Рубеж

Он не хотел ее пугать. Впервые за свое долгое существование, Сет хотел сделать всё медленно, не спеша. Он в деталях запомнил тех, кто ее пытался сломать. Ни на секунду не позволял себе забыть. Смотрел в ее распахнутые от ужаса глаза и не мог сдержать горечи. Он нашел ее когда-то одинокую, но оставить одну не смог. Сет не помнил, как бродя по их убежищу, оказался около ее комнаты. Не мялся, но отчего-то внутри переживал. Казалось, он первый раз ощутил нерешимость… или опасение? Опасался быть отвергнутым той, кто должна ему. И ею уплачен долг, но кажется властен над ней он не был. Сет не хотел ее принуждать. Ему нужно было, чтобы Эва сама пришла в объятия. Попросила. Постучался. Слышал, как она встрепенулась и подлетела к двери, сразу открыла. Ее бездонные глаза смотрели с такой непривычной ему нежностью, которую он не видел ни до, ни после. Волосы ниспадали на плечи, мягкие, наверное. От нее пахло персиками и теплом, неизведанным ему. Чувственная, искренняя Эва. — Войду? Эва стушевалась. — Конечно, господин. Сет, скрывая неожиданную неловкость, вальяжно прошелся по комнате. На столе валялся пергамент, размазаны чернила. — Никудышный писарь. Везде бардак. Хмыкнул в ответ на ее покрасневшие щеки. Он отчего-то не знал, что делать, куда деться. Потерялся будто, но по наитию подходил к ней ближе. Очень аккуратно, старался не спугнуть. — Скучаешь? Заправил прядь волос за ухо, приподнял голову, держа за подбородок. Всматривался и заново терялся в ее песчаной буре. Эва покачала головой, сразу поняла о чем он. — Некогда, господин. — Не лжешь. Он поджал губы, задумавшись. Сет не ждал от нее любви или тепла, допускал, что сердце Эвы будет скулить по эпистату. Но Амен, постоянно мешавший своим надоевшим чутьем его планам, казалось, не занимал мысли и душу Эвы. Она смотрела на него странно, будто, задумалась о чем-то. Внезапно сама потянулась к лицу, очертила холодными пальцами выступающие ключицы. — По тебе скучаю, господин. Сет сдержался, чтобы не дернуться. Не привык, чтобы вот так его касались. Застыл, не понимая. Мог ли ошибиться в ее чувствах? Прищурился, искал ложь. Не находил. — По мне, значит? Сет наклонил голову, игриво рассматривая Эву. Очертил взглядом ее шею, спускался к груди и ниже. Вернулся к глазам. Без слов говорил. Эва облизнула обветренную губу. Она так часто сглатывала слюну, словно в горле пересохло. Эва повернулась к нему спиной, отодвинула пергаменты и чернила, запрыгнула на стол. Сет знал, что она красива, но только сейчас поистине понял насколько. Он смотрел, как она глядя прямо ему в глаза, смело опускает шлейки наряда, давая им соскользнуть. Открыть вид на небольшую упругую грудь. Наблюдал, как по коже ее появлялись мурашки. Эва не прятала глаз, смотрела на него открыто, с вызовом будто. Вздернула подбородок, как бы намекая, что равная. Говорила: «Имя мне — Меренсет. Рождена была, чтобы возлюбленной твоей стать». Он не представлял, что можно мучаться лишь видом. Вкушать то, чего так желал, но не касался, боялся навредить. Но Эва сама шла к нему, обнажала себя, манила, искушала нарочно. Будто для него и хранила. — Господин…? — она медленно раздвинула ноги. Сет не раз представлял ее такой, но воочию не надеялся увидеть. — Шезмочка, а ты оказывается озорница. Сет усмехнулся, недобро сверкнув глазами. Позволял сбежать, пока не поздно. Давал шанс, пока еще держался за последние остатки самообладания. Но Эва будто не слышала его, не пугалась уже его алых глаз. Медленно облокотилась на локти, открыла шею, сбросив копну волос, томилась в ожидании. Тяжело выдохнул, едва держался. Эва занимала его мысли слишком часто. Долго не принимал это, думал, наваждение — пройдет. Однако укоренилась в его голове лишь сильнее, поселилась, будто там всегда и была. Распоряжалась его желанием, как хозяйка. Перечила, не принимала, но поступала так, как велел. Равная. Сет медленно подошел, рассматривал сантиметрами ее, не трогал. Опасался, что уловка, но Эва дурой не была. Потому играться с богом не стала бы. — Меренсет, — твердо звучал его голос. Он так ее почти не звал. Эва перевела затуманенный взгляд на него. Ждала. Распласталась на столе, сбросив всю работу. Манила, как мираж в пустыне — спасительно губительная красота. — Ты осознаешь что ты делаешь? Обратного пути нет. Ты играешь в игры, где на чаше весов смерть. Она приподнялась, взяла в руки его лицо так аккуратно, будто он мог исчезнуть. Только ей позволял касаться. Провела большими пальцами по щекам, заставляла смотреть на себя. Все ее движения — плавные, аккуратные, но наполненные чем-то, что он пока не понимал. Сет видел, как внутри нее разгоралось пламя. Он чувствовал ее страх, но страсть смешанную с более глубоким чувством сильнее. Эва попыталась потянуть его на себя, но Сет остался там, где был. Не пытался окунаться в этот омут, не торопился. — Господин, на одной чаше — смерть, на другой — любовь. Позволь мне перевесить другую чашу. Она потянулась к нему уже увереннее, льнула кошкой к губам. Пыталась раскрыть, углубить поцелуй. И он позволял проникнуть своим языком внутрь, чтобы отдать ей поводья ненадолго. Дать себе время, пока оно есть, чтобы быть с ней. Быть ведомым женщиной. И если ему суждено погибнуть, то он будет знать, что у нее были на руках карты сильнее смерти. — Моей хочешь стать вижу. Она коротко кивнула. — Хорошо. Сет раздвинул ее ноги шире, медленно опустился рукой вниз. Наблюдал, с какими бесами она всматривалась в него. Сколько еще он не ведал о ней? Многого. Не боялся, знал, как доставить удовольствие женщине, но будто сомневался: понравится ли ей? Той, кто тревожила его изнутри, сносила стены и выстраивала свои собственные. Проверяла его на прочность. Однако он еще никогда не был таким мягким. Не знал, что вообще может. Едва коснулся ее пальцами, как Эва выгнулась змеей, застонала громко. Вся заждалась его. Пока его пальцы оставались в ней, она изворачивалась под ними, запрокидывала голову так, будто это желание становилось невыносимым терпеть. Ему было мокро, горячо и душно. Рваными поцелуями успевал уловить немного прохлады, но тут же окунался в пламя, и не обжигался. — Прошу, господин, — мышцы внутри Эвы начали сильнее напрягаться, сдавливали его. Сет ухмыльнулся. Нет, уж. В паху болезненно ныло. Он едва понимал, что она с ним вытворяла, не делая ровным счетом ничего особенного. Когда они перешли черту? Наверное, сразу же как он увидел наглую девушку тогда в оазисе. Захотел, а после… Он готов был уложить перед ней дорогу трупами обидчиков, если бы она только попросила. Эва выгнулась, а он ухватился крепкой хваткой за ее шею. Встретил недоуменный взгляд. Грубо притянул к себе, переводил едва дыхание, забирал ее прерывистое. Его мучила жажда, не мог насытиться даже ее обнаженным видом. Сдавил до тихого хрипа шею, провел по раскрывшимся губам своим языком, целовал жадно. Ему было охуительно вкусно. — Я не закончил, Шезмочка. Сет закинул ее ногу себе на плечо, вторую нарочно положил себе на бедра так, что Эва полностью была в его власти. Вид ее обнаженного тела затмевал разум, дурманил будто от сильных трав. Он едва понимал, где их реальность. Смотрел столько раз на нее, а сейчас видел будто впервые. Хотел себе всю забрать, не умел делится. — Ты никогда…? Она прервала его на полуслове, придвинула к себе, сказала: — Хочу, чтобы ты. Эва придвинулась к его паху так плотно, что даже сквозь ткань он мог ощущать ее тепло. Он не знал, что может настолько желать. Сет приподнял ее, потерся членом об нее, давал привыкнуть. Ощущал, насколько она была узка, но хотела так сильно, что отказать он просто не смог бы. Да и не думал. — Тебе будет неприятно, но быстро пройдет. Эва кивнула. Сет вошел быстро, не давал привыкнуть к боли, застыл. Она не сопротивлялась, впускала его полностью, принимала. Сет видел в ее глазах выступившие слезы. Собирал их губами, не давал скатиться, забирал боль, говорил: — Вот так, милая. Двигался не спеша, шипел сквозь зубы, едва не срываясь, чтобы жестче. Ему было блядски хорошо в ней. Теплая, узкая и такая податливая. Она ногтями вцепилась в его спину, наверняка оставив кровавые отпечатки, приподняла бедра, будто знала, где ей нужно. Подняла взгляд, словно хотела снова продолжить. — Как ты себя чувствуешь? — Молю, жестче. И он выполнил просьбу. Сет прежде не ощущал себя таким одурманенным женщиной, но она вызывала бурю. Он двигался резче, не давал привыкнуть, рвано целовал, будто последнее, что мог. Двигал бедрами сильнее, ударялся об нее, перестал жалеть. Он чувствовал, как внутри она начинает пульсировать все сильнее. — Не сейчас, Шезмочка, не вздумай кончать, — он грубо шлепнул ее, в ответ на недовольный стон. Подхватил на руки, отнес в спальню. Прохладные простыни остужали разгоряченные тела. Он усадил ее сверху, хотел насладиться видом. Сдавил набухшие соски, наблюдал, как извивается, будто кобра. Приподнималась на нем, всего принимала, ерзала. Эва будто рождена была для него. — Сильнее, Эва. Резче. Приподнялся, прильнул к соскам, игрался языком, кусал до громких стонов. — Да… Он немного отодвинулся. Хрипло: — Что да, Эва? — Да, господин. Ухмыльнулся, целовал грудь до синяков, оставлял такие багровые следы, что ни одна мазь не скрыла бы. Показывал: «Моя». Он чувствовал, что она едва справляется. Устала. Резко перевернул на бок, потянул ее ногу назад на себя. Рукой ухватился за шею, прижал к себе. Касался языком ее уха, шептал неразборчиво, на выдохе. Входил в нее так, как грезил. Каждый раз — жестче, показывал, чтобы снисхождения не ждала. Он не даст. Сама просила. Слышал ее громкие всхлипы, вздохи и мольбу на губах. Едва держался за реальность. Заведенная до предела — она выглядела прекраснее любой из богинь. Стонала в такт его движениям. Дикая, она возбуждала его нрав сильнее. Ухватила его сзади за волосы, нагло тянула на себя, будто молила продолжить. Эва задрожала всем телом, едва сдерживалась, простонала: — Молю… Сет ускорился, достигая вслед за ней нечеловеское удовольствие. Эва обмякла, не желала, кажется, двигаться. Им было слишком хорошо, чтобы думать. Держал в объятиях еще долго, не собирался отпускать. Уже после обнаженная Эва лежала на его широкой груди, рисовала незамысловатые узоры, многозначительно молчала. Сет приподнял ее подборок, не мог не спросить: — Жалеешь? Она покачала головой, усмехнувшись. — Хочу еще. — Моя, — навис всем телом, жадно целуя. — Не вздумай вновь скрыться. Эва ухватилась за его плечи, устраиваясь поудобнее между его ног. — Никогда. Он не знал, что так можно любить. Она не предполагала, что любит.