный воздух в их импровизированном форте, — именно это я и хочу сказать, мне всегда весело с тобой, — она драматично уронила голову на подушку, — никто не шутит со мной так, как ты. Они все думают, что я или очень заносчивая или стерва.       Несмотря на веселые нотки в ее голосе, Иккинг понимал, что она имела в виду и что она чувствовала по этому поводу. Сколько он ее знал, Астрид всегда была склонна отдаваться своим увлечениям. Она не просто хотела быть в футбольной команде, она хотела быть ее капитаном. Она не просто баллотировалась в студенческий совет, она хотела стать президентом. Она ничего не делала наполовину. Она относится к себе слишком серьезно, и иногда это могло выглядеть как самодовольство или властолюбие.       — Они просто не знают, что с тобой делать, — сказал он ей, — ты очень настойчивая, — Иккинг наморщил лоб и поджал губы, чтобы соответствовать своим словам. Он чувствовал, что должен шептать в неприкосновенности их маленького личного мирка. — Я единственный, кто знает, какой ты скрытный ботаник на самом деле.       Задумчиво потирая подбородок, девушка кивнула.       — Ты единственный человек, кроме моей мамы, перед которым я когда-либо плакала. О, и ты единственный, перед кем я могу надеть свои капы из–за моей…       — Из-за твоей шепелявости, — закончил за нее парень, и они оба рассмеялись. Это было забавно, как все может быть легко и весело под воздействием алкоголя.       — Я думаю, это потому, что ты — полная противоположность мне, — Астрид подперла рукой подбородок, — ты со всеми ладишь. И ты не особо стараешься произвести впечатление на людей и совсем не переживаешь о том, что они думают.       — Ты что, издеваешься надо мной? — его брови взлетели вверх, — я так стараюсь! Постоянно!       Она находила это забавным. А он находил ее смех — громкий и безудержный — очаровательным.       — Я просто доверяю тебе, — ее пальцы протянулись и погладили его по подбородку, — и я не знаю, как и почему, но… доверяю.       После этого все в голове Иккинга становится немного расплывчатым. Он помнит, как говорил ей, какая она идеальная, и смутно припоминает, как она бормотала что-то о том, как счастлива рядом с ним.       Иккинг не уверен, то ли Астрид поцеловала его первой, то ли виски придало ему смелости сделать это. Но он помнит тот электрический разряд, который пробежал по всему его телу в ту секунду, когда их губы соприкоснулись. Его сердце учащенно забилось при одной мысли об этом. Это был просто поцелуй, потом еще один, а потом они прижались друг к другу так, словно только Бог мог разлучить их.       Хэддок крепче сжимает руками бортики ванны. Конечно, он и раньше думал о том, чтобы поцеловать ее. Астрид потрясающая. Но он и представить себе не мог, что она будет так крепко прижиматься к нему, что будет стонать его имя, пока он проводит губами по ее шее. Даже пьяный, он не мог предвидеть, что она возьмет его за руки и запустит их себе под футболку.       Наверное, это просто не могло уложиться в его голове: что такая красивая и энергичная девушка, как Астрид, может по-настоящему увлечься таким одноногим слабаком, как он. Они друзья. Отличные друзья. Может быть даже лучшие друзья. Но неужели это то, чего она от него хочет?       Каждую минуту, с каждым вздохом Иккинг повторял себе, что остановится, когда она это сделает. Он отпустит Астрид, когда она скажет ему об этом. Он извинится — ведь, конечно, она не жаждала его так сильно, как он жаждал ее?       Но она этого так и не сделала, не остановилась. Вместо этого Астрид просила о большем всеми возможными способами — словами, руками и тем, как крепко обвила его своими ногами. И именно она стянула трусики из-под юбки и потянулась к пуговице на его джинсах.       Но проблема в том, что это Астрид. Та, кто бросается во все тяжкие. Прыгает, не глядя. Что, если она пожалеет обо всем, как только откроет глаза? Может быть, Иккинг должен уйти сейчас и притвориться, что ничего между ними не было? А может, он должен остаться и рискнуть получить болезненно неловкий отказ утром? Определенно Иккинг мог бы избавить их обоих от неприятного утреннего разговора.       Он встает. Затем снова садится. А затем снова встает и смотрит на дверь ванной.       Все, что Иккинг знает, — это то, что, пьяный или трезвый, он хочет забраться обратно в постель и обнять Астрид. Он хочет еще пару минут вдыхать запах ее волос. Он хочет остаться в промежутке между «до» и «после», где все безопасно.       Потому что, если дело дойдет до него, он снова и снова будет выбирать предыдущую ночь. Но конечно же, Иккинг не может знать, что утром она не возьмет свои слова обратно. Что она не смутится, не разозлится и не оттолкнет его.       Он не знает как, но ему придется довериться ей.       Вздохнув, он тянется к дверной ручке и выскальзывает наружу. Иккинг пересекает коридор и открывает дверь гостевой комнаты. Астрид все еще спит, протянув руку через пустое пространство, которое он оставил после себя. Хэддок переползает через кровать и снова прижимает Астрид к своей груди.