Три главных правила

Скрежет. Омерзительный скрежет раздаётся в углу комнаты, из шкафа. За ним следуют короткие, еле слышные постукивания, скрип — и в миг всё затихает. Коноха слышит это сквозь сон, морщится, ворочается, словно пытаясь чего-то избежать. Ему видится, что он бежит. Дышит тяжело, загнанно, будто сейчас рухнет. Но останавливаться нельзя — нечто позади не отстаёт ни на секунду, только лишь ускоряется, снося всё на своём пути. Оборачиваться нельзя — но это Коноха и делает. Вокруг пустота. В тяжёлом воздухе стоит неприятный звон. Неизвестное нечто не попадается на глаза, не издаёт ни звука, но оно тут, оно рядом. В этом Коноха ошибиться не может. В этом Коноха не ошибался ни разу. Издержки профессии, которая приучила его слушать интуицию и... Бежать. В бой против не́чта бросаться нельзя. Никогда. Выйдешь проигравшим, раненным, если не убитым, сломленным физически и психологически. Ты не одержишь победу в борьбе с самой тьмой. Но ноги перестают слушаться — Коноха застывает как вкопанный и может лишь безнадежно оглядываться, видя перед собой лишь один сплошной мрак. Тьма, тьма и ещё раз тьма. Она повсюду. Она в дальнем углу, на потолке, уже растеклась по полу и обвила собой твои ноги. Она пробирается выше, сжимает запястья, давит на грудь и подбирается к шее. Коноха ещё дышит, но всеми фибрами души уже жалеет об этом. Взгляд зацепляется за движение впереди. Вокруг всё также темно, сплошная чернь, но нечто решает показать себя. Тёмная материя, в которой едва можно было разглядеть человеческий силуэт, приближается медленными шагами. Из-за её спины вылезает что-то, отдалённо напоминающее множество змей. Одна за одной они вылезают, извиваются. Когда между Конохой и не́чтом остаётся менее метра, материя останавливается. На чужом лице зажигаются красные змеиные зрачки, го́ловы рептилий одновременно поворачиваются в сторону потенциальной жертвы. И вдруг Коноха чувствует необъяснимое облегчение. Спокойствие окутывает его одеялом, и он лишь смотрит в глаза напротив. Бежать некуда. Бежать незачем, уже не имеет смысла. Коноху всё равно догонят, и живым он не выйдет. Чужая, будто бы чересчур длинная рука тянется к лицу Конохи. Когтистая ладонь медленным движением ложится на щёку. Коноха прикрывает глаза. Одеяло спокойствия спадает, но тревога остаётся позади. Теперь его окутывает тёмная материя. Нечто обнимает его, ломая кости, лишая возможности вдохнуть, издать предсмертный хрип. Острая боль ощущается в сгибе между шеей и плечом, но Коноху уже мало что волнует. Тьма не рассеивается. Тьма становится тяжелее, давит отовсюду. Лезет внутрь, в грудную клетку, заполняя собой всё пространство. Будто бы не телом, а душой Коноха ощущает, что чужие когтистые руки исчезают, больше не держат его. Ноги вновь слушаются, но это уже не имеет значения. Коноха летит в пропасть, задавленный настигшей его чернотой. Секунда. Две. Три. И Коноха просыпается, подскочив на кровати. Хватается за горло и тяжело дышит, ощущая себя загнанным в угол зверем. Тьма из сна всё ещё вокруг. Уже не осязаемая, но прекрасно видимая. И снова скрежет. Ещё более омерзительный, чем был до этого. Взгляд перемещается к шкафу. Его дверца приоткрыта, зловещий мрак выглядывает наружу. Коноха может поклясться, что заметил там красный блеск. — Снова ты? — выдыхает Коноха, не сводя глаз со шкафа. Скрипучий снисходительный смех заполняет комнату. — А ты ожидал кого-то другого, милый Аки-чан? — нечто, явившееся Конохе в сновидении, медленно выползает из шкафа. Человеческий силуэт становится отчётливее, змеи за спиной рассеиваются. Перед глазами предстаёт порождение тьмы. Дайшо Сугуру, с которым Конохе было наказано не связываться никогда и ни за что. Но он связался. Жалеет ли он? — Мог ли я ожидать кого-то другого, если только ты являешься причиной моих еженощных кошмаров? Определённо нет. Дайшо усмехается, подползая ближе. — Как приятно знать, что я у тебя один единственный. Подставишь шейку? И Коноха молча, беспрепятственно оттягивает воротник футболки, открывая шею. Та светит засосами, кровоточащими укусами с прошлой ночи. И Дайшо приникает к оголённой шее, впивается зубами в чистые места, вызывая болезненное шипение. Коноха не противится и не отталкивает. Покорно подставляет шею и терпит укусы в перемешку с засосами, пока чужие лапы сжимают талию, притягивая к себе сильнее, ближе, чтобы между ними не оставалось ни сантиметра. Коноха старается не рассмеяться в голос, когда в голову в очередной раз приходит осознание, кто он, а кто — Дайшо. Коноха должен ловить таких как Дайшо. Должен сажать их в клетку и истреблять. Но при этом он совсем не против холодных ладоней под его футболкой и острых клыков на его шее. Есть в этом что-то... Заманчивое. Что-то, что заставляет Коноху не сбегать. Но помните, охотники за тьмой, три простых правила: 1. Видите тьму — бегите. Останавливаться нельзя, иначе она вас поглотит живьём. 2. Никогда не связывайтесь с тьмой. Особенно с Дайшо Сугуру. Добром это не кончится. 3. Никогда, понимаете, никогда не влюбляйтесь в тьму. Особенно в Дайшо Сугуру.