Шагая в темноте

Пространство начинает наполняться едкими химическими испарениями. Острый зловонный запах вкрадчиво проникает в ноздри, вызывая невыносимый надрывистый кашель. Желудок сжимается спазмом, словно пытается избавиться от яда, который медленно проникает в организм. Тошнота подступает неожиданно, волной, заставляя сердце колотиться быстрее, а живот сжиматься от боли. Но Эйден не сдаётся, сглатывает подступившую кислоту, чувствуя, как она жжёт горло. «Хакон, где же ты?» — кричал пилигрим, его голос звучал отчаянно, теряясь в мрачной пустоте вокруг. Он забрался на один из вагонов, пытаясь найти безопасное место. В тишине раздавались вопли мертвецов, их пронзительные крики проникали в самую глубину души, заставляя кровь стыть в жилах. Запах гнили и разложения, перемешанный с чем-то горьким, наполнял воздух. От этого неприятного и зловонного запаха становилось тошно и невыносимо. Каждый вдох казался мучением, и хотелось немедленно избавиться от всей одежды, чтобы немного облегчить своё состояние и хоть на мгновение избавиться от этого давящего чувства, которое охватывало всё сильнее и сильнее. Растирая последние несколько ультрафиолетовых грибов - своеобразных лекарственных растений, он почувствовал прилив облегчения. Глубоко вздохнув, Эйден услышал, как биомаркер, сообщающий о состоянии здоровья, начал издавать тихий писк. Цвет светящегося индикатора медленно сменился с зелёного на тёмно-красный, посылая явный сигнал о нешуточной опасности. «Хакон, не бросай меня», — он тихо шепчет в рацию, не желая лишний раз привлекать к себе внимание опасных существ, которые теперь населяют этот мрачный туннель. Мертвецы, бесцельно блуждающие из угла в угол, издавали нечеловеческие звуки. Эйден не дурак, сидит тихо и не высовывается из своего укрытия, которое в скором времени может стать для него могилой. Сжимая рацию в руке, словно последнюю связь с внешним миром, пилигрим молит о спасении, о выходе из этой страшной ситуации. Слёзы накатывают волнами, словно бушующий океан. Они приходят из глубины души, разрывая сердце на части. Пилигрим никогда ещё не чувствовал себя настолько слабым и беззащитным. Он ощущает, будто земля уходит из-под ног и его опора исчезает. Эйден падает в бездну отчаяния, не в силах принять тот факт, что Хакон так просто оставил его на произвол судьбы после всего, что они пережили вместе. Этот предательский акт кажется невыносимым, вызывая в душе чувство глубокой обиды. Внезапно раздался громкий хлопок, словно взрыв, который прервал размышления. Обернувшись, он увидел разрушенную стену, из которой торчали куски арматуры и кирпичей. Из образовавшейся дыры валил густой дым, а сквозь него пробивались оранжевые языки пламени. Они распространялись с невероятной скоростью, охватывая всё пространство. Заражённые, привлечённые шумом, начали стекаться к месту происшествия. Они прыгали вокруг огня, издавая странные звуки, похожие на рычание. Оказавшиеся слишком близко к пламени существа вспыхивали, словно спички. Запах горелой плоти наполнил воздух, вызывая тошноту. Ситуация казалась безвыходной. Эйден стоял перед выбором: остаться на месте и ждать смерти либо рискнуть и попытаться найти выход. Он понимал, что у него почти не осталось сил, но и сидеть на месте было равносильно самоубийству. Полагаясь на свою реакцию и способность быстро принимать решения, пилигрим решил идти напролом. Вложив в руку мачете, он смело спрыгнул с вагона, готовый к битве. В следующее мгновение вся картина перед глазами словно растворилась, превратившись в однотонное бесформенное пятно, заставляя сердце оцепенеть от страха. Мурашки пробежали по телу, когда один из заражённых набросился на него, повалив на спину и пытался укусить за шею. Пилигрим, извиваясь, словно уж, с усилием оттолкнул мертвеца, пробираясь сквозь разъярённую толпу. Он метался среди зомби, уклоняясь от их мерзких попыток достать его, чтобы отведать сладкую плоть. «Отъебитесь, ублюдки!» — во весь голос прокричал он, вырываясь из объятий смерти, окружавшей его со всех сторон. Затем одним рывком Эйден запрыгнул на лестницу, пытаясь удержать равновесие, чтобы не упасть. Руки слегка дрожали от напряжения и адреналина, пронизывающего каждую клеточку, но это не было поводом для остановки. Самое страшное, казалось, осталось позади, и теперь предстояло лишь одно - найти Хакона и отомстить за его предательский поступок. Эйден чувствовал, как внутри него закипала злость. Но он прекрасно понимал, что стоит ему увидеть этого человека, как весь гнев куда-то исчезнет, а на его месте появится глупая влюблённость. Это чувство заставляло его прощать мужчине всё на свете и унижаться. Толкнув люк свободной рукой, Эйден с трудом выбрался наружу, чувствуя, как тёплые лучи солнца начали согревать. Вдыхая свежий воздух, он ощутил, как каждый вдох наполняет лёгкие чистотой и свободой. Расслабившись и на мгновение прикрыв глаза, он радостно улыбнулся самому себе, понимая, что наконец-то выбрался из ада. Однако, словно по щелчку пальцев, он почувствовал резкий удар, будто молния пронзила тело. Перед глазами стало темно, как в пещере. Былая радость и улыбка исчезли, сменившись острым ощущением боли. Пилигрим медленно разлепил веки, словно налитые свинцом, и, преодолевая сопротивление, несколько раз моргнул, пытаясь избавиться от пелены перед глазами. С каждым новым мгновением он видел всё больше деталей окружающего мира, но легче от этого не становилось. Всё вокруг было словно окутано туманом, искажающим очертания предметов. — Видите, джентльмены? Добивайтесь своего, и ваши усилия будут вознаграждены. Я же сказал, где будет Хакон, там и этот усосок Эйден. — Что вы сделали с Хаконом? — Ничего. Потрепали немного, а потом он сбежал. А вот тебе не повезёт. Барни указал пальцем на верёвку, которая была надета на запястье пилигрима, и внезапно громко и задорно рассмеялся. Его смех раздался по всей комнате, вызывая лёгкое напряжение. «Знаешь, я ненавижу миротворцев. Но ты - вор и предатель в одном лице», — прошипел озлобленный Барни, а после приставил лезвие ножа к щеке Эйдена. Парень лишь усмехнулся, будто не воспринимая эти слова всерьёз. Его лицо выражало спокойствие и непоколебимость, словно он был готов ко всему, что могло произойти. Он понимал, что такое поведение ещё больше разозлит этого ублюдка, который возомнил себя всемогущим, но ему было абсолютно плевать на угрозы. — Ты украл у нас припасы, ёбаная крыса. А теперь я насажу твою голову на пику и помашу ей твоему дружку Хакону. — Он мне не друг. Барни театрально закатил глаза, прижал руку к сердцу и начал тяжело дышать, словно пытаясь справиться с волнением. Затем он повернулся к своему другу, который сидел рядом, и посмотрел на него с выражением глубокого страдания на лице. После этого начал издавать звуки, похожие на плач, но они были неестественными и слишком громкими, чтобы казаться настоящими. «Может, проучим его как следует?» — игриво и воодушевлённо предложил один из банды, подбрасывая в руке зазубренный нож. Его глаза сверкали зловещим светом, а улыбка на лице выдавала злорадство и жажду мщения. Пилигрим глубоко вздохнул, закатил глаза и опустил голову, выражая своё раздражение. Верёвка, обвязанная вокруг его запястья, причиняла дискомфорт, натирая кожу. Он хотел избавиться от неё, но пока не нашёл подходящего способа. Однако сегодня он не планировал сдаваться. — Хочу задать тебе один вопрос, который терзает меня уже долгое время. — Валяй, мелкий клоун. — Ты педик? Эйден, расширив глаза от удивления, опустил голову, словно пытаясь спрятаться от нахального взгляда того, кто позволил себе такие вольности. Если бы он не был связан, то сейчас же выбил всю дурь из этого придурка, который так нагло вторгся в его личную жизнь. «Что такое? Ты ещё скажи, что ты девственник», — захохотал Барни и ударил пилигрима в живот с такой силой, что тот согнулся пополам, издавая приглушённые стоны. Наслаждаясь своей глупой шуткой, он смотрел на Эйдена с насмешкой и презрением. Внезапно стекло одного из окон разлетелось вдребезги, и звук бьющихся осколков эхом отозвался в помещении. Белоснежный дым начал быстро заполнять пространство, словно театральный занавес, скрывая от глаз всё происходящее. В этот момент люди Барни стали вести себя подобно обезумевшему стаду животных: они метались из стороны в сторону, толкались, пытаясь любым способом выбраться из комнаты. Воздух стал тяжёлым и едким, пропитанным запахом гари. И вдруг, совершенно неожиданно, всё стихло. Он почувствовал, как темнота снова окутывает его со всех сторон, словно густой туман. Усталость накатывала на него волнами, оставляя ощущение полного истощения. Это было не просто физическое утомление после тяжёлого дня, но и глубокое эмоциональное бессилие, вызванное недавними событиями. Он был измотан всем этим хаосом. Каждый новый день приносил испытания, и Эйден чувствовал, что не справляется. Ему хотелось просто остановиться, закрыть глаза и забыть обо всём, что произошло. Лёгкий толчок в спину заставил его вернуться к реальности. Обернувшись, он увидел Хакона, который сидел на корточках прямо перед ним и широко улыбался, демонстрируя все свои тридцать два зуба. Несмотря на разногласия, которые были между ними, ему вдруг захотелось протянуть руки и обнять мужчину. Однако пилигрим был слишком горд, чтобы так легко простить все обиды. — Ты в порядке, парень? Ответь. — Пошёл ты, Хакон. — Малыш, не дуйся. Что ты хочешь, чтобы я сделал? — Хочу, чтобы ты перестал быть мудилой. Эйден почувствовал на себе пристальный взгляд Хакона, который, казалось, проникал в самую душу. Их глаза встретились, и мужчина едва заметно приподнял одну бровь, словно ожидая чего-то. Он не произнёс ни слова, но его взгляд говорил о многом. Затем, будто устав ждать, Хакон медленно покачал головой, и уголки его губ изогнулись в лёгкой улыбке. — Доверься мне, хорошо? — Заткнись. В пизду твои мудрые советы. — Для снятия стресса нужно расслабиться. Закрой глаза. — Ещё чего! — Всего на несколько минут. — Нет! — Пожалуйста. — Ладно, чёрт с тобой. Пилигрим почувствовал, как внутри него нарастает тревога. Он был настороже, ожидая какого-то подвоха. Закрыв глаза, он попытался расслабиться, но ничего не получалось. Тело было напряжено, словно струна, готовая лопнуть в любой момент. Эйден даже не успел моргнуть, как Хакон внезапно поцеловал его. Это было неожиданно и странно. Он был настолько сбит с толку, что не мог даже пошевелиться. Внезапно почувствовав странное ощущение внизу живота, пилигрим забыл обо всём на свете. Это чувство было настолько необычным и приятным, что напоминало порхание бабочек. Губы Хакона нежно, но настойчиво прижимались, испуская тепло, которое словно плавило ледяные стены вокруг его сердца. Этот поцелуй был подобен пламени, вспыхнувшему в темноте разума Эйдена. Он пробудил страсть и желание из глубин его существа. Смешанные чувства смущения и возбуждения охватили его, создавая сладкую смесь тревоги и желания, которая начала распространяться по телу. «Какая мерзость, сейчас блевану», — прошипел Барни сквозь стиснутые зубы и попутно слизывал кровь языком, пока горячая струя текла из его сломанного носа. Красная жидкость окрасила губы в яркий оттенок красного, создавая контраст с его бледным лицом. Хакон расправил плечи и с лёгкой усмешкой на лице поднял подбородок. Он неторопливо закатал рукава кофты, готовясь проучить тех, кто не понимает, что иногда лучше промолчать.