Поворот (не) туда

Когда Брок, взмыленный, со все еще влажными после душа волосами и наверняка наловивший по дороге несколько штрафов за превышение скорости, влетел в переполненный людьми холл, он понял, что в целом можно было не спешить. И, пожалуй, даже вполне удалось бы вздремнуть на тренировочном полигоне, который ему доверили переоборудовать для будущих «упражнений». Кэп, чтоб ему икалось погромче, любил сучиться и занимать слишком свободных, на его занудный взгляд, людей какой-нибудь дурью. Брок себя, вообще-то, слишком свободным не считал, но ему не повезло попасться на глаза начальству в коридоре с кружкой кофе аж в 7:58 утра. За две минуты до начала рабочего дня он, видимо, должен был страстно ерзать за столом, ожидая заветных чисел на циферблате. Как бы там ни было, но последнюю неделю Брок ерзал исключительно на отдаленном полигоне. В грязи, в воде, в колючих кустах и горячем (подогреваемом силой капитанской занудности, не иначе) песке, обкатывая программу тренировок, как подопытный кролик. И вот теперь, когда он наконец закончил и получил возможность просто хорошенько вымыться, избавляясь от налипшего мусора, и до конца рабочего дня завалиться на диван, дожидаясь, пока необходимые документы пройдут все круги ада и вернутся к нему, его снова дернули. Разумеется, Брок не уложился в отведенные ему двадцать минут. Город привычно задыхался в пробках, по делам, похоже, не торопился никто, кроме него самого. Провести еще неделю в грязи не хотелось, поэтому Брок спешил, как мог, бросил машину поперек двух парковочных мест и ворвался на сцену с опозданием в пятнадцать минут. Чтобы узнать, что Кэп, засоси его Гидра, в последний момент перед съемками включил ромашку и наотрез отказался обойтись без столь необходимого ему перерыва в пару часов. – Он очень одобряет политику распространения здорового образа жизни, но ему неловко опять оголяться перед камерами, – с готовностью насплетничал Джек, выловив его у входа. Брок, едва подавив порыв досадливо сплюнуть прямо на пол, хмыкнул. – Насколько оголяться на этот раз? – поинтересовался он, прикидывая, насколько сегодня жаба скромности задушила Роджерса. – Жесть как откровенно, майка без рукавов и джинсы с низкой посадкой, – изобразив на лице священный ужас, отозвался Джек. Брок хохотнул и, впихнув ему ключи от машины с наказом переставить ее нормально, отправился искать организаторов. Ему, вообще-то, тоже было положено отдельное помещение для того, чтобы привести себя в порядок, раз уж Кэп из врожденной сучности заставляет и их участвовать в этом балагане. Остальной Страйк, судя по всему, уже со своей подготовкой закончил. Джек, во всяком случае, выглядел непривычно лощеным: уложенные волосы, явно насмерть зацементированные лаком, тесная футболка и длинные шорты. Даже шрам на лице был практически незаметным, профессионально замаскированный под слоем косметики. Брок, откровенно говоря, до Джека в данный момент не дотягивал. Как минимум с волосами у него творился полный швах – если отражение в стеклянных дверях не лгало, – но дело поправимое, не в первый раз, в конце-то концов. Не все же Роджерсу запираться в раздевалках, чтобы собраться с духом, помолиться за свою насильно склоненную к разврату душу и смириться с тем, что на его греховно выпуклые сиськи и задницу в очередной раз подрочат всей страной. Чего уж, пара плакатиков завалялась даже у Брока – и идеологические разногласия вовсе не мешали ему периодически подключать фантазию и представлять, как этот занудный светоч всея Америки позволяет ему как следует облапать его за все выступающие места, а потом открывает свой сладкий пухлогубый рот не для нравоучений, а для... – Агент Рамлоу! – вывел его из сползших куда-то совершенно не туда мыслей нервный голос. Тряхнув головой, Брок обратил внимание на сидевшую за стойкой Сэм. Выглядела неизменная помощница по оргвопросам измученной донельзя – на столешнице перед ней царил бардак, бумаги валялись даже на полу, а часть их и вовсе была залита кофе, бумажный стакан от которого Сэм раздраженно комкала в руках. – Так, – справившись с собой, сказала она, кивнув подошедшему поближе Броку. – У вас комната... – Сэм потрясла мокрыми листами, сгоняя с них темные капли напитка, и рассерженно, как кошка, царапнула бумагу, пытаясь различить текст. – А... к черту, третья дверь направо, вроде бы, – буркнула она, вручая ему универсальный ключ. – Могу не торопиться? – насмешливо подсказал Брок, забирая карточку, и подмигнул невольно хихикнувшей в ответ Сэм, которая тоже прекрасно знала о звездных заебах Капитана Америки и его манере тянуть время. Правда, без особых подробностей – для нее он всего лишь был слишком строго воспитан и по-рыцарски скромен. Всю глубину кэповской зажатости Брок и его ребята, как бы они там ни относились к Роджерсу, изредка обсуждали исключительно между собой. Начальство, как-никак. Портить с ним отношения приказа не было. А к тому, что за прошедшие месяцы совместной работы с Роджерсом голыми у него они видели исключительно лицо и ладони, потому что тот душно розовел и даже совместными раздевалками не пользовался, они уже почти привыкли. До заветной комнаты идти было недалеко. Учитывая хаос вокруг – носились, как укушенные, и агенты Щита, и приглашенные фотографы, и обслуживающий персонал, – изначальный план просто поваляться на диване казался вполне себе осуществимым. Предвкушая долгожданные минуты покоя, Брок приложил к замку карточку и ввалился в комнату, запоздало соображая, что свет здесь почему-то уже горел. Но тормозить было поздно – дверь с тихим шорохом щелкнула за спиной. А прямо перед Броком, у ярко освещенного зеркала, стоял рывком развернувшийся на звук Роджерс. Полуголый Роджерс, на груди которого, прямо между роскошными сиськами, скалился до боли знакомый ярко-красный череп. Брок с почти научным интересом оглядел щупальца татуировки, расходившиеся во все стороны – они опутывали мощные плечи, оборачивались вокруг неприлично розовых сосков и спускались вниз, к плоскому мускулистому животу. Герой Америки, набивший на себе гидровскую символику. Впору было решить, что Брок ебнулся окончательно (двойная игра, то да се), но в следующее мгновение казавшийся совсем непривычно чужим Роджерс нехорошо сощурился и рванул к нему, за долю секунды преодолевая разделявшее их расстояние. Наверное, если бы Брок ни разу в жизни не видел, как ведет себя Стив Роджерс на заданиях, на этом бы все и закончилось. Но тут ему повезло – он знал эту супровскую манеру ведения боя и успел уйти в сторону, уворачиваясь от удара, из-за которого стена в том месте, где только что была его голова, брызнула каменной крошкой. Отскочив на относительно безопасное расстояние, Брок ухмыльнулся. В крови вскипел адреналин, азарт щекотно царапнулся внизу живота, в руку словно сам собой скользнул звонко затрещавший шокер. – Проломишь стену насквозь – и твои разукрашенные сиськи увидят вообще все, скромник ты наш недоделанный, – заметил он. Роджерс не ответил. Невозмутимо слизнув с костяшек пальцев проступившую кровь (черт, горячее зрелища Брок не видел еще ни разу в жизни), он вновь шагнул к нему. Чуть взлохмаченные в противовес обычной прилизанной идеальности светлые волосы, ледяной взгляд синих глаз, широко развернутые плечи и тяжелая уверенная поступь – Роджерс словно не видел в нем достойного соперника вовсе, и Брока это неожиданно взбесило. Не то чтобы он всерьез рассчитывал победить модификанта (с объективностью у него проблем никогда не было), но сдаваться просто так тоже не собирался. Так что, поднырнув под очередной удар, Брок с огромным внутренним удовлетворением вжал в голый бок шокер, заставляя Роджерса хрипло зарычать сквозь зубы. Этот звук, так несвойственный привычному мягкому Кэпу, продрал до мурашек, щекоткой прокатился по позвоночнику. И стих он, к некоторому сожалению, быстро – мгновенно сориентировавшись, Роджерс перехватил шокер и сдавил его в кулаке, раскалывая на куски. С самим Броком, впрочем, так споро разобраться у него не вышло. Впервые за все время получив возможность реально, по-настоящему проверить свои силы, Брок не колебался. Он бил по коленям, пытался обратить удары Роджерса против него самого, уклонялся, не давая серьезно себя зацепить, использовал окружение – паре стульев и одной вешалке почти сразу пришел бесславный конец. Вот только Роджерс, живучая сволочь, не уступал. В отличие от Брока, он не слишком берегся, и там, где любой нормальный человек отступил бы, он пер напролом, напрочь игнорируя возможную боль. В синих знакомо-незнакомых глазах горел азарт, Роджерс, черт возьми, даже порой возбужденно порыкивал или довольно смеялся, когда Броку удавалось задеть его особенно удачно. Более того, синяки и даже ожог от шокера на нем заживали буквально за мгновение, как не было, уставать он тоже явно не собирался – и в целом они заходили в тупик, распаляясь все больше и больше. Градус напряжения, определенно, стоило начинать сбавлять. Подгадав момент, Брок вытащил из потайного кармана штанов магнитный наручник и, изловчившись, защелкнул его на запястье Роджерса. Тот, не сразу сообразив, в чем дело, промедлил долю секунды, и получилось пинком толкнуть его руку поближе к металлическому остову перекрытий. Активированный браслет с едва слышным гудением примагнитился к стене. Правда, почти довольно хмыкнувшего Роджерса это остановило ровно на пару мгновений. А затем он, уперевшись этими своими неприлично длинными ногами в стену, нечеловеческим усилием оттянул руку и ловко кувыркнулся в воздухе, приземляясь на пол. – Неплохо, Рамлоу, – снисходительно бросил Роджерс, мельком оглядев свое по-прежнему зажатое в тисках запястье. – Но... Вскинув на Брока взгляд, он на ощупь скользнул пальцами по наручнику. Брок почти ждал грубой силы и попытки, не мудрствуя, расколоть браслет, но фантазия у Роджерса оказалась куда затейливее. Безошибочно найдя скрытые кнопки, он, будто играючи, пробежался по ним, легко надавливая, и... Что ж, до этого момента Брок и не думал, что парные наручники связаны настолько сильно. И что его, опытного, вообще-то, и достаточно изворотливого человека, могут так легко, словно походя, наебать с помощью его же игрушек. И Брок уж точно не ожидал, что активировавшийся в заднем потайном кармане наручник за одно мгновение притянет его к спокойно шагнувшему навстречу Роджерсу. Наручники с вибрирующим гулом встретились где-то в районе Броковой задницы, и это было бы смешно, если бы не моментально сдавившая горло тяжелая рука. Брок попытался вывернуться и даже вроде бы умудрился затылком въехать Роджерсу по морде, но не то чтобы это хоть как-то помогло. Тот с тихим смешком крепче обхватил его за шею, не давая вдохнуть. Ну, Брок честно трепыхался до последнего, пытаясь отодрать от себя Роджерса. Сдался он лишь тогда, когда перед глазами поплыли круги, а легкие вспыхнули от недостатка кислорода – вырубиться не хотелось, и он притих, расслабляясь в чужих руках. – Хороший мальчик, – с унизительно ласковыми нотками в голосе, словно хвалил принесшую мячик собаку, отреагировал на его капитуляцию Роджерс и разжал хватку. Брок закашлялся, едва не падая на подкосившихся ногах. Уперевшись ладонями в стену перед собой, он жадно пытался отдышаться, ощущая разом все – боль в горле, пульсацию синяков, дрожь перенапрягшихся мышц... Жар чужого тела, по-прежнему тесно прижатого к его. Роджерс чувствовался, осознавался таким обескураживающе сильным, что в разом опустевшей голове зашумело. И да, момент был, безусловно, неподходящий, но Брок просто не мог не ощущать всей поверхностью спины горячую, чуть влажную мощную грудь, при каждом вдохе вжимающуюся в него еще крепче. – Отличный вид, – заметил Роджерс и вдруг с силой надавил ему на затылок, заставляя наклониться еще сильнее. – Не дергайся. О, Броку было что на это сказать, но, сообразив, что тот всего лишь ковыряется в по-прежнему соединенных между собой наручниках, он поспешно прикусил язык. Здравый смысл подсказывал, что не стоило бесить человека, который в буквальном смысле приклеился к его жопе. Целее будет та самая жопа, чего уж. – Код подсказать? – поинтересовался все же он. Роджерс хмыкнул. – Неужели ты думаешь, что я не знаю коды от собственного имущества? – с жутковатой веселостью осведомился он, и не успел Брок как следует охуеть, сообразив, что все это значит, как гул наручников стих. Его больше не держали. Едва штаны перестали тянуть его в «опасную зону», Брок осторожно выпрямился и развернулся, встречаясь взглядом с оценивающе разглядывавшим его Роджерсом. И да, по морде, точнее, прямо по блядским пухлым губам Брок все-таки ударил, судя по блестевшим на них ярким каплям крови. От этого вида в паху вдруг щекотно дернуло – такого в фантазиях еще не бывало, но все, в конце концов, случается впервые... – Подразделение, личный номер, позывной, – потребовал тем временем представиться по форме Роджерс, вытащив из кармана мобильник, и выжидательно замер, вскинув тонкую светлую бровь. – По первой работе или по второй? – в тон отозвался Брок, усилием воли отгоняя опасные мысли. Роджерс нахмурился так, что между бровей залегла глубокая морщинка, а взгляд заледенел. Кажется, он не привык, чтобы ему не отвечали сразу – прямо-таки повеяло духом родной Организации. Никаких сомнений не осталось, ага. – По этой, разумеется, – ответил наконец Роджерс со все той же знакомой с недавних пор насмешкой в голосе, шире разворачивая плечи, будто пытался стать еще крупнее, чем уже был. Ярко-красные щупальца осьминога на его груди дрогнули, словно подхваченные волнами, откликаясь на напряжение мышц, и Брок невольно залип на этом зрелище. У него даже пальцы зачесались потрогать, но настолько отчаянным он себя пока не считал. Тем более что казнь, кажется, отменялась. – Альфа-4, 359360, Кроссбоунс, – невольно по-уставному выпрямившись, отрапортовал Брок и, дождавшись, когда Роджерс проверит информацию и посмотрит на него без прежнего сомнения во взгляде, добавил: – Хайль, мой Капитан, вот так неожиданная встреча. Первая за почти двадцать лет службы, чего уж. О бессменном Лидере слышали в Гидре, конечно же, все без исключения, но видеть его доводилось единицам. Брок вот не сталкивался с ним ни разу – лишь однажды зацепил краем глаза вдалеке. Высокий, в черном костюме, облегавшем его, как вторая кожа, и маске, закрывавшей лицо по самые глаза, Капитан Гидра шагнул в одну из допросных, где держали особо упрямых пленников из Щита. Информацию из них в итоге добыли, но Брок, избавлявшийся потом от того, что от них осталось, тогда подумал, что, наверное, не стоило жалеть о том, что жизнь непосредственно с высоким начальством его не сталкивала. До сегодняшнего дня. Роджерс совершенно незнакомо ухмыльнулся, перебрасывая ему снятый с запястья наручник. Во всех его движениях, в холодном жестком взгляде и манере держаться было так... мало привычного смирного Кэпа, что Брок гадал, как мог не замечать этого раньше. Как он вообще не почуял в нем за столько времени своего? – Не переживай, Рамлоу, – будто поняв, о чем он думает, «утешил» его Роджерс. – Я учился сливаться с окружением тогда, когда тебя еще и в проекте не было. А теперь... – он взглянул на него беспокойно и участливо, по-Кэповски, и, сама невинность, хлопнул длинными ресницами, – будьте добры покинуть мою гримерку, агент, у меня осталось мало времени, чтобы привести себя в порядок. С этими словами Роджерс, вновь виртуозно сняв маску благовоспитанного Капитана, вернулся к зеркалу и принялся доставать из приличного размера сумки какие-то тюбики и бутыльки, расставляя их на столешнице. Почти все из этого было Броку даже знакомо, спасибо сестрицам, с раннего пубертата выносившим косметикой мозг всем вокруг. Забавный выяснился факт: скромник Стив Роджерс, оказывается, не от стыда часами умирал в гримерке, а прятал символ своего якобы врага. – Надеюсь, мне не стоит напоминать о конфиденциальности, не хотелось бы полностью заменять «Альфу», ее, судя по отчетам, хвалят, – добавил Роджерс, поймав его взгляд через зеркало. Более не обращая на Брока внимания, он принялся аккуратно оттирать с кожи засохшую кровь. Никаких следов драки, кроме нее, на породистом лице уже и не наблюдалось – словно ему и не прилетало несколько раз то по носу, то по губам или скуле. Конечно, Брок сильно сомневался, что его теперь оставят в покое, раз уж он неосторожно и вероломно заглянул таинственному Капитану под чадру. И, наверное, на этой позитивной ноте ему следовало бы валить, но... Звериное чутье, на которое Брок привык полагаться и которое не раз спасало ему жизнь, подсказывало, что сейчас отступать нельзя. Нельзя разворачиваться спиной, показывать свою слабость, позволять отсылать себя, как мелкую шавку. Уйди он сейчас – и та искорка интереса, которую он заметил в льдистых глазах, погаснет. Скорее всего, безвозвратно. Этого допускать Брок не собирался. Так что, напрочь проигнорировав напрягшегося Роджерса, он шагнул к нему поближе и бесцеремонно развернул к себе, оглядывая фронт работ. Ему, как ни странно, позволили – ни малейшего сопротивления Брок не почувствовал. Что ж, вблизи вид оказался еще лучше. Алый осьминог на вздымающейся широкой груди выглядел живым, щупальца словно шевелились, обманчиво безмятежно колыхались на золотистой коже, притягивая взгляд. От Роджерса шел жар, как от печки, в горле оседал пряный щекотный запах его тела... Кажется, Брок больше никогда не сможет смотреть на логотип родной Организации без стояка. Патриотизм, мать его, всколыхнулся так рьяно, что поди удержи. – Рамлоу, – в голосе напомнившего о себе Роджерса звучали позабавленные нотки, а сам он, расслабленно присев на край стола, терпеливо ждал, пока он насмотрится. Но Брок в его миролюбивое настроение не верил ни на цент. Слишком цепким был взгляд, словно Роджерс прикидывал – оторвать-таки ему голову или повременить. Больше от него проблем или пользы, как поступить будет выгоднее? – Времени мало, – повторил его же слова Брок и, не удержавшись, добавил, глядя прямо в потемневшие синие глаза: – Конфиденциальность в опасности, здоровый образ жизни нации под угрозой. Отвернувшись, он оббежал взглядом расставленные на столе баночки – судя по этикеткам, выстраивал их Роджерс, как профессиональный гример, прямо в порядке использования – и взял первую. – Ну что ж, – усмехнулся вдруг тот и, оперевшись на столешницу, бесконечно чувственно, как-то даже очень хищно развел в стороны руки и чуть прогнулся в пояснице, подставляясь. – Удиви меня. Последнюю фразу он произнес – промурлыкал – таким тоном, что Брок едва не выронил взятую было бутылку с мицеллярной водой. Стиснув зубы, он вылил на ватный диск прохладную жидкость и осторожно протер гладкую кожу, обвел яркий рисунок, проследил каждое щупальце, стараясь не слишком залипать на этом всем. Зато Роджерс, глаза которого казались теперь совсем черными, не сводил с него взгляда. Литые мышцы напрягались от каждого прикосновения, буквально дразнились под пальцами – и Броку так хотелось надавить сильнее, ощутить по полной их укрощенную мощь, стиснуть ладонями... Теперь кожа влажно поблескивала на ярком свету. Не удержавшись, Брок подул на нее – конечно же, лишь для того, чтобы высушить быстрее, они опаздывали или где? – и Роджерс вдруг накрепко, с лязгом стиснул зубы, аж желваки заиграли. Брок со скрытым самодовольством заметил, что волоски на его руках встали дыбом, а неприлично розовые соски напряглись. Они казались такими твердыми, что до безумия хотелось потереться о них щекой. Или прикусить, подразнить, перекатывая их на языке... – Поспеши, – тяжело уронил Роджерс, и властные нотки в его голосе неожиданно завели еще сильнее. Но Брок, конечно, никак этого не показал. Он молча потянулся за следующей банкой, которая больше походила на небольшое ведерко – внутри находился, как услужливо напомнила память голосом сестренки, часто прятавшей от бабули татуировки, корректор. На поверку он оказался густым, как глина. – Руками, Брок, руками, – подсказал Роджерс интимным шепотом, разводя пошире длинные ноги, и взглядом указал между ними, призывая, видимо, для удобства встать поближе. Что ж, не Брок это начал, не-а. Но вот закончить – во всех смыслах – хотелось уже почти нестерпимо. Зачерпнув пальцами странную зеленоватую массу, он втер ее прямо в центр зловеще скалящейся татуировки, совсем, если уж начистоту, дурея от вседозволенности. Глубоко, размеренно выдыхая, Роджерс позволял ему все – слегка прищипывать гладкую кожу, накрывать ладонями возмутительно, как ни крути, выпуклые грудные мышцы, обводить не тронутые рисунком татуировки соски, гладить твердый плоский живот, сладко напрягавшийся под руками... Страшно хотелось опуститься еще ниже, а лучше – вжаться до боли напряженным членом Роджерсу в пах, накрепко притереться к нему. Видит бог, Броку, уже едва соображавшему от застилавшего глаза возбуждения, хватило бы нескольких движений. Чего уж там, он был опасно близок к тому, чтобы кончить просто так, от одной только этой ситуации, заводившей его до чертиков. Скажи ему кто еще утром, что через пару часов он будет бояться позорно спустить, обмазывая другого мужика косметикой, он бы очень искренне поржал. Теперь, правда, было совсем не до смеха. Даже побаливавшие после недавней драки ребра отошли на второй план – Брок, копируя «начальство», тоже старался дышать глубоко и ровно, но не то чтобы это сильно помогало. Особенно когда Роджерс, расслабленно зажмурившись, откинул голову чуть назад и приоткрыл губы, изредка пробегаясь по ним языком. Брок, как раз выдавливавший на пальцы тональный крем, сжал тюбик так, что едва не залил вообще все вокруг. Звук получился тоже отменный – прозвучал в воцарившейся тишине он, как выстрел. Роджерс в ответ на него лишь усмехнулся, не открывая глаз. Эта дразнящая ухмылка стегнула, опалила возбуждением до самого нутра. И, ох, как же сильно Броку захотелось вцепиться зубами в эту так неосторожно подставленную белую шею! Он почти чувствовал на языке вкус кожи, едва не захлебывался слюной, ощущая ее фантомное тепло, ее жар. Усилием воли взяв себя в руки, Брок нанес крем. Тут пришлось постараться хорошенько, сглаживая границу между загримированной и обычной кожей, и душное возбуждение ненадолго отступило, оттесненное на второй план. – Готово, – едва вытолкнув это простое слово пересохшим горлом, сказал Брок, стирая с пальцев остатки тональника. Роджерс с нечеловеческой грацией выпрямился и развернулся к зеркалу, оглядывая результат его трудов – абсолютно обычную золотистую кожу без единого намека на какие-либо татуировки. Увиденное, очевидно, его удовлетворило, потому что Роджерс повел плечами, крутнул головой, разминая затекшую шею, и спокойно, почти буднично сказал: – Пока мы не начали... Стоит нанести фиксатор, иначе вся работа псу под хвост. И, черти бы его драли, дернул ремень на своих блядских джинсах с низкой посадкой, расстегивая их. В висках у Брока тяжело, гулко стукнуло. Взгляд, будто приклеенный, опустился вниз, к дорожке темных волос в паху, к толстому аппетитно-розовому стволу члена, зажатому в слое жесткой джинсы. – Блядь, – кажется, Брок позорно и очень голодно заскулил, но прямо сейчас ему было глубочайшим образом наплевать. Вслепую нашарив последний оставшийся на столе баллончик, он встряхнул его – это обыденное движение своим рваным ритмом вновь безнадежно свернуло мысли в одно очень горячо пульсирующее место – и торопливо распылил фиксатор на кожу. Нос моментально забил не слишком приятный запах, но Броку было плевать и на него. Какая, нахуй, вообще была разница, когда все затмил собой Роджерс, крепко прихвативший его одной рукой за волосы, а второй – под подбородком. Притянув и не думавшего сопротивляться Брока к себе, он жарко выдохнул ему в губы, опаляя дыханием, глухо зашипел сквозь зубы и жестко, со всей той же бесцеремонной властностью толкнул его вниз, вжимая лицом в свой пах. И Брок с такой готовностью рухнул перед ним на колени, с таким вожделением потерся о него, что это было, пожалуй, даже слегка неловко. А потом Роджерс дернул джинсы, высвобождая член, и перед глазами все поплыло окончательно. Тот самый дразнящий запах здесь, внизу, был еще ярче, еще сильнее. Брок жадно припал губами к бархатисто-нежному стволу и мокро провел по нему языком, поймал головку члена, едва не захлебываясь голодным стоном. Он пососал ее, ощущая, как расцветает на языке солоноватый, пряный привкус, и возбуждение вдруг накатило с такой силой, что пришлось отстраниться, стискивая зубы. Собственный стояк делал почти больно, но едва Брок попытался приласкать себя, Роджерс тут же стиснул в кулаке его волосы, заставляя задрать голову. – Не тр-рогай, – рявкнул он, и эта едва уловимая запинка в слове, душный румянец, заливший его щеки и шею, сделали Броку неожиданно очень, очень хорошо. Не сводя глаз с Роджерса, он медленно убрал руки. В губы, словно поощряя за послушание, снова ткнулся член – горячий, мокрый, буквально истекающий желанием. Роджерс неторопливо скользнул головкой по щекам, оставляя влажные потеки смазки, вжал Брока в себя еще сильнее, буквально впечатал его в свои тяжелые крупные яйца, давая возможность вылизать и там. Всего было так много, что голова шла кругом. Роджерс оказался неожиданно жадным до ласки, словно долго сидел на голодном пайке, и от этой мысли было так хорошо, что почти плохо. Брок едва соображал, что вообще происходит – он то обхватывал губами пальцы, то пропускал в рот твердый член, ощущая, как распирает горло, то целовал напряженно подрагивавшие бедра, вылизывал, давясь слюной, везде, куда доставал язык. Роджерс его не жалел – уголки губ саднили, по подбородку текло, челюсть начала неметь. Но он так жадно, почти жалобно постанывал, выдыхая распахнутым ртом, что неудобства отходили на второй план. Более того, Брок сам держал Роджерса на грани, менял ритм движений в последний момент, безошибочно улавливая мгновение, когда тот готов был кончить. Оттягивал его оргазм, выпуская изо рта член ровно тогда, когда Роджерс больше всего хотел толкнуться глубже, и кайфовал от этого так сильно, что и сам глухо, сдавленно выл на одной ноте, даже не пытаясь сдерживаться. Когда Брок провернул этот трюк в очередной раз, Роджерс со стоном запрокинул голову, пропуская его волосы между пальцев. – Чтоб тебя, Бр-рок, – он так чувственно раскатил его имя на языке, что перед глазами на мгновение потемнело. Будто почувствовав, что Брок сейчас буквально ослеп и оглох от желания, Роджерс тут же вновь скользнул между его губ, обхватил рукой член и рваными резкими движениями довел себя до края. Теплые капли брызнули Броку на лицо и шею, попали в приоткрытый рот, обжигая незнакомым, но таким неожиданно охуенным вкусом. Посмаковать его, впрочем, не вышло – Роджерс рывком вздернул Брока на ноги и поцеловал, впихивая язык чуть не в самую глотку, практически трахнул его в рот – снова, не дав даже нескольких секунд передышки. Брок, вымотанный, изъеденный выламывающим уже кости возбуждением, крепко прикусил его за губу, заставляя отстраниться, и невольно дернулся, притерся, как уже давно хотелось, к Роджерсу, вжался в его бедро. Тот медленно, не сводя с него тяжелого темного взгляда, провел языком по ладони и скользнул ею вниз. Брок шумно хватанул ртом воздух и даже замер, застыл в напряженном ожидании, предвкушая долгожданное прикосновение. Но широкая, чуть жестковатая ладонь двигалась по телу слишком медленно. Похоже, не стоило дразнить Роджерса – тот, мстительная сволочь, использовал против Брока его же тактику, как недавно наручники. – Твою ж мать, Кэп, – простонал Брок, безуспешно пытаясь потереться о него. Но сдвинуть с места супра не получилось бы и грузовиком, куда там Броку, перевозбужденному, готовому практически на все ради разрядки. Его потряхивало от каждого, даже самого невинного (если так вообще можно было выразиться, принимая во внимание все происходящее) касания. Он изнывал от желания и беспорядочно цеплялся за Роджерса, не зная, чего хочет больше – укусить его до крови, выплескивая неудовлетворенность, или приласкать, снова распалить его жажду, еще раз почувствовать ту неистовую горячность, от которой было так хорошо. Определиться с решением так и не вышло, но оно и не понадобилось. Потому что Роджерс самодовольно хмыкнул и наконец скользнул ладонью под резинку белья, обхватил рукой член. Он так правильно сдавил ствол, так сладко пощекотал пальцами головку, что Броку и правда хватило нескольких тягучих томительных движений, чтобы кончить. Крупная дрожь сотрясла все тело, и пришлось схватиться за Роджерса, чтобы удержаться на ногах. Ощущая себя абсолютно выжатым, Брок уткнулся лицом в крепкую шею и тронул ее губами, восстанавливая дыхание. Роджерс, на удивление, не возразил – лишь едва уловимо, почти рассеянно погладил его по волосам. Брок, честно говоря, даже представлять боялся, что происходило на его голове теперь. И успеет ли он привести себя в порядок после вмешательства явно испытывающего к его гриве слабость Роджерса. Тот, впрочем, такими вопросами очевидно не задавался. – Что ж, испытание твоя работа прошла, – терпеливо дождавшись, когда Брок наконец найдет в себе желание отстраниться, заметил Роджерс, взглянув на свое отражение в зеркале. Грим и впрямь выглядел так, словно нанесли его вот только что. Ни единой неровности, только гладкая золотистая кожа достояния всея Америки. Ну, не то чтобы Брок в себе сомневался – он, как правило, всегда делал все идеально. – Значит, мне можно дать повышение? – закрепил он успех, устраиваясь поудобнее на опустевшем столике – весь набор косметики валялся на полу, сброшенный их возней. Роджерс поправил джинсы, натянул ту самую, видимо, майку без рукавов, оголившую его грудь аж до розовых и по-прежнему неприлично торчавших сосков, и сощурился, оценивающе оглядывая его с ног до головы. Брок тоже повернулся к зеркалу. Выглядел он, мягко говоря, весьма потрепанным – волосы торчали в разные стороны, на коже подсыхали белесые пятна спермы. В таком виде, пожалуй, только здоровый образ жизни и пропагандировать, н-да. Хмыкнув, Брок задумчиво тронул покрасневший уголок губ. Хорошо еще, что из-за недельных практически круглосуточных бдений на полигоне его короткая щетина прилично так отросла – авось поможет скрыть палевную припухлость, спасибо несдержанности Роджерса. Да и самого Брока, чего уж, в себе он тоже не сомневался. Взгляд продолжавшего хищно пялиться на него Роджерса потяжелел, став почти физически ощутимым. В кровь вновь густо плеснуло жаром, подуспокоившийся было член дернулся. – Посмотрим, – тряхнув головой, отозвался Роджерс наконец, отводя глаза. – Вечером, если ты все-таки соизволишь явиться на съемку, чтобы мы могли покончить с этим поскорее, – добавил он и вышел из комнаты, моментально, как гребаный хамелеон, натянув на себя маску «доброго» Кэпа. Черт возьми, Роджерс даже взгляд поменял и плечи чуть ссутулил, словно стараясь казаться поменьше. Воображение немедленно напомнило о тех самых плакатных фантазиях, которые, похоже, вполне себе имели право на существование и шанс на осуществление, и Брок, едва дождавшись, когда дверь закроется, шумно выдохнул и стиснул в ладони затвердевший член, мысленно уговаривая себя потерпеть. Он же, в конце концов, Брок Рамлоу, командир Альфа-4 и с недавних пор личный визажист и помощник Его Гидрейшества... И ради здорового образа жизни он, конечно, мог взять себя в руки. Но, пожалуй, только до вечера. И ни секундой больше.