И в тот сад для признания я приведу тебя, Где первая любовь сиренью расцвела. И долго буду нежить, и без конца любить, Я небу обещал тебя боготворить.
Теплый майский денек умиротворял своей теплотой, смешанной с легким дуновением приятного ветерка, ласкающего каштановые волосы Намджуна. Альфа, идя по знакомой дорожке, впервые в жизни так волновался. Его сердце трепетало в переживаниях, а руки мелко подрагивали, и лишь спокойное лицо никак не выдавало тех чувств, что с силой кипели в молодой душе. Вокруг все было таким приветливым и радостным, что легкая надежда, таящаяся в укромном уголке влюбленного сердца Намджуна, с каждым шагом расцветала все больше и больше, из только зародившегося бутона превращаясь в чудесные лепестки щемящей нежности к одному человеку. Краем глаза альфа улавливал рядом с собой полет невесомых бабочек, цветение ярких одуванчиков, что своими блинчиками напоминали теплое солнце, тянущее лучи к лицам прохожих, чтобы одарить их рыжими веснушками. Весеннее небо, такое голубое, словно цвет только-только раскрывшихся колокольчиков в лесу, притягивало недосягаемостью, а проплывавшие по нему пушистые, словно ароматная пена в ванне, облака, по форме своей напоминавшие крохотных кроликов, дарили ощущение какой-то неизъяснимой воздушности. Где-то там, Намджун надеялся, за ним сейчас наблюдает его дедушка, с гордостью в сердце смотря, как внук выполняет обещание, которое дал ему семь лет назад. Парень с легкой грустью на сердце устремил взгляд на очередное проплывающее облако и уловил в нем что-то до боли родное. Белый-белый сгусток, казалось бы совершенно бесформенный, но Намджун увидел то, что должен был. Неровное облако с рваными краями, будто его кто-то покусал, было точь-в-точь таким же, как кулон на шее Намджуна, который альфа не снимал уже много лет. Это украшение — последний подарок от дедушки: белоснежный кахолонг с резными краями. Дедушка сам вытачивал камень для внука, вкладывая в вещь всю свою любовь и заботу. Намджун всегда держал кулон у сердца, следуя наказу дедушки оставаться при любых обстоятельствах в гармонии с собой. Вот и сейчас парень будто чувствовал невидимую поддержку близкого человека откуда-то свыше, куда обычным людям не добраться. Толика спокойствия поселилась в душе альфы, и он увереннее последовал к дому, где жил его друг. Уже через несколько минут Намджун сжимал в объятиях омегу после долгой разлуки. Они не виделись с другом почти месяц из-за того, что тот уезжал с родителями в отпуск. — Чимин-а, как же я соскучился! — шептал Намджун, стискивая омегу до хруста позвоночника. — Ты меня сейчас сломаешь! — прокряхтел Чимин и укусил альфу за шею. — Не сломаю, я крайне осторожен, — заверил парень. — Намджун, ты и осторожен — это два априори несовместимых понятия, — хохотнул Чимин, ярко улыбаясь другу. — Вообще-то за прошедший месяц, я даже ничего не сломал, — гордо заявил альфа. — Даже завтрак один раз сам себе приготовил. — Растешь на глазах, — Чимин смахнул невидимую слезу. — А если серьёзно, то ты действительно стал ещё больше. Такими темпами мне придётся таскать с собой табуретку, чтобы до тебя долетали хотя бы обрывки моих фраз. — Ну зато людям маленького роста… — Намджун не успел договорить, так как его с силой ущипнули за ягодицу. — Ещё одно слово, и ты в нокауте, — фыркнул омега. — Понял, принял, обработал и искренне раскаялся, — парень покорно склонил голову. — Простите меня, о великий владыка лилипутов! Позвольте искупить свою вину приготовленным исключительно для вас сюрпризом. — Я сегодня добр как никогда, поэтому смею допустить мысль о твоём помиловании, челядь, — с важным видом заключил Чимин. — Тогда будьте добры следовать за мной.***
Намджун привёл Чимина к своему дому и прежде, чем запустить омегу в ограду, нацепил на его глаза маску для сна. Чимин совершенно ничего не понимал, но доверял другу, как себе, а потому слепо шёл, ведомый теплыми, чуть мокроватыми руками альфы. — Ты волнуешься? — Чимин удивленно вскинул бровь, сжимая ладонь парня чуть крепче. — Совсем чуть-чуть, — признался Намджун. — Я очень долго старался, чтобы тебе понравилось. — Я ценю это, — улыбнулся омега, отчего-то смущаясь. — Чимин-а. — Что? — То, что я тебе сейчас покажу и скажу, может очень повлиять на наши отношения. Ты готов к этому? — Намджун взволнованно прикусил губу. — Думаю, нашу дружбу не испортит ничего, — Чимин мало что понимал, но продолжал держаться за друга. — Мы пришли, — выдохнул Намджун и дрожащими руками осторожно снял маску с глаз омеги. Когда Чимин открыл глаза, он обомлел от красоты, что предстала перед ним. За домом Намджуна находился самый настоящий сад, огороженный белым заборчиком. Мягкий зелёный газон пах свежескошенной травой, а высаженные вокруг кусты сирени своими ветвями тянулись к солнцу. Пышные фиолетовые, белые и лиловые грозди с маленькими цветочками благоухали на всю округу и окутывали невесомым флером цветения. Тонкий аромат забивался в ноздри, и Чимин готов был вдыхать его без конца. Эта весенняя сказка так пленила омегу, что он совершенно забыл о странных словах Намджуна и побежал к кустам, чтобы тут же зарыться в сочную зеленую листву и сладкие цветы носом. Намджун наблюдал за тем, как Чимин бегает от одного деревца к другому, ощупывая и осматривая каждую мягкую гроздь. Альфу эта детская радость и непосредственность умиляла. Чимин радовался, как будто ему не цветы показали, а купили, по меньшей мере, автомобиль. Омега был так красив, прохаживаясь по саду и любуясь мгновениями весны. Его утонченные черты лица, пухлые губы, проницательные шоколадные глаза и сиреневые волосы словно символизировали собой время любви, нежности и зарождения чего-то совершенно нового. Чимин словно был олицетворением весны: такой же живой и полный жизнелюбия. Сердце Намджуна в своей отчаянной влюбленности забилось еще быстрее, будто омега одним лишь касанием маленькой ладони заставил его жить еще красочнее, чем прежде, восстать из пепла, когда в юности оно сгорело в жгучем пламени боли от утраты близкого человека. Только Чимин был рядом и знал, как же тяжело Намджуну далась смерть дедушки — единственного родного человека. Только Чимин был рядом, когда альфа ночевал на кладбище, отказываясь верить в то, что любимый дед покинул его, оставил совсем одного. И только Чимин смог вытащить Намджуна из этого болезненного круга, который продолжался почти полгода, своим умением не унывать. Чимин таскал Намджуна по психологам, готовил ему еду и кормил, заставлял мыться и выходить на прогулки, а после еще и по учебе помог наверстать упущенное. Омега вернул Намджуна к жизни, вовремя подставив свои руки для горьких слез, за что альфа был ему безмерно благодарен. — Чимин-а, — вдоволь налюбовавшись красотой парня, Намджун подозвал его к себе. — Ровно семь лет назад я и мой дедушка посадили этот сад вместе. Мне было всего шестнадцать лет, и я совершенно ничего не смыслил в садоводстве. Ровно семь лет назад я так сильно влюбился, что захотел выразить свою любовь к омеге каким-то необычным способом. Из интернета я узнал, что на языке цветов сирень обозначает первую любовь, и поэтому пришел к деду за помощью. Он поддержал меня, но взял обещание, что я обязательно покажу этот сад своему возлюбленному. И вот спустя семь лет, сирень наконец-то расцвела, — Намджун, казалось перестал дышать, пока до Чимина доходил смысл сказанного. — Этот сад — плод моей первой любви. Любви к тебе, Чимин. — Что? — ошарашенный омега замер рядом с Намджуном, задерживая взгляд на его глазах, что бездумно блуждали взглядом по лицу Чимина, словно ища на нем ответ, который альфа хотел услышать. — Я люблю тебя, — негромко сказал Намджун, боясь даже пошевелиться, лишь бы не спугнуть омегу. — Зачем? — растерявшись, Чимин не сразу понял, что сказал, но через несколько секунд его щеки медленно покрылись смущенным румянцем. — То есть… Я совсем не это хотел сказать, просто… Господи, Намджун… Омега застеснялся такого внезапного признания и закрыл лицо ладонями, радостно улыбаясь. Он столько лет боялся объясниться другу в любви, совсем не замечая, что Намджун тоже к нему неровно дышит. — Мне не хочется жить в мире, в котором не будет тебя, — прошептал альфа, чувствуя, что его колени вот-вот подкосятся, и он упадет прямо к ногам Чимина. — Не живи. Ой, — ляпнул Чимин, убрав руки от своего лица. Решив, что говорить ему сегодня точно не стоит, омега торопливо подошел вплотную к Намджуну и, привстав на носочки, робко прикоснулся губами к щеке парня. Казалось бы, совершенно целомудренное касание, которое и поцелуем сложно назвать, а Намджун буквально просиял. Никогда Чимин не видел таких счастливых глаз, искрящихся безграничной любовью и нежностью, и это поражало до глубины души. Что-то приятно колыхнулось в душе омеги, теплым морем разливаясь в каждую клеточку тела и трогая трепещущее влюбленное сердце. Вместе с щеками заалели пухлые губы Чимина, и это с новой силой очаровало Намджуна, и без того любящего до потери пульса. — Я тоже, — тихо выдохнул Чимин в шею Намджуна. — Что? — Тебя люблю. — Правда? — с лица альфы не сползала счастливая улыбка. — Абсолютная, — Чимин мягко коснулся большой ладони Намджуна. — Ты действительно посадил этот сад и ухаживал за ним для меня? — Влюбленные альфы должны делать всё для своих омег. А я влюблен, — Намджун кончиками пальцев провел по мягкой щеке Чимина, любовным взглядом вновь и вновь рассматривая родные черты лица. Несмело ткнувшись своим носом в нос Чимина, альфа осторожно, будто боясь напугать, накрыл пунцовые губы Чимина в кротком поцелуе, совершенно невинном, полном томительной нежности. Сладкие, податливые уста омеги ласкали неторопливо и долго, с толикой стеснения, но так блаженно, с затаившимся в душе волнением, что Намджун прямо сейчас готов был положить к ногам этого парня весь мир. Неспешный первый поцелуй, такой чарующий и теплый, словно майский вечер, возносил до небес, даря чувство приятной окрыленности двум любящим людям, чьи души крепко связаны друг с другом навеки.