***
Петуния Эванс всегда была нормальной. У неё была нормальная ничем невыдающаяся внешность: голубые блеклые глаза; каштановые волосы, завязанные в жиденький крысинный хвост; сухие, потрескавшиеся тонкие губы; угловатая, нескладная фигура. Но это было нормально — большинство девушек так выглядели. И даже прыщи, эти ужасные красные пятна, которые расползлись по всему лицу, — это ведь тоже было нормально, не так ли? У неё были нормальные оценки в школе, нормальные отношения с родителями и друзьями, но… у неё была ненормальная сестра. У Лили были ярко-рыжие волосы, изумрудные глаза с лукавым блеском, изящная грациозная фигура, да и ко всему прочему она умела колдовать. Младшей сестре всегда везло, и она была ненормально счастливой по параметрам обычного человека. И Петуния откровенно ей завидовала, мечтая, чтобы и с ней случилось что-нибудь ненормальное. Пусть это и глупо. Но… ей стукнуло восемнадцать — нужно было думать о поступлении в университет, о будущем, о муже, о детях, о чем-нибудь нормальном, но никак не упиваться чёрной завистью. И, когда наступило лето, радостное для большинства её одноклассников из-за сдачи выпускных экзаменов, Петуния с особой ненавистью ждала сестру из Хогвартса — снова она начнёт хвастаться: рассказывать о своих крутых друзьях и весёлых моментах школьной жизни. Родители будут ей гордиться, а Петуния снова запрется в комнате и не на сутки, и даже не на двое, а на неделю, две-три, выползая лишь для того, чтобы поесть. Когда Лили была дома, Петунии просто не существовало. И пусть она старшая, и пусть она проводила больше времени с родителями, и пусть у неё тоже были классные подружки, но всё же это было невероятно обидно. Больно. Невыносимо. Но сестра так и не приехала домой. — Она написала, что останется на несколько дней у своих друзей, — сообщили ей родители, и Петуния немного расслабилась. — Приедет через две недели. Ещё две недели спокойствия. Ещё две недели тишины. И ещё две недели, чтобы быть единственной и неповторимой дочерью для своих родителей. Но нет, лето никогда не приносило Петунии ничего хорошего. Вечером того же дня, когда Петуния вышла из ванной, в её комнату ворвался кто-то: молодой парень в кожаной куртке с длинными кудрявыми волосами и наглой ухмылкой на всё лицо, словно это была его комната, а Петуния была здесь гостьей, причём названной, укутанная в одно лишь махровое белое полотенце. Судя по открытой форточке, парень влез через окно и теперь нагло располагался на кровати, скрестив ноги на лодыжках и даже не удосужившись снять обувь, — конечно, кто об этом подумает, но Петуния возмутило больше всего именно это! Каков он был нахал! В обуви да еще и на её кровати! Это совершенно ненормально. — Я сейчас вызову полицию, если ты сейчас же не уберешься! — визгнула она, схватив по пути настольную лампу и прижимая к телу бедное полотенце, которое едва прикрывало все интересные части её тела. — Если ты хотел меня ограбить, то не на ту напал, негодяй, — последующей мыслью Петунии было позвать родителей на помощь, она набрала побольше воздуха в лёгкие, как сразу же сдулась — мама и папа ушли в кино на ночной сеанс и вряд ли скоро вернутся. Беда. — Да тут грабить и нечего, — лениво отозвался парень и соскочил с кровати, оглядываясь. — Я думал, что найду Лили, но, кажется, ошибся. А, ну теперь всё встало на места — это явно один из этих ненормальных. Петуния раслабленно выдохнула, но лампу не отпустила. — Её здесь нет, так что проваливай немедленно! — Но это ведь её дом, верно? Ты её сестра? Я слышал, что у Лили есть старшая сестра. — Кто ты вообще такой? — Ох, простите меня за мои ужасные манеры, мисс Эванс. Я — Сириус Блэк, друг и однокурсник Лили. Ах да, это имя Петуния слышала однажды. Она недовольно поджала тонкие губы, говоря всем своим видом, что знакомиться не желает. — А ты и правда вредина, — хохотнул Сириус и прошёлся по комнате. — Так… где твоя сестра? Джеймс мне сказал, что они приедут сюда на пару недель. Конечно я в это не поверил! Но Лили так горячо меня уверяла, что это правда, поэтому я вроде как начал верить. И всё же, когда мы все слезли с поезда, они сразу куда-то аппарировали. Зачем им аппарировать в магловский район? Странно, правда? Лунатик мне сказал не париться, а Хвост и вовсе сразу отправился домой. Нет, конечно, я понимаю, любовь-морковь, все дела, но мне будет скучно одному в нашем убежище. Целых две недели! Хотя изначальный план был таков: мы должны были поехать к Сохатому и провести охеренное лето всех времён и народов. Петуния в этот момент даже не понимала, о чем тот говорит, прикидывая в уме самые оптимальные варианты: «Звонить в полицию?.. бесполезно». Этот чудик испарится в одно мгновение, а её посчитают психанутой. Нападать на ненормального тоже не имело смысла — у него-то волшебная палочка, и мало ли что вообще ему может прийти в голову. — Это всё безумно интересно, но всё же я настаиваю на том, чтобы вы покинули мою комнату немедленно! — она вложила в свой голос как можно строгости и потрясла лампой для большей убедительности. — Но мне скучно, — протянул капризно парень, а потом оценивающе оглядел её с головы до ног. — Может, вы составите мне компанию на вечер, а завтра я тогда отправлюсь к Лунатику? Сейчас ведь уже так поздно… — Вот именно, что поздно! Свалил в сию же минуту! — ну всё, тут Петунии надоело церемониться, и она кинула лампой в названного гостя, от которой он ловко увернулся и в одно мгновение оказался рядом с ней, прижимаясь вплотную. — Какая экспресия! Вы так похожи с Лили характером. Будь ты волшебницей, то тоже попала бы к нам, в Гриффиндор, — шепнул Сириус. Это высказывание было словно ножом по сердцу. И только сейчас Петуния заметила, что у Сириуса были пронзительно голубые глаза, в которых крылось ничем неприкрытое сочувствие. Более униженной она ещё так себя никогда не чувствовала — наверняка для него Петуния казалась человеком с ограниченными возможностями. — Ваша эта магия — просто чушь собачья, — злобно прошипела Петуния, наклоняясь к нему ближе, словно хотела так показать свою независимость и превосходство. И плевать, что она в одном полотенце, и плевать, что будет потом. — Я ненавижу магию, ненавижу эти ваши заклинания, ненавижу Лили, и тебя я ненавижу. И то, что ты ворвался в мою комнату и все мои просьбы уйти нагло проигнорировал, лишь доказывает то, что волшебники — варвары, думающие, что им всё дозволено. Чертовы эгоисты, которые только умеют хвалиться своей магией, но на самом деле ничего из себя не представляют. — Эй, полегче, сестричка, — Сириус, кажется, даже растерялся на секунду, но уже в следущую — его лицо преобразилось: губы снова растянулись в издевательской усмешке, а в глазах промелькнула ещё и жалость. — Теперь я начинаю понимать Лили… — Да ни черта ты не понимаешь! — визгнула Петуния и отвесила звонкую пощёчину, взорвавшись на осколки чистого гнева. В голове — неполный гул, а сердце сделало двойной кульбит и застыло где-то там, отказываясь стучать. Петуния даже и не осознала в полной мере своих действий, наблюдая, как Сириус потирает щеку, а потом впивается в неё ненавистным взглядом, от которого по телу прошёлся неприятный холодок, а по лбу стекла капелька пота. Она сделала медленный шажок назад, прижимая полотенце к себе ещё сильнее, но Сириус не позволил ей отойти ещё, хватая её за талию. — Если ты думаешь, что мы дикие варвары, не буду переубеждать, — хмыкнул он, сжимая её талию до боли, что Петуния даже пискнула от неожиданности. — А что делают варвары со своими жертвами? Правильно. Похищают. Петуния не успела даже возразить, как их затянуло куда-то, и ей показалось, что она теряет себя. Паника подкатила к горлу, но крикнуть не удавалось — дыхание сперло, сдавило лёгкие. Это продлилось недолго, секунда или две, и вот Петуния уже в незнакомом месте. Она упала на колени, опираясь на дрожащие руки и еле сдерживая тошноту. Полотенце с неё упало, но это уже не имело значение — этот псих её убьёт, определённо. Нет никаких шансов выжить. Петуния попыталась шевельнуться, но тело отказывалось слушаться, словно оно ей совершенно не принадлежало, и ко всему прочему добавилось головокружение. Ещё чуть-чуть, и она точно упадёт в обморок. — Симпатично, — Сириус сел перед ней, откровенно пялясь на её обнаженное тело. — Это скоро пройдёт, не переживай. Я и забыл, что маглы очень плохо переносят аппарацию. Петуния лишь вперилась в него яростным взглядом, пытаясь собрать себя по кускам. — Любишь музыку? — он резво соскочил на ноги и помчался куда-то. Ей было всё равно — хотелось расплакаться от отчаяния и мерзкого стыда, что облепил тело мелкими, нехорошими мурашками. Мысли сбивались в хаотичную кучку, и ни одной адекватной она выловить из нее так и не смогла, пока пыталась встать на ноги. Комнату заполнила дьявольская музыка — именно так Петуния называла рок. О, ну да, конечно, этот маг ещё и сектант, как она сразу не поняла! Да и фамилия у него Блэк. Это определённо что-то значит. Наверное, так волшебники и получают магию — они просто дьявольские отродья, которые продали свою душу. Если Петуния выживет, то обязательно пойдёт в церковь помолиться. Она надеялась, что Господь её не оставит, и это дало силы, чтобы собраться. — Привет, привет, привет, чего скучаешь, — пропел Сириус, подходя к ней. — Привет, привет, привет, чего скучаешь. — Чего тебе от меня нужно, мерзавец? — руки сжались в кулаки, а Петуния горделиво приподняла подбородок. Ну уж нет, просто так она не сдастся: сделает всё в своих силах, чтобы выжить. — Ну не знаю, — а Сириус даже и не думал воспринимать её всерьёз, насмешливо улыбаясь. — Ты слишком вызывающая для жертвы, не находишь? Мне нравится. — Пошёл ты, — выплюнула она, поднимая полотенце и укутываясь в него снова. — Немедленно верни меня обратно! — Так мне уйти или же вернуть тебя домой? — Блэк подошёл ближе, желая отобрать полотенце, но Петуния шлепнула его по рукам, на что он резко схватил её за волосы. Тихий вскрик, и полотенце упало само. — Без него было лучше, поверь. Будешь хорошей девочкой — очутишься дома уже этим же утром. Будешь вредничать — уж прости, придётся задержаться у меня в гостях. — Меня будут искать! И… и… и… — Не забывай, с кем имеешь дело, Эванс. Кстати, как тебя зовут? Тоже какое-то цветочное имя, вроде как. У меня есть кузина — Нарцисса. Видимо сама судьба меня сталкивает с цветочными дамами. Впрочем, можешь не называть, будешь моим персональным цветочком. — Ты просто псих, — злобно проговорила Петуния одними губами, а Сириус лишь провёл пальцами по её шее и вниз, опускаясь к левой груди, слегка сминая. Двумя пальцами он зажал сосок и выпустил волосы из рук, гладя по спине. — Никогда не подозревал, что это меня будет заводить, — прошептал Сириус ей на ухо, обдавая горячим дыханием. — Острая штучка. Не смей рыпаться, и тогда больно не будет. Я обещаю. Внутри всё стянулось от осознания, что именно хотел сделать этот ненормальный. Уж лучше бы убил. Блэк — змей-искуситель, никак не меньше, пытался соблазнить её, околдовать речами и подбить на грех. Песня на фоне пела уже в третий или в четвёртый раз, врезаясь в память и мешая думать. В какой-то момент ей подумалось, что действительно лучше покорно принять свою участь и поскорее оказаться дома, но кто она такая, чтобы сдаваться? Уличив удобный момент, Петуния со всей силы пнула Блэку в пах и рванула вперёд, куда глаза глядят. Послышался сдавленный стон — да плевать на него, лишь бы вырваться. Но, добежав до двери, которая ей бросилась в глаза, Петуния с ужасом поняла, что она заперта. Она оглянулась, бегло осматривая комнату на наличие других дверей или хотя бы окон, но не ничего подобного не нашла. — Остолбеней! — в её спину прилетело заклинание, и она моментально оцепенела, держась за ручку двери. — Ну всё, цветочек, ты меня разозлила. Сириус подошёл к ней и легко подхватил на руки, закидывая на плечо. Петуния хотела заорать снова, но не смогла. Она хотела пошевелиться, застучать кулаками по спине Блэка, но тело её не слушалось. Петунии хотелось заплакать, но даже на это у неё было сил. — Чем больше ты сопротивляешься, тем больше я хочу овладеть тобой, — он бросил её на кровать, а потом стянул с себя кожаную куртку, а затем и футболку. — Неприступная, непокорная — что же ты со мной делаешь, цветочек? Теперь я понимаю Сохатого, который столько лет добивался Лили — чем труднее путь, тем слаще приз, не так ли? — Сириус навис над ней, вглядываясь в глаза. — Ну что, ты поняла, что у тебя нет ни единого шанса сбежать? Мало того, что наше убежище находится глубоко в лесу, это во-первых, а, во-вторых, оно защищено не только от маглов, но и от волшебников. Сюда смогут войти лишь те, кто имеет доступ к этому месту. А их немного, только мы четверо — я, Лунатик, Хвост и Сохатый. Лунатик и Хвост сейчас дома, с родителями, а Сохатый с твоей сестрой неизвестно где и вряд ли сейчас думает, чтобы вернуться. Сейчас я тебя расколдую, без сюрпризов, тебе понятно?! Фините Инкататем. Чувствовать контроль над телом снова — непередаваемое ощущение. Петуния недовольно поджала губы, ничего более ни говоря — а какая разница? Всё равно никакого выхода не было. — Вот умничка, — Сириус ласково погладил её по лицу, а потом наклонился к её губам, оставляя невесомый поцелуй. — Ну же, расслабься, мы просто немного повеселимся. — У нас очень разные понятия о веселье, псих, — слабо отозвалась Петуния, предпочитая не думать, что у неё украли первый поцелуй и теперь украдут и девственность. Она думала, что её первым раз будет романтичным, с человеком, которого она полюбит, определённо не таким. — Так это у тебя впервые? Поэтому у тебя такой взгляд? — искренне удивился Блэк. — А мне казалось, что маглы более раскрепощенные в этом плане. Не бойся, я буду очень нежен. — Плевать, — устало выдохнула Петуния. И чтобы не сойти с ума, она решила просто слушать эту дьявольскую музыку, акцентироваться на словах — может, получиться отстраниться или даже уснуть. Вдруг повезёт, и эта песня станет её персональной колыбельной. Сириус колебался — скорее всего, думал, как извращеннее над ней поиздеваться, явно не о чём-то другом. — Об этом никто не узнает, поверь мне. У каждого есть свои постыдные тайны, с которыми не поделишься, верно? Неужели у тебя нет такой тайны? Была. Петуния мечтала о том, чтобы с ней случилось что-то экстраординарное, ненормальное. Почувствовать себя особенной. И вот, она получила, что хотела. Не зря говорят, что нужно быть поосторожнее с желаниями. Но не будет же она рассказывать об этом Блэку. Он ей не подружка и даже не знакомый, чтобы делиться самым сокровенным. — Есть, — и вопреки своим разумным мыслям внезапно призналась она. — Я всегда завидовала своей сестре из-за того, что она получила магию, а я нет. Это несправедливо! И я делала всё, чтобы родители обращали на меня внимания, но нет, у них на первом плане всегда их любимая Лили. Ты хоть знаешь, каково это, когда ты лишний в своей же семье? — Как ни странно, да, — моргнул Сириус, а потом лёг рядом, подложив под себя руку. — Я тоже лишний в своей семье, поэтому… я и здесь. Мне некуда идти. — Но ты же волшебник! Неужели в вашей семье это не ценится? — удивилась Петуния. — Я думала, став волшебником, вы автоматически получаете и любовь, и признание, ведь вы… Она не стала договаривать, замечая пронзительно-грустный взгляд Блэка. — Сложно объяснить, — выдохнул он шумно через нос. — Возможно, поэтому я пытаюсь как-то реализоваться всякими своими идиотскими выходками. Доказать что-то и кому-то — мой принцип по жизни. И даже сейчас пытаюсь что-то тебе доказать. — Но почему? — и это было действительно непонятно. — Не знаю. Я был зол, а тут ещё и ты вся такая вредная со всеми этими словами, — Сириус оскалился, обнажая белые ровные зубы. — Ненавижу, когда судят людей, не зная всей подоплёки. Ну ещё бы, конечно. На секунду ей показалось, что между ними нашлось что-то общее и появилась связь, но нет — они были из разных миров, и как бы не пытались, не смогли бы понять друг друга. — Ты делаешь сейчас то же самое, Блэк, — упрекнула она Сириуса, а затем резко поддалась вперёд, кусая его губы. И откуда в ней столько безрассудства? Петуния могла попытаться уговорить его вернуть её домой, но у неё словно сорвало крышу. — Ненавижу. — Взаимно, — прорычал Сириус и ответил с двойной отдачей, нависая сверху. И ей это понравилось. Видимо, сумасшедствие — это заразно. Нелогично. Неправильно. Нереально. С каждой секундой их поцелуи становились всё яростнее, будто это была битва, и не на жизнь, а на смерть. Они словно пытались выразить себя, излить свои обиды через это безобразие, цепляясь друг за друга и царапаясь, оставляя на телах метки. Они были словно противоположными сторонами магнита, которые тянулись друг к другу без возможности сопротивляться. Атмосфера накалилась, казалось, что нечем дышать, но Петуния даже и не думала отрываться от Сириуса, притягивая к себе его горячее тело все ближе и ближе. Казалось, что она скоро задохнётся от переполняющих её чувств и разобьется на мелки осколки, и ей искренне хотелось этого. Музыка заглушилась — Петуния слышала лишь тяжёлое дыхание их обоих и бешено стучащее сердце, словно она бежала кросс на длинную дистанцию. Уму непостижимо. И когда Сириус оторвался от её губ только для того, чтобы прильнуть к груди, Петуния и вовсе разодорилась, бесстыдно разводя ноги в стороны и обхватывая ими его талию. Больше прикосновений, больше поцелуев, больше разврата. Горячий язык очерчивал круги по всему её телу, Петуния даже не пыталась сдерживать стоны запретного удовольствия. Сладкая истома растекалась в венах вместо крови — вот что такое настоящее возбуждение. Они и правда были животными, которые действовали одними лишь инстинктами. Рука Сируса скользнула вниз, к влагалищу, поглаживая и растирая выделения вместо смазки, а затем пальцы ловко нашли клитор, слегка нажимая. Петуния закусила губу, замирая. Сириус снова прильнул к её губам, начиная двигать пальцами по кругу — он явно знал, как доставить девушке удовольствие, чертяга, потому что Петуния просто не знала куда себя девать, цепляясь за спину парня, впиваясь в неё ногтями. И снова безудержные стоны. В голову полезли самые пошлые мысли всех времён и народов. Ей хотелось попробовать член на вкус, засунуть себе в глотку полностью, но Петуния была не в силах пошевелиться, наслаждаясь умелыми пальцами и порывистыми поцелуями. И, когда рука внезапно остановилась, она разозлилась, желая ощущать больше, поэтому укусила Сириуса в плечо и попыталась его перевернуть, чтобы оказаться сверху. И у неё получилось — Блэк очень легко поддался, втягивая её в долгий, умопомрачительный поцелуй. Возможность оказаться сверху, вести и иметь власть над магом пьянило до невозможности, и Петуния исполнила в действия свои шальные мысли, прильнув к члену губами. Она не церемонилась — сразу вобрала в себя пенис во всю длину, насколько могла, что даже слезы выступили на глазах и появился рвотный рефлекс. Она остановилась, глухо кашляя, но снова продолжила назло самой себе, открывая рот ещё шире — не сказать, что член был огромным, но он был слишком толстый и слегка кривоват, поэтому сделать минет было трудновато. Плевать. Петунии хотелось просто раздразнить Сириуса как можно больше. Солоноватый привкус растекался во рту, распаляя на ещё больше откровенные действия: Петуния облизала головку, прошлась языком по члену, а затем прильнула к яйцам, сначала всасывая один, потом второй, вызывая приглушенные, сдавленные стоны. — Детка, да! Да, да, да! — не сдержался Блэк, когда Петуния в очередной раз вобрала в себя член во всю длину. И, когда она остранилась, ухмыляясь на всё лицо и наслаждаясь реакцией, Сириус на секунду заколебался, лишь только для того, чтобы схватить её, сжимая тело до желанной сладостной боли. Петуния ощущала, как растекается мокрой лужицей, и ничего не могла с этим поделать. — Акцио, смазка, — быстро пробормотал Сириус, и к нему в руки прилетел пузырёк. Но почему он не использовал волшебную палочку, разве магией могут пользоваться и без неё? Хотя, это не самое важное, что было на данный момент — её мокрое влагалище смазывали дополнительно, хотя куда ещё ей этой влажности. Но Петуния не возражала, желая поскорее ощутить в себе твёрдое мужское достоинство и умереть в одно мгновение. Сириус, словно услышав её мысли, приставил набухший член ко входу, глядя на неё. Петуния еле кивнула, давая согласие, и резкий толчок полностью выбил из неё всю её душу. Больно особо не было, но ощущать мужчину в себе — дико. А Сириус набирал темп, толкаясь в неё всё сильнее, всё ожесточенее, будто пытался её наказать за что-то. И ей это нравилось. Определенно. Если кто-нибудь узнал об этом, то наверняка сказал бы, что старшая дочь Эванс сошла с ума, и ей пора лечить головушку, но Петуния наоборот с каждым резким толчком чувствовала себя легче. Принадлежать кому-то хотя бы на мгновение и ощущать себя желанной разве не прекрасно? — Да, ещё, ещё, ещё, — кричала Петуния и не узнавала себя. Ей нравилось ощущать внутри себя эту заполненность. Ей нравилось стонать и кричать от удовольствия. Ей просто нравился секс, несмотря на все плохие мысли изначально, сейчас она ни капли не жалела, что отдалась своим эмоциям. Толчок. Ещё. И ещё. Сириус резко отстранился, проводя пару раз по члену и изливаясь на неё тёплыми каплями спермы. Специфический запах мужского семени резко ударил ей в голову, одурманивая ещё больше, и Петунии внезапно захотелось попробовать его на вкус. Она провела по капле пальцем и облизала его, не сводя пристального взгляда с Сириуса, который наблюдал за каждым её действием. — В тихом омуте черти водятся, да? Я тоже хочу тебя попробовать на вкус, — усмехнулся он и опустился вниз, к её влагалищу, проходясь по нему острым язычком. Характерный привкус растекался блаженством, Петуния закрыла глаза, негромко застонав. Её пальцы автоматически зарылись в густые волосы, а мир сосредоточился только на одной конкретной набухшей точке. Сириус старательно её вылизывал, очерчивая языком клитор, а его руки сжимали бёдра, оставляя следы. Оставалось жадно хватать ртом плотный, удушливый воздух, пытаясь не задохнуться, и беззастенчиво во весь голос стонать от удовольствия. И как бы Петуния не хотела продлить это удовольствие, она взорвалась слишком поспешно, на мгновение замирая. Приятная пульсация превращалась в тёплые волны умиротворения, и Петуния обмякла, ощущая себя совершенно опустошённой. Сириус лёг рядом с ней, а затем взял волшебную палочку, бормоча какое-то заклинание себе под нос, убирая с Петунии свои следы. — Прости, так будет лучше для нас обоих, — вдруг проговорил Сириус и произнёс ещё одно заклинание. Зелёный луч мгновенно устремился к ней, но у Петунии не хватало сил, чтобы беспокоиться об этом, поэтому лишь просто закрыла глаза, прислушиваясь к своей колыбельной.***
Петуния резко распахнула глаза и в панике вскочила с кровати. Она быстро обвела взглядом свою комнату, пытаясь найти некую подсказку её странного ощущения — но ничего. Все было на своих на местах, и Петуния даже прошлась по комнате, а потом взглянула на настольную лампу, словно она должна ответить на её беспокойное настроение. Лишь только потом Петуния заметила, что была абсолютно нагая — и почему она не надела ночнушку? Неужели после душа сразу легла спать? Почему ничего совершенно не помнит? Подошла к зеркалу, долго всматриваясь в своё лицо, будто видела себя впервые. Выглядела так же, как и всегда — относительно нормально, если не считать сильно растрепанных волос. Может, ей просто приснился плохой сон? Она никогда не запоминала свои сны. И целый день Петунию преследовало это странное ощущение. На завтраке, при разговоре с родителями, в саду и даже на прогулке с подругой она не могла это выбросить из головы. — Я ещё подала документы на филологический факультет. Так, на всякий случай, — щебетала Элейн под боком. — А то надеяться на один вариант — такое себе дело. Петуния? Петуния! Но она ничего не слышала, её привлекла музыка, доносящаяся издалека. — Привет, привет, привет, чего скучаешь, — завывал певец из музыкального магазина на противоположной стороне улицы. — Привет, привет, привет, чего скучаешь? И Петуния просто пошла на эту песню, словно околдованная нотами. — Петуния! Да что с тобой такое? — дёрнула её за руку Элейн прямо перед магазином. — Как называется эта песня? — спокойно спросила она, но подруга лишь растеряно пожала плечами. Непонятное ощущение возросло с двойным усилием, а внизу живота растеклась приятная волна волнения, когда Петуния вошла в магазин. Сама того не поняв, как купила кассету с этой песней, она отправилась в сторону дома, совершенно забывая про подругу. — Увидимся позже тогда, — одернула её Элейн, и Петуния скованно кивнула головой. Ей хотелось поскорее оказаться дома, включить эту песню и найти причину её странного состояния. Будто прослушав кассету несколько раз, она найдёт ответ, хотя это звучало ненормально. Уже возле дома она заметила собаку, которая была похожа на адского пса: ненормально огромная для обычной собаки, абсолютно чёрная, и самое главное — взгляд, пробирающий до глубины души. И, несмотря на это, Петунии не было страшно, наоборот, она ощутила что-то светлое и приятное при взгляде на него. Петуния медленно подошла к нему и присела на корточки, поглаживая мягкую, густую шерсть. Тот радостно гавкнул и лизнул ее руку, будто целуя. А потом сорвался с места, пропадая с глаз долой. Петуния подумала, что хватит с неё странностей на сегодня и поспешила домой. Когда она вошла в комнату, в глаза ей сразу бросился горшок с разноцветными петуниями. Петуния включила песню, упиваясь нотами снова и снова, и прильнула к цветам, вдыхая терпкий аромат, который кружил голову. И никаких больше чувств — лишь глубокая опустошенность: она будто потеряла нечто важное для себя и вместе с этим нашла что-то другое, но не знала что именно. И нужно ли ей об этом знать? Поставив горшок на подоконник, Петуния улыбнулась, ощущая себя лёгкой впервые за долгое время.***