По крайней мере эти воспоминания ещё остались с Мораксом.
То, что Гео Архонта настигла эрозия, не то чтобы стало неожиданностью для тех немногих, кто ещё остался с ним рядом. Это было вполне закономерно. Моракс и сам давно говорил о том, что рано или поздно наступит день, когда его личность и память будут разрушены, а все попытки отсрочить неизбежное лишь затянут его и без того долгую жизнь. А жизнь Моракса действительно была долгой. Безумно долгой и тяжёлой. Не каждое божество смогло бы пережить так много войн и бедствий, похоронить стольких друзей и союзников и не сойти с ума, а он смог. Пройти по грани безумия тысячу раз и ни разу не переступить черту… До недавних пор этим мог похвастать только Гео Архонт. Иногда Гуй Чжун пыталась понять — а в какой момент и по какой причине всё пошло не так? Моракс был ненамного старше её самой. По большому счету все войны и лишения они прошли вдвоём, но только с одним маленьким отличием: её смерть настигла гораздо раньше — ещё в период Войны Архонтов, когда ей одной пришлось защищать Долину Гуйли. Тогда Гуй Чжун исчезла, чтобы освободить своему союзнику путь к Божественному Трону, потому что знала: он точно победит в этой войне. Звучало опрометчиво, но она готова была рискнуть и поставить всё на Моракса. Инсценировать свою смерть для богини не составило труда. Куда сложнее потом оказалось жить, наблюдая из тени за тем, как течёт и изменяется человеческая жизнь, и не иметь возможности вмешаться. Сложнее, но от этого не менее захватывающе. Ох, сколько же раз ей хотелось вернуться к своим людям, чтобы помочь, утешить, вознаградить их очередным советом или мудростью… И не сосчитать. Предчувствие её не обмануло: когда Моракс занял один из семи Божественных Тронов и воцарился на этих землях как Гео Архонт, его народу оставалось лишь последовать за ним и чтить память о Гуй Чжун, как о богине, чья жертва спасла тысячи жизней и позволила родиться из пепла новому Ли Юэ. Эти слова стали частью очередной красивой легенды — к слову, любимой у Гуй Чжун. Все те годы, что Моракс правил своей страной, она на самом деле была рядом: из тени наблюдала, советовала, подсказывала ему, но не показывалась на глаза людям, как бы ей этого ни хотелось. Это была необходимая жертва, чтобы сплотить людей вокруг нового лидера — сильного и мудрого Гео Архонта, который после столь долгой войны привёл свой народ к мирной жизни и процветанию. Под крылом Моракса её люди были счастливы. О большем Гуй Чжун и мечтать не могла. Для своего народа Архонт Пыли погибла тысячи лет назад и, как ни печально, оказалась однажды забыта. А Моракс… Что же, его забвение было впереди. И это несмотря на то, что даже спустя несколько лет после смерти Гео Архонта жители Ли Юэ по-прежнему тосковали о своём правителе и не могли его отпустить. Гуй Чжун не могла винить их за это. Решение о том, чтобы инсценировать собственную смерть, было для Моракса отнюдь не импульсивным. Он видел и прекрасно понимал, что времена изменились: даже в такой консервативной и преданной традициям стране как Ли Юэ наступила эпоха людей, а не богов. А ещё… Открыто Моракс не признавался в этом даже своей драгоценной союзнице, но чувствовал, что он безумно устал. Устал физически, устал морально, настолько, что даже перерывы длиной в дни, недели и месяцы перестали ему помогать. Он хотел покоя. Контракт с Царицей оказался лишь удобным и очень подходящим предлогом покинуть свой трон. Но даже то, что Моракс ушёл на покой и перестал каждый день тревожиться о судьбе целой страны, не спасло его от эрозии. Возможно, дело было в его безумно долгом правлении, возможно, в добровольном отказе от собственного Сердца Бога, а может даже их разница в возрасте сыграла свою роль, но факт оставался фактом — эрозия настигла Моракса гораздо раньше, чем Гуй Чжун. И она оказалась к этому не готова. Совсем. С появления у Моракса первых тревожных симптомов минуло уже много-много дней, но напоминания о том, что разум самого дорогого ей человека отравлен эрозией, всё так же болезненно пронзали сердце Гуй Чжун, как острые ножи. Прямо как сейчас! «Ты не можешь этого помнить, Моракс…» — мелькнуло в белокурой голове, — «Самую первую мору людям преподнес ты один, ведь я не дожила даже до возведения гавани Ли Юэ…» Гуй Чжун с трудом сглотнула горечь на языке. Несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться и напомнить себе: она должна быть сильной. Ради Моракса, ради их обоих, столько, сколько сможет. — Ах, да… — богине пришлось постараться, чтобы её смешок прозвучал не фальшиво, — Разве такое забудешь? Глаза у наших людей тогда сверкали даже ярче, чем та самая мора. Иногда поддерживать эту иллюзию было сложно, иногда — не очень, но сейчас ошибка Моракса ударила её под дых сильнее, чем обычно. То, что он так сильно путался в событиях, означало одно: эрозия прогрессирует слишком быстро. Что бы Гуй Чжун ни делала, как бы ни старалась замедлить этот процесс, её усилий всё время оказывалось недостаточно. Со страхом богиня ждала того дня, когда её методы перестанут действовать совсем. Должно быть, эти душевные метания отразились у неё на лице. Прежде, чем Моракс успел заметить это и попытаться утешить её, Гуй Чжун ласково похлопала его по руке и улыбнулась. — Я рада, что твой разум всё так же чист, а память крепка, Моракс, — добавила она полушепотом. Знал бы он, каких усилий стоило Гуй Чжун удержать на лице эту лживую улыбку. — Да… — мужчина доверчиво прижался к ней, — Я тоже. На несколько минут воцарилось молчание. Богиня устало уронила голову на плечо Мораксу и позволила себе ненадолго забыть о тревожном будущем: закрыла глаза, вздохнула поглубже и попыталась вспомнить те далёкие мгновения её жизни, когда она была действительно счастлива. Когда под ногами цвели душистые глазурные лилии, солёный ветер играл в волосах, а от земли тянуло таким родным, таким насыщенным элементом гео — то Моракс, ещё совсем молодой бог, заявлял свои права на территории Ли Юэ. И когда же это было? В день окончания Войны Архонтов? В годы расцвета Долины Гуйли?... Иногда она действительно сомневалась в том, кто из них жил в мире иллюзий. Гуй Чжун закусила губу, чтобы не дать волю чувствам. Сейчас ей больше всего хотелось вернуться домой и немного потосковать по старым временам, но такой возможности у неё не было. Всё-таки Моракса сюда притащила именно она, надеясь пробудить в нём позабытые воспоминания, и даже очередная неудача не была поводом сдаться так быстро. — Если твоя память действительно крепка, то, может, ты вспомнишь и это? С этими словами Гуй Чжун почти игриво толкнула мужчину бедром и поманила прочь от обрыва, чтобы указать на старое дерево гинкго чуть поодаль. Золотые листья его едва слышно шелестели на ветру, опадали и укрывали собой землю прямо под раскидистыми ветками. Тугой узел напряжения в груди богини немного ослаб, когда в потерянном взгляде Моракса она увидела что-то осмысленное. — Хм… — он явно задумался всерьёз, — Оно выглядит знакомо. Даже более того, я думаю, что это дерево точно связано с тобой, Гуй Чжун. — Верно! — энергично отозвалась она, — А как оно связано со мной? Не спеши, ты точно вспомнишь. Всё же Мораксу понадобилось подумать ещё немного. Он неторопливо подошёл ближе, провёл рукой по стволу дерева, цепляя ногтями гладкую кору, и даже специально закрыл глаза: вслушивался в мелодию ветра и шорох листьев над головой, вспоминая что-то… что-то невероятно важное, утраченное его повреждённым эрозией разумом. Гуй Чжун смотрела на мужчину, которого так сильно любила, затаив дыхание. Напряжённо ожидала. Мысленно отсчитывала секунды до ответа. — Под этим деревом… — медленно проговорил он наконец, — Ты впервые меня поцеловала. Даже не глядя на неё Моракс знал, что не ошибся. Воспоминания об этом далёком дне вдруг всплыли в голове и оказались на удивление ясными и чёткими, будто их первый поцелуй произошёл только вчера, а не тысячи лет назад. И вздох Гуй Чжун, полный облегчения, это только подтверждал. Будто бы вспомнив что-то ещё, Моракс рассмеялся: — Нет, не совсем так… Сначала ты назвала меня слепцом и глупцом, потом натянула мне капюшон на голову по самый нос, — он смущённо, но с той же улыбкой покосился на Гуй Чжун, — И только после этого поцеловала. — Точно… — улыбка богини сияла ярче кусков кор ляписа на солнце, — Да, всё так и было! И ты тогда действительно был полным слепцом и глупцом, Моракс. Архонт в ответ лишь что-то обиженно проворчал, но в глазах его переливалось золотом добродушие и лёгкая тоска по давно ушедшим временам их молодости. Сейчас он выглядел таким обычным. Не знай Гуй Чжун всей правды, что была скрыта от Ли Юэ, она бы в жизни не поверила в то, что этот Моракс — спокойный, расслабленный, со взглядом, полным ностальгии, — на самом деле сражён эрозией. Иногда с ним случалось подобное. Моменты просветления, когда к нему возвращалась память и силы, — Моракс тогда выглядел и говорил совсем по-другому. Он снова, как в былые времена, пускался в пространные рассуждения обо всем, что его окружало, вспоминал истории, которыми Ли Юэ был пропитан насквозь, и ни одно слово, ни один жест его не выглядели ненормально. Каждый раз в Гуй Чжун просыпалась какая-то иррациональная надежда на то, что эрозия Моракса просто… исчезла. Исчезла и больше никогда не вернётся! Эти моменты могли длиться несколько минут или часов, изредка — затягиваться на день или два, но рано или поздно они заканчивались, и тем больнее каждый раз было видеть, что эрозия Моракса возвращается и бьёт по нему с новой силой. Гуй Чжун смотрела на то, как мужчина тянулся к листьям гинкго, пытаясь поймать их прямо на лету, и уговаривала себя не попадаться на эту сладкую ложь снова. Ему не станет лучше. Эрозия его сожрёт. И как бы ей ни грела сердце мысль о том, что Моракс по-прежнему помнит их дурацкий первый поцелуй, его ошибка чуть ранее настойчиво напоминала — лечения нет, и доверять моментам улучшения нельзя.***
Гуй Чжун не могла сказать, что в своём горе прошла все стадии принятия, но часть из них — определённо да. Каждая новая стадия приходила редко, но всегда очень болезненно. Когда Моракс только начал теряться в собственных воспоминаниях, что-то забывать, путать, она ещё пыталась успокоить себя — это, мол, просто от того, что он прожил такую долгую и насыщенную событиями жизнь. Да запомнить абсолютно всё, что произошло с ним за шесть тысяч лет, было бы просто невозможно! Но когда он стал постепенно забывать своих соратников и друзей, Гуй Чжун пришлось перестать так наивно питать себя иллюзиями. Уж что-что, а имена тех, кто прошёл с ним Войну Архонтов, Моракс точно забыть не мог. Раньше он всегда помнил о погибших: говорил, что даже после смерти они продолжают жить в его сердце и разуме, и забыть о них означало одно — предательство. Самое жестокое, на которое только способен бессмертный бог. И Моракс действительно помнил и почитал своих погибших друзей и соратников, зная, что это — меньшее, что он может сделать. И это не говоря уже о тех близких, которые до сих пор были живы и навещали их с Гуй Чжун обитель порой. Даже если безнадёжная ностальгия по давно прошедшим временам была единственным, что до сих пор их объединяло, Моракс всё равно любил эти встречи. Но теперь Гуй Чжун всё чаще приходилось до боли сжимать в кулаки руки, спрятанные в длинных рукавах. Каждый раз хотелось плакать от бессилия, когда в ответ на очередное имя старого друга, произнесённое ею, Моракс тихо говорил: «Я… не знаю, о ком ты говоришь…» Иногда его голос звучал виновато, иногда — абсолютно бесцветно, а порой в нём проскальзывали и нотки раздражения. Богиня не хотела с этим мириться. Намеренная бороться до самого конца, она снова и снова рассказывала Мораксу о тех, про кого он забыл. Аждаха, Созерцатель Морей, генерал Индариас… Эти имена, легенды, их истории, повторяемые изо дня в день, прочно въедались даже в стены обители, но в память Моракса — едва ли. Иногда, как и раньше, у него случались моменты просветления, и на очередное имя из уст Гуй Чжун он и сам отвечал легендой или даже собственными воспоминаниями — целостными или не очень. Но это стало редкостью, и всё чаще в ответ на свои бесконечные рассказы богиня получала только молчание и пустой взгляд янтарных глаз. «Что будет, когда он забудет и моё имя?» — этот вопрос часто не давал ей заснуть по ночам. Гуй Чжун отмахивалась от своих страхов столько, сколько могла, и просто продолжала повторять то же, что делала прежде: рассказывала Мораксу старые истории и легенды, вытаскивала его из обители, чтобы провести по местам, которые могли пробудить в нём хоть какие-то воспоминания, подбадривала, снова и снова улыбаясь ему этой своей вымученной доброй улыбкой, но всё было бесполезно. Его состояние не улучшалось, а лечения Гуй Чжун найти не могла. А ведь она перепробовала немало способов! Приносила Мораксу всё новые и новые книги и свитки, в которых была рассказана история Ли Юэ, заставляла его писать дневники и таскала на встречи со старыми и ещё живыми их друзьями в надежде, что это поможет. И всё напрасно. Хранительница Облаков, Владыка Лун, Творец Гор, мадам Пин… Один за другим самые близкие люди теряли надежду на то, что Мораксу станет лучше. Даже Сяо, который дольше всех верил в то, что Гео Архонт поправится, со временем поумерил свой энтузиазм. Снова и снова, с завидной частотой Якша навещал их скромную обитель, чтобы принести вести из мира или просто остаться рядом ненадолго, и всё старался ободрить ушедших на покой Архонтов. Но в последние время в его печальных жёлтых глазах Гуй Чжун больше не видела надежды — только отражение собственных мыслей. Тех самых, которые она похоронила где-то глубоко внутри себя и так не хотела вытаскивать на свет. «Мораксу стало хуже. Намного хуже, и дальше ничего не изменится. Он никогда не поправится.» И хотя сил обманывать себя у Гуй Чжун уже не осталось, ей пришлось посмотреть правде в глаза, наверное, самым худшим способом из всех возможных. В последнее же время она боялась даже ненадолго ослабить бдительность, потому что понимала: от Моракса теперь можно ожидать чего угодно. Даже если он выглядел спокойным и безмятежным, эрозия пожирала его всё время, не останавливаясь ни на мгновение, и никто не мог знать, как это скажется на нём. Его действия, его характер… Поменяться могло что угодно и как угодно. Поэтому Гуй Чжун всё время старалась быть рядом: своим присутствием успокаивала, ласково направляла и пусть иногда с трудом, но могла обуздать безнадёжно портящийся нрав Моракса. Сопротивления он не оказывал. Но стоило ей ослабить бдительность — всего на несколько минут, когда она отвлеклась на свитки на столе, не более того! — и судьба тут же преподала ей урок. Гуй Чжун подумала, что ещё никогда в жизни не бегала так же быстро, как в тот момент, когда из сада у обители она услышала угрожающее, по-настоящему страшное рычание Моракса и чьи-то возгласы. А ведь ещё минуту назад в обители царили тишина и покой! Она едва успела: в саду, укрытые тенью песчаных деревьев, замерли друг напротив друга две фигуры. — Последний раз повторяю, убирайся! — рявкнул Моракс с такой злобой, что даже у Гуй Чжун, привыкшей за последнее время к его перепадам настроения, что-то внутри тревожно сжалось. Ноги сами понесли её вперёд. Поравнявшись с Мораксом, который, словно дьявольская гончая, стоял на страже своей обители, богиня замерла всего на секунду, но и та показалась ей целой вечностью. От густой и насыщенной, почти ощутимой физически энергии гео, которую источал Архонт, было трудно дышать. Копьё в его руках напряжённо дрожало, а золотое острие было направлено вперёд — точно в сердце женщине, которую он так настойчиво пытался прогнать. Гуй Чжун сразу узнала Хранительницу Облаков. Пусть её лицо было перекошено от бешенства и страха, причёска растрепалась, а эти её дурацкие красные очки съехали куда-то набок, перед богиней всё ещё стояла их старая и добрая подруга. Вот только Моракс её не помнил. Оттого и хотел убить. — Стой! — замешкавшаяся Гуй Чжун едва успела схватить древко копья, чтобы остановить мужчину, уже напрягшего плечи для броска. Тут же стало невыносимо больно: металл был раскалённым, — Не надо, Моракс! Она не желает тебе зла! — Она вторглась в наш дом! — прорычал он, не отводя озлобленного взгляда от гостьи, — Откуда мне знать, что эта женщина мне не враг?! Сердце у Гуй Чжун пропустило удар. Злоба, ярость, жажда крови, которые пламенем горели в глазах Моракса, напомнили ей о том, что она на самом деле мечтала забыть, как дурной сон: о прошлом, пропитанном кровью. Бесконечные битвы во времена Войны Архонтов, страх, скорбь, раскалённый воздух, раздирающий горло… Моракс в те страшные годы выглядел точно так же, как и сейчас — как дикий, взбешённый зверь, готовый убивать даже не копьём и мечом, а собственными клыками, чтобы только защитить то, что было ему дорого. Защитить то, что ему принадлежало. А его слова снова ударили по больному. Если Моракс совсем не помнил подругу, которую видел всего-то несколько месяцев назад, да ещё и реагировал на её появление настолько агрессивно… Что же, в голову невольно закрадывались мрачные мысли — случится ли что-то похожее с Гуй Чжун, когда пройдёт ещё немного времени? Убьёт ли её Моракс, когда однажды проснётся и просто не узнает женщину, которая лежит рядом с ним на постели? И всё же её реакция посеяла в мужчине какие-то сомнения. «Стала бы Гуй Чжун так отчаянно пытаться помешать мне, если бы чувствовала себя в опасности?...» — подумалось Архонту. Мысли его текли со скрипом. Какие-то крохи здравомыслия, ещё оставшиеся в Мораксе, не могли погасить пламени его эмоций, разошедшегося уже не на шутку, но по крайней мере не распаляли сильнее. Растерянный, не до конца понимающий, что ему делать, Архонт замер на месте: не нападал, но и занесённое для удара копьё убирать не спешил. Гуй Чжун было страшно. Не только за Хранительницу Облаков и за Моракса, стремительно теряющего самообладание, но и за саму себя. Раскалённый металл по-прежнему обжигал ей ладони, а от боли хотелось тут же отпустить копьё, но она не могла, потому что безумно боялась последствий: стоит только отпустить, и мужчина кинется вперёд, чтобы закончить начатое. А сильнее всего богиню пугало то, что Моракс, который никогда не мог вынести её боли и страданий, сейчас смотрел на неё пустыми, равнодушными глазами. Как каменная статуя. Гуй Чжун не хотела в это верить. — Она наша подруга, Моракс! Неужели ты не помнишь? — в отчаянии взмолилась богиня, взяв его лицо в ладони в попытке развернуть к себе, — Это ведь Хранительница Облаков! Она стояла с тобой плечом к плечу во времена Войны Архонтов, а до того — частенько просила тебя рассудить наши с ней споры, делилась с тобой советами и смеялась над твоей любовью к тем дурацким квадратным чашам! Ну же, вспоминай… Гуй Чжун тараторила эти слова, захлёбывалась, задыхалась ими, потому что слишком боялась не успеть. Секундная заминка Моракса для неё была шансом вразумить его и успокоить, пока он не кинулся в бой. И то ли Моракс действительно что-то вспомнил, то ли просто не мог больше выдержать срывающийся голос Гуй Чжун и жар от её ладоней на своих щеках, но через несколько секунд он всё же выпрямился и опустил копьё, нарочито громко, до искр стукнув остриём по земле. Его тяжёлый взгляд был по-прежнему прикован к Хранительнице Облаков, но по крайней мере в глазах больше не было злобы — скорее, настороженность, недоверие и то самое угрюмое безразличие. Старую подругу он всё ещё не признавал. Богине оставалось только облегчённо выдохнуть: Моракс успокоился. По крайней мере пока. Хранительница Облаков, чуть было не лишившаяся головы, в данной ситуации имела право злиться, и Гуй Чжун не сомневалась: остатки концентрированного терпкого гнева, который ещё витал в воздухе, принадлежали ей. Но стоило взглянуть на свою подругу, и на её лице Гуй Чжун разглядела только ужас и горькое сожаление. «Неужели это правда?…» — вот что читалось в голубых глазах, спрятанных за дурацкими очками. Больше всего в эрозии Гуй Чжун пугало вовсе не забвение, а то, что со временем она стирала в памяти несчастных жертв все чувства и эмоции, кроме самых низменных — агрессии, сумасшедшей злобы, жестокости. Моракса прозвали Богом Войны не просто так. Десятки, сотни, тысячи легенд Ли Юэ были посвящены тому, как он сражался с другими Архонтами, как убивал и казнил любого, кто встанет у него на пути. Многие из этих битв Гуй Чжун застала лично, и теперь это было лишь новым поводом для тревог. Она действительно боялась, что чужая кровь, которой пропитались не только руки, но и всё тело Моракса, сведёт его с ума быстрее и намного, намного мучительнее. Гуй Чжун очень хорошо помнила, что случилось с Аждахой. Помнила и сожалела, что не смогла вовремя помочь своему дорогому другу. Эрозия сломала его так быстро… До сих пор его яростный рёв отдавался в ушах едва слышным звоном, и Гуй Чжун не хотелось, чтобы Моракс тоже погряз в бесконечной агрессии и злости, порождённых болью и слабостью ума. Возможно, он уже шагнул за черту безумия? Моракс почти перестал узнавать Сяо, которого видел почти каждые несколько дней, не узнал Хранительницу Облаков… Это ли не показатель? Тревожные симптомы, в которые Гуй Чжун так не хотела верить всё это время, пока судьба не указала на них прямо. «Пусть так…» — читалось на её усталом лице. Сейчас у неё действительно не было сил на новые терзания и размышления. Возможно, пришло время посмотреть правде в глаза. — Моракс… — собственный голос показался ей чужим, — Прошу, оставь нас ненадолго. Едва заслышав недовольное клокотание в его горле, Гуй Чжун поспешила добавить: — Всего на несколько минут, — для верности она притянула лицо мужчины ближе и успокаивающе поцеловала в кончик носа, — Я просто хочу поговорить с Хранительницей Облаков и всё. Поцелуй успокоил Моракса, пусть и не до конца, и это отлично читалось на его хмуром лице, но просьбы богини он всё-таки послушался. Не выпуская копья из рук и не сводя взгляда, полного подозрений, с Хранительницы Облаков чуть поодаль, мужчина медленно двинулся в сторону обители. — Я буду ждать, — кинул Моракс на прощание, и в его голосе богине послышалась неприкрытая угроза. Очевидно, предназначенная не ей. — Конечно, — едва слышно вздохнула она, даже не глядя Мораксу вслед. Самообладание, возведённое в её душе, прочное, подобное каменной стене, сейчас рушилось, как обычный карточный домик. Только из глубочайшего чувства уважения к Хранительнице Облаков Гуй Чжун сдерживала свою слабость: она всё-таки задолжала подруге извинения, а кроме них — очень долгий разговор. Желание позорно упасть на колени и заплакать от бессилия пришлось отложить на потом.***
— Я хочу ещё раз принести тебе мои глубочайшие извинения, дорогая Хранительница Облаков. Этого не должно было случиться. Адепт тяжело вздохнула. Они сидели на террасе у обители в полном молчании вот уже минут пятнадцать, бесцельно наблюдая за тем, как белесый дым от чашек с чаем поднимается к небу, а она так и не могла прийти в себя. Перед глазами Хранительницы Облаков до сих пор необычайно отчётливо стоял образ Моракса, чьё копьё смотрело прямо ей в грудь… Она определённо не думала о том, что однажды ей придётся столкнуться с Властелином Камня в битве. — Нет… — женщина встряхнула головой, прогоняя видение, и наклонилась чуть ближе к подруге, чтобы взять её за руку, — Нет, Гуй Чжун, это я должна перед тобой извиниться. Я ведь явилась без приглашения, так что это вполне можно считать вторжением. От её ободряющей улыбки и коготков, ласково чешущих ладонь, Гуй Чжун стало немного легче. Несмотря на её суровый и подчас вредный нрав, Хранительница Облаков умела поддерживать тех, кого искренне любила и ценила, и это по праву можно было считать привилегией. — Ты же знаешь, что это не так, — она покачала головой, — Ты просто решила проведать своих старых друзей, так что называть такой визит вторжением будет слишком сурово. Моракс никогда не был против гостей, но теперь он… Выдавить окончание предложения у Гуй Чжун не получилось: вышел только какой-то жалкий вздох, а за ним — тяжёлое молчание. Хранительница Облаков поняла её и без слов, поэтому сжала белую ладонь чуть сильнее и заговорила сама: — В последнее время вас совсем не было видно. Я знаю, что Моракс никогда особо не любил подниматься на гору Аоцзан, чтобы только не дать мне повода в очередной раз посмеяться над его старой любовью к квадратным чашам… Но ты навещала меня гораздо чаще, дорогая Гуй Чжун. Я лишь хотела узнать, всё ли у тебя в порядке… — адепт печально опустила глаза, — Думаю, я должна была догадаться, что произошло. — Моракса настигла эрозия, — богиня нашла в себе силы произнести вслух то, что всё это время витало в воздухе, — И она развивается слишком быстро. — Вижу, — женщина кивнула, — Я думаю, это заметили все. С нашей последней встречи прошло не так много времени. Сяо говорил мне о том, что Властелину становится хуже, но я не думала, что всё будет настолько… Она замялась и с тоской посмотрела вдаль, на опускающееся за горизонт солнце. Это невысказанное «плохо» давило на Гуй Чжун даже сильнее, чем могли бы давить все горы в Заоблачном Пределе, окажись их тяжесть на её плечах. Моракс, который всегда для своих соратников был олицетворением стойкости и вечности, теперь был разбит, и смириться с этим было, конечно, очень трудно. Даже произнести это вслух было сродни богохульству. — Как же так?... — едва слышно прошептала Хранительница Облаков. Гуй Чжун и сама хотела бы знать... Ненадолго адепт подняла голову и взметнула взгляд к Селестии, словно бы прося её дать ответ. Хоть какой-нибудь! Но островок высоко в небе оставался безмолвным — как и сто, и тысячу лет назад, не внимая мольбам Тейвата. — Властелин Камня мёртв, — Гуй Чжун вдруг отстранилась и сжала запястье до боли, до тихого хруста сустава, чтобы только унять трясущиеся руки, — Моракс прожил удивительно долгую и насыщенную событиями жизнь… И пусть для нас она пролетела, как один короткий миг, даже я удивлена, что он смог продержаться так долго. Эрозия была лишь вопросом времени, и я… Я знаю, что ему уже ничем не помочь. Эти слова дались Гуй Чжун нелегко. Она не понаслышке знала, каково это — терять последнюю надежду. Это всегда было невыносимо больно и тяжело: руки от бессилия моментально опускались, а мысли о самом худшем протыкали сердце насквозь даже не ножами, а отравленными, раскалёнными копьями. Богиня не собиралась давать волю эмоциям, чтобы не заставлять Хранительницу Облаков тревожиться ещё сильнее, но сдержаться не смогла: слёзы, которые она прятала в себе столько дней, вдруг сами покатились по щекам, оставляя за собой мокрые следы, едва заметные на белой коже. Плакала она беззвучно — ни горестных криков, ни стонов… Даже на всхлипы не было сил. Гуй Чжун могла только сидеть, бесцельно глядя куда-то вдаль, пока её слезы капали прямо на платье и на замёрзшие ладони. Хранительница Облаков, которая просто не знала, как ещё поддержать свою безутешную подругу, лишь с горечью смотрела на неё и не могла выдавить даже пустых слов сочувствия. — Но ведь… Ведь можно же что-то сделать? — женщина попыталась воззвать к голосу разума, — Лекарства из крови Адептов могут залечить душевные раны Моракса, настой из цветов цинсинь успокоит его разум, а ещё!… Ещё… Она замерла, в отчаянии хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, потому что не могла придумать больше ничего. Да и что тут придумаешь? Личность того Моракса, которого она знала, разрушалась на глазах и отсрочить это были не в силах даже его собственные божественные силы. Поэтому… — Больше мы ничего не можем сделать, — прошептала Гуй Чжун, подводя их разговору неутешительный итог. На это Хранительнице Облаков ответить было нечего. Она молча смотрела на свою подругу, разбитую горем, и не могла поверить ни своим глазам, ни ушам — ведь именно Гуй Чжун среди пантеона богов и адептов Ли Юэ всегда была неунывающей оптимисткой! Она всегда пыталась ободрить своих друзей, когда их ломало горе, помогала им вновь подняться даже после самого сокрушительного падения и никогда не смела сдаваться, сколько бы раз ни упала сама. Теперь же девушка, сидящая за столом, казалась лишь блеклой тенью себя прежней. Её белая кожа, длинные светлые волосы, красивые одежды — всё теперь казалось тусклым и серым, как пыль. Даже чистые голубые глаза подернулись непонятной мутью. Хранительница Облаков не могла не думать о том, что в жизни не видела зрелища страшнее, чем это. Молчание вновь затянулось. Адепт не знала, о чём думала Гуй Чжун. Она сидела неподвижно, глядя в одну точку — куда-то вдаль, за линию горизонта, — и больше напоминала изящную каменную статую, чем живого человека. И только через несколько минут, когда последний луч заходящего солнца прикоснулся к её лицу, Гуй Чжун вдруг ожила. Медленно она перевела потухший взгляд на Хранительницу Облаков и вздохнула: — У меня есть одна просьба. — К-конечно! — адепт сразу оживилась, — Что угодно. — Пожалуйста, не приходи сюда больше, — голос Гуй Чжун был таким же опустошенным, как и её глаза. Она взмахнула рукой, прося подругу дать ей закончить, — Ради твоей же безопасности. Я боюсь, что в следующий раз не успею вмешаться, и тогда Моракс просто убьёт тебя. Хранительнице Облаков нечего было возразить на это. Она понимала правоту Гуй Чжун, но это звучало так странно, так… дико. Быть убитой другом, рядом с которым она прожила тысячи лет. — Я знаю, что ты беспокоишься обо мне, но поверь, со мной всё будет хорошо, — продолжала Гуй Чжун, — Пора нам принять очевидное: Моракс утратил почти все свои прежние воспоминания. Он больше не узнаёт никого, кроме меня, и раз так, я не собираюсь рисковать жизнями своих друзей. Я останусь с ним столько, сколько понадобится, если это принесёт ему долгожданное успокоение. До тех пор, пока он не забудет и меня. Это звучало больно. Больно и до безумия жестоко. Хранительница Облаков очень хорошо знала о том, как сильно её подруга любила Моракса: с самой первой их встречи и до сегодняшнего дня он был тем единственным, кому Гуй Чжун отдала своё сердце. Её чувства были искренними, чистыми и, что важнее, взаимными. А теперь… Теперь Гуй Чжун вынуждена каждый день засыпать и просыпаться с мыслью о том, что Моракс, который в самом деле любил её больше жизни, однажды просто забудет всё: её имя, её лицо, её переливчатый смех… Как будто и не было тех нескольких тысяч лет, что они провели вместе. Она этого не заслужила. Кто угодно, но не Гуй Чжун. Лишь из уважения к своей дорогой подруге Хранительница Облаков заставила себя сглотнуть все слова несогласия и вздохнула: — Как пожелаешь… — Спасибо, — Гуй Чжун ласково коснулась её руки и даже улыбнулась на секунду. Устало, но так искренне, — Мне жаль, что наша встреча оказалась такой безрадостной, но я действительно счастлива, что смогла увидеть тебя, дорогая Хранительница Облаков. Это многое для меня значит. Но теперь… Прошу меня простить, мне пора возвращаться. С этими словами она встала из-за стола и медленным, неестественно ровным шагом двинулась в сторону дома. Адепт смотрела вслед уходящей подруге, а на языке у неё отдавались горечью сотни невысказанных слов. Что ей было делать в такой момент? Подбодрить безутешную богиню? Успокоить? Или же просто исчезнуть и не возвращаться, послушавшись её последней просьбы? Во всяком случае Гуй Чжун сейчас не выглядела так, словно нуждалась в утешении… А если и нуждалась, то что же могло её утешить? Лекарство, которого не существует? Хранительница Облаков даже не могла быть уверена — обернётся ли подруга, если её окликнуть, или же горе заглушит для неё чужие голоса? Гадать Адепт не стала: она тоже медленно поднялась из-за стола в намерении навсегда покинуть владения Моракса. Но прежде, чем скрыться за сенью песчаных деревьев впереди, Гуй Чжун неожиданно остановилась, помедлила с несколько секунд, словно размышляя о чем-то, вздохнула поглубже и произнесла: — Я не должна говорить так… Но, полагаю, в следующий раз, когда мы с тобой встретимся за чашкой чая на горе Аоцзан, Моракс будет уже мёртв. Шок, понимание, сожаление — вот что Гуй Чжун могла увидеть в глазах своей подруги, если бы нашла в себе силы обернуться. Но сил у неё уже не было. Слов тоже не осталось, а всем невысказанным сожалениям была уготована одна судьба — так и остаться где-то в глубине души богини, если не навсегда, то надолго уж точно. Лишь расслышав за спиной лёгкий свист ветра и хлопанье журавлиных крыльев, Гуй Чжун тяжело вздохнула и продолжила свой путь: в спасительную темноту и тишину обители, где, как она полагала, её ждал Моракс. Напуганный ли, рассерженный, безразличный — она совсем не хотела об этом думать. Каменные плиты и дорожки в садах и так вечно обжигали ноги прохладой, а с заходом солнца стало ещё холоднее. Горы снова укрылись туманом, порывы налетевшего ветра безжалостно трепали платье и волосы Гуй Чжун, но она не обращала внимания на капризы погоды. Её голова раскалывалась от горестных мыслей. — Селестия… — прошипела она, не глядя в небо, — Почему ты заставляешь меня проходить через это снова? Она представляла, что ждёт Моракса впереди, потому что уже видела, во что эрозия превращает её друзей, и далеко не один раз. Эти воспоминания не исчезали, не забывались и не выжигались огнём, а потому возвращаться к ним всегда было страшно, как в первый раз. От эрозии один за другим полегли многие из народа Якша, и даже единственный из них выживший — Сяо — ныне держался из последних сил. Эрозия погубила Аждаху, заставив его унести множество невинных жизней — людей, божественных зверей, даже адептов. А теперь… Теперь эрозия погубит и Моракса, и Гуй Чжун оставалось только гадать, каким именно будет его конец: быстрым, лишённым страданий или же мучительно долгим? Ах, от этих мыслей у неё голова шла кругом… Даже на Войне Архонтов она не чувствовала себя настолько разбитой. Путь до обители оказался на удивление коротким: настолько, что Гуй Чжун не успела достаточно успокоиться, чтобы не пришлось снова примерять на лицо до смерти надоевшую маску мнимой безмятежности. Но заставлять Моракса ждать она больше не могла, поэтому, в последний раз взглянув на стремительно темнеющее небо, богиня зашла внутрь и захлопнула за собой дверь, которая тут же огласила обитель звучным грохотом. Наверняка Моракс это услышал… Услышал и сейчас же явится на шум, и наверняка он рассердится, увидев свою любовь в таком разбитом состоянии, а значит у Гуй Чжун не было другого выхода: ей снова придется притворяться. Сейчас сделать это было в сотни раз сложнее, но пришлось! Всё-таки она обещала себе быть сильной. Уже даже не столько, сколько сможет, а столько, сколько потребуется. Гуй Чжун сделала несколько глубоких вдохов, легонько похлопала себя по щекам, до боли выпрямила спину. Возможно, эти незамысловатые действия и её напускная уверенность, ещё оставшаяся где-то глубоко внутри, положение бы не исправили, но всё же это было лучше, чем ничего. Богиня совладала с эмоциями вовремя: когда Моракс появился на пороге комнаты, на её лице уже красовалось достаточно правдоподобное выражение спокойствия. Он явно ждал: в золотых глазах Гуй Чжун без труда могла разглядеть обиду и угрюмое нетерпение. — Ты сказала, что разговор займёт всего несколько минут, — медленно проговорил он, складывая руки на груди. Его закрытая поза, нахмуренные брови и нервно подрагивающий кадык наводили на одну мысль — неужели Моракс всё это время действительно сидел здесь и скрупулёзно считал минуты, которые были потрачены ею на разговор с Хранительницей Облаков? Звучало как бред, но в нынешних реалиях Гуй Чжун готова была в него поверить. «Хорошо хоть не стал насильно возвращать меня домой…» — пронеслось в белокурой голове. Богиня мысленно вздохнула, понимая, что ей придётся сделать это снова. Она действительно не любила врать… Умела, бесспорно, и иногда могла этим навыком воспользоваться, но всё же ложь лёгкая, безобидная, к которой она обычно прибегала, сильно отличалась от нынешней. Да и раньше врать ей приходилось редко, а сейчас — почти каждый день. И как бы не было Гуй Чжун совестно за свои поступки, ложь во спасение для неё в последнее время действительно стала чем-то обыденным и почти привычным. — Прости… Я тоже не думала, что наш разговор с Хранительницей Облаков так затянется. Мне понадобилось время, чтобы убедить её больше не возвращаться сюда, — Гуй Чжун состроила усталое лицо, а затем приблизилась к мужчине и шепнула, — Не хочу, чтобы кто-то нарушал наш с тобой покой. Моракс недоверчиво скосил глаза и несколько секунд просто молча смотрел на Гуй Чжун, изо всех сил пытаясь распознать подвох в её словах. Пытливый взгляд драконьих глаз забирался прямо под кожу, грозя всё тайное сделать явным, но богиня не боялась разоблачения, потому что давно выучила этот приём. Возможно, это было что-то на уровне инстинктов — даже сейчас, когда эрозия почти полностью уничтожила его воспоминания, Моракс помнил все свои боевые стойки, все навыки орудования копьём и даже все методы докопаться до правды, используя лишь голос и грозный взгляд. Воинственность всегда была его неотъемлемой частью. К слову, все эти угрюмые взгляды Моракса, пробирающие до костей даже самых матёрых воинов, на Гуй Чжун никогда не действовали — ни в первый раз, ни в сотый, ни в тысячный. Не подействовали они и сейчас, как бы ему того ни хотелось. Ничего подозрительного в глазах Гуй Чжун он так и не разглядел. Когда эмоции улеглись, Моракс с тяжелым вздохом наклонился поближе и прижался к щеке возлюбленной своей, то ли извиняясь за своё глупое недоверие, то ли просто упрашивая её забыть обо всем, что случилось сегодня. А ещё он, кажется, чувствовал себя виноватым. Гуй Чжун поморщилась, когда мужчина поднял повыше её руку, чтобы поцеловать прямо в ладонь. Ожоги на белой коже почти затянулись, но красноватые пятна и боль всё ещё напоминали о том, насколько безрассудным было решение богини — вот так просто вцепиться в раскалённое копьё и не отпускать до конца. Но разве был у неё другой выход? Мысленно Гуй Чжун вздохнула с облегчением, хотя к горлу подступала тошнота… Она не гордилась тем, что ей приходилось врать Мораксу. Несмотря на испортившийся характер и подводящую память, он по-прежнему любил её и пытался свои чувства показать так, как умел. Сейчас он ласково целовал обожжённые руки Гуй Чжун, и по застывшему в золотых глазах сожалению она понимала: Моракс осознаёт, что в случившемся виноват он сам и более никто. Возможно, совесть не даст ему забыть об этом дне ещё долго… Да, врать Гуй Чжун ненавидела, но сейчас другого выхода просто не осталось. Её карточный домик из лжи, возводимый день за днём, грозил рухнуть в любой момент, и потому Гуй Чжун приходилось лгать снова и снова, чтобы удержать эту хрупкую конструкцию на месте. И так каждый день… Муки её совести лишь немного облегчало простое понимание: Моракс и в лучшие времена редко мог распознать её ложь и хитрость, а сейчас — тем более не смог бы. И если такова была цена его покоя, Гуй Чжун готова была её заплатить.***
После визита Хранительницы Облаков дни в обители потянулись своим чередом. О случившемся никто из них не упоминал: Гуй Чжун просто не хотела рушить хрупкое умиротворение, только-только воцарившееся в обители, а Моракс, как ей показалось, до сих пор чувствовал себя виноватым и оттого послушно молчал. В ином случае… Он уже просто обо всём забыл. Во второй вариант Гуй Чжун верилось больше. Мораксу совсем не становилось лучше, и, очевидно, отсрочить неизбежное уже было нельзя. Но даже зная, что не добьётся никакого результата, Гуй Чжун не отказывалась от своих прежних действий. Она рассказывала Мораксу старые легенды, силком вытаскивала из обители хотя бы ненадолго и целыми днями говорила с ним обо всем на свете, пока язык не начинал заплетаться. Но видела Селестия — повторять изо дня в день одно и то же было ужасно утомительно. И справедливая мысль о том, что эти действия лишены всякого смысла, мотивации Гуй Чжун совсем не добавляла. На деле терять ей было уже нечего. Заученные действия просто помогали не сойти с ума, поэтому Гуй Чжун повторяла их каждый день. Снова и снова, проходя по одному и тому же пути, чтобы поддержать иллюзию хоть какой-то стабильности, ведь ничего другого у неё не осталось. Единственное, что поменялось в их тихой жизни после того злополучного дня, так это то, что Гуй Чжун всё же решила последовать совету своей подруги. Снадобья из цветков цинсинь или её собственной крови, несомненно, не могли исцелить Моракса, но они точно не делали ему хуже. Да и надеяться, что ему ещё можно помочь, на таком-то этапе болезни было как минимум глупо. Архонта сильно подводила память: старые его воспоминания постепенно стирались, а новые каждый день утекали, как вода сквозь пальцы. Снадобья едва ли укрепили его силы, но зато оказали другой немаловажный эффект: теперь Моракс стал совсем тихим и безобидным. Его частая раздражительность поутихла, а злость почти перестала напоминать о себе — редкие вспышки гнева теперь заканчивались так же быстро, как и возникали, и Моракс снова становился спокойным. Всё это очень облегчало жизнь Гуй Чжун физически, но морально — просто добивало. Ей действительно больно было видеть всегда крепкого и вполне жизнерадостного Моракса настолько притихшим и… как будто неживым. Но эта цена была небольшой, ведь выбирать богине приходилось между агрессией и безучастностью, и решение её явно было не в пользу первого. Возможно, теперь они с Мораксом стоили друг друга… Некогда великие Архонты, а теперь — лишь две блеклых тени себя прежних, не способные сделать ничего для собственного спасения. Перебарщивать со столь сильными средствами было опасно, и Гуй Чжун это понимала, поэтому их объем всегда рассчитывала с особой осторожностью. И всё же ей приходилось поступаться собственными правилами: чтобы сдержать воинственный нрав Моракса, похороненный где-то глубоко внутри него и настойчиво дразнимый эрозией, приходилось отпаивать его целебными снадобьями каждый день. Это вызывало побочные эффекты, самым главным из которых было… утомление. Несмотря на то, что Архонты в подобном не нуждались, из-за действия лекарств Моракс теперь большую часть дня проводил во сне, пытаясь хоть как-то восстановить ушедшие силы. Оставшиеся же часы он отдавал в распоряжение Гуй Чжун. Если мог — уходил вслед за ней из обители, чтобы глотнуть немного свежего воздуха, но ему редко хватало сил на то, чтобы уйти далеко от дома. О прогулках к Гавани Ли Юэ или Долине Гуйли и говорить было нечего… Когда не оставалось сил на прогулки, Моракс переключался на что-то другое. Он на удивление послушно читал все те книги и свитки, что приносила ему Гуй Чжун, а если не мог сосредоточиться на символах на бумаге, то смущённо просил её читать вслух. Богиня уже сбилась со счёта, сколько легенд за последнее время она прочитала Мораксу, пока его тяжёлая голова покоилась у неё на плече или на коленях, а его теплое дыхание лёгким хрипом отмеряло секунды. Это быстро вошло в привычку. Стало просто… рутиной. Архонт Пыли перестала надеяться на выздоровление своего возлюбленного. Его моменты просветления, те времена, когда он ещё помнил имена своих друзей и близких — всё это теперь казалось деталями какой-то совсем другой жизни, лучшей, но бесконечно далёкой от нынешней. Гуй Чжун всё ещё безумно любила Моракса, и это было единственной причиной, по которой она не позволяла ему увидеть своих слёз. Если его жизнь действительно близилась к закату, то он заслуживал хотя бы провести остаток своих дней в покое. Мнимом, иллюзорном, но всё же покое, в своём доме, рядом с женщиной, которую Моракс — он ещё помнил об этом! — по-настоящему любил. Дни в обители почти всегда были одинаковы: от рассвета и до самого заката они повторяли друг друга и оттого почти слились в один бесконечно длинный день. Но сегодня всё было иначе — с самого рассвета Гуй Чжун преследовало нехорошее предчувствие. Это был тот тихий внутренний голос, который звучал редко, приносил только плохие вести и, к сожалению, никогда не ошибался. Это пугало богиню… Она старательно прогоняла навязчивые мысли, пыталась успокоиться, но колебалась, не зная, стоит ли доверять разыгравшейся интуиции. Ведь и поводов для волнения у неё не было! «Может, с Мораксом что-то не так?» — подумала она, когда от беспричинной тревоги уже начали дрожать коленки. Но нет — сегодня Моракс был на удивление собран. Проспал он совсем немного, лишь пару часов, да и по пробуждении совсем не чувствовал себя разбитым, как раньше. И всё же сил на то, чтобы выйти из дома, у мужчины не было: как бы Гуй Чжун его ни упрашивала, сегодня он покидать свою обитель не стал. Моракс до сих пор был там: выглядывая из-за двери, богиня могла видеть его на прежнем месте, в его убежище среди подушек. В такие моменты он особенно сильно напоминал простого дракона, задремавшего на солнце… А ещё он держал в руках книгу, наверняка выбранную наугад из стопки у кровати. Подошедшая ближе Гуй Чжун на обложке её разглядела знакомую истертую надпись:«Легенды первопроходцев Ли Юэ»
О, она помнила эту книжку. Во все времена Цисин считали её важным историческим документом, хотя на деле это был просто сборник самых древних историй Ли Юэ, написанный сотни лет назад каким-то неравнодушным человеком. Легенды первопроходцев часто дополнялись и переписывались. Кажется, именно в этой книге насчитывалось больше всего титулов, которые народ Ли Юэ смог придумать для Гео Архонта. До нынешних дней дошла в лучшем случае половина, а то и меньше. В прежние времена Моракс относился к этой книге с немалым любопытством и даже какой-то малой долей тщеславия, за которое он подчас получал лёгкие щелчки по носу от Гуй Чжун. Скромность далеко не сразу пополнила список его добродетелей... Но больше её интересовало кое-что другое. О чём Моракс думал сейчас? — Что читаешь? — поинтересовалась она, присев рядом. — Легенда о Боге Очага, — отозвался Моракс. Выглядел он на удивление задумчивым, — Тут сказано, что во времена возведения Ли Юэ первые поселенцы строили печи из камней, чтобы не дать огню внутри погаснуть и с его помощью греться и готовить пищу… Они считали это милостью Властелина Камня. За это его прозвали ещё и Богом Очага. Но это имя мне незнакомо… Ах, это… Чего Гуй Чжун действительно не разделяла, так это склонности жителей Ли Юэ все заслуги приписывать одному только Гео Архонту. Особо ярые поклонники даже умудрялись доказывать, что баллиста Гуй Чжун — её собственное творение, которое спасло столько жизней на Войне Архонтов! — была спроектирована Властелином Камня и названа в честь его погибшей союзницы. Глупость какая… И ведь были те, кто в это верил! Легенду о Боге Очага она недолюбливала по той же причине. То, что первопроходцы просто взяли и отдали Властелину Камня титул, по закону принадлежащий Мархосиусу, их совсем не красило. Благо, что это было одно из множества забытых имён Моракса и в книгах мелькало достаточно редко. — Ничего удивительного, — она вздохнула, — Богом Очага всегда был Мархосиус, но о нём сохранилось не слишком много упоминаний… Он был добряком и наверняка не обижался на тех, кто написал эту книгу, но меня всё равно берёт досада, когда я вспоминаю об этом. — Мархосиус?… — протянул мужчина, и в его глазах отчётливо виднелось смятение, — Хм-м… Этого имени я тоже не помню, но всё же я говорил о другом. И прежде, чем Гуй Чжун успела осознать его слова, он добавил: — Кто такой Властелин Камня? Гуй Чжун никогда бы не подумала, что тишина может быть настолько оглушительной. Даже тысячи лет назад, когда она стояла на полях сражений Войны Архонтов, по колено утопая в крови, звенящую тишину вокруг неё ещё мог развеять ветер, треск разгорающегося пламени, загнанный предсмертный хрип какого-нибудь недобитого врага, а сейчас… Сейчас Гуй Чжун не слышала даже собственного дыхания. — В-властелин Камня?... — одними губами повторила она. Этого не может быть! Не может ведь, правда? Гуй Чжун в отчаянии смотрела на мужчину напротив, силясь отыскать среди едва заметных морщин на его лице хотя бы намёк на то, что это всё — просто дурацкий неудавшийся розыгрыш. Как же ещё можно было объяснить тот факт, что Моракс забыл самого важного человека в своей жизни? Себя. Гуй Чжун действительно надеялась, действительно молила Селестию о том, чтобы это всё оказалось лишь неудачной шуткой. Или затянувшимся кошмаром — одно из двух. Для верности она даже вытянула из рукава дрожащую руку и с силой ущипнула себя: ничего! Это точно был не сон, а значит надежда оставалась лишь на одно! Но то, как Моракс смотрел на неё в ответ… Эти растерянные золотые глаза, виноватое, непонимающее лицо, даже отсутствие этих его лёгких весёлых морщинок в уголках глаз — абсолютно всё убеждало Гуй Чжун в обратном. — Я что-то не так сказал? — растерянно поинтересовался Моракс. Вместе с его голосом, раздавшимся в ушах необычайно тихо, внутри Гуй Чжун ощутила только бесконечную пустоту — холодную, болезненную, жестокую. Осознание того, что его точка невозврата только что осталась позади, на языке отдавалось чем-то горьким и сухим, как пыль. — Нет, — бесцветным голосом проронила богиня, — Всё в порядке… За последнее время Гуй Чжун достаточно много думала о том, что будет чувствовать, когда этот день настанет. Она знала, что будет больно — так, как не было ещё никогда в жизни, ни разу за все прошедшие тысячи лет. Богиня ждала, что горе сломает её, как тонкую бамбуковую палочку: заставит плакать, кричать и корчиться от боли, с которой разорвётся на куски её сердце. Она была близка к истине в своих рассуждениях. Но на деле последняя стадия горя для Гуй Чжун ощущалась как-то… двояко. С одной стороны она чувствовала себя так, будто её только что сожгли заживо или переломали ей разом все кости — и она не могла сказать точно, что из этого было хуже. С другой же… Гуй Чжун не чувствовала больше ничего. Горе, в котором она захлёбывалась и тонула всё это время, оказалось похоронено где-то внутри — в той бесконечной пустоте, от которой у неё лёгкий холодок бежал по коже, несмотря на жаркий день. — Всё в порядке, Моракс, — повторила она ещё раз, настойчиво выделяя имя мужчины. Если он не отзовётся, то просто вырвет последнюю надежду из окоченевших рук Гуй Чжун, — Властелин Камня был великим богом и правителем. Долгие годы он стоял во главе пантеона Ли Юэ, защищая всех, кто оказался на его землях: людей, адептов, даже других богов. Он столько сделал для нас с тобой… Глаза неожиданно защипало… Гуй Чжун зажмурилась и изо всех сил закусила щёку изнутри, чтобы не дать слезам волю. Говорить о Мораксе и о Властелине Камня так, словно они были двумя разными богами, ощущалось до боли неправильно. Но… Что же, Гуй Чжун точно не солгала в этот раз: Властелин Камня действительно сделал для них очень и очень много. Особенно для неё самой. — Сейчас он уже мёртв, — продолжила она чуть печальнее, но лёгкую улыбку показать сумела, — Но, думаю, он бы точно не обиделся на то, что ты забыл его, Моракс. — Вот как… — он склонил голову, и на его лице мелькнула тень сожаления, — Надеюсь, ты права, Гуй Чжун. Тугой узел в её груди немножко ослаб, облегчая боль. Богиня потянулась вперёд, оставляя ласковый, почти покровительственный поцелуй на лбу Моракса, и напоследок шепнула: — Отдохни, если устал… Я буду рядом. То, что ей хватило мужества не разрыдаться прямо на глазах у возлюбленного, не означало, что слёз больше не осталось. Отпуская его теплую руку и уходя прочь из комнаты, залитой теплым золотым светом, куда-то в темноту, Гуй Чжун напоминала себе — она должна быть сильной. И она будет сильной до тех пор, пока сама не отведёт Моракса в последний путь. После того злополучного дня их рутина в обители потянулась так же, как и прежде — медленно, однообразно, тоскливо. Дни теперь терялись ещё больше, совсем не откладываясь в памяти, как бы ни старалась Гуй Чжун ухватиться за них. Она уже не могла вспомнить, когда Моракс впервые ошибся в воспоминаниях, когда начал забывать своих друзей… Когда он забыл самого себя? День, месяц, год назад? Для Гуй Чжун оказалось удивительным, что Моракс постепенно забывал свои имена и титулы, но до сих пор помнил её. Помнил лицо, помнил имя, даже помнил какие-то старые мелочи, связанные с ней: её любимые цветы, старые колыбельные, которые она всегда напевала вечерами… Это и в самом деле разбивало ей сердце. Гуй Чжун со страхом ожидала дня, когда Моракс забудет её, но судьба распорядилась иначе — и бывший Гео Архонт забыл себя. Вряд ли это была его прихоть, но богиня помнила: до последнего все её друзья, сраженные эрозией, помнили только самих себя. Наверное, это что-то да значило? Гуй Чжун больше не заставляла его читать одни и те же легенды — теперь это действительно стало бесполезно. Единственное, что ей оставалось, это смиренно ждать конца. Да и самой Гуй Чжун уже тошно было снова и снова воскрешать в памяти имена давно погибших друзей, поэтому она и сама перестала вслух читать эти легенды Мораксу. Вместо этого богиня с ним просто говорила, иногда — пела, но чаще всего она просто тихо сидела рядом и ласково гладила угасающего Архонта по голове. Моракс всё больше спал… И хотя ей это точно было несвойственно, Гуй Чжун всё чаще начала ловить себя на мысли, что и она с ног валится от усталости. Богиня не могла сказать точно, сколько лет уже заботилась о Мораксе, пытаясь совладать с его эрозией, но явно ощущала одно: свой лимит она исчерпала. Ночь сегодня была светлая… Впервые за несколько дней густые облака разошлись, позволяя луне осветить Ли Юэ и беспардонно заглянуть в каждое окно. Гуй Чжун смотрела на силуэт Моракса на постели, укрытый лунным светом, и молчала. Сейчас он выглядел таким маленьким, таким беззащитным… То ли совсем дитя, то ли уже дряхлый старик, чей тихий сон не смели нарушать ни ветер, ни ночные птицы. Моракс спал крепко. Его бока едва вздымались в такт каждому вздоху, и Гуй Чжун, глядя на них, и сама не заметила как начали слипаться глаза. — Нельзя спать… — шепнула она самой себе, сжимая запястье, — Нельзя… Было больно. На её белой коже, прямо на запястье переливались причудливыми лилово-красными пятнами многодневные синяки. Гуй Чжун страшно хотелось уснуть, дать себе отдых хотя бы ненадолго, но она не могла — слишком сильно боялась пропустить тот миг, когда Моракс просто… Просто уйдёт, оставив её одну. Нутром богиня чувствовала: этот момент близок. И как бы ни хотелось отсрочить его, насколько это было возможно, Гуй Чжун должна была встретить его лицом, с высоко поднятой головой и своего возлюбленного проводить достойно. Это было меньшее, что она могла сделать для Моракса… Гуй Чжун устало заправила волосы за уши. Не спать, не спать… Долгие и пространные размышления раньше часто помогали ей прогнать сон, но сейчас в голову совсем ничего не приходило. Богиня обернулась к окну и взглянула через стекло на луну высоко в небе. Почему-то ей вспомнилось дерево на горе, под которым она впервые поцеловала Моракса. Наверное, это было самым ярким, но далеко не единственным событием, которое связывало её, Моракса и золотое деревце гинкго. Кажется, тогда они были ещё просто союзниками… Гуй Чжун точно не помнила, что заставило их вдруг заговорить об эрозии, но зато отчётливо помнила кое-что другое. — Эрозия это самое настоящее проклятие… — сказала тогда Гуй Чжун, печально глядя на небо за сенью золотых листьев гинкго, — Не знаю, что может быть хуже… — Смерть? — немногословно бросил Моракс. — Возможно, — она пожала плечами, — Но я так не думаю, мой друг. — Почему? — Архонт даже выглядел удивлённым, — Разве смерть это не худший удел для любого живого существа? — Эрозия убивает в нас чувства и личность. Медленно сжирает по кусочку, растягивая свою трапезу на долгие месяцы, годы, даже на века, пока не доберётся до самого нутра, — Гуй Чжун поежилась, — Подумай об этом, Моракс. Когда ты забываешь о том, кто ты есть на самом деле, когда не можешь узнать своё собственное лицо в отражении водной глади, когда твоя душа мертва, а тело продолжает жить, словно пустая кукла… Разве это не ужасная участь? И разве она может быть лучше смерти? От её слов, от печального голоса Моракс вздрогнул. Гуй Чжун и сама не ожидала, что её так заденет простое предположение союзника. Она не хотела на него давить… Всё-таки их жизни, их опыт — всё это было вещами несравнимыми, и Моракс вполне мог не понимать её точку зрения. Поэтому богиня, помолчав с минуту, встряхнула головой и добавила: — Ну, я думаю именно так! — она слегка улыбнулась, чтобы развеять неожиданную мрачность, — И на самом деле я боюсь эрозии больше, чем смерти. — В самом деле? — вновь удивился её союзник. — Да, — улыбка Гуй Чжун стала печальной, — Я предпочла бы умереть до того, как забуду саму себя и успею навредить другим. — Хм… Напряжение в воздухе чуть ослабло. Гуй Чжун взглянула на союзника: меж тёмных бровей у него на лбу пролегли морщины, а значит он явно о чем-то серьезно задумался. Тем лучше. В их союзе Гуй Чжун всё-таки обещала учить его мудрости, а сейчас дала неплохую пищу для размышлений, так пускай Моракс и размышляет! Не то чтобы Гуй Чжун была уверена в правильности своих следующих слов, но, немного поколебавшись, она всё же сказала: — Думаю, я бы хотела добавить одно ма-а-аленькое условие в наш союз, Моракс, — он тут же поднял голову, внимательно слушая, и Гуй Чжун не удержалась от смешка, — О, ничего такого! Я лишь хотела попросить тебя об одолжении. Если однажды эрозия меня всё же настигнет и никто не сможет мне помочь, я хочу, чтобы ты убил меня. Быстро и безболезненно. Глядя на ошарашенное лицо Моракса, богиня действительно на секунду поверила, что он сейчас ей откажет. Впрочем, его реакция была понятна… Гуй Чжун говорила так, будто не сегодня завтра собралась отдать себя на растерзание эрозии, и Моракса, который в союзе привык её защищать, эти слова нервировали. — Не волнуйся, — рассмеялась она, ласково похлопав союзника по напряжённой спине, — Я не собираюсь умирать ни сегодня, ни завтра, ни даже в ближайшую тысячу лет, Моракс. Просто… Мне действительно будет спокойнее, если ты пообещаешь мне это. Хоть её слова и успокоили Моракса, он всё ещё был не в восторге от самой мысли о том, что ему гипотетически придётся лишить жизни свою дорогую союзницу. Да, даже если она попросила об этом сама. Даже если убить придётся не её, а… то, что от неё останется. Он тяжело вздохнул, помолчав ещё с минуту, после чего добавил: — Как пожелаешь. И… — мужчина замялся ненадолго, — Я думаю, ты права, Гуй Чжун. Эрозия не может быть лучше смерти. — О, правда? — богиня просияла. Она действительно любила моменты, когда упрямый Моракс вот так признавал её правоту, — Я рада, что ты разделяешь моё мнение. — Поэтому у меня будет встречная просьба. Такая же, — он посмотрел куда-то вдаль, в сторону заката, — Если эрозия однажды настигнет меня, я хочу, чтобы ты отвела меня в последний путь, Гуй Чжун. Богиня не могла даже себе объяснить, что она чувствовала в тот момент. Гордость за то, что Моракс послушал и услышал её? Лёгкое сожаление от таких мрачных разговоров? Искреннюю надежду на то, что этим обещаниям не суждено будет сбыться? Возможно, всё и сразу, но к просьбе своего союзника она отнеслась с уважением: — Конечно, — кивнула она, тоже глядя куда-то вперёд, на заходящее за горизонт солнце. Каким бы мрачным ни смотрелось это взаимное обещание, Гуй Чжун не могла не признаться хотя бы себе — ей даже немножко льстило то, что Моракс доверил свою смерть не кому-то из своих боевых товарищей, а именно ей! О том, как она в случае чего будет исполнять данное обещание, Гуй Чжун пока что старалась не думать. Это обещание они друг другу дали много тысяч лет назад, но на деле Гуй Чжун всегда помнила о своих словах и искренне надеялась, что и Моракс о своих помнил тоже. Закат был их клятве свидетелем! Закат? Или все же рассвет? Рассвет… Гуй Чжун с громким вздохом подскочила на месте, едва почувствовала прикосновение к лицу. Такое слабое, робкое… Чуть помутившимся от страха взглядом она обвела комнату и всё же различила знакомые очертания: пустую постель, тяжёлые шторы и первые лучи рассветного солнца, заглядывающие внутрь из открытого окна. Маленький солнечный зайчик на щеке отдавался теплом. Это и было прикосновение, которое разбудило Гуй Чжун. «Я всё-таки заснула?...» — подумала богиня, медленно протирая заспанные глаза. Ей не хотелось верить в собственную слабость, но боль в спине и складки одежды, отпечатавшиеся на её ладони, были тому подтверждением. И те далёкие воспоминания о разговоре с Мораксом, на которые пыталась отвлечься Гуй Чжун, оказались лишь коротким сном. Богиня определённо не чувствовала себя отдохнувшей, но по крайней мере ей больше не хотелось зарыться в подушки и проспать беспробудно ближайшие лет сто. Спина болела нещадно, голова тоже... Словом, всё, что ей теперь оставалось — надеяться, что Моракс спал гораздо лучше, чем она. Стоило подумать о Мораксе, и у женщины что-то болезненно сжалось в груди — так быстро, даже раньше, чем она поняла причину своего страха. Постель была пуста. Гуй Чжун подскочила на месте ещё раз и встревоженно оглядела комнату с мыслью — может, просто показалось? Но она нигде не видела Архонта: постель действительно пустовала, письменный стол, укрытый нетронутой пылью, тоже и даже в других комнатах не было слышно его привычных тихих шагов и скрипа половиц. — Нет, нет, нет… — в панике выпалила Гуй Чжун, — Мо-о-оракс! Крик богини тут же эхом разлетелся по всей обители. Её трясло. Обегая одну за другой комнаты в надежде, что хотя бы где-то сможет разглядеть знакомый высокий силуэт, Гуй Чжун с каждой секундой всё более явно чувствовала, как к горлу подступает удушье. Она ведь обещала себе быть внимательной, обещала, что уследит за Мораксом! И где же она теперь? Или, если быть точнее, где теперь он? А вдруг действие её снадобья кончилось? Вдруг эрозия взяла над Архонтом верх, воспользовавшись моментом? От мысли о том, что Моракс уже сбежал куда-то к Гавани Ли Юэ, ведомый слепой и беспричинной жаждой крови, ей стало ещё хуже, но сейчас Гуй Чжун была согласна и на такой вариант, ведь тогда его ещё можно было догнать. А если он даже не отзывался… Случиться могло что угодно, но не мог же он просто исчезнуть! Когда паника до боли сдавила ей горло удушьем, не позволяя даже тихо прохрипеть в очередной раз имя Моракса, Гуй Чжун всё-таки его увидела. Из-за приоткрытой двери обители, ведущей прямо к саду, внутрь робко заглядывали солнечные лучи, а вместе с ними — отброшенная знакомым силуэтом тень. От облегчения Гуй Чжун едва не рухнула на пол: смогла удержаться на ногах лишь чудом, оперевшись о ближайшую стену. Сердце по-прежнему бешено колотилось в груди, грозя вот-вот сломать ей рёбра, лёгкие горели от сбитого дыхания, но замутненный тревогой взгляд медленно прояснялся: теперь Гуй Чжун могла разглядеть у фигуры, сидящей на пороге обители, знакомые золотые одежды и длинные темные волосы, которые едва заметно колыхались от ветра. — Моракс… — сипло позвала она. Он не ответил. Даже не обернулся, продолжая сидеть на своем месте, неподвижный, словно каменная статуя. Дрожащие ноги сами понесли Гуй Чжун вперёд: она робко ступила в полосу света на полу и медленно пошла вперёд. То, что Моракс нашёлся так быстро, принесло ей немалое облегчение, но каждым шагом внутри у Гуй Чжун настойчиво крепло странное чувство… Не горе и не паника, но какая-то тяжёлая, необъяснимая тоска. — Моракс, — её голос стал громче, но ответом ей по-прежнему служила тишина. Возможно, в глубине души Гуй Чжун уже знала ответы на все свои вопросы — почему Моракс ушёл, не сказав ни слова, почему не отзывался на её крики? Просто… Она хотела ещё немного отсрочить неизбежное. В последний раз. — Моракс, — её голос окреп, и она решилась позвать ещё раз. Но он по-прежнему молчал. Молчал и сидел на прежнем месте, безмятежно глядя вперёд: любовался тем, как рассвет отбрасывает причудливые тени, играя в золотой листве песчаных деревьев. Это выглядело, как самая настоящая идиллия. Маленький рай, в котором время застыло навсегда, и Гуй Чжун так не хотелось нарушать это мнимое спокойствие, но она знала, что должна. Обещала. Поэтому, глубоко вздохнув напоследок, богиня опустилась на порог рядом с Мораксом и осторожно тронула его за плечо. Она так надеялась ещё хоть раз увидеть эти его нежные и преданные золотые глаза, хоть раз! Но когда Моракс повернулся к ней, потревоженный прикосновением, в его золотых глазах Гуй Чжун не увидела того, чего так хотела, — только покой, смирение и ничего, даже отдалённо напоминающего тепло. Вот и настал этот день. День, когда Моракс забыл её. — Прошу прощения, госпожа… — тихо заговорил он, и даже голос показался Гуй Чжун чужим, — Почему вы плачете? — Ах, это… Она и сама не заметила, как на глаза навернулись слёзы, потому что не могла отвести взгляда от Моракса — того, которого так сильно любила все эти годы и, если честно, любила до сих пор. Даже если он её больше не помнил, даже если для него девушка, сидящая рядом с ним на пороге, теперь была лишь незнакомкой, Гуй Чжун знала его и помнила его. И мысленно она пообещала себе, что эти воспоминания будет хранить, как зеницу ока, пока сама не покинет этот мир. — Всё в порядке, добрый господин… — она улыбнулась, а слёзы в уголках глаз смахнула пальцем, — Не стоит беспокоиться. — Хм… Моракс явно сомневался в её словах. Поразмыслив с минуту, он вдруг потянулся вперёд, большим пальцем вытирая слёзы на щеке Гуй Чжун, и этот простой жест вышел до того нежным и ласковым… Не потеряй богиня только что последнюю надежду, она бы поверила в то, что у них ещё есть время. Но, увы. — У меня такое чувство, что мы знакомы… — вдруг шепнул Моракс, отстраняясь, — Но я не помню, что нас связывает и… Ох, должно быть, это грубо, но я даже не помню вашего имени, госпожа. — Гуй Чжун, — представилась она. Ужасающее чувство дежавю… Всё было в точности, как и в их первую встречу: тогда Моракс первым попытался узнать её имя, но не сказал своего в ответ, а Гуй Чжун представилась, уже зная, кто стоял перед ней. И кто бы мог подумать, что спустя тысячи лет после судьбоносной встречи на Тростниковых Островах им придётся знакомиться вновь? — Гуй Чжун… — повторил он, смакуя на языке незнакомое имя. Моракс силился вспомнить её, но не мог ухватиться за собственные мысли, и те безвозвратно утекали в никуда. — Мы действительно были знакомы, — она продолжила, не заставляя Моракса теряться в догадках, — Нас связывает одно старое обещание, о котором вы не помните, господин… Но это неважно, ведь о нём всё ещё помню я. Архонт с сомнением покосился на неё. Словам Гуй Чжун, как бы подозрительно они не звучали, всё же хотелось верить. Едва ли Моракс мог в своем нынешнем состоянии отличить ложь от правды и врагов от друзей, но раз эта женщина до сих пор не вонзила ему нож в спину, то опасения стоило отложить. Гуй Чжун с лёгким вздохом поднялась на ноги и протянула ему руку, улыбаясь так ласково и так печально. — Прошу, пойдёмте со мной, — она едва могла сдержать слёзы, — И позвольте мне выполнить мою часть уговора. — Но я даже не помню, что обязался отдать взамен, — Моракс стыдливо опустил глаза, но за протянутую руку всё же ухватился, выпрямляясь во весь рост. — Не беспокойтесь, господин. Своё обещание вы уже исполнили, и совесть ваша чиста. Эти слова нельзя было назвать ложью. Не считая обоюдного договора, касающегося эрозии, Моракс обещал ей многое. Он обещал Гуй Чжун свою защиту, любовь и нежность, обещал сохранить её имя в истории даже после смерти, обещал заботиться о Ли Юэ, как о родном ребёнке, и многое многое другое. Все до единого обещания Моракс выполнил, а уж их договор… Так и быть, Гуй Чжун готова была его простить. С этой мыслью она сжала теплую ладонь Моракса крепче и повела следом за собой — в его последний путь. Бессмертным богам не пристало думать о смерти, а таким, как Моракс — сильным, воинственным, непокорным — в особенности. Они никогда об этом не говорили, но… Отчего-то Гуй Чжун решила, что путь Властелина Камня должен закончиться там, где встретило начало что-то для него важное. Поэтому она и привела его под дерево гинкго. Путь до горы не занял много времени: когда они добрались до вершины, рассвет над Ли Юэ продолжался, и солнечные лучи медленно выхватывали из предрассветного сумрака очертания знакомого города. Алые крыши домов, жёлтые рубахи миллелитов, засыпающие глазурные лилии… Гуй Чжун казалось, что от того дня, когда они с Мораксом встречали здесь рассвет, её теперь отделяла целая жизнь, не меньше. Столько всего случилось за это время, но дерево гинкго, Гавань, океан вдалеке — казалось, всё осталось неизменным. Слёзы вновь подступили к горлу. Гуй Чжун глубоко вздохнула и сжала крепкую мужскую ладонь чуть сильнее, прежде чем потянуть Моракса за собой под дерево гинкго. Земля под ним была усыпана золотыми листьями, которые так и продолжали падать, тихо кружась в воздухе. Совсем немного осталось на ветвях. Они тянулись к небу, к солнцу, окрашиваясь в причудливый бело-золотой цвет, и напоминали огромные неровные кости. И даже так, почти лишившись листвы, дерево выглядело величественно. — Мы на месте, — совсем тихо вздохнула богиня, чтобы не потревожить покой этого места. Моракс оглянулся. В его взгляде ей почудилось любопытство — простое, невинное, словно он видел это место в первый раз и оттого не узнавал. Гуй Чжун медленно опустилась на землю и похлопала по вороху листьев рядом с собой, приглашая спутника присоединиться. Противиться и задавать вопросов Моракс не стал. Но вместо того, чтобы просто сесть рядом, он вдруг опустился чуть поодаль и лёг, устроив голову на коленях Гуй Чжун. Удивительно… Он ведь всегда делал так раньше. Его тело до сих пор помнило то, о чём сам Моракс уже забыл. «Пусть…» — решила она, с нежностью проводя рукой по длинным волосам мужчины. Наверное… Где-то в глубине души он этого хотел. Несколько долгих минут они просидели в тишине. Гуй Чжун гладила Моракса по волосам, вслушивалась в его тихое дыхание и затейливые птичьи трели и любовалась тем, как медленно поднималось ввысь солнце. То самое, которое засвидетельствовало их клятву тысячи лет назад, оно как будто пришло убедиться, что контракт Архонтов будет исполнен. Гуй Чжун понимала: пришла пора прощаться. И тяжело ей было совсем от того, что она никогда не умела подобрать подходящих слов для прощаний. Через несколько минут, собравшись с мыслями, богиня наконец заговорила: — Ты очень любил это место, — медленно произнесла она, не прекращая своей ласки, — На самом деле здесь произошло так много важного для нас с тобой… Ты этого совсем не помнишь, но зато это помню я. Смотри… Моракс приподнял голову, прослеживая направление, в котором указывала Гуй Чжун. Лёгким взмахом руки она обвела всё то, что только могла увидеть: величественный город далеко внизу, отсветы солнечных лучей на кристаллах кор ляписа, белесый туман, тающий над травой, кристальные бабочки, порхающие тут и там… Сама жизнь — вот что она пыталась показать. — Красиво, правда? — в её голосе угадывалась мягкая улыбка. Моракс и правда не помнил ничего, что связывало его с этим местом. Ни дерево гинкго с золотыми листьями, ни город далеко внизу, ни даже Гуй Чжун, чьи пальцы ощущались в тёмных волосах так естественно, не были ему знакомы, но он чувствовал себя… дома. Мораксу было здесь легко и спокойно, как никогда раньше. И, если честно, он бы хотел остаться здесь ещё ненадолго. — Красиво… — выдохнул он после долгого молчания. Его больше не беспокоил ни туман в мыслях, ни обещание, о котором ему говорила добрая незнакомка, — больше всего Моракс хотел закрыть глаза и отдохнуть в руках Гуй Чжун ещё немного, пока она нежно гладила его по волосам и о чем-то говорила. А их обещание... Разве не могло оно подождать ещё чуть-чуть? Словно услышав его мысли, Гуй Чжун стала негромко напевать колыбельную. Ни слова, ни мотив Мораксу не были знакомы, но он ясно чувствовал — что-то глубоко внутри него трепещет и бьётся, откликаясь на, возможно, знакомый зов. Веки мужчины затрепетали и опустились, дыхание выровнялось, плечи расслабились. Моракс чувствовал, как легонько качает его в своих руках Гуй Чжун, как поёт тихонько, будто только для него одного. Так хотелось уснуть... А колыбельная была такой долгой… Даже проваливаясь в глубокий сон, Моракс слышал нежный голос, зовущий его куда-то далеко-далеко. Куда? Зачем? Он не знал и так хотел вытянуть вперёд руку, чтобы за эту темноту ухватиться, но не мог. Тело будто налилось свинцом. Последним, что почувствовал Моракс, было прикосновение. Что-то мягкое и теплое на секунду коснулось его виска, а шёпот Гуй Чжун отозвался эхом в опустевшей голове. О чём она говорила? Что хотела донести? Моракс пообещал себе спросить её об этом позже, когда он проснётся, а сейчас…Сейчас его ждал долгий и мирный сон.
На деле обещанию Моракса не суждено было сбыться. Никогда. — Спи спокойно, любовь моя… — вот что прошептала ему Гуй Чжун, целуя на прощание в висок, прежде чем погрузить Моракса в вечный сон. Она выполнила своё обещание. Гуй Чжун была сильной ровно столько, сколько того требовала от неё судьба, и смогла провести Моракса в его последний путь — в мир тишины и покоя, где не было ни страха, ни боли, ни злобы. Последнюю ноту колыбельной она вытянула, не сорвав голос, последний поцелуй она перенесла стойко, не дрогнув, но как только Моракс безжизненно обмяк в её руках, стойкость Гуй Чжун дала трещину и рассыпалась на тысячу кусочков. Горячие, обжигающие слёзы потекли по её щекам, а горестный крик вырвался из глотки, моментально спугнув всех птиц и кристальных бабочек вокруг. Иллюзия покоя вокруг, идиллия, которая держалась, как декорация, для угасающего Гео Архонта теперь рушилась так же, как и сама Гуй Чжун. Во всей этой лжи, фальши и притворстве больше не было смысла — Моракс мёртв, а значит обрёл свой долгожданный покой где-то далеко отсюда. Наверное, он даже не подозревал, что Гуй Чжун сейчас горевала по нему. И тем лучше. Всё же Моракс никогда не мог вынести её слёз, но теперь помочь не мог, и его несчастной возлюбленной оставалось лишь доверить своё горе земле и ветру. А солнце поднималось над землёй всё выше, отмеряя очередной день в жизни Ли Юэ.***
На горе Аоцзан время текло своим особым чередом. Распорядок дня Хранительницы Облаков редко зависел от времени года и уж тем более времени суток: гениальные идеи могли посетить её когда угодно, равно как и желание эти идеи воплотить в жизнь. День, ночь — какая разница в какое время творить? А если адепт скрывалась за дверями своей обители, то и вовсе могла не выходить на свет сутками, пока не будет готово её новое творение. Но отчего-то именно сегодня ей захотелось встретить рассвет за дверями своего убежища. Должно быть, многодневное затворничество и правда было вредно для здоровья: голова у женщины последние дни болела не на шутку, да и сердце было не на месте... Хранительница Облаков хотела выглянуть наружу совсем ненадолго — только встретить рассвет да вдохнуть полной грудью свежий воздух Заоблачного Предела, чтобы успокоить растревоженный разум. Она и правда надеялась, что это поможет. Но едва выйдя за пределы своей обители, адепт пораженно замерла на месте. Она как-то отвыкла принимать гостей... Возможно, именно поэтому до боли знакомая фигура в белоснежных одеждах, восседающая за столом посреди озера, казалась ей миражом. Хранительница Облаков даже готова была в него поверить — мало ли что от долгой работы привидится? Но сердце её тревожно сжималось и тем сильнее, чем ближе она подходила к столу, нарочито тихо, словно боялась спугнуть такой реалистичный мираж. И только когда её каблуки цокнули о камень совсем близко, фигура в белом, до этого смотревшая куда-то вдаль, обернулась, глядя на женщину своими печальными голубыми глазами. — Здравствуй, дорогая Хранительница Облаков, — улыбнулась она. Хозяйку горы бросило в дрожь. Голос Гуй Чжун звучал легко и спокойно, но её улыбка, её взгляд... Затаенное горе, которое читалось в них, боль, усталость — всё это совсем не вязалось с притворной безмятежностью. У Хранительницы Облаков мурашки по спине пробежали, стоило ей вспомнить прощальные слова Гуй Чжун, сказанные ещё тогда — на террасе их с Мораксом обители. И раз её дорогая подруга здесь совсем одна, значило ли это, что… — Моракс мёртв, — покачала головой богиня, подтверждая все её догадки, а затем грустно фыркнула, — Властелин Камня снова покинул нас, но на этот раз... Боюсь, он ушёл навсегда. У Хранительницы Облаков подкосились ноги. Она рухнула на своё место и с силой прижала ладони ко рту, царапая когтями щёки, чтобы только сдержать свои слёзы и горестный вопль — и всё тщетно. Все свои слёзы по ушедшему возлюбленному Гуй Чжун уже выплакала. Возможно, именно поэтому на горестные рыдания Хранительницы Облаков она смотрела так… спокойно. Просто у неё не осталось больше ничего, чем можно было бы выразить свою печаль. — Прими м-мои соболезнования… — дрожащим голосом произнесла адепт немного позже, когда её шок прошёл. Она и сама не ожидала от себя такой реакции и теперь лишь нервно сжимала в ледяных ладонях чашку с чаем, чтобы чем-то занять руки. Вид у неё был жалкий... Причёска растрепалась, а тушь растеклась по щекам, и в любой другой день адепт бы от стыда сквозь землю провалилась, представь она перед Гуй Чжун в таком виде. Просто… В это действительно было трудно поверить. Моракс для неё был старым, добрым товарищем, её Архонтом, богом, которому она клялась в верности. Ли Юэ уже хоронил Властелина Камня однажды, и Хранительница Облаков участвовала в этих церемониях, хотя и знала, что смерть её друга — простой обман. И то, что он умер по-настоящему, звучало до боли неправильно. А каково же тогда было бедной Гуй Чжун? — Спасибо, — Гуй Чжун легонько сжала её запястье, — Прости, что не пришла сразу. Просто… Мне нужно было немного времени. Да, совсем немного. Несколько дней для того, чтобы осознать смерть самого близкого для неё человека. А потом ещё несколько, чтобы сорвать голос в рыданиях. И ещё, и ещё, и ещё... — Ничего, я понимаю… — Хранительница Облаков сжала её белую ладонь своей, — Как ты себя чувствуешь, Гуй Чжун? — Сложно сказать, — она пожала плечами, — Возможно, я до сих пор не верю в то, что Моракс покинул наш мир, хотя сама провела его в последний путь. Он… умер у меня на руках, тихо и безболезненно. Гуй Чжун поднесла ладони к лицу. Прошло уже достаточно времени, но её руки по-прежнему дрожали, и ей до сих пор казалось, что на запястьях сохранился едва уловимый запах Моракса — его волос, его кожи… Бездыханное тело возлюбленного она не могла отпустить ещё долго: прижимала его к груди, трясла, звала его по имени и плакала, роняя слёзы на шёлковую одежду. А когда слёзы Гуй Чжун иссякли, она заставила себя сжечь тело Моракса и пепел развеять по ветру, чтобы подарить ему обещанную свободу. Вспоминать об этом всё ещё было тяжело… По крайней мере слёзы больше не текли рекой, как в первые несколько дней. Или, может, недель?... — Знаешь… — Гуй Чжун вдруг улыбнулась, — Я очень боялась того дня, когда Моракс забудет моё имя. Мне казалось, что это станет какой-то ужасающей точкой невозврата, которая меня сломает. Но… Он помнил меня дольше, чем себя самого. Удивительно, правда? Это до сих пор казалось ей чудом. Порой, сквозь сон богиня могла услышать знакомый голос, зовущий её по имени. «Гуй Чжун, Гуй Чжун...» — шептали ей стены обители голосом бога, который не помнил даже самого себя. — Ох, Гуй Чжун… — адепт вздохнула одновременно удивлённо и так спокойно, словно не сомневалась: так всё и случится, — Всё-таки он любил тебя больше жизни. — Так же, как и я его, — согласилась богиня. От этой мысли на душе вновь стало тяжело. Ах, если бы только у неё был шанс всё вернуть обратно… Сказать и сделать всё то, что она не успела, побыть с Мораксом ещё немного, ещё хоть разок поговорить с ним. Лёгкий ветерок вдруг пронёсся по поверхности пруда и хлестнул Гуй Чжун по лицу да так неожиданно, что она даже вздрогнула. Её белые волосы всколыхнулись, а прохладный бриз снова коснулся лица, словно вытирая её слёзы — так осторожно, так нежно, так знакомо. Гуй Чжун вздохнула. Отпустить свои печали оказалось сложно. — Я скучаю по нему. И буду скучать всегда, пока сама не покину этот мир… — шепнула богиня, — Но хочу сказать… Я искренне надеюсь, что мой Моракс обрёл свой долгожданный покой. Подхваченные ветром, её слова понеслись куда-то вдаль — к рассветному солнцу и к чистому небу, распростёртыми над землями Ли Юэ.