feed my ego

Орин была забавным маленьким существом. Сновала по храму с блеском кинжала под рукой и легким перезвоном украшений в ее густых волосах. Она могла быть тихой, когда хотела, но Орин наслаждалась игрой с жертвами — чтобы они узнали смерть, идущую за ними по пятам. Орин любила представления, плясала под симфонию стонов и криков, взмахивая тяжелой косой как подолом юбки, разбрызгивая кровь как искры костра. Она молилась в каждом вздохе, восхваляла Отца каждым точным ударом кинжала, рассыпалась словами преданности лишь Ему. Орин была забавным маленьким существом и так нуждалась в руке, способной приласкать ее извращенное нутро. Анариет видела как девушка позволяла голосу Саревока направлять ее лезвия. Как дважды мертвый, отвергнутый сын считал себя в праве указывать им — проклятым и любимым дочерям. Анариет осаждала его привычной холодностью, она встречала много таких стариков на пути Плетения, чьи дрожащие мольбы Мистре были жалким отголоском изящных узоров, выводимых ей из чужой крови и жизненной силы. Саревок был скучным, Анариет терпела его как удобный инструмент, но он научится не вмешиваться в ее решения или умрет. Орин смотрела на нее с ненавистью такой же белой и всепоглощающей как ее бесцветные глаза. Ее желание вырезать Анариет сердце и возложить на центральный алтарь Храма было таким очевидным. Подобные чувства были слабостью, Анариет смеялась над ней в душе, зная, что ненависть раскаляет преданность до предела, не хуже любви. Орин просто пока не поняла этого. Орин не была равной, конечно, нет, но что-то в груди Анариет вскипало от вида ее жалкой нужды в одобрении Саревока. Орин желала похвалы Отца, принимавшего ее кровь и ее подношения, но их Бог любил ее недостаточно, чтобы спасти и освободить от зуда под кожей. И она опускалась до смертных. Анариет бы фыркнула и прошла мимо, но Орин была ей ближе, чем кто бы то ни было другой в этом Храме, во всем городе, в целом мире. Красное лезвие вспарывало чужую плоть с такими же точностью и изяществом, как оскверненное смертью Плетение поглощало чужую кровь и иссушало чужие органы. Пальцы Анариет подрагивали от ожидания нового открытия. Она тоже хотела вырвать маленькое сердечко "сестры" и посмотреть как оно спляшет в ее руках. Она пришла в Трибунал, чтобы обсудить с Саревоком ритуал посвящения новых нечестивых убийц. Им нужно было больше - избранных по уму, а не только лишь по жажде насилия — людей для исполнения воли Отца, больше связей и нитей, за которые можно дергать. Отец ценил смерть превыше всего, но его культ никогда не гнушался любых методов. В конце концов, назревающий план не был простым и бессмысленным пролитием крови глупцов во Вратах Балдура. Нет, если этот план удастся, то Анариет получит такую силу и власть, о которой не могла бы мечтать, изучив хоть все запретные магические фолианты. Весь мир стал бы ее шахматной доской и ее лабораторией. Блуждая взглядом по полуразрушенным сводам, она заметила дверь напротив скотобойни. Она и раньше ее видела, но никогда туда не заходила. Анариет пожала плечами и скользнула внутрь — знать свои владения всегда было полезно, не зря же она потратила время на составление карты и изучение проходов вонючей канализации. Осыпающийся коридор вел к камерам для будущих жертв и угодивших в немилость баалитов, а справа была комната — кабинет старика, наверное, где он держал свои якобы секретные планы. Анариет скривила рот, будто бы она не знала, что он хочет ее убить в конце. Такова была воля Баала — разнести Его семя по миру и устроить бойню на земле, устланной телами остальных недостойных, показать им их место, чтобы лишь раззадорить огонь между Его собственными детьми. Баал любил жестокие игры, и Анариет знала правила. Саревок, как и она, в глубине души жаждал силы и власти для себя, но в итоге все равно плясал под дудку Отца. Анариет была другой, она была лучше. Выше, чем все они, ее предшественники. Она не стала тратить время на копание в грязном белье "родственника" и прошла чуть дальше, заметив еще одну комнату. Сквозь приоткрытую дверь падал тусклый свет, пляшущий с тенями, мечущимися внутри помещения. Анариет, чувствуя себя нехарактерно завороженной, подошла и заглянула в щель. Она увидела женщину — белесые волосы, разделенные прямым пробором, спадали по ее обнажённой спине, на мертвенно-бледной коже танцевали сиреневатые змеи. Сквозняк распахнул дверь шире с неприятным скрипом, женщина обернулась. Внешне она была едва ли старше Анариет, ее бесцветные глаза выдавали чейнджлинга. Анариет рассматривала ее с почти научным интересом, скользя взглядом вдоль линии ее покатых плеч, изогнутой талии и красивых бедер. Удушливый звук привлек ее внимание обратно к лицу. Это была смесь всхлипа и рычания, вырвавшаяся из искаженного злобой рта. Женщина вцепилась ногтями в свои плечи, как будто хотела содрать кожу, ее суставы извернулись и хрустнули, черты лица мягко расплылись, а волосы рассыпались сухими лепестками. Щенок Саревока, меньше и острее, чем та женщина, но с неоспоримыми сходными чертами лица, впилась взглядом в Анариет с гневом. Анариет ухмыльнулась уголком рта и прищурилась. Злость сквозила страхом уязвимости. Она прошла в комнату и только теперь заметила, что за Орин стоял гроб. Открытый гроб с мумией женщины, проткнутой иглами, чтобы она держала свою смиренную позу. У женщины были белесые волосы и бесцветные глаза, а одна из ее рук ненадежно крепилась к телу, как будто была пришита позже. Анариет осмотрела переплетение ее иссохших мышц. Ей было несложно сопоставить детали. У Орин была мать. — Так, так, что это у нас здесь? — Анариет сделала шаг ближе, улыбаясь холодно и выверено. — Играешь в зеркало недостойной, которую трахал Саревок? Орин скривила рот и нахмурилась, похожая на дикого зверька. Секунды вязко капали, растекаясь плоскими лужами под напряжением в воздухе. — Была ли кровь твоей матери первой, пролитой твоими руками? Я могу уважать это. Анариет почувствовала как больше распаляется, впитывая гнев Орин как губка. Ее губы неосознанно все шире расползались в хищной улыбке. Орин могла наслаждаться смертью матери, но не минуту назад, когда стояла ее обнаженной формой напротив так усердно хранимого трупа. — Смакуешь ее смерть спустя столько лет? — Анариет склонила голову набок, вглядываясь в оставшиеся с детства страхи и сомнения, разбежавшиеся по углам бледных радужек, — или хочешь понять, почему даже мать не любила тебя? Орин прыгнула на нее как уличная кошка, пытаясь повалить на пол, хватая за плечи, яростно царапая ногтями щеки, потянувшись выдернуть клок темных волос, выдавить глаза, выгрызть горло. Анариет рассмеялась и с размаха впечатала шоковый разряд в ее живот. Сестрица отлетела на два шага и в руках ее блеснул кинжал. Анариет лениво потянула за струны Плетения. Когда лезвие с влажным хлопком пронзило ее ладонь, Орин зашипела, чувствуя резкую боль в ее собственной руке. Анариет вскинула подбородок и посмотрела Орин в лицо. Это абсурдная шутка — дать такие мертвые глаза танцующему в перезвоне колокольчиков огню Баала в противовес красным мерзлым озерам Анариет. Они смотрели друг на друга как в трансе, не имея сил оторваться. — Сколько тебе было, когда она занесла над тобой нож? Пять? Десять? Анариет надавила ладонью, насаживая ее глубже на лезвие, заставляя Орин морщиться. Капли стекали на чужую кожу, добавляя новые замысловатые рисунки. Анариет наклонилась ближе, почти ласково обхватывая свободной ладонью щеку Орин, сползая ниже, наслаждаясь тем как ее темные пальцы обвивались вокруг мраморной с прожилками шеи. — Или она не считала нужным проливать твою кровь, решив удушить как паршивого щенка? — Анариет понизила голос, почти касаясь ее лица своим. Орин дернулась, вырывая кинжал. Значит, правда, это был не нож. Анариет ухмыльнулась, довольная точным попаданием. Орин замахнулась на нее еще раз, но Анариет не хотела продолжать игру, позволяя сестрице думать, что та может убить ее. Она метнула в ее сторону еще одно заклинание, заставив упасть. Орин мертвой хваткой держалась за красный кинжал. Анариет подошла к ней, без особого сочувствия глядя на то, как Орин садится на колени, тяжело дыша после порции сырой чистой магии. Однако, как только та посмотрела на нее снизу вверх, выражение лица Анариет смягчилось, хотя сладость, сочившаяся с ее губ, осталась такой же ядовитой. — Бедная маленькая Орин, никто не хочет ее, даже собственный Отец. Она подхватила Орин за подбородок и провела по щеке большим пальцем. Орин сжала рот, ее щеки и глаза подрагивали, заставляя неровные узоры на коже извиваться и сжиматься. Анариет приласкала ее лицо, как бывало, гладила доживающие последние минуты тела на разделочном столе. Она любила все свои эксперименты, все они дарили ей что-то новое и незабываемое. Анариет скользнула свободной рукой ей на затылок, зарываясь в густые волосы в свободной косе, прижимая лицо Орин к своему животу в подобие объятия. — Не бойся, я найду тебе применение, пропащая глупышка, кровь от моей крови. Разве мы не самые близкие друг другу люди на этом свете? Ее голос был тихим и успокаивающим, но губы не покидала триумфальная улыбка, когда острое лезвие вспороло ткань ее одежды и оставило глубокий порез на бедре. Орин желала ей боли, но ее внимания жаждала гораздо больше.