В руках бога забываются обеты

Пока Му Цин вполуха слушает о низкоуровневых демонах, появившихся на границах юга, его пристальный взгляд продолжает блуждать по залу в попытке выцепить одного хамоватого придурка, которого он не видел уже несколько дней с тех пор, как тот спустился в мир людей. Он не волнуется. Абсолютно. И если его глупое сердце пропускает лишний удар и тоскливо сжимается, то это лишь от разочарования пропущенного спарринга, но ни в коем случае не от беспокойства. — Ищешь кого? — ехидно интересуется Пэй Мин, внезапно появляясь из-за спины. — Отвали, — раздраженно цедит Му Цин, бросая косой взгляд через плечо. — Никого я не ищу. — Не думаю, что генерал Нань Ян появится здесь в ближайшую неделю, — как бы невзначай добавляет Пэй Мин. Ухмылка на его лице становится шире, когда взгляд Му Цина задерживается на нём. — С его последователями Цзюй Яна и возросшей энергией ян должно быть действительно тяжело избавиться от проклятия. — Мне плевать на генерала Нан… — Му Цин осекается, когда слышит окончание фразы. Неприятный холодок поселяется в его груди, скручиваясь в тугой комок. — Проклятье?! О чём ты? — он растеряно хмурится, наконец полностью оборачиваясь к собеседнику. — Так ты не в курсе? — улыбка Пэй Мина настолько самодовольная, что Му Цину нестерпимо хочется врезать ему по лицу. — Нань Ян в плену «нежных объятий». Понимание отражается на его стремительно алеющем лице. Он уже неоднократно сталкивался с этими цветочными оборотнями раньше, и, конечно, Фэн Синь достаточно глуп, чтобы вдохнуть чертову пыльцу. — По крайней мере, это не смертельно, — сдержанно комментирует Му Цин, закатывая глаза. Беспокойство чуть утихает внутри него. До следующего высказывания генерала Мин Гуана. — Надеюсь, у него не отвалится член, такая потеря для его последователей, — нарочито расстроенно вздыхает Пэй Мин, а затем пошлая ухмылка озаряет его лицо. — Вероятно, он додумался привести кого-нибудь в свои покои, чтобы облегчить страдания. Му Цин совершенно не жалеет о пинке, который он отвешивает другому небожителю, разве что, тот был недостаточно сильным, чтобы нанести реальное увечье. Он игнорирует дальнейшие комментарии, и, не дожидаясь конца собрания, стремительным шагом направляется во дворец Нань Яна. — Генерал Нань Ян сегодня не принимает посетителей. — Генерал Сюань Чжэнь, вам следует покинуть дворец. Му Цин сейчас не настроен на споры. Его убийственной ауры и вынутой из ножен чжаньмадао оказывается достаточно, чтобы служащие дворца Нань Яна не мешались под ногами. Без дальнейших помех он добирается до личных покоев Фэн Синя, в замешательстве замирая у дверей. Зачем он здесь? Не может поверить, что Фэн Синь попросил кого-то о помощи или не хотел видеть его с кем-то другим? Он убирает саблю в ножны, глубоко вздыхая. Они никогда не отличались особым тактом по отношению друг к другу, поэтому Му Цин просто распахивает двери пинком. Он окидывает взглядом комнату. Блеск острия меча бросается в глаза почти сразу же, а сердце пропускает удар. Му Цин застывает на месте всего на мгновение, прежде чем броситься вперед, когда понимание, наконец, настигнет его разум. — Черт возьми! Фэн Синь! — истерично выкрикивает он, в пару секунд добираясь до генерала и цепко хватаясь за рукоять меча, направленного прямо в живот Фэн Синя. Му Цин игнорирует факт дрожания собственных рук, когда отбрасывает чужой меч и поворачивается, чтобы разразиться гневной тирадой, но впадает в ступор, осознавая, что Фэн Синь стоит перед ним абсолютно обнаженным. Кончики его ушей стремительно алеют, и он судорожно сглатывает, не готовый к подобной ситуации. Отведя взгляд от обнаженной фигуры, он собирается с мыслями, чтобы произнести связную речь. Но из его рта вылетает лишь удивленный возглас, в то время как сам он оказывается прижатым навалившимся на него горячим телом, а его губы захватывают чужие. Если за минувшие восемьсот лет, вопреки данным обетам, он и помышлял о том, каким будет его первый поцелуй, то и предположить не мог, что тот будет настолько грубым, пылким и собственническим. Руки Му Цина нерешительно ложатся на плечи другого мужчины, пока он раздумывает, то ли прижать того поближе, то ли отпихнуть подальше. Обнаженная кожа под его пальцами обжигающе горячая, словно он держит в руках раскаленное солнце. Невозможно не задаться вопросом, всегда ли она такая или все дело в пыльце? Язык Фэн Синя скользит по его укушенной губе, лишь на мгновение успокаивая боль, прежде чем отстраниться. Му Цин невольно тянется за ним, желая вернуть ощущения губ другого генерала на своих. Фэн Синь же вместо этого наклоняется, чтобы укусить его за горло достаточно сильно, чтобы оставить след. Непрошеный стон срывается с губ Му Цина, и он крепче сжимает плечи Фэн Синя, болезненно впиваясь ногтями в кожу. Эта вспышка боли ненадолго отрезвляет разум Фэн Сина, и он отстраняется, все еще нависая над Му Цином. Его дыхание сбивчивое и тяжелое, но взгляд немного проясняется, и он хмуро сводит брови. — Убирайся, — хрипло цедит Фэн Синь в попытке совладать с нахлынувшими на него эмоциями. Му Цин не двигается с места. Он медленно облизывает губы, не сводя внимательного взгляда со своего соперника. Сердце учащенно бьется, а тело наполняет приятное возбуждение. Он замечает, как другой мужчина внутренне борется, но никак не ожидает, что в следующую секунду его бесцеремонно скинут с кровати. Возмутительно. Фэн Синь обязательно поплатится за это позже. — Убирайся! — сердито рычит Фэн Синь, его пальцы до побелевших костяшек сжимают сбившиеся простыни, а сам он отводит взгляд, тихо добавив. — Скорее. Му Цин еще какое-то время проводит на полу, собираясь с мыслями. Ему в самом деле следует уйти. Нань Ян - божество, и он может самостоятельно справиться с этим состоянием, даже если собирается пронзить себя. Он не умрет так просто, и Му Цину не придется иметь дело с муками совести или со своими нарушенными обетами. Но внутри бушует столетиями подавляемое желание, необузданное, дикое и столь манящее. Потому он всерьёз полагает, что этот шанс может стоить всех нарушенных обетов. Шанс, позволяющий побыть с человеком, в которого он влюблен. Испытать на себе его страсть и узнать, каково это. Решение даётся легче, чем он ожидал. Му Цин неспешно поднимается и подходит к дверям только для того, чтобы запереть их. Их не должны беспокоить. А затем избавляется от своего оружия и стягивает верхние одеяния, небрежно скидывая их на пол, перед тем как решительно шагнуть к кровати. Он не любит раскидывать одежду, но еще меньше ему хочется, чтобы та была порвана. Он не рискует раздеваться дальше, полагая, что Фэн Синь все еще может его выгнать, но, кажется, он зря об этом беспокоится. Взгляд Фэн Синя тяжелый, затуманенный, наполненной похотью и желанием. Не требуется много времени для того, чтобы Му Цин вновь оказался на кровати под другим генералом. Его целуют снова, и он неуклюже отвечает на поцелуй, пытаясь угнаться за диким темпом и вторить действиям Фэн Синя. Это грубо, мокро и странно. Это должно быть поистине чем-то отвратительным, но Му Цину нравится. Пусть он никогда не признает этого вслух, но его наполняет приятное наслаждение. Он поднимает руку, касаясь пучка Фэн Синя, и избавляет его от золотой ленты, позволяя волосам свободно упасть на плечи. Он поглаживает затылок, зарываясь пальцами в нежные пряди, изумляясь про себя, как у такого грубого человека могут быть такие мягкие волосы. Пока губы Фэн Синя тщательно изучают рот Му Цина, его руки не останавливаются, проводя исследования в других областях тела, извивающегося под ним божества. Цепкие пальцы с легкостью распахивают нижнюю рубашку, открывая доступ к подтянутому торсу. Его руки настойчиво поглаживают обнажившуюся кожу. На нем все еще много одежды, и Фэн Синь исправляет эту досадную оплошность, ненадолго разрывая поцелуй, а затем вновь наклоняется к чужим губам, удовлетворенно выдыхая от тесного контакта кожи. Борясь со стеснительностью и желанием прикрыться, Му Цин отдаётся новым ощущениям, его тело горит от смущения и волнами накатывающего возбуждения. Он чувствует влагу на своем бедре, и опускает руку, прикасаясь к чему-то горячему и влажному. Его лицо молниеносно краснеет, но он не спешит отдергивать руку, в конце концов, он уже достаточно далеко зашел. Му Цин осторожно обводит подушечками пальцев головку члена Фэн Синя, распределяя выделившееся предсемя, прежде чем обхватить член рукой и сжать в пальцах. Чего он не ожидает, так это того хриплого стона над собой и того, что в это же мгновение его ладонь наполнит горячая вязкая жидкость. Вероятно, столь быстрая кульминация могла бы стать отличным поводом для поддевок, если бы Му Цин сам не поставил себя в столь компрометирующее положение. Он мимолетно раздумывает попробовать сперму на вкус, но не решается и не находит ничего лучше, чем вытереть испачканную руку о спину Фэн Синя. Фэн Синь приподнимается, замирая над ним, и сердце Му Цина тревожно застывает, беспокойство стремительно заполняет все его мысли. Неужели Фэн Синь уже пришел в себя? Он нервно сглатывает, заставляет себя поднять голову, встречаясь с изучающим взглядом янтарных глаз. Му Цин испытывает легкое облегчение, не находя гнева и отвращения в чужом взгляде. Хочется верить, что промелькнувшая нежность ему только померещилась, он не хочет тешить себя несбыточными надеждами, поэтому отворачивается. Тем не менее, темп меняется. Фэн Синь медленно, почти любовно оглаживает его живот, поднимая ладонь к часто вздымающейся груди, а затем касается сосков, нежно перекатывая их меж пальцев, несильно сжимает и легонько тянет, вызывая приглушенный стон. До этого момента Му Цин не думал, насколько они могут быть чувствительными, но вскоре пальцы заменяет горячий рот и искусный язык Фэн Синя, и он перестает думать, вцепляясь пальцами в простыни и закусывая губу, чтобы сдержать рвущиеся наружу стыдливые звуки. Фэн Синь неохотно выпускает изо рта твердый бугорок, неспешно проделывая дорожку укусов-поцелуев к шее, где со всей тщательностью присасывается к коже, оставляя очередной засос на месте, которое явно выше ворота мантии. — Прекрати меня метить, скотина, — недовольно шипит Му Цин, поднимая руку, чтобы заткнуть ладонью чужой рот и оттолкнуть его подальше от своей шеи. Он чувствует ухмылку другого мужчины на своей коже, а затем прикосновение языка к своим пальцам. Он шумно выдыхает, и прежде чем успевает отдернуть руку, этот нахал бесцеремонно кусает его за палец. — Фэн Синь! — возмущенно взвизгивает он, убирая руки подальше от чужих зубов. Легкий смешок, слетевший с чужих губ нежным теплом разливается в его груди. Черт возьми, он пришел сюда не для этого. Фэн Синь проклят, и всё, что происходит сейчас не более чем действие проклятья. Фэн Синь ненавидит его, он не должен забывать об этом. Но все сложнее убедить себя, когда чужие пальцы с осторожностью изучают его тело, а губы касаются с нежностью, словно он хрупкая драгоценность. Му Цину хочется кричать, что так быть не должно, но вместо этого он растворяется в этой нежности. Всего на одну ночь. Он может ее себе позволить. Ласки Фэн Синя отвлекают его достаточно, чтобы Му Цин пропустил момент, когда в руках другого бога оказывается флакончик с маслом. Фэн Синь щедро наливает масло на ладонь, распределяя на пальцы, а затем бесцеремонно раздвигает его колени, опуская руку к ягодицам. Му Цин задерживает дыхание и непроизвольно сжимается, ощущая, как влажный палец медленно проникает в него. Он испытывает странное неудобное ощущение и начинает ерзать, не зная, чем занять руки. — Фэн Синь... — шепчет Му Цин почти испуганно, когда второй палец присоединяется к первому, и растяжка уже становится неприятной, но еще не болезненной. Паника спиралью скручивается в его груди. Кажется, он переоценил свои возможности… Он не сможет этого выдержать… Он не… Фэн Синь одаривает его поцелуем, медленным, почти нежным, но все еще жаждущим. Му Цин расслабляется в прикосновениях чужих губ и языка, непроизвольно морщась от обжигающей растяжки, когда добавляется еще один палец, но затем Фэн Син меняет положение, изгибая пальцы. Му Цин протяжно стонет, выгибаясь, он чувствует довольную ухмылку Фэн Сина на своих губах. Это незнакомое ощущение продолжает волнами удовольствия пульсировать в его теле, пока чужие пальцы уверенно продолжают стимуляцию найденного местечка. Фэн Синь не прекращает целовать Му Цина, доводя того до исступления, ритмично двигая пальцами, пока его бог не достигнет первого за восемь веков оргазма нетронутым. Фэн Синь осторожно вынимает пальцы, его руки возвращаются к медленным ласкам чувствительного после недавно пережитого оргазма тела под ним. Он отрывается от губ Му Цина, оставляя поцелуй на острой линии челюсти, плавно переходя к шее. Его пальцы обхватывают лишенный ранее прямого внимания все еще обмякший член, лениво поглаживая его до тех пор, пока тот не станет вновь твердым в его руке. Му Цин достаточно расслаблен и возбужден, когда толстая головка проникает в него. Это может быть и немного болезненно, но Фэн Синь едва дает ему это прочувствовать, отвлекая всевозможными ласками и подбадривающими словами, произнесёнными нежным соблазнительным шёпотом на ухо, пока он медленными толчками погружается в него. К нему в жизни никогда так не обращались, и это сводит с ума не меньше, чем то, что происходит с его телом. — Ты хорошо справляешься, Цин-эр, — вновь ласково шепчет Фэн Синь, а затем замирает, позволяя Му Цину привыкнуть к жгучей растяжке и почувствовать себя наполненным. Он поддерживает его бедра, поглаживая большими пальцами нежную кожу. Они остаются в этом положении еще некоторое время, пока Му Цин не качнет бедрами, отодвигаясь и резко толкаясь вперед, вызывая стон у обоих. — Д-двигайся, — тихо просит Му Цин, достаточно осмелев, чтобы забыть о былом стеснении. Фэн Сину не нужно повторять дважды. Он начинает с медленных пробных толчков, неотрывно наблюдая за другим небожителем, пока подбирает правильное положение. Он меняет угол, пытаясь добиться наивысшей точки удовольствия, и когда с очередного толчка Му Цин выгибается в его руках и громко вскрикивает, его темп продолжает нарастать. Руки Му Цина крепко обхватывают его спину, а ногти впиваются в кожу, оставляя глубокие царапины. Он мог бы вечность любоваться тем, как Му Цин закатывает глаза от удовольствия, и слушать, как тот кончает с его именем на устах. — Му Цин, — выдыхает Фэн Синь, утыкаясь носом в шею Му Цина там, где бьется пульс. Он был на грани оргазма еще с момента, когда погрузился в этот тесный жар, окруживший его член. Его толчки становятся все более хаотичными, когда в паху разгорается удовольствие. Он кусает Му Цина за шею, сдерживая рвущийся наружу стон, когда он достигает разрядки. Даже после оргазма, он чувствует, как его член вновь наполняется кровью. Что ж, возможно восемь сотен упущенных лет и не наверстать за одну ночь, но они что-нибудь придумают. С этой мыслью Фэн Синь осторожно вынимает член, а затем сдвигается, прокладывает дорожку поцелуев вниз живота Му Цина и опускается ниже, срывая еще один, ласкающий слух, стон. Когда Му Цин просыпается, его мучает головокружение и тянущая боль, распространяющаяся по всему телу. Он замирает, ощущая на себе чужую руку, собственнически обвивающую его талию и прижимающую к крепкой горячей груди, и как чужие пальцы прикасаются к его запястью, ощупывая его меридианы. Он густо краснеет, мысленно благодаря темноту комнаты, что этого никто не увидит. А затем Му Цин чувствует влажное прикосновение губ Фэн Синя к своей шее, и теплый поток духовной энергии, проходящий сквозь него. Серьезно? Этот придурок вливает в него собственные силы? Но он слишком измотан, чтобы возразить. И когда Фэн Синь с нежностью прикасается к его волосам, пропуская мягкие пряди сквозь пальцы, он вновь проваливается в сон. Утро встречает Му Цина одинокой холодной постелью. Он хмурится, недовольно вздыхая, а затем тянется к соседней подушке, притягивая ее к себе, чтобы вдохнуть еще сохранившийся запах хозяина комнаты. Объятья прошедшей ночи кажутся ему сном, и он чувствует себя немного жалким. — Я приготовил тебе ванну, — раздается тихий голос рядом с ним, и Му Цин в ужасе откидывает подушку, словно это самое мерзкое, что ему удавалось держать в руках. Его лицо заливается ярким румянцем. Му Цин поднимает голову, смотря на другого небожителя. На нем накинут легкий халат, и он может видеть его крепкую грудь, раскрашенную любовными укусами. Он не хочет знать сколько таких же украшают его собственное тело. Фэн Синь дает ему легкий выход, принять ванну и уйти. Не говорить об этом. Забыть эту ночь. Это ведь то, чего он и хотел, верно? Но его рот не всегда действовал в соответствии с его желаниями. — Мы теперь будем делать вид, что ничего не произошло? — вырывается из него прежде, чем он смог бы это как следует обдумать. Но он зол, ослаблен и оскорблен. И черт возьми, если заглядывать глубже в его маленькое хрупкое сердце, он не хочет, чтобы это просто так заканчивалось. Фэн Синь задумчиво молчит, хмурясь. Му Цин хочет протянуть руку, чтобы разгладить залегшую между бровей складку. Это желание преследует его веками. — Ты ворвался в мои покои, — наконец произносит он, склоняя голову. — Ты собирался проткнуть себя мечом! — возражает Му Цин, впрочем, это не объясняет, зачем он действительно заявился сюда. — Поэтому ты решил… — Фэн Синь делает паузу, словно раздумывая, легкая ухмылка украшает его губы. Му Цину хочется ударить его. Он уже ожидает, что этот сложный мозговой штурм не приведет ни к одному хорошему умозаключению, по крайней мере, которое пришлось бы ему по душе. — … что лучше я проткну тебя членом? — заканчивает Фэн Синь, торжествующе улыбаясь, он произносит это достаточно легко без тени привычной насмешки. — Ты… — Му Цин поднимает руку, чтобы ткнуть в него пальцем, но затем опускает, прикрывая одеялом свое обнажившееся тело. — Заткнись! — Му Цин… — Фэн Синь глубоко вздыхает, а затем садится рядом с ним на кровать. Он опускает руки на колени, сцепляя в замок. — Я ценю жертву, которую ты принес, но даже не думай использовать это против меня, пытаясь сделать меня твоим должником. Ты сделал это добровольно. Му Цин задыхается от возмущения и собирается возразить, но его прерывают. — Но ты мне действительно нравишься, Му Цин, и я готов взять на себя ответственность за произошедшее, — произносит Фэн Синь, его лицо и кончики ушей покрываются нежным румянцем. — Если это чувство взаимно. — Нравлюсь? — недоверчиво переспрашивает Му Цин, он ожидал любого исхода, но только не этого. Это не может быть серьезным. Поэтому следующую фразу он уже не контролирует. — Что, генерал Цзюй Ян, я был настолько хорош в постели, что вскружил тебе голову? — Настолько хорош, насколько хорошо может быть в постели бревно, — осаждает его Фэн Синь, и, замечая, как темнеет лицо Му Цина от наполняющего его гнева и обиды, поспешно добавляет. — Но для своего первого раза ты был весьма отзывчив и прекрасно принимал меня, а твои стоны… — З-заткнись! — отчаянно восклицает Му Цин, цвет его лица может посоревноваться со спелой вишней. — … были усладой для моего слуха, Цин-эр, — продолжает Фэн Синь с веселой нахальной улыбкой. — Нань Ян! — угрожающе рычит Му Цин, пытаясь нащупать рукой что-нибудь, чем можно огреть этого бесстыдника. — Хочешь, чтобы я заткнулся? — невинно интересуется Фэн Синь, не без интереса наблюдая за его попытками. — Да, черт возьми, — Му Цин наконец дотягивается до подушки, его пальцы крепко сжимаются на ней. — Тогда тебе придется посодействовать, — великодушно предлагает Фэн Синь, наклоняясь к нему и обхватывая ладонью его затылок. — Чт.. мхм! — Му Цин возмущенно мычит в ответ на неожиданный поцелуй, но сдается под напором теплых губ и горячего языка. Он обнимает Фэн Синя одной рукой за шею, прижимаясь к нему и закрывая глаза. — Знаешь, — произносит Фэн Синь немного позднее, оторвавшись от чужих зацелованных губ и с нежностью проводя костяшками пальцев по щеке, не сводя взгляда с этих прекрасных обсидиановых глаз. — Тебе бы действительно не помешало принять ванну. Му Цин закатывает глаза. И все-таки бьет его. Подушкой.