Красотка

Он всегда считал её красоткой. С того момента, как впервые увидел её, кроткую девочку, идущую позади медика. Тогда он заглянул в малиновые глаза, рассмотрел огненные волосы и был очарован. По крайней мере настолько, насколько может быть очарован тринадцатилетний подросток, находящийся в заключении у саннина. Она отличалась от всего, что он встречал в Кири, и это приковало его к ней. Хрупкая. Слабая. Изящная. Когда-то он считал, что она не представляет угрозы. Он ошибся. Она заняла место медика в качестве его мучителя с такой профессиональной эффективностью, которой не хватало сереброволосому ниндзя. Больше всего на свете он ненавидел её за это. Он думал, что миловидность — её единственное достоинство, но, очевидно, ошибался. Если его воспитывали как мастера в искусстве убийства, то она была таковым в пытках. Её язык был острее стали лучших мечей. Словесная война никогда не была тем навыком, который он намеревался отточить, но у него не было выбора, если он хотел быть равным ей. Это было оскорбительно для шиноби его уровня — проигрывать милому личику. Поэтому он не мог проиграть ей, этой лакомой малявке. Потом у него наконец-то появился шанс сбежать. Конечно, и она, и мститель поймали его и вернули в знакомый ему ад. И пусть Суйгецу тогда отрицал её красоту, на поле боя она была сплошным беспорядком. Он мельком видел её шрамы и удивлялся, почему она скрывает свои раны. Шиноби со шрамами были опасны, а опасность манила. Ходили слухи, что её наказали за его побег. Сделали надзирательницей тюрьмы, где держали души, куда более несчастные, чем он. Он был ошеломлен, когда узнал о её желаниях в сторону его стоического друга. Его разум рычал, единственным утешением было то, что лидер их команды не проявлял к ней особого интереса. Впрочем, когда это Мститель ценил тонкости жизни? Не то чтобы он считал Мстителя сумасшедшим, раз он не потакает ей. Как только стало понятно, что Мститель способен контролировать последнего члена их группы, они сформировали команду. Не раз и не два они ссорились, деля комнату или кровать. Она была в ярости от любой разлуки с любимым. Он же бесился и, не смея признаться, ревновал Саске к этой распутнице. Ее шелковистые волосы разбудят его, а тела переплетутся, когда они окажутся на слишком маленькой кровати в грязном номере мотеля. Он отдал бы всё, чтобы насладиться этим моментом, но на её губах застыло чужое имя. Он отталкивает её так же сильно, как притянул к себе. Он разразился словесной бранью, прекрасно понимая, что она лучше его в этом искусстве. Она никогда не выглядела так потрясающе, как сейчас, объятая гневом и с горящими глазами. Конечно, он никогда ей не расскажет это. Сделай он так, всё было бы кончено. Она была его вынужденным напарником. Переступить черту — значит испортить совершенство их отношений. Было немыслимо озвучивать то, что она великолепна. Это был грех, который должен сопровождаться самыми суровыми последствиями. Он никогда не назовёт её красоткой. По крайней мере, никогда в лицо.