Ненависть/Любовь

НОЧЬ. РЕЗКИЕ ПОРЫВЫ ветра. Росчерки молний на небе и грохот грома вдалеке. И запах озона становился все более ощутимым. Я бежал по улице с глухо бьющимся сердцем, хватая разбитыми в кровь губами холодный сырой воздух. Под ребрами кололо, но я не останавливался. Кросы были мокрыми насквозь – я не видел глубоких луж, в которых слабо мерцал свет фонарей, не замечал грязи и прилипших к ней опавших листьев, не обращал внимания на пробоины в асфальте, а потому спотыкался и едва не падал. Я вообще ничего не видел. Слезы и страх застилали глаза. Я просто хотел скрыться в ночной мгле, спрятаться так, чтобы никто не нашел. Чтобы он не нашел. Я бежал, бежал, бежал… И тень бежала за мной. В какой-то момент я понял, что больше не могу. В это же время хлынул дождь, и крупные капли заскользили по моему лицу вместе со слезами. Нужно было спрятаться под какую-нибудь крышу, но я стоял посреди пустой улицы в незнакомом районе и не могу сдвинуться с места. Вокруг не было ни одной живой души, лишь где-то вдалеке слышались вой собак и звуки мошин. Я стоял и не знал, что делать, а надо мной взрывалось небо серого октября. Дождь усилился и уже наотмашь бил по лицу, ветер трепал волосы, а я так и стоял под чужим черным небом. Меня охватило паника, стыд щипал щеки, словно мороз, а дыхание было все таким же тяжелым. По рукам ползли мурашки – в такую промозглую погоду я был одет в белой свободной футболке, и в шортах чуть выше колен, но сейчас белая футболка промокшая и порванная. «Иди ко мне, малыш. Иди. Тебе понравится. Ну же. Я буду лучше, чем он». Я тряхнул головой, прогоняя от себя его голос. Раз. Два. Три. Все хорошо. Выдохни. С огромным трудом мне удалось взять себя в руки. И я решился – позвонить единственному человеку, который может мне сейчас помочь. Больше мне не к кому обратиться. У меня нет денег, чтобы отсюда уехать, – портфель с кошельком и верхняя одежда остались там, в той квартире. И там же осталась часть моей души. Негнущимися пальцами я набрал номер, который знал наизусть, и прижал телефон к уху. Он ответил не сразу, через десять гудков – я считал их, закусив разбитую губу. У батареи всего несколько процентов. Пожалуйста, возьми трубку. – Да, – раздался наконец сонный голос, и я облегченно выдохнул. – Саша? Я сплю. Перезвони завтра, а? – Н-нет, не клади трубку, – попросил я и добавил едва слышно: – П-пожалуйста. Пожалуйста. – Эй, что с тобой? – мигом насторожился он, а я не выдержал и заплакал снова. – Говори! Что случилось? Не молчи. Саша! Я закрыл рот пальцами, чтобы не было слышно моих всхлипов. – Саш, что случилось? Где ты? Тебя ведь нет дома, верно? – Нет… он… он… понимаешь… я… к нему… пошол… – Мне не удавалось связать слова в дельные фразы. Было страшно и стыдно говорить о том, что произошло. Меня трясло от ужаса и отвращения. Никто и никогда не предавал меня так. – И? Ты был у него дома, так? Что случилось в… его квартире? – мягко спросил мужской голос, а я понял, что это обманчивая мягкость. Обманный маневр. Он пытается понять, что со мной. – Забери меня отсюда, – глухо попросил я и вновь зажал рот и нос ладонью. Рыдания рвались из груди, а губы до сих пор жгло. И щеку. И душу. Больно, так больно… Почему это произошло? Что я сделал не так? – Адрес, – только и сказал он, поняв, что я сейчас не в том состоянии, чтобы что-либо говорить. – Я не знаю… – с трудом вымолвил я, боясь, что слезы вновь возьмут верх. – Не знаю, где я. – Что вокруг? – не растерялся он. – Дома, фонари. Тут никого. Дома, холод и тьма, изредка разбиваемая светом мерцающих фонарей. И дождь. Я даже не помню, как оказалсь здесь. Просто бежал, не разбирая дороги. – Иди к ближайшему из них, – велели мне. – И прочитай название улицы и номер. Понял? – Д-да. Только не клади трубку, – попросил я сбивчиво, не замечая, что иду по холодной луже. – Не буду, – пообещал он. – Иди, малыш. Скажешь мне адрес, и я заберу тебя. Хорошо? Раньше он никогда не называл меня так. – Хорошо. – Мой голос был едва слышен. Он продолжал говорить мне что-то успокаивающее, и я шол вперед, к свету высоких домов. Страх медленно отступал, и я перестал оглядываться каждые две секунды. Но сердце все еще норовило вот-вот выскочить из груди. К ближайшему дому, вытянутому к темному небу свечой, с супермаркетом на первом этаже, я подошол через пару минут. Послушно назвл адрес и встал под выступающий козырек магазина. Он сказал, что сейчас приедет. – Не бойся. Верь мне. Понял? – Да… Он добавил, чтобы я не смел никуда уходить, и на этом батарея в телефоне села. Я никогда не показывал себе более жалким, чем сейчас. И только сейчас я понял, что такое настоящая ненависть. Я действительно ненавижу одного человека. Ненавижу и презираю. То, что я раньше считал ненавистью, и в подметки не годилось этому чувству. Второй Вселенной не получилось. Он так навсегда и остался в своей космической сингулярности. «Тебе понравится, обещаю». «Не бойся, верь мне». Я подул на ледяные руки и закрыл глаза. Сколько я так простоял, слушая дикую музыку грозы, было непонятно – то ли минуту, то ли час. А потом рядом со мной остановилась большая черная машина. И из нее вышел тот, от кого я так отчаянно убегал. Рука его, там, где я ее порезал, была перебинтована какой-то окровавленной тряпкой. Молния ярко осветила его лицо. На нем играла усмешка. – Вот ты где, – услышал я его вкрадчивый голос, и сердце мое упало. – Я нашел тебя, малыш. Продолжим? Тени все-таки догнали меня. Вкус крови на губах вновь стал ощутимым.