***
Звук каблучков Мэри отражал тиканье часов, когда она прохаживалась по приёмной. — А-а-ах... Месье Шарбонно опаздывает...! — По тому, как она кусала край ногтя большого пальца, а другая рука больно впивалась пальцами в руку, можно было с уверенностью сказать, что она сходит с ума. — Он никогда не опаздывал! Из-за стойки секретарша подняла взгляд от журнала, который держала в руках, и серые глаза немного смягчились при виде беспокойства другой женщины. — Ну, всё когда-нибудь бывает в первый раз... Несмотря на утешительные слова, беспокойство брюнетки только удвоилось, и вскоре она уже ковырялась в ногтях, до крови рассасывая ранки, когда зашла слишком глубоко и почувствовала, что пожалела. Следуя совету, который она дала бы клиенту, она попыталась сделать несколько контролируемых вдохов, чтобы успокоить нервы, но без особого успеха. Будет ли грубостью сказать, что терапевту нужен терапевт? Рыжей оставалось только прикусить язык и бросить на неё ещё один сочувственный взгляд. Даже она не знала, как успокоить начальницу, и могла лишь наблюдать за происходящим, нахмурив брови, и чувство вины за свою бесполезность в данный момент захлестывало её грудь. Если бы она могла избавиться от этого чувства, она бы это сделала, но она была всего лишь одним человеком и не обладала никакими знаниями в области психического здоровья. Такое случалось уже не в первый раз, по крайней мере, её паника. В прошлом году другие предприятия в этом районе устроили новоселье, пытаясь поприветствовать их в квартале. К несчастью, брюнетка чуть не получила сердечный приступ из-за миски с пуншем и испортила всю вечеринку тем, что с таким остервенением драила ковёр, что задела локтем хозяина соседнего бара и пролила красное вино на новое кремовое платье парикмахерши. Это был... мягко говоря, беспорядок. Отогнав от себя навязчивый образ, Вэл попыталась сосредоточиться на дешёвой информации, которую заставляла себя поглощать. — Я уверена, что он появится. Динь-динь-динь! Обе пары глаз обратили внимание на входную дверь и расширились, увидев, как вошёл не один, а оба клиента, дрожащие от холода, но очень даже живые. Мэри издала громкий визг, и её шаги резко прервались. — Ламори! Мужчина едва успел приготовиться, как его терапевт бросилась к нему и обняла с силой, которая могла бы соперничать с WWE рестлером. Из него выбили весь воздух, и ему оставалось только ждать, когда она отпустит его. Он попытался передать своему спутнику безмолвную мольбу о помощи, но безуспешно. — Я так рада, что ты жив! — Из-за хихиканья и бессвязного лепета брюнетку с трудом можно было разобрать, а не и без того высокий голос стал ещё выше. — Я думала, ты умер или ещё чего похуже! — Выпустив наконец из своих рук второго, она не пожалела ни секунды, продолжая разглагольствовать о том, как она боится за благополучие своих клиентов. Вскоре это стало фоновым шумом для остальных присутствующих. — Ну так, — Вэл облокотилась на край стола, чтобы поднять глаза и завязать разговор с более высоким мужчиной, и на её лице появилась ухмылка. Ей почему-то нравилось дразнить его, и, казалось, это становилось только пуще, чем дольше он навещал их. — Ты типа приручил и вытащил аборигена из пещеры? Никакого ответа. Вместо этого она получила лишь взгляд в сторону, после чего из кармана пиджака была высунута пачка сигарет. Одна из них была извлечена и помещена между его губами, а рука порылась в том же отделении в поисках другого предмета, в то время как свободная рука всё ещё держала коробку. Не упуская ни секунды, одна из администраторш постучала красными ногтями по деревянной поверхности стола, покашляла, чтобы привлечь к себе внимание, и ухмыльнулась, когда полуслепые глаза устремились на неё. — Знаешь правила. — Протянутая рука терпеливо ждала, пока в неё что-то положат. — Плати. Винсент не удержался и закатил глаза от очень непонятных намёков, но всё же согласился, вытащив ещё одну и бросив её, не заботясь о том, попадёт ли она в нужное место. — Спасибо-о-очки, — Дразнящим тоном произнесла рыжая, поймав сигарету в воздухе, прежде чем она попала ей в лицо. Положив сигарету между красных губ, она прикурила от зажигалки, извлечённой из груди. Вдохнув, она быстрым движением выдохнула дым, наслаждаясь ощущением никотина, который вливался в неё. — Этот налог на курение, наверное, лучшая идея Мэри за последнее время. В ответ она получила лишь ленивый смех, когда мужчина достал из кармана пальто зажигалку, поджёг её конец и сделал затяжку. — Жалуешься на сильные запахи, но куришь в том месте, где застряла. — Он покачал головой, уловив иронию в этом заявлении, и усмехнулся. — Ты лицемерка. Вэл пожала плечами, ничуть не обеспокоенная его замечанием. Она сделала ещё одну затяжку, прежде чем ответить на него своей критикой. — А ты всё ещё куришь после того, как тебя сожгли. — Повернув голову в сторону собеседника, она выпустила дым из легких в направлении его лица, наслаждаясь тем, как сморщился его нос. — У всех нас есть свои причуды, Шарбонно. Борясь с желанием ответить на, по сути, собственное оскорбление, шеф смог лишь пробормотать под нос своё раздражение. — Не говори так, как будто я не знал этого. Ни с того ни с сего в её глазах появился интерес, когда в её голове промелькнула мысль. — Скажи, почему ты начал курить? — ... К разочарованию женщины, вопрос был проигнорирован, и никто из них не продолжил беседу после этого последнего вопроса, решив, что лучше просто наблюдать за парой, стоящей перед ними. Роди слушал, как его психотерапевт рассказывает о чем-то случайном, кивая головой, когда соглашался с чем-то, и плавно вклиниваясь со своими репликами, чтобы поддержать разговор. Он всегда любил общаться с людьми; возможно, именно поэтому ему удавалось с легкостью находить общий язык с гостями бистро. Это был талант, которым обладали немногие, и которым можно было гордиться. Как следствие такого подхода, Мэри просветлела, и скорость её разговора возросла. Вероятно, она была взволнована тем, что наконец-то смогла поговорить о чем-то, что её интересовало. Обычно она общалась только со своим единственным сотрудником, так что наличие новых ушей (или, в данном случае, одного) для болтовни было благословением. Между оживлёнными объяснениями она нашла способ задать вопрос, совершенно не относящийся к теме. — Кстати, как месье Шарбонно нашёл вас? — Оу...! — Это застало мужчину врасплох, и он поспешил скрыть это, прочистив горло. Не желая лгать, он начал с надеждой сказать правду и облегчить бремя, которое и так тяготило его самосознание. — Вообще-то, он... Не успел Ламори выложить всё владелице, как из-за спины женщины раздался резкий взгляд, и он закрыл рот. Верно, они не знали, что они знакомы друг с другом. Их отношения были совершенно чужими для тех, кто не знал их истории. — Он... живёт неподалеку! — Чувство облегчения охватило его, когда он увидел, что жёсткий взгляд смягчился, и получил удовлетворенный кивок. Выдохнув, он продолжил объяснение с принудительной улыбкой, не желая оступиться и выдать ложь. — Да, он увидел меня лежащим на обочине и предложил остаться у него на ночь. Это была полуправда, как сказала бы его мать; он просто опустил ту часть, где Винсент вломился в его квартиру и заставил его пойти к себе, угрожая смертью, если он не подчинится. А также то, что он гнил на своем жалком подобии дивана, а не на обочине дороги. Послышался вздох, свидетельствующий о том, что это достаточно правдоподобно, и терапевт обхватила его руками в знак утешения. — Ох! — Хотя ответ шокировал женщину, её брови нахмурились, как будто она представляла себе этот сценарий и находила в нем сюжетную дыру. — Подождите, а почему вы лежали на обочине...? Чёрт, это он не продумал. — Э-э-э... — Мэри, — прервала разговор Вэл и встала со своего места за столом, заставив другую женщину отпрыгнуть и подойти ближе к своей сотруднице из опасения. На её лице появилось специфичное выражение, и она движением головы указала на комнату, куда клиенты приходили, чтобы выплеснуть все свои проблемы. — Поможешь мне перенести несколько коробок? В глазах брюнетки мелькнула растерянность, но она быстро скрыла её, изобразив удивление и вынужденную улыбку, и на мгновение повернулась спиной к администраторше, чтобы поговорить с остальными в комнате. — Извините, мне нужно кое-что сделать, но, пожалуйста, не стесняйтесь, продолжайте болтать между собой. — Вслед за подругой терапевт помахала им напоследок рукой из полузакрытой двери кабинета. — Мы ещё вернемся! Хлоп! И вот их осталось двое. Не желая, чтобы между ними в сотый раз возникло молчание, Винсент заговорил, прикуривая очередную сигарету. — Ты планируешь вернуться к себе домой после этого? Забыв о своих манерах, мужчина покачал головой, бросив раздражённый взгляд в сторону задавшего вопрос. — Ты думаешь, я буду вечно спать на твоём диване? — Он чуть не рассмеялся от этой мысли, но сохранил невозмутимое выражение лица, чтобы не выдать своей реакции. — Я не бездомный. «С таким же успехом ты можешь им стать, учитывая состояние твоей помойки». — ...Ты можешь остаться, если хочешь. — Это предложение удивило даже Винсента, хотя именно он его и произнес, и ему пришлось сглотнуть комок в горле, когда его собеседник сделал ошарашенное лицо. Несмотря на это, он продолжал говорить, задаваясь вопросом, действительно ли это он говорит. — У меня есть свободная спальня, где ты можешь устроиться. Это гораздо лучше, чем то, что творится у тебя. — Зачем ты мне это предлагаешь? Я думал, ты меня ненавидишь. Всё, что было сделано, – это слабое пожатие плечами. — Ты не был ужасным гостем. — В этих обычно пустых глазах появился намёк на интерес. — К тому же мне любопытно посмотреть, что ты скажешь. Роди молчал, заговорив лишь тогда, когда смог собраться с мыслями. — В чем подвох? — Зная собеседника, он понимал, что это не бесплатно и не по доброте душевной, если, конечно, у него есть сердце. — Ничего. — Не успел он порадоваться, как он поднял руку в знак того, что ещё не закончил, полностью игнорируя значение слова "ничего", хотя и использовал его... — Но ты будешь платить свою долю арендной платы. — Я справлюсь. — Между ними повисла пауза, достаточно большая, чтобы официант прервал её после некоторого неловкого ожидания ответа. — Так это всё или... — Я ещё не закончил, — оборвал Шарбонно, несмотря на то, что другой только спросил, есть ли ещё нюансы, и продолжил дополнять поставленные условия. — Ты также должен прекратить работать на своей нынешней работе. Так, теперь это было слишком. Роди выпрямился из расслабленной позы, развёл руки в стороны, вставая со своего места у стены. — Чего? — Он вообще себя слышал? В его словах не было никакого смысла, и мужчина сам указал на это. — Чувак, ты хочешь, чтобы я платил за квартиру, но не имел источника дохода? Ты с ума сошел? Ну, конечно же это не был не совсем здравомыслящий человек, который пытался спровоцировать каннибализм, но, эй, давайте не будем распространять дезинформацию о психических расстройствах и о том, на что они могут заставить человека пойти! — Я не говорил, что у тебя не будет источника дохода. Немного расслабившись, он медленно вернулся к стене, не сводя глаз с собеседника. — Я слушаю... Дождавшись, пока собеседник полностью успокоится, Винсент продолжил объяснения. — В конце этого года я открываю бистро на месте старого. — Это должно было остаться в секрете, но сейчас, казалось, самое время выпустить кота из мешка, и он не смог скрыть своего забавного лица, которое появилось при виде удивления, вызванного этим. — А когда завершится его разработка, я хочу, чтобы ты работал официантом. Послышался смешок, а затем бормотание под дыхание. — Надо же, действительно решил пережить прошлое... — Подняв голос до нормального уровня, он вновь вынужден был указать на ещё один существенный недостаток плана. — Разве это не означает, что ты платишь мне, чтобы я платил тебе? Какая в этом логика? Такая реакция вызвала раздражение на лице шеф-повара, на его губах появилась полупрезрительная гримаса, поскольку он терпеть не мог, когда его поправляли. — Логика в том, что в период между разработкой и завершением ты не будешь там работать. — Он сделал затяжку, вдохнув дым в лёгкие на время, за которое лицо собеседника приобрело аналогичную гримасу. — Вместо этого ты будешь работать на Мэри. — ... Если бы взгляд мог убивать, в приёмной было бы двое убийц, а не один. Ламори мог только смотреть на собеседника с бесстрастным выражением лица, прежде чем заговорить, его тон был пропитан сарказмом. — Я очень похож на того, у кого есть знания о психическом здоровье? Вопрос был риторическим, но Винсент всё же нашёл время ответить, одновременно затушив сигарету в пепельнице администраторши. — Вэл тоже не разбирается, но она всё равно нашла способ пробраться в офис. — В его голосе послышалась усмешка: вероятно, ему нравилось подшучивать над рыжей без какой-либо привычной отдачи. Если бы она была сейчас здесь, а не передвигала коробки, он бы врезался головой в стену. Вэл сама по себе была загадкой для всех, кто имел удовольствие (или, в случае шефа, неудовольствие) с ней познакомиться. Она занималась маникюром, причёсками и так далее за стойкой в зоне ожидания с первого дня работы, но не проявляла никаких признаков того, что умеет работать с людьми, имеющими проблемы с психикой, и едва ли находила время, чтобы обращаться с ними бережно. В её резком характере, конечно же, не было никакой дискриминации. Она была очаровательна для очень небольшого круга людей; этим кругом была её босс. Удивительно, как такому милому человеку мог нравиться тот, кто находил способ вычленить то, в чем человек был больше всего неуверен, и использовать это против него. Возвращаясь к настоящему, Роди взвешивал варианты. С одной стороны, да, у него будет место, где не будет вонять гнилью и смертью. К тому же он снова сможет ежедневно принимать душ. Кто бы знал, что эта плесень может сделать с его лёгкими... От одной мысли, что она может просочиться в лёгкие и расползтись, как это произошло на двери ванной, у него по коже поползли мурашки. Но с другой стороны... Это был убийца Манон, человек, которого он поклялся ненавидеть до тех пор, пока не умрёт и присоединится к нему в аду с ножом в руке. Однако этот план провалился, как только он обнаружил, что Шарбонно не так уж и мёртв, как он был убеждён. Может быть, всё это – шанс завершить то, что ему не удалось сделать год назад. Эта мысль была ужасной и должна была бы вызвать у него тошноту, но она лишь подтолкнула его к странному решению. — Хорошо, — Согласился официант, выныривая из своей внутренней дилеммы. Но не успел он дать собеседнику шанс отпраздновать, как продолжил с предупреждающим тоном. — Но я уйду, когда больше не захочу там быть, понятно? К этому заявлению было негласное дополнение, которое он произнес только в своей голове. «Я не собака, которую можно таскать за собой по прихоти», – хотел сказать он. «Ты слишком часто держал меня на привязи». Шавку можно бить столько раз, пока она не вцепится зубами в руку нападающего, даже если её истинная природа велит ей лечь и показать живот в знак подчинения. Острые глаза бывшего босса наблюдали за тем, как его подчиненный ждёт ответа, и чем дольше это продолжалось, тем сильнее проявлялись признаки нетерпения. Они продолжали смотреть, пока хозяин не решил, что достаточно наблюдает, и Винсент усмехнулся, удивленный тем, что его бывший сотрудник решил не сдаваться. Он почти гордился тем, как сильно вырос за один год. Почти. Закрепив сделку, он кивнул в знак согласия, а сигарета превратилась в пепел. — С этим я смогу смириться. Звук открывающейся двери вывел их из задумчивости, и оба повернули головы, чтобы увидеть, как сотрудницы офиса возвращаются в основное помещение. Мэри направилась к ним со своей обычной жизнерадостностью, но её прервали прежде, чем она успела что-то сказать. — Ламори хочет работать здесь, — Вот и всё, что сказал Шарбонно. Откровенность, прозвучавшая в этих словах, заставила другого мужчину бросить на него взгляд, в котором читалось "серьёзно?", но он проигнорировал его, продолжив. — Есть ли свободные вакансии? Брюнетке потребовалось мгновение, чтобы осмыслить услышанное, она и сама не очень-то в это верила, но быстро загорелась. — Да... Да! Да, есть! — Её голова быстро кивнула, и она двинулась, чтобы схватить загорелые руки мёртвой хваткой. Казалось, она боялась, что всё это исчезнет, если она не удержит его на месте. — У нас всегда есть места для большего числа сотрудников! И это не повлияет на будущие встречи, я буду продолжать помогать, даже если мы разделим рабочее место! Сидя на своем обычном месте, Вэл не сводила глаз с журнала, хмуря губы и пряча их за предметом. Что, чёрт возьми, происходит? С чего вдруг такой интерес к работе? Притворившись, что уделяет внимание своему заданию, она слушала с затаенным дыханием. — Отлично. — Переведя взгляд на невысокого мужчину, Винсент бросил на него взгляд, в котором было написано "не облажайся", и повернулся к двери. — Тогда я пойду. У меня есть дела. — Но у вас же назначена встреча...! — Я неважно себя чувствую, — Отрезал он с укором, подарив ей извиняющуюся улыбку из-за плеча. — Перенесите встречу на любое удобное для вас время и позвоните мне, чтобы я мог пометить дату. «Разве ты только что не сказал, что у тебя есть дела?». Рыжая не смогла сдержать смешок, вырвавшийся из её уст. «Зачем менять отговорку на болезнь?» Мэри кивнула, понимая его доводы. Она знала, что он не сказал бы этого, если бы не имел это в виду; несмотря на все свои причуды, он не был лжецом – по крайней мере, она убедила себя в этом. Однако позади неё её работница не могла не глядеть свирепо, не веря в оправдание, но не имея никаких доказательств, чтобы поставить его под сомнение. Все, кто оставался в офисе, дружно попрощались. На лице Шарбонно появилась улыбка, но она была спрятана за воротником его пальто, и он просто помахал рукой в ответ. Динь-динь-динь! Дверь открылась, давая им возможность в последний раз взглянуть на человека, который пожалел даже взглянуть в ответ. Динь-динь-динь! А затем дверь закрылась, прервав всякую связь с внешним миром и его обитателями. Роди некоторое время смотрел на неё. Он не знал, почему ему показалось странным остаться наедине с сотрудницами офиса, но так и оказалось, и он почти инстинктивно последовал за другим. К счастью, рука, схватившая его за плечо, оторвала его от размышлений, и он посмотрел вниз, чтобы увидеть сияющее лицо своего терапевта, смотрящего на него сверху. — Давайте начнём собеседование, — успокаивающе произнесла брюнетка и начала вести его в кабинет, к которому он уже успел привыкнуть за эти два визита. — Я уверена, что у вас всё получится.***
Можно с уверенностью сказать, что Винсент был счастлив, что у него есть место для самого себя. Весь вечер он боролся с последствиями вчерашнего возлияния вина и страдал от сильной мигрени, а также от того, что стал хуже переносить людей. Это был настоящий кошмар, но, по крайней мере, теперь он был в безопасности в своей собственной спальне. Вздох облегчения раздался, когда его голова наконец-то опустилась на подушку, и он провёл руками по глазам, пытаясь успокоить голову. Он не стал снимать пальто или переодеваться в более удобную одежду – усталость заставила его посчитать это ненужным. Несмотря на желание успокоиться и расслабиться в этот момент одиночества, мужчина не мог не вернуться мыслями к вопросу, который ему задали в офисе психотерапевта: Почему он начал курить? Как бы он ни старался вспомнить, шеф не мог точно определить момент, когда он впервые зажёг одну из палочек и вдохнул дым, к которому уже привык. Он посмотрел в сторону, и из-за стекла ему мило улыбнулась фотография женщины в рамке, очень похожей на Винсента: жёлтый сарафан и соломенная шляпа защищали её от солнечного света, льющегося сверху. За её спиной находился небольшой домик, вписанный в сельскую местность, и сад, до краёв заполненный разнообразными овощами. Это было успокаивающее зрелище, и его губы сами собой растянулись в улыбке, повторяющей ту, что подарила ему леди. Он протянул руку, словно желая влиться в фотографию, но остановился, заметив тень коробочки в одном из карманов платья, и его улыбка исчезла вместе с рукой. Ох, теперь он вспомнил. Это был несчастный случай, глупая шутка над его матерью. Однажды ночью он пробрался в её спальню и украл пачку её сигарет, чтобы потом прикурить в шкафу в своей спальне. Он должен был знать, что запах дыма вызовет тревогу у любого, кто его учует. В середине затяжки дверь была отхлопнута, и он был пойман с поличным единственным человеком, который был рядом. Вместо того чтобы отругать или наказать его, как сделали бы нормальные родители, она стояла над ним со скрещёнными руками и ремнём в руках, наблюдая, как её сына заставляют выкуривать всю пачку. Каждый раз, когда он отнимал сигарету от губ или кашлял от жжения в легких, она била его оружием по спине и делала это до тех пор, пока он не начинал снова. От этих воспоминаний Винсент застонал и, свернувшись калачиком, натянул на себя одеяло. Его руки сжались в кулаки, и он легонько ударил ими по голове, словно пытаясь наказать себя за то, что вспомнил об этом похороненном воспоминании. «Я уже начал забывать об этом...» Она была его матерью, женщиной, которая в одиночку вырастила его после бесследного исчезновения отца. Он был обязан ей всем, что заработал. И всё же были вещи, которые он не мог забыть, как бы ни старался. Они всегда находили способ появиться снова, как только он думал, что стёр их со следом. Это было несправедливо. Чего ещё хочет от него мир? Он отнял у него амбиции, вкус – всё, что придавало его жизни хоть какой-то смысл. Больше ничего нельзя отнять, но он продолжает брать и брать, пока не превратится в ничто. Возможно, именно этого он в конечном итоге и добивался: увидеть, как он превращается в оболочку своей формы, было бы для него завершением игры. Он уже почти достиг этой цели. Пожар почти удался, и Винсент испытал чувство гордости, когда ему удалось победить его с помощью секретного счета, который помог ему в его путешествии из пепла ресторана. И теперь он вновь открывал другой на том же месте, что и предыдущий. Ирония судьбы. Шрамы на лице Винсента исказились, и он нахмурился. «Это всё его вина». Конечно, его; как шеф не додумался до этого раньше? Роди – душе, из-за которой у него и появились эти шрамы – не повезло. Он нанял его из жалости и, медленно, но верно, обвел вокруг пальца, даже не осознавая этого, пока не обнаружил себя сгорбившимся над трупом его бывшей девушки, чтобы отрезать от неё кусочки. Наконец-то он получил ответ на вопрос, почему он это сделал – из-за своего тупого официанта. Всё, что произошло, было вызвано сгущённым заражением. За одну неделю оно заставило человека, который процветал в условиях тотального контроля, начать заботиться о другом человеке, даже если это оставалось незамеченным, пока не стало слишком поздно. Эти двое едва знали друг друга, но это сводило шеф-повара с ума; он разозлился настолько, что убрал человека, который хранил любовь, необходимую его блюдам, чтобы быть идеальными. Шеф-повар уже был уверен в том, что его блюдам не хватает того чувства, которое желает получить каждый клиент, и почему-то ему казалось, что, добавив в них частички "любви", он достигнет этой цели. «Мне нужно подумать о чём-то другом», – пытался рассуждать Винсент, зарывшись под простыни на кровати. Голова раскалывалась от мыслей, и он знал, что если продолжит блуждать по ней, то окажется в ещё большем дерьме, чем сейчас. «Мне просто нужно поспать... Это всё исправит...» С этой горькой мыслью шеф-повар закрыл глаза, чтобы погрузиться в столь необходимый ему отдых, где, как он знал, его не будут преследовать мучительные воспоминания и он сможет погрузиться в вечную пустоту.***
Перед глазами Винса возник образ женщины с волосами до середины спины. Они были того же оттенка, что и у него, но она как-то умела сделать их живыми и совсем не похожими на ту пустоту, что была у него. Солнечный свет ослеплял, заставляя его прикрывать глаза рукой, чтобы не ослепнуть. «Мама», – заметил он и узнал сарафан, в который была одета другая, развевающийся на ветру, а в локте у нее была зажата корзинка, похоже, с кабачками. «Давненько она его не надевала... По какому случаю?» Посмотрев вниз, он обнаружил, что лепит из грязи какую-то неаккуратную фигуру, черви извиваются между мокрой грязью и пытаются выбраться из этой массы. На ладонях были небольшие порезы, когда он зачерпывал больше материала, и камни врезались в кожу. В сочетании с зернистой слякотью это вызывало жжение, но не мешало ему продолжать свой проект. Пока он душил всех жуков, которым не повезло оказаться на расстоянии вытянутой руки, до него наконец дошло, почему эти двое здесь: они собирали ингредиенты для сегодняшнего ужина в своём саду. Мама велела ему поиграть, пока она ищет свежую зелень. Между наблюдением за её работой и тайным поеданием червяков, которых он выбрал, это должно было быть хорошим воспоминанием. — Винс. Услышав свое имя, мальчик поднял глаза от пирога из грязи, который он делал, и быстро проглотил маленькую закуску, которую нашел несколько секунд назад; он был рад обнаружить, что чувствует её вкус. Грязь заляпала его лицо и ногти, даже испачкала пуговицы и шорты, в которые его одели утром. Несмотря на то что сын был грязным, его мать лишь мило улыбнулась и опустилась на колени, чтобы быть на уровне его глаз. Она смотрела на его творение, не произнося ни слова, а затем мягко сказала. — Ты любишь мамочку, да? В ответ последовал кивок и зубастая ухмылка – одного из передних зубов не было. Он потерял его на прошлой неделе и с нетерпением ждал, когда сможет потратить деньги зубной феи в этом месяце во время их следующего визита в город. Хихикая от удовольствия, женщина ворковала с ним. — Я знаю, что ты любишь. Ты маменькин маленький помощник, мой малыш... — На долю секунды в её глазах мелькнула грусть, глубокая и предчувствующая, словно она увидела, как разворачивается будущее её сына. Но это быстро прошло, и она продолжила с предельной осторожностью. — Значит, ты останешься с ней, верно? От этого вопроса брови Винсента нахмурились, а лицо приняло растерянное выражение. Почему она спрашивает его об этом? Он не собирался никуда уезжать, ему некуда было идти... Здесь был его дом. Заметив взгляд сына, она продолжила, и улыбка не сходила с её лица. Рука, протянутая к лицу мальчика, подняла его взгляд настолько, что они встретились глазами. Это было успокаивающе: проявление любви, и мальчику стало спокойнее, когда он склонился к её прикосновению. — Папа уезжает далеко в город с другой женщиной. ... А? Не давая Винсу времени на раздумья, мать продолжила объяснять ситуацию. Чем дольше она продолжала, тем холоднее становилось её прикосновение к его коже. — Он бросает нас... — Её глаза опустились на пирог с грязью внизу, а затем вернулись наверх с едва скрываемым отвращением: то ли к нему, то ли к творению, осталось неясным. — Он бросает меня. Несмотря на внезапно свалившуюся на него информацию, мальчик мог лишь безучастно смотреть в лицо матери. Он не знал, что чувствует в данный момент. Внутри него так много всего бурлило, что всё это вытеснялось, оставляя пустоту на месте сердца. — Ты ведь не оставишь маму, как он, правда? Он быстро замотал головой, маленькие ручки потянулись вверх, чтобы ухватиться за запястье руки, поглаживающей его по щеке. — Нет! — На глаза навернулись солёные слёзы, и он попытался смахнуть их, не желая, чтобы видение расплылось и отрезало от него человека, которым он восхищался больше всего. — Я люблю мамочку. Я не причиню ей вреда. Женщине понравится ответ и она отдёрнула руку: на лице её сына появилась гримаса недовольства. Она встала со своего места и повернулась к нему спиной. На мгновение она уставилась на сад вокруг них, любуясь тем, как закат освещает зелень вокруг и отражается от озера вдалеке. — Тогда ты понимаешь, почему я должна сделать то, что собираюсь, верно? Без предупреждения всё вокруг изменилось, и он снова оказался в своей комнате, знакомые голубые стены освещались слабым светом, проникавшим через щель под дверью, что заперла его внутри. Он бил кулаками по дереву и безуспешно крутил ручку, всхлипывая, когда понял, что заперт снаружи. Он мог только кричать во всю мощь своих лёгких о помощи, когда его окружила темнота. — Мама– Мама! — Он кричал уже некоторое время, голос стал хриплым и грубым, и сил на продолжение крика почти не оставалось. И всё же он сдался и продолжил молить о пощаде свою мать, которая, как он надеялся, находилась на кухне в конце коридора. — Выпусти меня! Я не оставлю тебя! Звук каблуков снаружи прервал мольбы, и мальчик подождал, пока не услышал, что мать остановилась прямо за дверью. Чувство облегчения охватило его, и он стал ждать звука открываемого замка, но его не последовало. Смущённый отсутствием помощи, Винс опустил голову, чтобы заглянуть в замок. — Мама...? — Ещё один тёмный взгляд встретился с его глазами, и это должно было бы напугать его, но от одного взгляда на лицо матери у него заколотилось сердце, и он начал говорить с ней, надеясь, что она увидит его страх. — Мама, ты должна мне поверить. Мне страшно... Пожалуйста, выпусти меня...! Глаз, смотрящий внутрь, моргнул, долго и медленно, прежде чем он услышал, как она ответила своим обычным сладким тоном. — Ты так говоришь, милый, но как я могу тебе поверить? — К неудовольствию юноши, она больше не заглядывала в замок, поднявшись с колен и убрав себя с его точки зрения. — Твой папа говорил то же самое... — В её словах была небольшая пауза, словно она наклонила голову, чтобы что-то обдумать. — И где же он сейчас? В горле Винса образовался комок, и он с трудом сглотнул его, пытаясь найти правильный ответ. Он знал, какой, но ненавидел произносить это вслух. — Он... Он с... — С другой женщиной; со шлюхой. — Вся сладость, которую когда-то нес голос его матери, исчезла, когда она закончила фразу, сменившись горьким тоном, который резанул по сердцу мальчика и заставил слёзы появиться в его глазах. — Он бросил нас без единой мысли. Если он смог солгать, помогая мне растить тебя восемь лет, что мешает тебе сделать то же самое? До того как всё произошло, Винсент мог сказать, что отец ему нравится. За всеми этими пьяными разглагольствованиями о том, что на самом деле означает мужественность, и дисциплинарными взысканиями при малейшем намёке на то, что ему нравится "женское хобби", он был вполне терпим. Все его знания о приготовлении мяса, обращении с ножом и охоте... Всё это было связано с человеком, который помог ему в его создании. Он был его отцом; мальчик был в долгу перед ним и должен был хотя бы не запятнать его имя. Чем дольше он вспоминал о человеке, за которого когда-то держался, тем сильнее плакал, пока не упал на колени. Его тело сотрясалось, а нижняя губа была сильно прикушена в попытке сдержать вырывающиеся из него звуки; в местах соединения зубов с плотью запеклась кровь. Из-за двери его ругала мать, топая ногой, словно предупреждая, что будет, если он не послушается. — Перестань плакать. Мужчины не плачут. Мальчик пытался, правда, пытался; но ничего не помогало, и эти слова только усиливали его боль, когда он опускался на колени, впиваясь ногтями в деревянные доски пола, словно пытаясь проделать дыру в этом аду. Погруженный в свои эмоции, он не услышал щелчка замка и не успел пошевелиться, как дверь распахнулась без предупреждения. Она резко ударила его голову, и он вскрикнул от боли, а затем быстро отряпнула от входа. В комнату, освещая коридор, вошла его мать. Глаза её были остро устремлены, а красные губы поджаты, когда она подошла к сыну и с размаху ударила его ногой в бок. Из лёгких Винса вырвался ещё один болезненный звук, но он тут же замолчал, когда сильная рука схватила его за волосы на макушке и с силой потянула к себе. — Теперь ты мужчина в доме. — Практически выплюнула его мать. Плевок попал ему на лицо, и он попытался повернуться, чтобы не смотреть ей в глаза, но получил пощечину. Длинные ногти впились в его кожу, когда ему пришлось повернуть голову к лицу, охваченному яростью. — Хочешь ты этого или нет, но ты станешь мужчиной. Винс попытался оторвать руки матери от головы, но остановился, почувствовав, как хватка сжимается настолько, что он начинает бояться, что на голове появится лысина. — М...Мам, пожалуйста... Ты делаешь мне больно Взрослая хозяйка медленно покачала головой, скорость движения увеличивалась по мере нарастания ярости, а потом она начала смеяться без причины. — Хватит! Хватит с меня твоего нытья! — По её лицу текли слёзы, тушь потекла. Она трясла рукой голову сына, подчёркивая каждое слово. — Ты же не видишь, что я хнычу и плачу, как ребёнок? Ты должен был утешать меня, Винсент! Почему ты такой... — У неё на мгновение заплетался язык, прежде чем она выкрикнула ответ. — такой мужчина-ребёнок?! Под ней её сын смог только прошептать свой ответ, голос его срывался. — Потому что я и есть ребёнок, мама... «Я твой ребенок». После этих слов наступила тишина. С маленькой надеждой, живущей внутри, мальчик начал думать, что наконец-то снова нашёл свою маму, что реальность всего этого вывела её из безумия. На его лице появилось что-то похожее на улыбку. Но это оказалось лишь желанием, так как вскоре его с треском впечатало в стену. Адреналин, бурлящий в его жилах, не позволил ему заметить, что одна из его рук согнута под неестественным углом, и его глаза расширились, когда он наконец посмотрел вниз: кость выпирала наружу, высасывая воздух из легких. Однако его внимание переключилось, когда он услышал звук знакомых каблуков, идущих к нему. Чем ближе к нему приближалась женская фигура, тем быстрее билось сердце Винса, и ему оставалось только прижимать сломанную руку к груди. Её лицо было скрыто тенью, образуя подобие маски на её лице. По крайней мере, ему не придется видеть лицо нападавшей, когда его будут бить. — Винс... — Шёпот его имени повторялся на губах матери, как извращенная мантра. Казалось, с каждым повтором он становился всё громче. — Винс... Винс...! — Винс! Ощущение грубого толчка со стороны мужчины вывело его из кошмара, и он быстро среагировал, резко ударив кулаком в сторону незваного гостя, а сердце бешено заколотилось в груди. Его кулак столкнулся с телом с неприятным хрустом, и он услышал звук падения чего-то большого на пол. Роди скорчился на полу, прикрывая рукой нос. Между пальцами виднелись капельки крови, которые стекали на ковер, окрашивая белую ткань в пунцовый цвет. Ох, так вот что за удар. — Ауч... — Снизу донесся стон, и Винсент наблюдал за тем, как другой пытается встать. — Чувак, где ты научился так делать? Это же больно... Не обращая внимания на вопрос, прозвучавший в ответ на болезненное поскуливание, Шарбонно протёр глаза, чтобы избавиться от сонливости, всё ещё навалившейся на его разум, и скатился с кровати. — Что ты делаешь в такую рань? — На его лице отразилась растерянность, уголки рта нахмурились. — Разве собеседование не должно было занять час? Отражая выражение лица собеседника, рыжий нахмурил брови, слегка наклонив голову набок. — Да...? Ты не знаешь, который сейчас час? Конечно, он знал, сейчас было... Оу. Повернув голову к окнам, шеф-повар увидел, что солнце уже давно село, и город освещали только фонарные столбы на улицах. Желая подтвердить свои подозрения, он также повернулся, чтобы проверить часы на тумбочке и обнаружил, что стрелки повернуты к верхним левым цифрам. Но сколько он ни щурился, так и не смог разобрать, который час на них, и ему пришлось поднять их, хмыкнув, когда он прочитал на них "9:27 вечера". Ламори мог лишь неловко наблюдать, как другой мужчина отложил часы и прошёл мимо него, чтобы расправить постельное белье. — Прости, что напугал тебя... — Остановившись, он вспомнил, что ему говорили год назад. — Разве тебе не нужны контактные линзы? — Я больше не могу их носить. — Только и ответил Винсент. Он в последний раз провёл рукой по простыням, чтобы избавиться от ненужных складок, а затем одобрительно кивнул, любуясь своей работой. На мгновение он замолчал, а затем кашлянул в кулак, разжав его. — О, ну... — послышался звук сглатывания. — ...Очки? В ответ на этот глупый вопрос шеф-повар лишь опустил глаза. — Ламори, ты думаешь, я всерьёз стал бы специально слепнуть, будь они у меня? Пожав плечами, официант отвёл взгляд в сторону, избегая зрительного контакта. Несмотря на то что это была попытка сделать общение менее неловким, от этого становилось только хуже. — Я не знаю, что ты творишь в своей жизни... «Хорошо, пусть так и будет». Желая разрядить обстановку, Роди покашлял, чтобы привлечь внимание к себе, прежде чем заговорить. — Я принёс еду? — Это звучало скорее как вопрос, чем как утверждение того, что он сделал, и его лицо разгорелось от того, как странно это прозвучало — ...Хочешь? Шеф притворился обиженным и снисходительно посмотрел на мужчину. — Так сильно ненавидишь мою стряпню? — Я просто подумал, что будет правильно отплатить тебе за завтрак... — Несмотря на то, что, как утверждалось, между этими двумя существовала ненависть, это не помешало смягчить тон Ламори, почти обиженного предположением, что он пытается подорвать попытку другого приготовить ему еду. — Не нужно пытаться найти во всем глубокий смысл, мужик. — ... Вздохнув, Винсент помахал рукой в воздухе. — Ладно, — Под выдох он добавил лукавый комментарий, достаточно тихий, чтобы его не заметили. — Надеюсь, от твоей дешёвой переработанной пищи у меня не случится пищевое отравление. Любой, кто мог наблюдать за этим, знал, что за этой подколкой не было никакого реального смысла – пустая реплика, чтобы скрыть, как он рад, что его гость решил отплатить ему. После одобрения другого, настроение официанта мгновенно улучшилось, и он быстро направился к двери в спальню, напоследок улыбнувшись, прежде чем открыть её и весело направиться на кухню. — Надеюсь, тебе нравится китайская кухня! Неважно, понравится она ему или нет: язык повара не мог разобрать ни чувств, ни вкуса, вложенных в неё. И всё же, даже несмотря на это, в груди у него разливалось тепло, когда он следовал за другим на кухню и наблюдал, как тот аккуратно распаковывает коробки с рисом и карри, с ухмылкой рассказывая о ресторане, из которого он это взял.