samaji - пропадал
Холодные руки перебирали собственные пальцы. Нервы играли с ним в опасную игру. Загруженный головной мозг был на пределе, когда истошный вопль, смешанный с отчаянным всхлипом, заглушил просторное полупустое помещение. Колени кренились к полу и едва пришедший в себя на долю секунды парень рухнул с грохотом на пол, сбивая суставы до кровоподтёков. Гул от падения заглушит помещение. Крик вырвется из тела и задавит собственные барабанные перепонки. Сухое горло застрекочет больными слезами. Едва Минги зашёл в спальню терпение покинуло его. Теперь в ней он мнимой тенью оседает и, сутулясь, прощается с рассудком. Пустым и холодным. Руки дрожат, рот самопроизвольно извлекает из тела воздух и душит, душит, душит. Тело Минги душит его самого в собственной беспомощности и отчуждённости. Перекатившись с колен прямо на бок парень разляжется на полу и зарыдает сильнее. Слёзы его неестественно быстро начнут образовывать солёную пропасть, скатываясь по щеке на тёмный ламинат. Каждый раз ему хочется заткнуть себе рот и приказать замолчать. Залить душу бетоном и вырвать всё лишнее из головы. Он устал. Тело его подрагивало и словно сужалось. Голос ясным громом кричал и изливался в слёзы. Он плакал смиренно, но громко и открыто, убеждаясь вновь и вновь, что ни отчаянный плач, ни всплеск отягощающих эмоций не помогают ему пережить её смерть. Глухим ударом тупого предмета она ушла из жизни неловко и скоропостижно. Она мучалась и изливалась болью, тая на его глазах. Сахарная, уязвимая, уже тогда далёкая она умирала. И Минги скольким влиянием не обладал, не смог её спасти. В мучениях и скитаниях её тело изнурительно тлело три месяца. Он три месяца не мог найти себе места и разрывался между желанием быть с ней каждую секунду и стремлением найти что угодно, что бы это нечто стало целебным снадобьем. Водой жизни. Сигналом надежды. Но в одну из бессонных её ночей она взяла Минги за руку своей продрогшей рукой и ласково, едва ли слышно, слишком тихо попросила: - Просто будь со мной, сколько сможешь быть. Не ищи чуда, Минги, оно не случится. Я умру и тебе придётся жить дальше. Но пока я жива, прошу. Просто Будь. Будь со мной. Остановись. Не суетись больше ни дня... Он слушал её точно заворожённый. Уже тогда её голос казался ему другим, будто чужим, но всё ещё самым любимым. Уже тогда складывать слова в предложения были для неё мучением. Дикой болью, ведь всё горло было в язвах и ссадинах. И Минги, скрывая слёзы и истерику, лишь кивнул, забираясь на их постель, крепко обнимая и прижимая её к себе. Такую лихорадочно холодную и любимую. Он нежно целовал её в лысую макушку и слезы стекали по голове девушки, смешиваясь с её собственными слезами. Тогда она плакала за всю болезнь единственный раз. Отрезвляюще понимая, что боле не покажет ему своей боли, на которую её Минги уже насмотрелся сполна. Минги был с ней нежным и аккуратным. Ещё более заботливым и тёплым. В каждом жесте проявлял всю заботу, минуя неловкость и порой неторопливость движений. Ему хотелось весь свой Мир отдать ей сызнова. Чтобы она почувствовала, чтобы она увидела. Но любви Минги никогда не было мало. Она чувствовала её в каждой секунде. В каждой встрече их глаз. Только в последний месяц он почти не смотрел в её бездонные и уже усопшие глаза. Боялся. Как-то после сильного ночного приступа Минги вызвал врачей. Они искололи её вены, забили препаратами и, разводя руками, оставили двоих измученных лицом к лицу с ожиданием её смерти. В ту ночь она уснула в агонии, а Минги впервые осознал, что больше так не может. Он испугался до чёртиков промелькнувшей в голове мысли и готов был забить себя до смерти за то, что там появилась. Но на долю секунды в его голове собственный голос произнёс:"Я так больше не могу. Пусть это быстрее закончится".
Минги после чувствовал себя противно. Внушал в разум свой отвращение о себе самом. Он не мог смотреть в её глаза без сожалений и через каждое слово шепча "прости" ставил её в неловкость и непонимание. И пусть мысль та больше не появлялась Минги продолжал себя винить и забился в угол. Собственный разум кусал и издевался. В издевательствах этих парень нервничал и проживал. Заботясь о ней до последнего её вздоха. Когда она умерла Минги был в больничной столовой. Оставаясь там каждую ночь он по привычке иступлённый шёл, как овечка на закланье за кофе, поднимаясь после на этаж реанимационного отделения. Садился у двери и ждал утра, чтобы зайти и поцеловать её в лоб, шепча на ухо, как сильно любит. Но однажды утра он не дождался. И та ночь, продолжительностью в десять лет, затмением озарила его жизнь. Сколько бы времени не прошло дыра внутри становясь всё больше из года в год тянет вниз. Изнемогая, вечерами Минги кричит от тупой боли и маячат его глаза, потемневшие и потерянные в клубах души все эти годы. Глаза человека, что столкнулся с потерей меняются в секунду. В них больше нет жизни. В глазах таких жмётся и кричит бездонная печаль, что становится домом для умирающей души.