Под наркозом

Вас когда-нибудь оперировал собственный любовник? Нет? А мне посчастливилось. Непередаваемые ощущения. Когда лежишь перед ним в чем мать родила, беспомощная и одуревшая от боли, а он, весь такой правильный, в зеленом медицинском костюме и в маске под самые глаза, вместо того чтобы трахнуть, собирается тебя разрезать. Еще каких-то пять часов назад, аккурат после скорого утреннего секса, ты послала его к черту, не в силах вытерпеть порцию очередных нотаций, а теперь — в эту самую минуту — твоя жизнь в его руках. Возомнил себя Всевышним — не иначе. Господин Леорио Паладинайт. Врач от Бога, хирург-ювелир. — Госпожа Нахора, у вас когда-нибудь был наркоз? — Что... Это еще кто такой? — Веди себя прилично, малыш. Это анестезиолог. — Анестезиолог, видела я вас в... Секс считается?.. Нет, не было. — И что прикажете с вами делать? Оперировать без наркоза? — Да вы с юмором, я смотрю... А начиналось всё так красиво... Пробило шесть утра, когда я оседлала Леорио. Мы давно не трахались из-за его напряженного графика, можно было позволить себе такую слабость. Вернее, вольность. Он привык быть первым везде и всюду, но я не сдавалась. Шла напролом. Добивалась своего. — Какая горячая, — жалобно пробормотал Леорио и, глухо застонав, стиснул мои бедра дрожащими руками. С ночи меня немного мутило. Я связала это с виски, выпитым накануне, и постаралась забыться. Между ног влажно хлюпало, я двигалась быстро, дышала горячо, ощущая в себе его член — твердый, но такой послушный, и это было чертовски приятно. Это была чистейшая наркомания. Словно под кожу впрыснули морфий, и у меня снесло крышу. Ну или что там впрыскивают, чтобы поймать кайф или отключиться? Я не в теме. Это я так, для красного словца. Мы кончили вместе. Такое редко случалось. Я легла к нему на грудь и закрыла глаза, наслаждаясь моментом, в надежде, что Леорио не уйдет еще хотя бы минут двадцать, а тошнота — уйдет, и желательно как можно скорее. Но Леорио зашевелился в поисках одежды, в отличие от тошноты — та не двигалась с места и, похоже, решила меня добить. — Опять убегаешь? — не выдержала я, наблюдая, как Леорио, не потрудившись включить свет, в полумраке напяливает брюки. — Дело сделано, чего зря время терять? — Лерут, не надо. Ты же знаешь. Он наконец-то врубил свет и стал искать ключи. Я увидела его красивое лицо, покрытое испариной, темные глаза, плотно сжатые губы, которые я целовала всего пару минут назад, и мне захотелось надавать ему по щекам. Заставить очнуться. Понять, что, кроме его супермегабожественной работы, есть я. Что я не секс-кукла, а живой человек, который, прости Господи, хочет не только трахаться, но и любить. — Не знаю и знать не хочу, — огрызнулась я. — У тебя всегда одна и та же отмазка. И ты еще говоришь, что я не готова к серьезным отношениям? А ты готов? Не успел кончить, а уже думаешь, как бы побыстрее свалить. Терпеть этого не могу. Как будто я пустое место, шлюха на одну ночь. Я резко перевернулась на спину, меня замутило еще сильнее. Кажется, обнимашки с белым другом неизбежны. Надо бы принять лекарство, а то застряну в постели на целый день и сорву все планы. — Лерут, не веди себя как ребенок. У меня дежурство, ты прекрасно знаешь, где и кем я работаю. Я не в игрушки играю, в отличие от некоторых. — А я — играю? Очень интересно. Игрушки — это что? Магазин экзотических животных? Торговля криптовалютой? Салон красоты? Извини, дорогой, это не игрушки. Это моя работа. Я, конечно, понимаю, что твои лапароскопии и холецистэктомии в сто раз важнее, но — как там говорят? — кто на что учился... Чья вина, что я настолько разносторонняя личность? — А разве нет? — Леорио вопросительно поднял брови. — Ты так говоришь, как будто я владелица казино. Или игроманка. Да я, кроме бродилки по "Гарри Поттеру", ни одной игры не знаю. Камень, ножницы, бумага не в счет. А нет, знаю. Когда-то в детстве играла в "Марио". Помнишь такую игрушку? — Я налила в стакан воды, выпила залпом и шумно выдохнула, борясь с тошнотой. — Как там в нашей любимой песне? Игра не стоит свеч, только во что нам еще играть... Это про нас, да? — Ты неплохо играешь на нервах, Лерут, — с легкой усмешкой сказал Леорио, надевая пиджак, и зазвенел ключами. Подмигнул на прощание, словно ничего не случилось. Засранец. — На моих нервах. Эй, красавчик! Куда же ты? Опять спасать мир, как Гарри-мать-его-Поттер? Ты ведь буквально вчера пел эту гребаную песню. Все вокруг больны, а мы как будто еще ничего... — Что? Да пошел ты... Он хлопнул входной дверью, я смачно выругалась ему вслед и побежала в ванную. Мутило жутко. Словно и не было никакого секса. И никакого кайфа. А потом, где-то через час, началась адская боль. Курапика, лучший друг Леорио, как обычно, сказал бы, что во мне умерла великая актриса, но я нисколько не преувеличиваю. Это был ад. Болел низ живота, с правой стороны. Как будто кто-то воткнул туда нож и проворачивал его с особым удовольствием. Казалось, еще чуть-чуть — и боль разорвет меня на куски. Ибупрофен не помог. Холодный компресс не помог. Ничего не помогло. Я с трудом открыла дверь, чтобы впустить скорую, и едва ли не на пороге, проведя минутный осмотр, врачи оглушили меня диагнозом. Подозрение на острый аппендицит, требуется срочная госпитализация. Боже, ну и позор! Вот так живешь — ярко, красиво, на всю катушку, как умеет только госпожа Лерут Нахора, уроженка Токио двадцати восьми лет с розовыми хвостиками ниже плеч, а сдохнешь от банального аппендицита. — Не вы первая, не вы последняя. У нас таких случаев — целый конвейер, — цинично произнес доктор, и я поняла, что здесь моя уникальность не прокатит. Лерут, ты всего лишь маленькая песчинка в бесконечной Вселенной. А дальше все было как в тумане. Краем уха я слышала, что меня везут в первую клиническую, и в перерывах между приступами боли звонила деловым партнерам. И на всякий случай написала сестре. Мол, забери кота, если что-то пойдет не так. "Без паники, детка, — ответила она. — Лео тебя с того света вытащит". Лео. Уже и забыла, когда в последний раз его так называла. Наши отношения и вправду все больше напоминали компьютерную игру. Не успеешь выглянуть из укрытия — уже труп. А дополнительных жизней не подвезли. Или это я сама себе напридумывала? — Давайте скорее, — проговорила я, морщась от боли. — Потерпите немного, мы уже близко. "Только не к нему, пожалуйста, только не к нему", — думала я, лихорадочно хватая ртом воздух. До одури не хотелось, чтобы Леорио видел меня в беспомощном состоянии. Тем более после такой дурацкой ссоры. Я представила, как он, строгий, с холодным, пронизывающим насквозь взглядом, при полном параде подходит ко мне со скальпелем в руке и говорит: "Надеюсь, теперь ты понимаешь, Лерут, что это не игрушки?" От этих мыслей стало еще хуже. Меня привезли к нему. Доставили персонально, на каталке, такую красивую, беззащитную, с растрепанными розовыми волосами. Я поймала его сосредоточенный и немного испуганный взгляд. Ну-ну. Ты же врач, Леорио, ты не имеешь права бояться. — Лерут, малыш... "Соблюдайте этикет, господин Паладинайт, называйте меня госпожа Нахора", — хотела съязвить я, но у меня не было сил. На его счастье. Или на мое. — Сделай что-нибудь, — только шепнула я и расплакалась, как последняя дура. К телу холодной змеей прилип страх. Становилось нечем дышать. Леорио молча кивнул, и я снова на какое-то время пропала в тумане. Потом были анализы, рентген и еще ряд не самых приятных манипуляций. Кто-то что-то нудно твердил и чего-то от меня бесконечно хотел. — Угроза перитонита, — услышала я сквозь боль. Помню дорогу в операционную, коридор, похожий на лабиринт, мелькающий свет перед глазами, жуткие аппараты с бесчисленными трубками, зеленые костюмы, маски... И глаза Леорио. Родные глаза. — Что это? — дрожащим голосом спросила я, когда в вену воткнули капельницу. — Седативное и антибиотик, — ответил Леорио. — Это называется премедикация. Нужно немного облегчить твое состояние перед общим наркозом. Премедикация. Ага, понятно. Это как прелюдия. Только не в постели, а на операционном столе. Ну давай, красавчик, покажи, на что ты способен, какие крутые штуки умеешь. — Госпожа Нахора, чувствуете легкое головокружение? — Нет. — А мурашки по лицу? — Нет. Анестезиолог был назойлив, как муха. Хотелось послать его куда подальше, но без него, увы, мне эту экзекуцию не пережить. Леорио приблизился и крепко сжал мою руку. Вместо теплой кожи я ощутила прохладную латексную перчатку. Он улыбнулся и что-то шепнул через маску. Ребята, я уже под наркозом или у нас с Лео снова любовь? Черт, да я стану самой послушной девочкой, если выберусь живой из этой задницы! Обещаю. Наверное. Может быть. — Скажите, я уже... — бессвязно пролепетала я и провалилась в темноту. Последней мыслью было: если умру, обязательно приду с того света, чтобы надрать уши этому засранцу. — Как там в нашей любимой песне? Все вокруг больны? Леорио сидел рядом, держа мою руку в своей ладони. Перчаток в этот раз не было, и я чувствовала его тепло. Нежные, чистые руки хирурга. Леорио улыбался как ни в чем не бывало. Как будто это не он несколько часов назад разрезал меня, убрал лишнее и зашил, чтобы ничего не потерялось. Это реально было круто. Кажется, теперь я перестану ревновать его к работе. — Угу, абсолютно все, — тихо сказала я. Перед глазами еще плыло, живот болел, хотелось пить и ругаться на чем свет стоит, но это в сто раз лучше, чем лежать на том дурацком столе в страхе перед неизвестностью. — А мы как будто еще ничего. Правда? — Похоже на то, малыш. — Что ты сказал перед операцией? Ну, когда ваш анестезиолог надо мной издевался. Я не расслышала. — А ты как думаешь? — усмехнулся Леорио, целуя мою ладонь. — То самое. Что я еще мог сказать? Люблю тебя, игроманка. Мне было больно смеяться, и я зажмурилась, растянув пересохшие губы в улыбке. Да уж. С этим не поспоришь. Я действительно неплохо играю на нервах.