Пламя сожжёт нас обоих

В этот день Пруссия с самого утра был в скверном расположении духа. Стены собственной резиденции неприятно давили на него, обычно нравящиеся документы вдруг стали раздражать, а список планов на день вызвал усталый вздох, а не привычное воодушевление. Это не было внезапной сменой настроения: Пруссия уже давно устал от войны с французом и иногда даже жалел, что они с Австрией основали коалицию. Кроме неудач на войне нашлась ещё пара тревожных обстоятельств, и всё это навалилось на уставшего пруссака одновременно. Пруссия никак не мог сосредоточиться на документах и решил не мучить себя. Он надел верхнюю одежду и вышел из резиденции на заснеженную улицу. У места, в котором он жил вместе с другими странами, было ещё одно достоинство. В самом его центре находился небольшой дворец, единственным смыслом которого было дать странам возможность собираться не в чьей-то резиденции. Кто-то хорошо работал в компании других стран и устраивался в самом большом зале, кто-то, напротив, жил в резиденции не один и мечтал об уединении — для таких находилось несколько маленьких комнат со всем, что требовалось для работы. Туда Пруссия и направлялся в надежде найти в зале кого-то из коллег по коалиции и поговорить о чем-нибудь. Добравшись до дворца, стряхнув снег с верхней одежды и оставив её на вешалке, Пруссия заглянул в зал. Ещё было слишком рано, так что здесь нашлось совсем немного стран. В одной его части занимались своими делами несколько азиатских стран, в другой… В другой с недовольным выражением лица работал Испания. Пруссия вздохнул. Испанец точно не был его любимым коллегой (и это было взаимно), но поговорить с кем-то хотелось настолько сильно, что пруссак был готов закрыть на это глаза. — Доброе утро, господин Испанская Империя. — вежливо поздоровался Пруссия, усевшись рядом. Ему не предложили убраться к чёрту в то же мгновение, и он счёл это хорошим знаком. — Чего тебе? — насторожился испанец, не отрываясь от своей стопки бумаг. Он нахмурился, посмотрев на ряд цифр в одном из листов, и принялся что-то пересчитывать в столбик, ругаясь на родном языке себе под нос. — Чувствую себя отвратительно сегодня, и мне больше не с кем это обсудить. — вздохнул Пруссия, поудобнее откинувшись на спинку стула. Испания только поморщился. — Иди поговори со своими друзьями, я-то тут при чем? — раздражённо спросил он, но вдруг на долю секунды улыбнулся и написал в отчёт другие цифры — видимо, правильные. Потом снова скривился. — Los gastos últimamente son insoportables. — пробормотал испанец себе под нос и подкрепил свои слова ещё одним крепким ругательством. — Не могу, в этом и проблема. — покачал головой пруссак, проигнорировав последние слова своего собеседника: он знал несколько языков, но испанский, увы, не был в их числе. — Мне кажется, наши с Россией и Австрией отношения слегка охладели. — Ну, всякое бывает. — фыркнул Испания, но его голос будто бы чуть смягчился. Пруссак решил, что ему показалось. — Я думаю, они хотят поделить Польшу без меня. — поделился Пруссия одной из своих тревог. Испанец расхохотался, заработав тем самым несколько неодобрительных взглядов от азиатских стран. — Что? — уточнил пруссак без особой радости. Оскорбляться, впрочем, он не спешил: испанец далеко не всегда думал прежде, чем сказать или сделать что-то, и его слова или реакции не стоило принимать близко к сердцу. — Я думал, ты скажешь что-то вроде «мы стали проводить меньше времени». — Испания понизил голос, чтобы спародировать обычный тон Пруссии (и довольно убедительно). — Или «Россия и Австрия больше не зовут меня на дружеские посиделки». А ты про Польшу. Оставили бы её в покое, причем все трое. — посоветовал он, все ещё посмеиваясь. — Так иди обсуждай это с ними, а не со мной! — резко прикрикнул испанец прежде, чем вернуться к своим документам. — Ты такой умный, я и подумать не мог о таком варианте! — съязвил Пруссия в ответ. — Из-за войны у меня ни на что нет ни времени, ни сил. Я уже подумываю заключить мир с Французской Республикой и заняться своими делами. — Какой ужас! Что такое случилось, раз вы задумались об этом? — изумлённо вопросил Британская Империя, стоя в дверном проёме. Испания с чувством выругался, и Пруссия впервые в жизни был с ним полностью согласен. — У вас заканчиваются деньги? В стране начинаются волнения? — британец со своими вещами устроился за соседним столом и пытливо уставился на пруссака. — Поделитесь своими тревогами, мы всё исправим. — заверил Британская Империя тоном заправского сердцеведа. — Как же коалиция будет без вас? — спросил он так, что Пруссия против воли ощутил чувство вины. — Отлично будет. — отрезал пруссак, несмотря на это. Вот уж нет, британец не отговорит его от ухода из коалиции ещё раз. — Думаете, Французская Республика предложит вам хорошие условия мира? — спокойно спросил Британская Империя, наклонившись ближе. — Так хотите распрощаться с территориями и последними деньгами? — Я не позволю вам вмешиваться в мои внутренние дела. — ответил Пруссия нарочито резко, не желая объясняться или оправдываться. Испанец за спиной британца показал пруссаку жест одобрения. — Мои территории и мой бюджет — моя и только моя забота, не ваша. — Зато благосостояние Европы — забота всех нас. — пожал плечами Британская Империя, всем своим видом показывая, что ничуть не встревожен. — Вам стоит ещё раз обдумать своё решение. Очень хорошо обдумать. — договорил он с намёком и уселся за свои документы. Пруссия, напротив, засобирался. Нужно найти Французскую Республику прямо сейчас, пока кто-нибудь ещё не попытался высказать своё крайне ценное мнение о его решении. — ¡No quiero estar solo con este británico! — воскликнул Испания, в полном беспорядке смахнув все отчёты в свой дипломат. Он побежал за уходящим пруссаком. Пруссия не знал испанский. Зато Британская Империя знал его отлично. Чем же занимался Французская Республика, пока испано-прусский дуэт искал его? Что ж… Французская Республика никогда не терпел две вещи: когда кто-то заставлял нервничать его близких и когда кто-то не имел достаточно смелости, чтобы высказать свое недовольство ему в лицо. Нидерланды в тот день сделал и то, и другое. — Deze Fransman nam alles van me af wat me dierbaar was! — в сердцах кричал голландец на Бельгию. Француз не знал этот язык, но уловил что-то похожее на своё имя, и недовольно поморщился. Он же прямо здесь, неужели нельзя высказать своё недовольство ему лично, а не Бельгии? — Naam, land, eer en vooral jij! — лицо голландца покраснело от плохо сдерживаемой ярости, а сузившиеся глаза бегали туда-сюда по комнате, старательно избегая Францию. Нидерланды сделал какой-то дерганый жест рукой, пытаясь избавиться от переполнявшего его напряжения, но это не помогло, и он без раздумий шагнул к своему столу, схватил кружку и с силой швырнул её в стену. Терпение Франции и так держалось на честном слове, но тут он увидел, как Бельгия вздрогнула, и остатки терпения испарились. — Ну всё, хватит, эта кружка что, присягнула на верность моей стране? — раздражённо бросил француз, встав между бельгийкой и голландцем. — Из-за меня случилась революция в твоей стране, ты теперь Батавская Республика, а не Нидерланды, и зависишь от меня. Неприятно, но история твоей страны на этом не закончилась. Ты все ещё формально независим и можешь приносить пользу своим людям. Может, задумаешься, почему они так радостно встретили меня, а не тебя? — последние слова Нидерланды воспринял как личное оскорбление. На его лице отразилась ещё большая ярость, хотя казалось, что больше некуда. — Я перед тобой, можешь сказать мне всё, что об этом думаешь. — совершенно серьёзно предложил Франция, смотря голландцу прямо в глаза. Нидерланды быстро отвёл взгляд. Его губы были плотно сжаты, руки сами по себе сжались в кулаки, а его самого буквально трясло от гнева, но он ничего не сказал. Лишь продолжил нарочито смотреть в сторону. Франция с нескрываемым разочарованием вздохнул. — Ладно. Как успокоишься, приходи в мою резиденцию, составим договор. — он развернулся и собрался было уходить, но Нидерланды не хотел успокаиваться. — En jij? Waar is je trots? — спросил он у Бельгии пренебрежительно. — Hij steunde je dromen van onafhankelijkheid zo mooi en maakte je uiteindelijk een deel van zijn land. Waar zijn je dromen en principes nu? — голландец зло рассмеялся, и его напряжённые мышцы заметно расслабились, будто это успокоило его. — Het is gewoon niet het juiste moment. Ik geloof hem. — невозмутимо отозвалась Бельгия, ни на секунду не засомневавшись в своих словах. — En je moet me vertrouwen. — добавила она чуть тише с сожалением. — Je bent nooit onafhankelijk geweest. — насмешливо напомнил Нидерланды. — Zolang je afhankelijk bent van de Franse Republiek, zijn al je dromen, principes en vertrouwen waardeloos. — сказал он уже абсолютно спокойно. Бельгия отшатнулась от него. Франция так забеспокоился, что совсем не обратил внимание на то, что точно было его именем: голландец за годы его дружбы с бельгийкой наговорил ей всякого, но такой реакции у Бельгии ещё не было. — Ik zal nooit iemand geloven die vrijwillig ervoor koos om vrienden met hem te zijn. — Нидерланды был вполне доволен своими словами. На глаза бельгийки же навернулись слёзы, но она сдержалась. Франция прошипел ругательство. Если бы его прямо сейчас не волновала Бельгия, он бы от всей души бросил перчатку прямо в умиротворённое лицо голландца. Француз осторожно коснулся плеча бельгийки, и она вдруг схватила его за руку и молча потащила к выходу. Про Нидерланды оба благополучно забыли. — Как ты? — взволнованно спросил Франция, когда дверь нидерландской резиденции закрылась за ними. Бельгия уткнулась носом ему в плечо и всхлипнула вместо ответа. Француз осторожно приобнял её и медленно повёл на скамейку неподалёку. — Что бы ни сказал твой пустоголовый брат, он неправ. — сразу обозначил Франция, когда они оба уселись, а бельгийка сильнее закуталась в тёплую меховую накидку, скрывая покрасневшие глаза. — Наверное, мне просто стоит перестать разговаривать с ним. — Бельгия раздражённо потёрла переносицу и положила голову французу на плечо. Франция едва заметно пожал плечами, чтобы не тревожить Бельгию. — Я поддержу любое твоё решение. — заверил француз без раздумий. — Ты заслуживаешь лучшего для себя. — он, в отличие от голландца, верил Бельгии безоговорочно. Да и… Отношения Франции с другими странами тогда по-прежнему не складывались, и Бельгия оставалась единственной, кто был ему близок. Он искренне хотел, чтобы у нее все было хорошо, и его ранило, что бельгийка ссорится со своим единственным родственником из-за него. — Пойдём домой. — только и вздохнула Бельгия в ответ. Француз взял её под руку, и они неторопливо направились в его резиденцию. — Ты тоже не ладил со своей семьёй? — вдруг спросила она. Франция поморщился: это точно не было его любимой темой для разговора. — Ну да. Я же не монархист. — он протянул последнее слово самым раздражающим тоном, на какой был способен. — Всегда говорил матери, что буду республикой, а она всегда отвечала, что я перерасту эти глупости. Не перерос, как видишь. — сказал француз не без гордости. — Мы с Нидерландами раньше были очень близки. — начала делиться в ответ Бельгия. Франция недоверчиво поднял бровь. Он мог пересчитать по пальцам одной руки, сколько тёплых разговоров видел между бельгийкой и голландцем за последние пару лет. — А потом он начал сражаться за независимость. Я была в этом не так успешна — Испания крепче цеплялся за меня, да и… У нас с Испанией было достаточно общего. Мы оба католики, а Нидерланды всегда был протестантом, хотя бы. Испания неплохо относился ко мне, а моей стране не слишком хотелось воевать. И… Нидерланды был очень расстроен, когда я осталась у Испании. — Надо полагать. — пробормотал француз, догадываясь, к чему все идёт. — Потом меня занесло к Австрии. — Бельгия усмехнулась, вспомнив их первую встречу. — Он мне не особо нравился. Все время пытался отобрать мои привилегии. У тебя случилась революция, я вдохновилась ей и провозгласила независимость. — Франция был польщён и не скрывал этого. — Конечно, она продержалась всего год, но это уже успех. Нидерланды тогда сказал, что гордится мной. Ну, Австрия разобрался с восстанием, и гордость моего брата закончилась. — И как он это объяснил? — невесело вопросил француз. — Сказал, мол, я могла бы лучше бороться за независимость. — бельгийка передразнила голландца. — Я бы посмотрела на него на моем месте. Он-то противостоял слабеющему Испании, а Австрия сейчас, что называется, в самом расцвете сил. — Ещё бы, с британскими-то деньгами… — про себя заметил Франция. Из-за угла наконец показалась его резиденция, и он приободрился. Сейчас они спокойно отдохнут и забудут про всяких голландцев. — И даже в год моей независимости Нидерланды постоянно лез ко мне с советами. То у меня не так, это у меня тоже не так. Я, вообще-то, отлично справлялась. К тому же… — Бельгию прервал оклик издалека. Они с французом прищурились, пытаясь рассмотреть говорящего. — Господин Французская Республика, я как раз искал вас. — Пруссия помахал рукой с другого конца улицы. Чуть позади него, запыхавшись, трусцой бежал испанец. Франция тут же подобрался, и они с бельгийкой синхронно нацепили благопристойные выражения лиц. — Давайте подпишем мирный договор. — сразу потребовал пруссак, стоило ему подойти поближе. Краем глаза он покосился на Бельгию. Француз заподозрил, что его мысленно обвинили во всех грехах. — Конечно. — степенно кивнул Французская Республика, в душе от ликования танцуя все известные ему французские танцы. Ну наконец-то! Какое облегчение для его армии и бюджета! — Превосходно. — кивнул в ответ Королевство Пруссия. И ещё раз покосился на бельгийку. — Я так понимаю, Нидерланды не в восторге от своей новой политической обстановки. — предположил пруссак, всё равно бросив на француза полный сомнения взгляд. — Не то слово. — фыркнула Бельгии, махнув рукой. — Он мне всякого наговорил, ещё и радуется. — А мне Нидерланды никогда не нравился! — гордо воскликнул испанец из-за спины пруссака. Все приготовились к очередному монологу. Франция тоже — он уже ознакомился с этой чертой испанца. Тот теперь казался даже немного забавной личностью. — Ему вообще незнакомо слово «уважение»! Я это понял ещё тогда, когда он был моей территорией вместе с Бельгией! Слово ему ни скажи, а он тебе в ответ: «господин Испанская Империя, налоги слишком высоки», «господин Испанская Империя, мне не нравится ваша политика в отношении моих территорий», «господин Испанская Империя, вы не заботитесь о моих знатных людях»! Конечно, конечно, все самые умные, один я злой, налоги собирал, чтобы его же содержать! А тут он отвоевал себе независимость и распустил хвост, как павлин! Да ему же просто повезло с местоположением, не будь этого, чёрта с два он бы наладил торговлю у себя в стране! Да и где б он сейчас был, если бы этот британец не поддержал его? Зато ходит весь такой важный и выделывается: «о, я независимый, я всего добился сам, теперь могу смотреть на недавних друзей свысока, потому что я независимый»! — Испания по традиции завершил речь крепким ругательством на родном языке и самодовольно уставился на остальных. Бельгию его монолог явно позабавил, а Пруссия, напротив, скептично хмыкнул. — Бельгии прямо везёт на чрезмерно контролирующих стран с проблемами доверия. — многозначительно произнёс пруссак. Француз уже собрался возмутиться: опять все говорят, что он обманул бельгийку и заставил ее общаться с собой! Но, к его искреннему удивлению, на слова Пруссии оскорбился Испания. — И опять я во всём виноват! — испанец закатил глаза и всплеснул руками. — Может, хватит припоминать мне события прошлого века? Бельгия-то тут вообще при чем? — Молчу, молчу. — примирительно отозвался Пруссия, покачав головой. — Ты и без меня все прекрасно знаешь. — ¡Te pido cortésmente que no me lo recuerdes! — прошипел Испания, снова добавив к своим словам несколько ругательств. Франция не обратил на это внимание: он задумался, что такого сделал испанец, чтобы заслужить столь нелестную характеристику. — Кстати, я тоже думаю над мирным договором. — вдруг отвлёкся от пруссака Испания. Француз радостно закивал. Ну какая прекрасная новость! Итак, Францию впереди ждали договоры и новые приключения с коалицией, но об этом в другой раз.