Мистер Дубей...

Амала, к своему высочайшему удивлению, не теряет сознание, и голова уже не трезвонит адской болью. Но тени, рассеиваемые перед глазами мушками, обретают очертания в лице незнакомца, на которого Кхан осмелилась посмотреть. Он был красив. Его обаятельности мог позавидовать сам Радж Капур или Амитабх Баччан. Все восходящие звёзды Болливуда резко померкли рядом с этим человеком, чью синюю курту дотошно рассматривает Амала. Где-то она её уже видела... — Девдатт, да у нас гости? — незнакомец опирается на косяк двери, с вызовом глядя на Кхан. Взор его бесстыдно и с некоторой вызывающей нахальностью гуляет по девушке сверху вниз. Опуская любопытные взгляды ниже, мужчина почти не моргает, и Амала невольно любуется этим редким лёгким колебанием его пушистых ресниц. Пока зелёные глаза не застигают её врасплох. На секунду характер оказанного внимания меняется, и в этом зелёном океане девушка видит каплю неизведанной тоски, перемешанной с малостью изумления. Молчаливый обмен взглядами нарушается библиотекарем, который, не слыша оклика мужчины, неспешно тащит в руках стопку тяжеленных книг. Краем глаза заметив незнакомца, Девдатт чуть ли не теряет равновесие. Будь книги на его руках обыкновенными девчачьими романами — он бы бросил на пол, не задумываясь. Но с ветхими экземплярами стоило быть предельно осторожным и бережным. Поэтому Девдатт лишь покрывается испариной, еле лепеча что-то, когда язык его не слушается. — Г-господин... Чем могу помочь? Мужчина с беззаботным видом пропускает его вопрос мимо ушей, сохраняя непринуждённую позу у двери. — Ты не говорил мне, что у нас будут иностранные посетители сегодня. Огромное упущение с твоей стороны, — незнакомец даже не смотрит в сторону Киллиана, который, в свою очередь, напротив, сверлил его насквозь, очнувшись от попытки уснуть. Библиотекаря охватывает кратковременный тремор, и он судорожно пытается унять его, шепча одновременно слова извинения, но мужчина игнорирует и его. Всё внимание этого привлекательного человека с вьющимися смольными волосами, было обращено на Амалу. Она терялась в догадках такого неестественного поведения, но предательское предчувствие само кольнуло её, когда в очередной раз ноги стали подкашиваться. Кхан удержалась, нервно хватаясь рукой за спинку дубового стула, однако незнакомец всё равно сделал шаг к ней, отлепившись от косяка. Пропуская мимо ушей невнятные извинения Девдатта, он говорит прямо и без обиняков: — Дайте вашу руку. — Извините?.. — Вам же плохо, разве нет? Дурная ухмылка озаряет его лицо, и горячая ладонь накрывает её руку до того, как она смеет осмыслить сказанное. Хочется возразить, но, когда остатки теневых помутнений окончательно рассасываются, а кровь жадно гоняет по венам быстрее обычного, Кхан отдёргивает руку. Инстинктивно. — Как вы смеете? И что это сейчас было? Позади слышатся шаги. — Простите, кто вы? И что хотите от девушки? — Киллиан, совсем не смущённый явной принадлежностью незнакомца к индийской нации, разговаривает на английском. Его задача — охранять всех участников группы. Амала не исключение. Лайтвуд оценивающе смотрит на мужчину своим недовольным отблеском серых глаз, пока у Амалы сосёт под ложечкой. — Девдатт, познакомь же меня с гостями уже, — непреклонно отзывается на хинди человек, который не даёт Кхан покоя. Индиец поправляет очки и, уняв дрожь в руках, начинает что-то терпеливо разъяснять посетителем личность мужчины в синей куртке. Речь его временами сбивчивая, но, на изумление, не краткая. И пока библиотекарь умело подбирает иностранные слова, Кхан витает в облаках, пропуская всё знакомство. Бенгали. Незнакомец до просьбы, адресованной Девдатту, говорил на бенгали! Прямо как торговец сари на рынке. Теперь осталось сложить два плюс два. — ... и всё будет в порядке, — Девдатт с видом знатока заканчивает говорить, и Амала тут же вставляет свой вопрос: — Это же вы продавали одежду там, в городе? Потом мне предложили взять одно сари, — Амала разговаривает на хинди, так как бенгальский пока вызывает у неё трудности в построении предложений и высказывании своей мысли. На лице мужчины расцветает ухмылка, а взгляд его смягчается — он любит играть, потому и отмалчивается. — Мисс, вы вообще меня не слушали? — библиотекарь возмущённо поправляет оправу, прожигая взглядом девушку. Он вздыхает, не поворачиваясь к незнакомцу, словно побаиваясь его. И продолжает объяснять британцам как полоумным: — Это господин Дубей, выходец из брахманской семьи. Так что будьте добры, относитесь к нему с пониманием, как гости, и должным уважением. Грубая шероховатая ладонь опускается на воздушную ткань рубашки Кхан, осторожно сминая её плечо. Киллиан не отводит взгляда и в то же время шепчет девушке на ухо: — Что значит «брахманская семья»? — Потом объясню, — коротко отвечает Амала, до сих пор приходя в себя от явного улучшения самочувствия. Отрывками она принимается разглядывать мужчину напротив, но упорно не смотрит на его лицо. Знает, что он наблюдает за ней в ответ. «Дубей». Сопоставляя фамилии, она приходит к выводу, что Дубей никак не относится к людям, что были упомянуты в её кошмаре. Конечно, она обязательно уточнит это у Девдатта или найдёт сама, в противном случае, но не сейчас, когда один из источников её исканий стоит прямо у неё перед носом. Неплотная ткань брюк, специально выбранных для поездки в страну с жарким климатом, стягивает ноги Амалы, заставляет стоять её на месте и не двигаться, хотя хочется вернуться за стол и продолжать своё расследование как ни в чём не бывало; но внутренний голос шепчет, что оно того не стоит, что компания неизвестного, фамилия которого Дубей, станет для неё волнующей, но занимательной. Плюсом идёт загадочность, присущая, кажется, всем мужчинам Калькутты. — Должно быть, вы меня с кем-то перепутали, — Дубей говорит с иронией в голосе, но морщина, проложенная между густыми бровями, показывает, что в мужчине что-то переменилось. Киллиан наконец осознаёт, что долго нарушает границы Амалы, и убирает руку с её плеча. Складка на лбу при виде этого мягко расправляется. — Однако я рад знакомству, мисс... — Кхан, — неохотно отвечает Амала, переводя речь Киллиану. — Да, конечно, — улыбка на красивом лице становится чуть шире. Видно, что Дубей хочет засмеяться, но не позволяет себе этого. — Прошу прощения, что раньше не перешёл на английский, мисс Кхан и мистер... — Лайтвуд, — Киллиан протягивает руку, и мужчина уверенно пожимает её, но держится от Киллиана по-прежнему отстранённо, обращая внимания в основном на Амалу. — Рад знакомству. — Скажите, а вы сколько языков знаете в общей сложности? — Амала не спешит сразу понять этого человека и с ходу упрекнуть его за отсутствие такта в её сторону, поэтому начинает подбираться к нему медленно, интересуясь чем-то тривиальным. К тому же упрекнуть вышестоящего человека... будет нелегко, и мягкосердечной Амале стоило бы промолчать лишний раз. «Всё же если не укажу ему на это, то так и останусь слабохарактерной. И в Калькутте мне не выжить без Лайтвуда», — размышляет она. — «А я буду решать свои проблемы сама. Так же, как и расследование, в том числе своё собственное. И Дубей... второй, кого я хочу расспросить». — Не так много, — Дубей опять опирается на дверь, как будто это давало ему возможность вдвойне смотреть на Киллиана и Амалу сверху вниз. — Только два. Английский не входил в мои планы, но пару лет назад я принял решение учить и его. — И бенгальский, разумеется, входит в это число. Девдатт уже не суетился как прежде. Он сел за стол, предназначенный для посетителей и вытащил из кармашка штанов рваный платок, утирая с лица капли пота. Киллиан не отходил от Амалы, упрямо стоя рядом с ней. В комнате было четверо, но разговаривало лишь двое. — Мисс Кхан, вы довольно наблюдательны. У меня сложилось впечатление, что вы знаете его не так хорошо, как хинди, поэтому я перешёл на что-то более родное для вас. — С чего вы это взяли? К тому же на рынке вы не руководствовались вашими выводами, когда говорили на бенгальском. Пропуская вопрос, он почёсывает подбородок, ухмыляясь. Любое его действие и любая реакция наводят Амалу на мысль, что тот испытывает её, не воспринимая всерьёз. А ещё он красивый, и Кхан никак не может не думать об этом лишний раз. Зато она понимает, что слухи были правдивы: люди из высших каст действительно симпатичны. — Меня забавляет это. Вы до сих пор считаете, что человек моего статуса мог бы сидеть и продавать какие-то тряпки? — Но вы же сидели, мистер Дубей, — Амала больше не скрывает улыбки. Нащупав почву, она решает говорить с ним более непринуждённо. Не укусит же он её за такую вольность? — Мистер Дубей, — на минуту мужчина приподнимает бровь и смотрит куда-то в сторону. В такие моменты Амала понятия не имела, зачем люди резко замолкают и о чём тогда думают. Вот и сейчас: он повторил обращение девушки и что-то, вероятно, обдумывал, но, заметив недоумение Кхан, заговорил: — Честно сказать, я не привык, чтобы ко мне так обращались. Особенно такая миловидная девушка как вы. — Как же тогда обращаться к вам? — она решила, что поспешила с мнением на его счёт. Особенно после того, что услышала далее. — У нас в Индии принято говорить господин. Снова ухмылка. «Она когда-нибудь пропадает с его лица?» — Я услышала вас, мистер Дубей. — Вы интересная личность, мисс Кхан. Я могу прочитать это по вашим глазам, — Дубей делает порыв в её сторону, но вспоминает о существовании Лайтвуда, и недовольно переводит взгляд. Всё существо мужчины говорит о том, что ему хотелось бы поговорить наедине. — И что же вы читаете в них сейчас? — Киллиан предупредительно кашляет, когда Амала сама делает шаг вперёд к Дубею, и напоминает, что пора закругляться, и она понимает, но так не хочется. Вляпаться в неприятности она сможет всегда, а с потомком брахманов только в этой экспедиции. — Что вы не слушали бедного Девдатта и понятия не имеете, как меня зовут. Очень подозрительно. Тело и впрямь странно реагирует на этого мужчину, как будто ускоряя все процессы организма. Амала, конечно, преувеличивает в своих суждениях, но тепло точно возникает каждый раз при сближении с Дубеем, будто посылая сигнал. — Простите. Меня зовут Амала, — она сконфуженно протягивает руку, якобы под видом извинения и нового знакомства, но сама хочет проверить, не сходит ли она с ума. — Амрит. Амрит Дубей, — вместо ожидаемого рукопожатия рука Амалы чувствует влажное прикосновение мягких губ Амрита. Знак вежливости, не значащий ровным счётом ничего, перехватил у неё дыхание. Она осторожно вырывает руку, стараясь не замечать искры в его зелёных омутах. — Учту, спасибо, — она мнётся на месте, решаясь наконец вернуться к первоначальной теме. — Знаете, мистер Дубей, может, вы и являетесь брахманом или кем-то ещё, но ваше положение не является причиной трогать девушек без разрешения. — Вы это о чём? — Амрит слегка хмурится, поправляя не замеченные до этого Амалой перстни на пальцах. — О вашей непонятной выходке десять минут назад. Не желаете объясниться, что это было? Девдатт делал вид, что его не существует, и, пользуясь диалогом между парой, сравнивал принесённые книги со списком имеющейся литературы в талоне. Киллиан же сложил руки на груди, не перебивая разговор, но всем своим фырканьем намекая, что пора бы уже взяться за дело. Эта тихая обстановка однако не нравилась Дубею. — О таком следует разговаривать наедине, мисс Кхан, а я, к великому сожалению, очень спешу. Может, как-нибудь в другой раз. — Другого раза может и не быть, — протягивает с лёгким разочарованием Амала, наблюдая за тем, как смуглая рука с перстнями тянется к ручке двери. — Как мне найти вас? — Поверьте мне, кто ищет, тот всегда найдёт, — Амрит поворачивается в профиль, чтобы открыть дверь, и скулы его при освещении кажутся ещё более острыми. — А вы всегда найдёте, если захотите. Решая съязвить, добавляет: — Например, на рынке. В окружении сари. Амрит и вправду уходит. Дотрагивается до ручки двери, и Амалу не покидает ощущение, что самое весёлое и забавное осталось позади. Придётся начать штудировать книжки, которые глотал увлечённый студент, а она так и не получила ответы на свои вопросы, и никто не сможет их дать, пока Амала не получит хотя бы один внятный ответ, без увиливаний. Например, как Дубею удалось снять наваждение и подкатывающую тошноту одним лишь прикосновением? Как вообще он это узнал? Не могла же Кхан выглядеть настолько плохо. Гулко и почему-то болезненно последние слова прощания бьются в её голове, она даже не может толком их различить. Редкий, но знакомый приступ накатывает с лихвой, и, несмотря на то, что она старается подавить его, он всё равно забирает своё. Последнее, что она видит, — то, как к ней подбегает Амрит, как-то грубо ругаясь на бенгальском. Она снова на том же рынке — понимает это с помощью интуиции. Только другая его часть, другие продавцы и другие магазины. Дотошные старики пытаются впихнуть ей свои подделки, ссылаясь на «высококачественную ювелирию» и «прекрасную бижутерию», но Амала проходит мимо. — Какая же неудачная одежда у меня всё-таки, — задумчиво бормочет под нос. Что ж, контролировать свои слова она не может, как и действия. Ноги сами её ведут куда-то по направлению к неприметному магазину, возле которого стоит дощечка с написанными сниженными цифрами — видимо, спрос совсем плох. — Прикуплю какую-нибудь лехенгу-чоли с золотыми вставками. Думаю, мама бы оценила такое, — продолжает рассуждать вслух. Магазинчик уже рядом, остаётся лишь подняться по ступеням вверх и надеяться, что ассортимент более-менее неплохой, и есть из чего выбирать. Не успевает даже приблизиться ко входу, как чувствует, что врезается головой в чьё-то эктоморфное тело, которое явно спешило по своим делам, не замечая ничего вокруг. — Прошу прощения. Мужчина извиняется первым, сбавляя шаг. Останавливается и встревоженно смотрит на девушку, зелёные глаза заинтересованно бегают по ней, но все скрытые мотивы остаются в них и только. — Простите, мне, право, очень неловко... Амала, наблюдающая за происходящим во сне, конечно, всё поняла. Увидела и Дубея всё в той же куртке, и себя в коротеньких чёрных шортах, которые до изнеможения натёрли бёдра. Ей хочется крикнуть: «За что ты извиняешься, если это он нёсся, не озираясь по сторонам?» Бесполезно. Это не просто сон, а воспоминание. Придётся смириться и наблюдать дальше, впитывая в себя ценное зрелище из забытых лет. — Всё в порядке, не о чем переживать, — движения Дубея дёрганные, будто он постоянно находится в спешке, но он терпит, пытаясь вразумить наивную девушку о том, что подобное столкновение — не конец света. Мельком кидает боковой взгляд и понимает, куда она направляется. — Я поспешил, это моя вина. Не ваша. Вы-то не ушиблись? Приободрённый взгляд теплится на лице Амалы, и она чуть краснеет, но качает головой. — Со мной всё хорошо, спасибо. Главное, что вы в порядке. Обмен любезностями мог бы продолжаться вечно, если бы уголок губ Амрита привычно не поднялся бы вверх. «Кажется, это дебют его фирменного выражения лица». — Мой день не может омрачить столкновение с красивой незнакомкой. С этими словами он разворачивается и уходит прочь, так же стремительно несясь куда-то вперёд. Подозрительный мужчина. И даже в воспоминании она чувствует тепло и приятно накатывающую дрожь от присутствия Дубея. Маленькая, мимолётная встреча, но сколько волнующих процессов! — Девдатт, я правда очень спешу. Мистер Лайтвуд, присмотрите, пожалуйста, за этой девушкой вместе с этим юношей, прошу вас. — Ну разумеется, — Киллиан отвечает так, будто разговаривает с ребёнком, которому приходится объяснять элементарные вещи. Амала пробуждается совсем скоро, ощущая, как Дубей держит её правую руку, а Киллиан — левую. Амрит нехотя отпускает хватку, крайне осторожно расслабляя пальцы на локте девушки. Хмурится. Значит, недоволен. Безусловно, Амала хочет вскочить, последовать за ним, расспросить обо всём...Но учащающиеся обмороки пагубно сказываются на ней, и Кхан требуется большего времени, чтобы сфокусировать своё зрение на ком-либо и вникнуть в суть происходящих событий, пусть и с работающим слухом. Потому она молчит, даже не пытаясь остановить Амрита, который покрылся тайнами ещё больше, который, скорее всего, встречался ей ранее и стал её первой зацепкой в личном деле. Она мямлит что-то несуразное Киллиану, распластавшись на полу, и слышит приближение Девдатта, но малахитовый взгляд смотрит на неё в последний раз, с каждым шагом отдаляясь всё больше. — Не хотите конкретно фиолетовое сари — возьмите любое. Пора бы вам высвободить энергию шакти на максимум, — неясность, обрывки долетают до ушей Амалы, прежде чем дверь читального зала с треском надежды захлопывается окончательно.