Соблазнение

— Нравится то, что видите, предок? — усмехается мальчишка с самодовольством, сидя на согнутых коленях с распахнутыми слоями формы третьего поколения Хуашань и размазывая собственную слюну с естественной смазкой по своему твердеющему всё сильнее члену на его глазах.

Он оказался в этой комнате совершенно случайно, ни окон, ни дверей, только он и мальчишка в чёрной форме Хуашань, из поколения слишком далекого от него, когда тот представился, пускай и идентичным с его именем. Единственное, что было в комнате, это чёртова надпись, которая не двусмысленно говорила, что нужно сделать, чтобы выйти отсюда, с чем Чхон Мён был категорически не согласен. Мальчик сказал, что ему есть двадцать, но Чхон Мён почти уверен, что он солгал о том, что достиг взрослого возраста, только чтобы они ушли отсюда. Чем дольше он продолжал отказывать, тем более невыносимым становился юноша, искажая довольно красивое лицо в ярости. — Ладно! — мальчишка энергично вскинул руками, и Чхон Мён подумал бы, что разговор на этом исчерпан, вот только тот начал со злостью развязывать свой пояс. Быть может, на его лице отразилось… кхм, недоумение (это не была паника, нет; нет), отчего мальчишка только хмыкнул, высоко вздёрнув нос. — Не бойтесь, предок, я сделаю всё сам. Ха! В первый раз, что ли, мне надо делать всю работу самому… эти чёртовы дети и десятой доли не представляют, что я для них делаю… — продолжал говорить и говорить юноша с его именем, убрав ботинки в сторону и сняв штаны без капли промедления. На нём не было нижнего белья, и Чхон Мён тут же отвёл взгляд, прижавшись ближе к одной из стен. — Что такое, предок? Не хотите поучаствовать глазами? — насмехается над ним сопляк, которому он чертовски сильно хочет врезать, замечая краем глаза движение вниз; мальчишка свободно сидит на согнутых коленях, в длинных носках, не потрудившихся их снять, и без намёка на стыд, начинает трогать себя, издав прерывистый вдох. — Не хотите меня трогать — не трогайте, но написано, что нужны двое, поэтому: смотрите на меня, — и это звучит, как приказ, которому Чхон Мён не хочет подчиняться из упрямства, но также звучит как вызов, который он рефлекторно встречает, поворачиваясь к нему. Чхон Мён бы мог подумать, что в будущем Хуашань начал забирать детей из публичных домов, когда мальчишка выгибается в спине, а одна капля пота катится со лба по щеке, лбу, шее, груди, а он не может оторвать взгляд, как бы должен был. Прищуренные глаза взирают на него с высокомерием, а большой палец надавливает на головку члена, не спеша двигая круговыми движениями и вырабатывая больше смазки. Чхон Мён старается смотреть исключительно на лицо, которое несправедливо утонченно и нежно, несмотря на горечь и тяжесть характера того, с кем он знаком меньше шичэня, однако его глаза то и дело опускаются ниже, и он тяжело сглатывает от желания сделать что-то с этим членом самому. Он бы мог заглотить его, довольно легко и быстро; он бы мог обхватить его сам, и покончить с этим намного быстрее. Внезапно мальчишка меняет руки местами, убирая испачканную в собственных жидкостям руку за спину, куда Чхон Мён не может видеть, но легко может понять. Мальчишка всё ещё смотрит ему в глаза, выгибаясь сильнее, ткань формы свободно висит на его острых плечах, едва не спадывая с одного из них, и его слишком хороший слух доносит до него все характерные звуки, спрятанные за чёрной тканью. Мальчишка соблазнительно вытягивает белую шею без единого шрама, в отличие от его подтянутого тела, закрывая наглые глаза и довольно улыбаясь на выдохе и дрожи во всей фигуре. — Ах… — впервые издаёт мальчишка звук, помимо оскорблений и насмешек. Чхон Мён понимает, что ему тяжело дышать, а белая форма старейшины становится слишком тесной и неудобной. Рука мальчишки начинает двигаться ритмичнее и быстрее, плоский живот чуть вытягивается, а рёбра проступают через кожу и мышцы, и Чхон Мён слышит стон. Тихий и чувственный, полный наслаждения. Чужие бёдра плавно двигаются навстречу руке, а вторая рука позади напрягается, будто мальчишка пытается вытянуть её назад ещё сильнее; засунуть в себя свои пальцы ещё глубже. Чужие колени раздвигаются в стороны, а голова опускает обратно, чтобы бросить на него стеклянный пустой взгляд, не теряя линию насмешки в приоткрытых губах. — М… — намерено (и Чхон Мён клянётся в этом) шумно стонет мальчишка, кончая вперёд, на пол и его ботинки, стоящего не столь далеко, как бы ему хотелось с самого начала. Чхон Мён снова забывает, что ему нужно дышать; его ладони в крови от того, как сильно он сжимал их в кулаки. Мальчишка выдыхает, расслабляясь, садясь ягодицами на голый неясно из какого материала пол, поднимая ноги и приглашающе скользя пятками в разные стороны. — Точно не хотите помочь выбраться нам отсюда, предок? — смеётся мальчишка над последним словом, будто оно ничто, самый опасный сопляк из тех, что он когда-либо встречал (даже с Тан Бо бывает проще иметь дела; а эта пиявка тоже бесчестно красив). Единственное о чём может думать Чхон Мён, бросаясь на мальчишку, ударяя его спину об пол: как же сильно я хочу стереть эту насмешку. Однако, возможно, его обвели вокруг пальца.