январь
Минги, переполненный восторгом от рёва толпы, ощущения сцены и яркого выступления, бросается на Юнхо, по обыкновению пытаясь сжать его в объятиях. Друг же продолжает смотреть на тысячи фанатов, широко улыбаться и махать им в ответ, но от Минги уворачивается. Позволяет широким ладоням скользнуть по своим плечам и безвольно повиснуть в воздухе, отчего Минги быстро берёт себя в руки и движется дальше. Глупая привычка обнимать Юнхо совершенно не контролируется мозгом и не фильтруется, как бы сильно Минги ни пытался, а потому он просто поворачивается лицом к толпе и делает вид, что всё в порядке. Минги старается не обращать внимание и думает, что ему кажется.февраль
Съёмки рекламы проходят без эксцессов, хотя Юнхо, кажется, не очень доволен тем, что в паре с ним танцует именно Минги. Он, конечно, пытается этого не показывать, но Минги не слепой и не глухой. Видя настроение друга, он не подходит к нему лишний раз, потому что смотреть на вечно поджатые губы Юнхо нет никакого желания. Впрочем, после съёмок шоу он немного успокаивается, потому что Юнхо вроде как приходит в норму — по крайней мере он делает это на камеру. Минги скучает, но старается не отсвечивать лишний раз и не попадаться Юнхо на глаза. Он думает, что смотреть, как Юнхо обнимается с остальными, но почти не подходит к Минги, так же больно, как порезаться ножом для чистки яблок. Фанаты, просящие провести совместный лайв, как никогда раздражают, и Минги, нехотя отвечающий на их вопросы, только надеется, что его злость не будет очевидной.март
— Давай соблюдать дистанцию, Минки. Просьба вводит ступор и оглушает, но рушится в тот момент, когда Сонхва зовёт Минги на день рождения Юнхо. На самом деле Минги хочет отказаться, чтобы не докучать другу своим унылым лицом, но потом думает о том, что Юнхо несправедлив к нему. Все имеют друг на друга равные права, но отчего-то именно к Минги в последнее время у Юнхо больше всего вопросов. Минги чувствует себя некомфортно, когда Юнхо отводит взгляд, уходит от прикосновений и держит своего парня/друга/любовника на расстоянии вытянутой руки уже не первый месяц. Поэтому Минги решает, что имеет полное право согласиться на предложение Сонхва, чтобы подобраться к Юнхо хотя бы таким образом, но в конце концов позволяет обиде взять верх. Пытается отвлечься на Ёсана, что у него даже получается с переменным успехом, и доводит хёна своей грубой выходкой. Идёт на поводу у эмоций, видя податливость Юнхо, его мягкость, чувствуя жар его кожи и неимоверно скучая, и раздражается всё сильнее, едва слыша недовольный тон в свою сторону. Ему не нравится быть грубым с Юнхо. Ему не нравится быть грубым с кем бы то ни было, но с Юнхо — особенно. Будь воля Минги, он бы отдал Юнхо всю свою нежность, которая только в нём имеется. Однако тот просит сам, и Минги собирает всю волю в кулак, чтобы дать ему это. Минги хочется сказать, чтобы Юнхо катился к чёрту с такими просьбами и объяснил, наконец, в чём дело, но едва он видит своего любимого парня разнеженным, заласканным и затраханным, он льнёт к нему с объятиями, пока тот снова не ощетинился. Юнхо позволяет себя обнять и даже обнимает в ответ, пусть это длится совсем недолго. Юнхо выключает музыку после очередного прогона хореографии и упирается ладонями в колени, наклоняясь. Весь мокрый, грудная клетка дрожит от резких вдохов. Минги останавливается напротив него и протягивает бутылку с водой. Тот берёт, не глядя, тут же открывает и принимается жадно пить, и Минги тянет к нему руку, чтобы убрать с глаз отросшие волосы. Юнхо выгибается в обратную сторону, принимая прикосновение неохотно. — Мне уже и этого делать нельзя? — получается резче, чем хотелось бы, но Минги, по правде сказать, устал от этого цирка. — Минки, — начинает Юнхо и снова поджимает губы, морщась. — Давай не сейчас. — Да какого хрена? — Минги взрывается моментально, чувствуя обиду. — Что я опять сделал не так? Краем глаза он видит, что на них обращают внимание — Сонхва, ставший более дотошным после недавнего приступа тревоги Минги, разговаривающий с ним Ёсан и Уён оборачиваются, слыша повышенный тон. — Пожалуйста, успокойся, — говорит Юнхо, и от вида его уставшего, раздражённого лица Минги начинает злиться. Он отталкивает чужие руки от себя, когда Юнхо тянется к нему, и делает шаг назад. — Не буду я успокаиваться. Похрену мне, что ты говоришь, почему другим можно, а мне — нет? — даже понимая, что звучит, как ребёнок, Минги всё равно спрашивает, на что получает незамедлительную реакцию — Юнхо глубоко вздыхает и закатывает глаза. — Замечательно просто, — Минги поднимает большой палец вверх. — Знаешь что? Иди к чёрту. Никто, даже включая его самого, кажется, до конца не осознаёт, что он сказал. Минги выходит из тренировочного зала и захлопывает дверь с такой силой, что дверь жалобно трещит, но ему по большому счёту плевать. Он зол до такой степени, что дышать становится невозможно. Всё внутри клокочет и сгорает от одной только мысли о Юнхо. В чём Минги провинился? Что такого сделал, что превратился из самого близкого в ненужного и лишнего? Почему вместо того, чтобы поговорить, Юнхо морозится и ведёт себя, как самый настоящий придурок, вынуждая быть придурком самого Минги? Он швыряет в стену попавшийся под руку стул, чувствуя, как сильно трясутся его руки. Минги не может припомнить, когда злился так сильно в последний раз. — Хён? Минги резко оборачивается. Он не хочет никого видеть, но Чонхо стоит слишком близко и поднимает ладони в примирительном жесте, выглядя, в целом, слишком миролюбиво для него. Тоже уставший и мокрый, одна штанина закатана и обозревает затянутое в бондаж колено — гнев Минги почему-то сдувается, стоит ему обратить внимание на эту деталь. — Что? — Минги запрокидывает голову и прикрывает лицо сгибом локтя. Глаза печёт от ярости, пота и ещё Бог невесть чего. — Я не очень настроен на разговор, Чонхо-я. — Поезжай домой, — Чонхо аккуратно подходит к нему и протягивает ключ-карту. — Что это? — Ёсан-и передал, — мягко объясняет Чонхо, а внутри Минги снова начинает колыхаться негодование. Все пытаются что-то сделать, кроме Юнхо. И сейчас получается так, что первым свой шаг должен снова сделать Минги, хотя он по большому счёту не понимает, куда и зачем ему шагать. — Он переночует у тебя. — То есть по вашему мнению я должен что-то предпринять? — Минги хмурится и стискивает челюсть. — Не Юнхо. — Если вы так и продолжите кидаться в друг друга обидами, мы вообще ни к чему не придём. — Если бы мне объяснили, что я, блять, не так сделал, я бы себя так не вёл, — выхватывая из пальцев Чонхо карту, Минги проносится мимо него в сторону подземной парковки. — Передай Ёсану спасибо. Чистые вещи в комоде, а в тумбе около кровати есть его ополаскиватель для рта. Он кидает это между делом, прекрасно зная, что Ёсан и без его наставлений всё найдёт, да и живут они по факту в одном доме. К тому же у Сонхва найдётся, пожалуй, ещё больше кановских вещей, которые он вечно оставляет у кого-то из своих парней. — Хён, — окликает Минги Чонхо, и он стопорится в дверях, сжимая ремень от сумки крепко-крепко. Теперь глаза точно жжёт не от пота и усталости, но Минги не будет и не хочет показывать никому свою слабость. Не сейчас. Чонхо преодолевает расстояние между ними и порывисто обнимает за плечи одной рукой, чем вводит Минги в ступор. Их макнэ настолько редко показывает свою привязанность в физическом плане, что каждый редкий раз прочно откладывается в памяти. Минги рассеянно обнимает в ответ, но Чонхо уже отстраняется, словно сам пугается того, что сделал. — Веди осторожно, — неловко машет ему Чонхо, и Минги только кивает. Он старается думать об каких-то абстрактных, отстранённых вещах, о полуночном ветре, о Чонхо, который порой бывает сложным и который до сих пор держится особняком в их отношениях. Его явная привязанность лишь к одному мемберу никому не мешает и не создаёт хлопот, но порой Минги кажется это несколько странным — знать, что твой парень делит сердце на семерых, и ждать, пока он накувыркается с другими. Может, это звучит немного грубо, но Минги не может назвать это как-то по-другому. Особенно тогда, когда он взвинчен и зол. Впрочем, если всех всё устраивает, Минги не вправе это судить. В конце концов он сам является частью этого огромного полиаморного колеса. Прохлада салона автомобиля немного успокаивает. Ненавязчивый запах сандалового ароматизатора и кожаных сидений проникает в лёгкие, когда Минги опирается лбом на руль и старается дышать глубже. Он устал, он хочет домой, и он хочет Юнхо. Как раньше — много и нежно. Минги заводит машину и выруливает с парковки. Он чувствует, как гнев угасает в нём с каждой проносящейся мимо многоэтажкой. Ему тоскливо и как никогда одиноко, и самое дурацкое в том, что он знает, кто может помочь преодолеть его смятение, но не уверен, что он вправе просить об этом. Не тогда, когда он сам попросил быть на расстоянии. Минги эгоистично хочется вернуться во времена его перерыва, когда Юнхо был рядом. Тогда ещё не было их своеобразной любви на восьмерых, но любовь к Юнхо жила в сердце Минги столько, сколько он помнит их отношения. И поэтому ему хочется — так сильно, — чтобы это вернулось. Минги расстроенно шмыгает носом. Он свербит где-то глубоко, отчего глаза слезятся и чешутся, но Минги моргает несколько раз, не позволяя себе расклеиться. Он не плачет. Он не может пускать сопли, даже если их виновник — сам Чон Юнхо. По крайней мере не вне дома. А до дома он добирается удивительно быстро, и музыка, которая, оказывается, тихо играла, становится более ощутимой, когда Минги глушит мотор. Её печальные ноты проникают в сердце, в мозг, в лёгкие, под кожу, сливаясь с тоской, которая там уже находится, и наполняет их всклень. Минги, чувствуя неизбежное, резко бьёт по приборной панели и отключает звук. Выскакивает из автомобиля, как ошпаренный, даже не забирая тренировочную сумку. Когда дверь чужой квартиры за ним захлопывается, а Минги погружается в темноту и тишину, он вдруг понимает, что Юнхо может и не приехать. Ему есть, куда пойти. И это так до абсурдности глупо — остаться ночевать в одиночку в доме того, кто тебя бросил. Минги перебирает в уме объятия всех свои парней, стараясь вычленить симфонию тех, кто мог бы заменить Юнхо, но уже спустя несколько секунд понимает, что это невозможно. Заменить Юнхо. Кем и зачем? Минги усмехается и проходит вглубь квартиры, сразу направляясь в комнату Юнхо. Выбирает себе пару брюк, искренне сожалея о том, что не помнит, какие из них — самые любимые у Юнхо, чтобы нагло приватизировать их, поэтому берёт те, что побольше. Он моется шампунем Юнхо, чистит зубы пастой Юнхо, вытирается полотенцем Юнхо, ложится в кровать Юнхо, наполняясь им всё больше, и накрывается с головой его одеялом. Всё, что он может себе позволить — просто пахнуть им из-за его вещей, а не потому что он обнял его. Минги отчаянно сжимает подушку в руках. Здесь запах глубокий, концентрированный, такой родной и до боли — буквально — скручивающий кишки. Минги кричит громко-громко, вжимаясь лицом в пропахшую его любимым человеком насквозь ткань и совсем не заботясь о том, что его могут услышать. Ему плевать. Так сильно, что это пугает. Минги бьёт матрас один раз, потом второй, взбивая кулаком пыль, потом ещё и ещё, пока не ощущает, как нервы всё же оглушительно громко лопаются внутри него. Он не будет плакать. Он не слабак. Он обещал себе, что никто больше не увидит его слёз. Осознание, что сейчас он совершенно один и останется одиноким как минимум до утра, настигает его медленно. Волна за волной, приступ удушья за приступом тревоги, принятие вслед за отрицанием — неторопливо по клеточкам, по косточкам, по молекулам. Обнажённая кожа рук и спины покрывается мурашками, когда Минги чувствует влагу на подушке. Соль и вода делают аромат Юнхо нестерпимым, опьяняющим, изъедающим. Минги — вместо того, чтобы отстраниться, — прижимается ещё теснее. Ему хочется здесь раствориться, и он задыхается от терзающих его чувств. Он давно не испытывал чего-то подобного и в таком объёме. Это сложно, и это разрывает на части. Но его маленькая истерика, эта крошечная вспышка отчаяния исчезает в темноте чужой комнаты также быстро, как и появилась. Словно необходимо было просто перейти определённый порог — дать эмоциям выйти наружу на секунду, чтобы затем они начали копиться заново. Минги хватает ртом воздух жадно и вытирает текущий нос запястьем. Его трясёт, но он не плачет. Он слаб, но никто этого не наблюдает, не слышит, не чувствует. Это странным образом успокаивает. Но свет в комнате вдруг загорается. Тусклая нижняя подсветка вдоль пола слепит глаза, и Минги щурится. Зрение затуманено остатками слёз, тьмой и отсутствием линз, однако Минги всё равно видит. Озабоченное, встревоженное лицо Юнхо маячит перед глазами, и Минги отворачивается к стенке, прячась за подушку и одеяло. Определённо, Юнхо видел Минги и в более худших состояниях, но отчего-то Минги совсем не хочет, чтобы он видел его сейчас. Когда Минги уязвим именно из-за него, Юнхо. Он приказывает себе взять себя в руки. Вынуждает мозг замедляться — задерживает дыхание, чтобы снизить уровень кислорода, выдыхает до самого конца, пока из груди не вырываются жалкие хрипы. — Что ты здесь делаешь? — Слышит приглушенно из-под одеяла и тихо вдыхает. Звук по-предательски судорожный и рваный. — Пытаюсь уснуть, — Минги кутается сильнее. Никто и ничто не заставит его уйти из этой постели сегодня. Пусть Юнхо уходит в кровать Ёсана, если не хочет спать с ним, но Минги не отступит. — Ты кричал, — слова раздаются многим ближе. Минги вздрагивает, ощущая и слыша, как скрипит матрас рядом с ним. — Потому что мне так больно, что выть хочется. Вот и не сдержался, — огрызается. — Не переживай, потом постираю постельное от своих слёз и соплей. Юнхо не отвечает, и если бы не положение матраса, Минги подумал бы, что тот ушёл. — Зачем ты так? — Я зачем так? — Минги садится, не веря своим ушам и оборачиваясь. Юнхо сидит на краю кровати и сжимает в пальцах уголок своей рубашки. — Ты буквально меня отталкиваешь, заставляешь отдаляться, не позволяешь себя даже касаться без каких-либо объяснений и причин, и это я зачем? — его снова начинает потряхивать. — Ты отбираешь у меня половину меня, как думаешь, зачем я так? Может, потому, что я теперь нахрен тебе не нужен? — Это не так, Минки. — Тогда объясни мне, блять, почему ты меня бросил! — срывается на крик Минги и отшвыривает одеяло в сторону. — Что я такого сделал, раз я прекратил для тебя существовать?! Дышит загнанно. У него нет сил это прекратить, и если судить по выражению лица Юнхо, то Минги выглядит именно так, как боялся. Юнхо в ужасе. Его тёмный взгляд сосредоточен на Минги — пытливый, вязкий, немного пугающий. Минги чувствует, как по щекам текут слёзы, и он зло стирает их краешком одеяла. — Заставляешь меня злиться и обижаться, вынуждаешь быть грубым, но я люблю тебя, Юно, и мне не нравится быть таким с тобой! — Минги цепляется за Юнхо, преодолевая расстояние между ними. — Заставляешь ненавидеть себя за то, как сильно я тебя ударил. Ты сам вынудил меня быть таким для тебя, так что, что я тебе сделал, что стал ненужным даже после этого? — Я не думал, что всё будет выглядеть так, — взволнованным тоном начинает Юнхо, но Минги его перебивает. — А как, по-твоему, это выглядит в моих глазах? Ты просто решил, что хочешь соблюдать сраную дистанцию и не объяснил буквально ни хрена! Грёбанный месяц, Юно, целый месяц ты не подпускал меня к себе и делал вид, что всё в порядке, закатывал глаза на любой мой жест, как будто я мусор под ногами, — Минги шмыгает носом и кривит губы, не сумея совладать с собой. — Что еще мне остаётся думать? Или ты от большой любви выставляешь меня незнакомцем? Почему именно я? — срывается с его губ вопрос, который, на самом деле, ему совсем не хотелось задавать. Но Минги правда не понимает, почему из всех парней именно он страдает больше всех, хотя и любит наверняка тоже. Юнхо жмётся под натиском вопросов Минги и выглядит так, словно совсем не готов к ним. Минги даже кажется, что он вообще не понимает, к чему вся эта истерика, и почему Минги вдруг ругается так рьяно. Редко фонтанирующий подобными сильными эмоциями Минги — неожиданность для всех. Юнхо прикусывает уголок губ. — Потому что ты везде, Минки, — неожиданно говорит он и сжимает ладони в кулаки. — На интервью, на шоу, на трансляциях, на концертах — везде ты. Везде ты упоминаешь меня, говоришь обо мне, признаешься в любви. Люди думают, что мы встречаемся, заливают видео и пишут о нас, и это все слишком, — выпаливает он. — Так тебя задевает, что люди думают о нас? Но это правда, Юно! — Минги хватает Юнхо за руки, и тот на удивление даже не вырывается. — Ты заставил меня думать, что я тебе не нужен, просто потому что кто-то думает, что трахаемся! — он неверяще смотрит в чёрные, потерянные глаза напротив. Юнхо в ответ опускает взгляд. Пытается скрыть сожаление. — Или тебя задевает, что это я? Что, такой второсортный я недостаточно хорош для нашего великолепного, первого во всём Чон Юнхо? На этот раз взор Юнхо, который он возвращает Минги, наполнен негодованием и недовольством в большем объёме. Он встаёт на кровать коленями и мягко переступает, подбираясь теснее к Минги. Становится ближе, и Минги хочет рвануть к нему в объятия, прижаться носом к шее и обхватить её руками, как давно мечтал и скучал. Но он сидит на месте и смотрит на Юнхо снизу вверх, не понимая, что происходит у того в голове. Так что им движет? Страх? Трусость? Слова Юнхо потихоньку складываются по кирпичикам в уставшем мозге. — Принцесса, — дрожащим голосом зовёт Юнхо, и этого хватает, чтобы разбить Минги в щепки. Он резко опускает голову, желая скрыть непрошенные слёзы. Жмурится сильно-сильно до мерцающих красных кругов и стискивает в пальцах штанины чужих брюк. Впивается ногтями в ладонь так, что сжатые кулаки начинают болеть. — Я правда не думал, что это приносит тебе столько… дискомфорта. Минги выдыхает через рот прерывисто и наклоняется вперёд. Совсем чуть-чуть, но Юнхо ловит его и прижимает головой к груди, буквально вдавливая в себя. Минги слышит, как быстро бьётся его сердце — колко и метко, прямо по барабанной перепонке. Злость растворяется слишком быстро, но её место стремительно заполняет продолжающая расти обида. — Почему ты просто не сказал, как есть, — спрашивает он шёпотом, с каким-то нездоровым облегчением отмечая, что слёз и правда нет. — Почему ты думаешь, что это никак не отобразится на мне, — начинает покачиваться в крепкой хватке, ощущая, как обида продолжает полыхать в нём. — Почему тебе так важно, что думают они, но совершенно плевать, что чувствую я? Почему… — Минки, — Юнхо отстраняет Минги от себя, пытаясь заглянуть в глаза. Его собственные — чёрные, влажные, волнующиеся. — И я подумать не мог, что тебя задевает это так сильно, — он дотрагивается до щеки Минги кончиками пальцев. — Нас много, легко найти внимание кого-то другого, ты всегда был с Ёсаном или с Чонхо, или с хёнами, и ты не настаивал на близости. Я не знал, как попросить тебя так, чтобы ты понял всё правильно. — Я не настаивал, потому что видеть твоё недовольное лицо невыносимо, а ты по итогу решил не делать совсем ничего, — Минги дёргает головой, вынуждая Юнхо опустить руку, и снова проваливается в его объятия. — Тебе было проще снова довести меня до тревожности, чем сказать, что ты волнуешься, — Минги бьёт Юнхо ладонью по рёбрам. — Проще было сказать, что тебе надоела моя нежность по отношению к тебе, чем попросить сдерживаться. Проще было сказать, чтобы я держал твою сраную дистанцию, чем объяснить мне всё, — толкает его лбом в солнечное сплетение несколько раз. — Проще было заставить злиться на тебя. — Мне казалось, если я буду вести себя также, как попросил и тебя, то будет проще. Это правда, — еле слышно отвечает Юнхо. — После того эфира Сана, где он читал разные истории от фанатов про нас, я много думал об этом, и… Мне стало не по себе. Ты по отношению ко мне самый очевидный, всегда тискаешься, отвечаешь невпопад, какой я хороший, даже если тебя не спрашивают. А нарезки изо всех шоу, где ты говоришь обо мне, их целые сотни, Минки, я вдруг подумал, как мы выглядим со стороны, и меня это несколько… смутило. Даже если это правда, — Юнхо гладит Минги по голой спине, а Минги так откровенно размазывает от прикосновений, которых он жаждал, что он расслабляется и пропускает половину объяснений мимо ушей. Несмотря на жгучую обиду и непонимание, он прижимается к Юнхо сильнее и вдыхает, наконец, именно его запах — смесь порошка, пота, мази от растяжений и мятной жвачки. — Поэтому я подумал, что держать себя в руках только на публике — недостаточно. — Иногда ты бываешь неимоверно тупым, — Минги снова ударяет его, на этот раз по колену, и моментально чувствует, как эмоции его отпускают. — Ты самый большой кусок дерьма, Юно, самый-самый огромный. — Думаю, я заслужил. — Кажется Минги или нет, но Юнхо улыбается. Его интонация чуть выше, чем обычно. — Прости меня, Минки, мне не следовало преподносить всё таким образом. — Нет, — машет головой Минги. — Ни хрена. Я всё ещё обижен. Ты будешь вымаливать прощение столько же, сколько строил из себя кретина. — Ты напугал меня, — вдруг говорит Юнхо и прижимает Минги ещё теснее. — Я думал, что-то случилось, пока я умывался. — А по-твоему, ничего не случилось? — возмущённо. — Вёл себя, как конченный. Я из-за тебя хёна довёл до ручки, ты в курсе? — Минги становится тяжело дышать, и он пытается вырваться. Безуспешно, потому что Юнхо притягивает его обратно. — Да, я в курсе, — на этот раз уныло тянет Юнхо. — Увидел случайно, как он синяки от ремня обрабатывал. Я не спрашивал, но сложить два и два можно легко. И Сан молчит, как партизан, его рук дело. — Ну, Сан тебе ничего и не скажет. Никто не скажет, но нам надо бы с хёном поговорить об этом, ладно? Дай подышать мне уже, — хлопая Юнхо по рукам с двух сторон, Минги всё же отодвигается немного. — Он очень волнуется. — Я знаю, — Юнхо поджимает один уголок губ по привычке. — Устроил мне сейчас, когда ты уехал. У тебя опять приступ был, да? — он заглядывает в глаза, и Минги, кажется, и правда видит там раскаяние. — Извини меня, — он мягко клюёт в щёку. — Я дурак. Ты чего-нибудь хочешь? Кушать, может быть? Я закажу доставку. — М, нет, — Минги качает головой. — Давай просто посидим так, — он ложится поперёк коленей Юнхо лицом к животу и обнимает его за талию. — Я соскучился по своему поганцу, — шмыгает носом. — Очень и очень сильно. — И я скучал, — запуская пальцы в волосы Минги, Юнхо слегка тянет их вверх. — Даже сам не понимал, как. Почему я вообще думал, что это хорошая идея? — Потому что ты тупорылый баран. — Ладно, я понял, — Юнхо тихо смеётся. — Спасибо за подарок, кстати. И за твой, и от Хва. — Не за что, но я больше не буду такое делать, мне не понравилось, — ворчит Минги, а потом тянется, чтобы укусить за тазовую косточку. Наверху ойкают и тянут за волосы ощутимей. — А мне очень понравилось, — ёрзает Юнхо на своём месте. — Я такой мощный оргазм никогда не ловил. Вы с Сонхва просто потрясный тандем. Я бы повторил. — Ты не заслужил, — ворчит Минги. — Может быть, через пару месяцев, — он, потерявший спесь, теперь умиротворённо лежит, закрыв глаза и наслаждаясь лёгкими щекотящими касаниями. — То, что я разговариваю с тобой, не делает мою обиду меньше. — И что я, м, совсем ничего не могу сделать? — Юнхо ведёт кончиками пальцев по затылку и спускается к шее. Надавливает на ямку в основании черепа, сжимает мышцы несколько раз и обводит позвонки по кругу. Вниз к пояснице пробегает дрожь — Минги вздрагивает, чувствуя мурашки. — Прям совсем ничего? Ты же сам не выдержишь, принцесса. — Ну, месяц же продержался как-то, — хмыкает Минги в ответ. Недовольство, всё ещё трепыхающееся отголосками на подкорке, и упрямство велят ему осадить Юнхо и лечь спать, отвернувшись к стенке. Жажда и тоска по любимому телу твердят делать обратное. — Давай ложиться, уже невозможно. Он перекатывается с чужих коленей на постель и перебирается ближе к стенке. Натягивает одеяло до подбородка и смотрит на Юнхо исподтишка, пока тот раздевается. По его лицу совершенно непонятно, что у него на уме, но Минги хочется, чтобы тот немного помучился. Чтобы весь извёлся и изхныкался, как когда он занимается сексом с кем-то. Чтобы умолял и скулил, как тогда, у себя на дне рождения. Но остаточная обида берёт верх. Минги отворачивается от Юнхо, хотя понимает, что он прав. Минги и сам не протянет долго. Он кусает нижнюю губу один раз, потом второй, ожидая, пока Юнхо уляжется. На сердце — облегчение от того, что они поговорили. Вероятность того, что ещё несколько дней Минги будет дерзить и огрызаться, велика, но теперь, когда он знает, в чём дело, внутри него будет меньше сомнений. Он ни в чём не виноват. Он не сделал ничего из рук вон выходящего, его проблема только в том, что он любит, а с остальным он как-нибудь поработает. Юнхо забирается к нему под одеяло и жмётся тесно — кровать не то чтобы узкая, но Юнхо знает, как Минги любит засыпать. Знает лучше других, поэтому закидывает ногу на бедро, утыкается носом в волосы и обнимает поперёк живота, втискиваясь пальцами между ним и матрасом. Сопит нарочно громко, выпуская тёплый воздух прямо в кожу на затылке. У Минги от этого ощущения скручивает внутренности в узел. Спина выпрямляется словно сама по себе — позвоночник вытягивается в струнку, стоит дыханию Юнхо скользнуть ниже. Это странная особенность, лелеемая знающими её личностями. Минги старается контролировать своё тело, но рецепторы срабатывают мгновенно — как только Юнхо вжимается губами в заднюю сторону шеи, поясница изгибается плавно и сильно, как у кошки. Запрещённый приём. Минги прямо-таки чувствует кожей, что Юнхо — довольный, как чёрт, — улыбается, пока начинает кусаться. Каждый укус зарождает в паху яркий, колющий импульс. Минги непроизвольно стонет, когда Юнхо кусает его за загривок, и отклячивает задницу навстречу чужим бёдрам. Это получается само по себе и усиливается с каждым настойчивым прикосновением к шее. Рука на его животе сдвигается выше, пальцы цепляются за тазовую кость. Большой давит на ямку в пояснице, делая прогиб ещё более явным. Минги ощущает возбуждение Юнхо, и по правде говоря его мозг перестаёт работать совсем, забывая про обиды. Строптивость ещё пытается показать себя — Минги подаётся вперёд, ускальзывая от укусов Юнхо, но от этого ягодицы ещё больше вжимаются в его пах. — М-м-м, принцесса, — шёпотом зовёт Юнхо, и Минги неожиданно громко стонет — от нежности в голосе, от принадлежащего лишь одному Юнхо прозвища, от россыпи поцелуев между лопаток. Или от осознания того, как на самом деле слаб Минги перед ласками и своими парнями. — Прости меня, я был не прав. — Нет, — выдыхает Минги. Он отклоняет голову в сторону, и Юнхо целует уже в сгиб плеча, прикусывает натянутые связки и мочку уха. — Я же сказал — нет. — Тогда, — Юнхо тянет Минги на себя, опрокидывая на спину, — ты хочешь, чтобы я прекратил? Сердце неистово бьётся в горле, когда Минги пытается сглотнуть. Юнхо нависает над ним — немного разомлевший и всё такой же до безобразия красивый в своей синеватой подсветке, и Минги залипает на изогнутый, яркий ободок его губ. Он бесповоротно влюблён в каждую мелочь, что делает Юнхо — Юнхо. И ему надо бы прекратить идти на поводу у этой безропотной влюблённости, не давать себя в обиду больше, не позволять кому-то обращаться с собой таким образом, но отчего-то не может. Не в состоянии противиться самому себе, когда всё, чего он так хочет, находится у него под носом. И Минги знает, как это выглядит со стороны. Будто он готов простить всё только лишь потому, что на него обратили внимание снова. По факту — Минги верит в лучшее и верит в искупление. Ошибся, не так понял, оступился — один раз. На второй его сил и терпения не хватит, и никакая привязанность не поможет. — Я не хочу, чтобы ты прекращал, — отвечает Минги, и Юнхо резко выдыхает. — Но я также не хочу, чтобы ты думал, что это в порядке вещей — грубить мне, а потом делать вид, что ничего не было. — Прости меня, Минки, — Юнхо смотрит прямо в глаза. — Я сожалею о том, что сделал. И прошу прощения не потому, что хочу тебя прямо сейчас, а потому что обидел. Ты мне нужен, — он наклоняется и дотрагивается кончиком носа до носа Минги. — Я глупый, и я тоже скучал по тебе очень сильно. Я сделал неправильный выбор, и я сожалею о нём. Я буду ждать столько, сколько тебе потребуется, — оставляет лёгкий поцелуй под глазом, вероятно, целясь в родинку. — И? — спрашивает Минги, сразу же ощущая смешок на своей скуле. Волосы Юнхо щекочут нос. — И я люблю тебя, принцесса, так сильно, что мне хочется тебя съесть. — Вообще-то, я хотел услышать, что ты тупой засранец, но так мне нравится даже больше, — Минги ловит сухие губы Юнхо своими, чувствуя, как от этого маленького касания поджимаются пальцы на ногах. — Ты можешь. — М? Только по интонации мычания Минги понимает, что Юнхо вообще что-то спрашивает, потому что он не отрывается от поцелуя. Такой ласковый и влажный, одинаковый по вкусу из-за одной и той же зубной пасты. Минги от этого почему-то кроет сильнее, он чуть приподнимается на локтях, нагло цапая Юнхо за нижнюю губу.isabel laRosa — favorite
— Съесть. Получается более отчаянно, чем Минги мог предполагать. Слово оседает на языке навязчивой сладостью. — Сладкий, — тут же тянет Юнхо, а у Минги снова рассыпаются мурашки — он не раз слышал, что его поцелуи на вкус приторные. — Такой сладкий. Я скучал. Минги стонет, когда Юнхо целует его в шею — настойчиво и крепко, — одновременно с этим нажимая на сосок подушечкой пальца. Грудь чувствительна больше обычного, Минги втягивает живот, ощущая давление от ногтей на нежной коже. Юнхо облизывает её так, словно и правда намеревается отхватить себе кусочек. — Тебе надо было просто ударить меня, — он оставляет поцелуи на рёбрах и около пупка, и Минги вскидывает бёдра навстречу, потому что становится жарко и тесно. — Прости меня. — Нет, — Минги стонет высоко и запрокидывает голову. Юнхо вжимается носом между ног Минги, жадно и глубоко вдыхая, а затем опускается ртом на возбуждённый член прямо поверх брюк. Минги кладёт ладонь на чужую макушку и мягко давит, еле сдерживая себя, чтобы не сжать кулак и не сделать больно. Но Юнхо вдруг накрывает его руку своей и делает это сам — заставляет вцепиться в волосы, позволяя вести. Минги покорно выполняет, думая лишь о том, как мало его отделяет от мокрой, горячей узости чужого рта. — Сними штаны, — он поднимает таз, и Юнхо сдёргивает с него брюки до колен, освобождая подрагивающий тяжёлый член. — Бери. Не предлагает. Распахивает слезящиеся глаза, опуская взгляд на Юнхо, и направляет рукой его голову. — Всё ещё хочешь съесть меня, м? — Юнхо открывает рот и высовывает язык, но Минги резко дёргает его вверх. Наверняка больно, если судить по маленькой складке меж бровей. Смотрит в расширенные зрачки, надеясь, что Юнхо не выдержит и отведёт взгляд — всегда такой уверенный в себе он обычно не выдерживает проникновенный взор Минги. — Отсосёшь мне, Юно? Юнхо облизывает губы и сглатывает — Минги видит краем глаза, как движется кадык под натянутой кожей. — Как думаешь, справишься? Юнхо молча опускает глаза на член Минги и снова облизывается. Бинго. — Давай, будь хорошим мальчиком. Минги от подобного не в восторге, но этот жалобный звук, который издаёт Юнхо, когда слышит обращение, он на самом деле способен на многое. Даже вынудить Минги делать то, что ему не совсем нравится. Именно на этой реакции базируется неумение Минги отказывать Юнхо в грубости, которую он порой так просит. Минги и сам восхищается тем, каким Юнхо бывает в моменты отчаянной нужды. Он давит Юнхо на голову, и тот послушно наклоняется. Берёт член в рот, слегка сдавливая губами, и пропускает чуть дальше. Всасывает щёки и ласкает языком уздечку, двигаясь твёрдым кончиком под головкой. Минги, наверное, может часами наблюдать за тем, как идеальные, красивые губы Юнхо растягиваются вокруг его члена — тоже идеально и красиво. Как кожа вокруг них немного белеет от растяжения, а сами губы становятся ярко-алыми, будто спелые вишни. Крохотные складки разглаживаются, наливаясь кровью изнутри, слегка опухают и увеличиваются. В такие мгновения их хочется целовать и целовать, слушая, как влажно они открываются и шлёпаются друг о друга. Лучше, чем целоваться с Юнхо, бывает целоваться только с Сонхва или Уёном. Хотя иногда Минги думает о том, что его собственные губы были бы его фаворитом, будь это возможно. Он нервно усмехается от этой мысли, а затем тут же мычит, потому что Юнхо берёт глубже. Низ живота сводит судорогой, когда Минги упирается членом в горло и чувствует нос Юнхо на своём лобке. — Ах, м, теперь мне кажется, что этого недостаточно, — бормочет Юнхо, чуть отстраняясь. — Ты знаешь, что Ёсан тоже научился так делать? — он опять опускается до самого основания, и Минги непроизвольно думает о маленьком, аккуратном рте Ёсана, на секунду представляя его рядом. Его губы совсем другие — розовые и узкие, более упругие, похожие на губы Сана и Хонджуна, всегда отдающие хвойным ополаскивателем и ванильными пищевыми добавками. — Я как никогда ценю, что делю с ним квартиру. — Ё… — Минги жмурится и толкается бёдрами навстречу Юнхо. — Ёсан-и сказал, что не будет делать мне минет, иначе захлебнётся. Юнхо сдавленно — буквально — смеётся прямо с членом во рту, а Минги от этого подрагивающего ощущения только ещё больше притягивает к себе его голову. — Ты просто не знаешь, как с ним договариваться. Минги не отвечает. В настоящий момент ему абсолютно без разницы, как заставить отсасывать кого-то другого, пока Юнхо пускает слюни на его член и сосёт так, словно от этого зависит дальнейший успех группы. Ему нравится обсуждать своих парней, но он не может сконцентрироваться на каких-то разумных мыслях, когда его собственный член утопает в жаре чужой глотки. Навыки Юнхо хороши — даже слишком. Минги, скучающий по конкретному человеку, не нуждается в больших ласках, чтобы закончить. Он прижимает Юнхо и не даёт отстраниться, чтобы вдохнуть, хотя чувствует, как по горлу проходят спазмы. Это ощущается так вкусно и так приятно, и затягивает, будто трясина. Вернее, засасывает. Засасывает также, как Юнхо, давящийся сейчас членом Минги. Минги немного ослабляет хватку, давая Юнхо свободу, и вновь смотрит ему в лицо — мокрое от слюны и слёз, с пеной вокруг губ. Именно таких, какими он себе их и представлял — распухших, сочных, манящих. Юнхо дышит загнанно и громко, и его плечи трясутся, когда он сам припадает ртом обратно к члену. Как голодный зверь, дорвавшийся до добычи. Он всхлипывает, стоит его носу снова уткнуться в Минги, и сглатывает, пропуская член глубже в глотку. Минги двигает бёдрами волнообразно, поддерживая Юнхо под челюсть и за затылок, соображает совсем слабо, потому что от ощущений его как будто бы перемалывает в огромной мясорубке. Напряжение растекается по венам, когда Минги заканчивает и слышит мокрый, булькающий звук. Юнхо просто позволяет кончать себе в рот, но его глотка сокращается, и сперма стекает по подбородку мутноватыми потёками, взбитая в пену, жидкая из-за обильной слюны. Минги продолжает держать руку в его волосах, но Юнхо отодвигается и прислоняется лбом к его бедру, пытаясь отдышаться. Позвонки перекатываются под кожей от каждого жадного вздоха, Минги следит за их движением разморенным взглядом. — Мне надо умыться, — хрипит Юнхо спустя несколько секунд и со стоном поднимается с кровати. Штаны топорщатся от стояка, и Минги непроизвольно облизывает губы, хотя сейчас его вряд ли хватит даже на дрочку. — Подожди пять минут. Пошатываясь из стороны в сторону, Юнхо выходит из комнаты. Минги пялится в потолок какое-то время, переживая бушующие внутри него ощущения и эмоции, и сонно моргает. Все обещания, данные самому себе, идут коту под хвост. Обижается ли он? Определённо. Сможет ли он отказывать Юнхо, чтобы подразнить? Видимо, нет. Получится ли у него проучить таким образом? Определённо нет. Он хнычет. Глупый, слабый Минги совершенно не может себя контролировать, когда дело касается его парней. Ужасно. И слабый Минги почти засыпает с полным спокойствия сердцем, когда Юнхо заваливается к нему на кровать и пугает его своими холодными руками и лицом, утыкающимся в шею. Минги вздрагивает и растерянно хлопает глазами, фокусируясь на Юнхо, пока он целует его в губы. — После спермы ещё слаще, — довольно тянет он, ложась рядом и снова закидывая на Минги ногу. Минги игнорирует это высказывание. Притирается щекой к голой груди, устраиваясь на костлявом плече Юнхо и погружаясь в быстрый ритм его сердцебиения заново. — Бегал дрочить? — еле слышно спрашивает он, и Юнхо хохочет. — Ага. Я устал, и спать хочется. И ты устал. И мне лень. Минги согласно гудит вместо ответа. Волнение наконец потихоньку отступает. Завтра, конечно, отдохнувший и переваривший всю ситуацию он подумает обо всём, что сказал ему Юнхо, что сказал он сам, и разберётся в своих чувствах так, чтобы потом не задавать вопросов. Завтра, потому что сейчас ему хочется раствориться в наступившей в голове тишине. — Принцесса, — зовёт его Юнхо и мягко ведёт ладонью по волосам. Минги мычит, не разлепляя век. — Я люблю тебя. — Я тебя не простил, — всё же произносит Минги хриплым голосом, на что Юнхо лишь выдыхает. — Ладно. Несмотря на слова Минги, Юнхо прижимает его к себе крепче и затихает так. Минги знает, что он расслабится спустя некоторое время после того, как заснёт, и от него станет нестерпимо жарко — почти также, как если бы Минги заснул с Саном. Он думает о них, своих парнях, какие они все интересные и по-своему сложные, и что он, наверное, никогда не сможет изучить их окончательно так, чтобы они не устраивали ему сюрпризов, подобно Юнхо. Но он всё равно любит. Даже если обижается.