Семь к бесконечности

      По общественной кухне разносится аромат специй, перемешивается с тонким запахом сигаретного дыма и разбавляется порывами свежего ветра из настежь открытого окна. С улицы тянет сыростью после дождя и весной, что всё чаще начинает баловать тёплыми вечерами и поздними закатами. Сёко курит у самого окна, щурится, когда нежный ветер треплет короткие волосы и возвращает запах табака в помещение, шаловливо задевает игральные кости на столе, сдувает белую чёлку с глаз Годжо и еле дотягивается до распущенных чёрных волос Гето. Последняя затяжка горчит сильнее у самого фильтра, но это ничуть не перебивает сладкое предвкушение от скорой победы. – Сдавайся уже, Сатору, – окурок легко просовывается в жестяную банку из-под газировки. Годжо решительно игнорирует откровенную насмешку и довольство в чужом голосе. Вредно поджимает губы и сосредоточенно хмурится, продолжая бегать взглядом по игральным костям, пытаясь перебрать в голове всевозможные варианты ходов. По его выражению Сёко, не без удовольствия, считывает абсолютный проигрыш. – Просто признай уже, что маджонг это не твоё, – встревает Гето, ставя тарелки с рамэном на свободное место на столе, – и твой удел монополия. – Помолчи. Годжо было сложно обыграть, – если вообще возможно, – в любых спортивных играх, даже если он играл впервые, только что узнав о правилах. Однако это не распространялось на многие настольные игры в которых одним из решающих факторов были не только внимательность и тщательное планирование, но и везение. И Гето с Сёко это очень быстро прознали, наконец обнаружив Ахиллесову пяту у идеального Годжо Сатору. Теперь все игры на желания были именно такими, выравнивая шанс на победу и привнося долгожданный азарт в сам процесс. Вот только этого самого азарта и удовольствия Сатору пока не ощущает, нервно подёргивая ногой под столом, проигрывая Иэйри с большим отрывом. А эти шакалы, именуемые друзьями, только и ждут, когда же он наконец сложит оружие и поднимет белый флаг, не попытавшись обыграть. Недождутся! Желудок предательски скручивает от нарастающего голода. Запах еды, до этого перебиваемый дымом и свежим ветром с окна, теперь ощущается слишком близко. Случайно брошенный взгляд в сторону тарелок лучше не делает. Цепкие глаза выхватывают волнистую лапшу в золотистом бульёне, две половинки идеально сваренных яиц со слегка мокрым желтком и россыпь нарезанной зелени, добавленной больше для красоты нежели для вкуса. В прошлой игре Гето принял своё поражение с достоинством, и Сёко на пару с Годжо скинули на него готовку ужина в качестве желания для проигравшего. И не прогадали, получив роскошные порции из обычных упаковок лапши быстрого приготовления. Годжо шумно сглатывает скопившуюся слюну и снова тщетно пытается сосредоточиться на игральных костях. Кажется, у него была идея для хода, но Сёко с Гето, не дожидаясь его, принимаются за горячий ужин, и это окончательно сбивает весь настрой на игру и победу. – М, ты что-то добавил в бульон? – спрашивает Иэйри, еле прожевав. – Яйцо и немного соевого соуса, – Гето собирает передние пряди в быстрый пучок и берётся за палочки. Предатели. Годжо уверен на все сто, что они делают это специально, чтобы он наконец сдался под давлением манящего запаха и добровольно признал себя проигравшим. Хитро сработано и стоит признать очень хорошо, потому что он больше не выдерживает, когда слышит аппетитное хлюпанье лапшой и сам чуть не давится, то ли слюной, то ли волной возмущения. – Ладно! – Сатору резко вскидывает руки в полной капитуляции, смахивает игральные кости одним движением в сторону и тянет ближе свою порцию рамэна. – Я, так и быть, уступлю эту победу тебе, Иэйри, но только на этот раз. – Ты проиграл почти всухую, – Сёко передаёт ему палочки и, не без доли удовольствия, наблюдает за тем, как сильнейший маг их современности жадно набивает рот лапшой. – Отдал победу, – бубнит Годжо важно поднимая указательный, даже не думая отрываться от еды. – Проигрыш есть проигрыш, с тебя исполнение загаданного, – напоминает Сугуру. – Да-да, что там, выкладывай уже, Иэйри. Гето с Сёко переглядываются так, что Годжо просто не может пропустить мимо этот молчаливый сговор, разворачивающийся прямо перед ним. Тут же вскидывает голову, прекращая жевать, и с подозрением щурится, перекидывая взгляд с одного на другого, пока на лицах его дражайших однокурсников расцветают гаденькие ухмылочки, а взгляд обоих пар глаз останавливается на нём. – О, ну конечно, значит вы уже заранее обо всём договорились, естественно, – Сатору сейчас разве что глаза не закатывает в своём причитании. Рассчитывать на то, что он, Годжо, отделается по мелочи не стоит, ибо эти двое довольно долго не могли его обыграть, раз за разом претерпевая все капризы или глупые задания после проигрышей, пока перебирали варианты на чём он мог проколоться. И нашли ведь. Так что всё, что можно отнести к разовым или недолгосрочным заданиям спокойно отметается. Есть целый лимон или мыть посуду всю неделю его никто не заставит. Значит, это должно было быть что-то весомее, интереснее, что-то, что могло бросить хороший вызов самому себе. В прошлый раз, когда Сатору проиграл по собственной глупости, Сёко заставила его опрокинуть в себя шот горячительного под неодобрительный взгляд Гето, который был не против идеи, но против реализации, настаивая на напитке с меньшим градусом. Годжо хватило бы и того, что пиво горькое, но он самоотверженно отмахнулся и влил в себя предложенное, подначиваемый Иэйри. Как же он тогда плевался, не сдавшись только из чистого упрямства. Правда, позже проев все мозги своим товарищам о том, как ему теперь плохо и провисев на шее Сугуру весь оставшийся вечер, то стеная, то хихикая чаще обычного. Спорить на алкоголь в отношении Сатору больше никто не хотел. – Ну, валяйте, что вы там напридумывали,– Сатору напущенно скучающе подпирает щёку ладонью, – нет ничего, с чем бы сильнейший маг этого проклятого мира не справился. – Этот сильнейший маг, – Сёко передразнивает, – должен будет влюбить в себя одно смертное, человеческое сердце за семь дней. – И всё? И на это целая неделя? Зачем так много, – Годжо удивлённо вскидывает брови, не дожидаясь пока Сёко закончит. И ради этого держалась такая интрига? За кого они его принимают, если думали взять Сатору подобным желанием. – Не перебивай, умник, или хочешь сократить время? – Молчу-молчу, – надолго не хватает, – так что там дальше? Кого влюблять? Вариантов того, кого могли выбрать для него Сёко с Гето, было достаточно. Первая в голову приходит Утахимэ из Киотской школы магов, что терпеть не может Годжо, и на этом вполне могли сыграть, накинув очков сложности к общему заданию. Или это вполне могла стать Мэй Мэй, вот только Годжо уверен, что если и влюбит её, то совсем не в себя, а в своё финансовое состояние. Сатору не успевает перебрать всех общих знакомых, как Гето продолжает. – Первого кто сюда зайдёт, – Сугуру щурит хитрые глаза и небрежно махает в сторону открытой двери на общую кухню. Круг потенциальных жертв безудержного внимания Годжо на целую неделю резко сужается до стен Токийской магической школы. Точнее, до полупустых стен общажного корпуса. Учащихся здесь было, мягко говоря, не очень много, а тех, кто ещё и проживал на территории, и того меньше. – Серьёзно? А если сегодня уже никто не зайдёт? – Значит, желание останется в силе до тех самых пор, пока не определится кандидат, – легко пожимает плечами Гето. – Нет, на нас с Иэйри это не распространяется, не смотри на меня так. Годжо звонко цокает языком. – Ладно, когда можно считать желание выполненным? – Мы остановились на том, что поцелуя будет достаточно. – Поцелуя со стороны того, кого тебе придётся охмурять, – сразу добавляет Сёко. – Это, конечно, не откровенное признание, но будет засчитано, – Сугуру кивает словам Иэйри. Мысли о том, что он, Годжо Сатору, не сможет выполнить подобное и близко с ним не стояли. Даже фактор неизвестности не вызывал сомнений, потому что, кто бы ему ни попался, этот кто-то непременно будет очарован красотой и харизмой Сатору. – Ну, я в деле! Конечно, вопросов с разного рода уточнениями остаётся всё ещё много, но раз Сёко с Гето более не вносили условий в своё желание для проигравшего, то и Годжо не спешил расспрашивать. Так оставалось больше свободы для манёвров и пусть кто из них потом скажет, что это было против правил или не честно. Значит, сразу нужно было оговаривать возможные ограничения или запреты. Но и откровенно жульничать Сатору не собирался, да и вряд ли бы получилось, когда в этом будет участвовать не он один. Он бросает взгляд на открытую дверь, но, вопреки всем сценариям романтических комедий, никто не спешит появиться на общей кухне. Почему-то кажется, что загаданное желание очень подходит для сюжета на целый фильм, но никто не заходит и спустя десять минут. В конце концов, Годжо отвлекается от гипнотизирования выхода, ведь следующего, кто ступит за порог, никто из них точно не пропустит. Немного взбудораженное состояние быстро проходит, когда они вновь, все втроём, вливаются в общий разговор, перескакивая с темы на тему и постепенно прибирая после себя кухню. Когда солнце последние минуты погружает всё в самые тёплые оттенки, и его лучи проскальзывают в помещение, они втроём уже давно сидят у открытого окна, подставляя лица ослабшему за день ветру. Негромкий разговор прерывается аккурат в момент, когда из коридора слышатся легко различимые шаги. Нанами только делает шаг в общую кухню, как моментально ловит на себе три пары глаз. Сложно проигнорировать то, как старшекурсники синхронно к нему оборачиваются, но всё же получается. Он чуть щурится, – от солнца или в сомнении – не ясно, – и медленно проходит дальше, отворачиваясь под разразившийся хохот. Годжо почти что разрывает от заразительного смеха напополам с обречённым воем. Взгляд светлых глаз не отрывается от фигуры младшекурсника, пока он снова не скрывается в коридоре, так ни разу не обернувшись. Вселенная, за что? – Ох, удачи, Сатору, она тебе сильно понадобится, – давит из себя Сёко, обмахиваясь ладонью и отворачиваясь к окну, вдыхая поглубже. – Или готовься продуть во второй раз, – со злорадством добавляет Гето, но почти сочувствующе хлопает Годжо по плечу. Влюбить зануду за семь дней. Что ж, звучит как задачка в самый раз для сильнейшего.