Ещё рыбки, доктор?

– Ещё рыбки, доктор? Волков невозмутимо глядит на привязанного к стулу Рубинштейна и чирикающего над ним Разумовского, мягко, но настойчиво предлагающего жертве отведать дополнительную порцию скандинавского биологического оружия. Сюрстрёмминг – это не от «сюрный» и «стрёмный» (а так верилось!), а от «кислый» и «балтийская сельдь». То есть квашеная селёдка. То есть забродившая. То есть тухлая. Изобретение сумрачного гения шведской армии в XVI веке – соли дали мало, а есть хотелось. Берётся балтийская сельдь, выловленная в апреле до нереста, заквашивается в соляном растворе, потом помещается в банки, где “доходит”. При вскрытии банки выстреливает дурнопахнущей жидкостью прямо в лицо открывающего. Употребляется на природе с картофелем, луком и под крепкий алкоголь. Или не употребляется, если вы нормальный. Или употребляется без ничего, если вы Рубинштейн. Карательная кулинария против карательной психиатрии. Олег хмыкает. Даже для отбитого на всю голову Разумовского это чересчур. Лицо у Рубинштейна зелёное, даром что не обблевал паркет, и выражение на нём такое, что, кажется, палач от медицины предпочёл бы лишиться не глаза, а носа. Исключительно ради того, чтобы не вдыхать восхитительный аромат продуктов брожения. Волкову, кстати, на запах всё равно. Портянки Вадика пахли гаже. – Я уже понял, что щадить меня вы не собираетесь, – Рубинштейн пытается оттянуть неизбежное. – Но можно мне хотя бы хлеба? Кто ж рыбу пустой ест? – Не переживайте, доктор, – веселится Разумовский. – Я принёс вам брусники. И молока. Настоящие гурманы употребляют сюрстрёмминг именно так. Ну же, откройте рот, не стесняйтесь… Вообще-то это должна была быть пытка с целью выбить информацию. Вообще-то это должна была быть именно пытка – с верёвками, ножами и тазером. Но накануне Серый прочитал где-то о традиционной скандинавской кухне, вытребовал у Волкова раздобыть опытный образец – и вот заветная красная баночка «Oskars Surströmming», вскрытая любимой тростью Вениамина Самуиловича (свой нож Серёга подвергать соприкосновениям с вонючей жижей не стал), наполняет духом викингов помещение дачи где-то на окраине Ленинградской области. – Вам повезло, доктор, сегодня я милосерден, – неожиданно даже для давно знающего его Волкова выдаёт Разумовский, скормивший горе-психиатру половину банки тухлой рыбы. – Поэтому я не стану заставлять вас доедать всё. И даже вас развяжу. Понятно, куда развязанная жертва побежит первым делом. Волков усмехается. Верёвка ему не помешает. Привязать себя покрепче к седлу, чтобы не улететь на околоземную орбиту на реактивной тяге сочетания рыбы и молока. – До свидания, доктор, – Разумовский отпускает воздушный поцелуй сверкающему пятками по направлению туалета Рубинштейну. – Почитайте про хаукарл и лютефиск на досуге.