Путь домой

      Зимним утром понедельника в зоопарке тихо, кажется его обитатели или еще не проснулись, или попрятались по теплым вольерам и укромным уголкам. На некоторое время Гилберт и Иван оказались единственными посетителями. Однако Гилберта это обстоятельство совершенно не смущало, как не смущало и то, что Ивана на эту прогулку он вытащил едва ли не насильно.       — У меня, если ты не заметил сегодня выходной! — возмутился Иван, стоило Пруссии заикнуться о планах на день, которые включали все, что угодно кроме того самого о чем и мечтал Иван, например, выспаться.       — Если останешься дома, то опять будешь работать, я тебя знаю, — спокойно возразил Гил, подавая Ивану кружку с чаем, — поэтому допивай и идем.       — Но в зоопарк-то тебе зачем? — обреченно спросил Брагинский, уже понимая, что спорить с Байльшмидтом, когда он в таком настроении совершенно бесполезно, а иногда даже и опасно. Гилберт выразительно закатил глаза и уселся на стол рядом с Иваном.       — Брагинский, — проникновенно начал он, глядя тому в глаза, — ты вообще в курсе, что у тебя панды…       — Я вообще-то сам с Яо договаривался об их приезде, — перебил его Иван, — и будь добр, слезь со стола, даже кот уже понял, что на стол нельзя, а ты до сих пор не можешь.       — Значит про маленькую панду ты тоже в курсе, — воодушевленный Гилберт благополучно пропустил мимо ушей реплику про кота, и так и остался сидеть на столе, — вот мы и идем на нее смотреть. Пока она в Китай не уехала.       Что же именно вызвало такой живейший интерес Великого к пандам оставалось только гадать, сам он, до объяснений не снизошел, но ясно дал понять, что решение не обсуждается и Ивану оставалось только смириться с судьбой.       Впрочем нельзя сказать, что прогулка была такой уж ужасной и Ваня, в глубине души, был даже благодарен Гилу за нее. В последнее время на него действительно навалилось какое-то совершенно безумное количество дел и времени почти ни на что не оставалось, а тут прекрасная возможно отвлечься и провести время вдвоем.       — Кис-кис-кис, — Гилберт позвал сидевшую наверху рысь, та, крайне удивленная такой фамильярностью, на мгновение прекратила умываться и свысока во всех смыслах оглядела Великого, словно говоря «Это ты мне, кожаный?»       — Красивые, — вздохнул Пруссия, продолжая смотреть на рысь, — вот бы ее погладить, как думаешь, можно такую завести если за город переедем?       — Даже не думай, — моментально отреагировал Иван, — хватит с тебя кота.       На удивление Гилберт даже не стал возражать и они отправились дальше. У вольера с манулом им наконец-то удалось встретить и других посетителей, от вольера с несколько огорченным и разочарованным видом отошла девушка в ярком коралловом пуховике. Причину ее разочарования Гилберт с Иваном поняли когда подошли ближе — своенравный манул так и не снизошел до публики. К ним он тоже не вышел, но их уже позвали в павильон к пандам и визит к манулу был отложен до лучших времен.       Маленькая панда совершенно очаровала обоих, особенно когда подошла к стеклу и встала на задние лапки, словно пытаясь дотянуться до них.       Всю дорогу до дома Гилберт рассуждал о пандочке, о её предстоящем отъезде в Китай когда малышка достаточно подрастёт и о том, что лично он Гилберт оставил бы её в России, например у него в Калининграде ей было бы очень неплохо, а у Людвига в Берлине ещё есть и подходящая пара.       — У тебя половина областного бюджета на её содержание уйдёт, — попытался вернуть его в реальность Иван.       — Зато пусть видят, что Яо нам самое ценное доверяет, — упрямо гнул свою линию Байльшмидт, — и вообще, надо с Яо этот вопрос обсудить.       — Вот ты этим и займись, — неожиданно оживился Брагинский, ухватившись за неожиданно представившийся шанс отвлечь Гилберта от планирования бюджета области с учётом новых обстоятельств и требований дать денег на эти самые обстоятельства, — можешь даже в Китай съездить. Тем более у них Новый год скоро. Нет, я с тобой не поеду, у меня и так дел полно.       — Я тогда Людвига с собой возьму, — после недолгих размышлений сообщил Гилберт, — как раз давно встретиться собирались.       Дома неожиданно воодушевленный Пруссия развернул бурную деятельность по переговорам и сборам в поездку. Иван с любопытством наблюдал за процессом. Как именно Гилу удалось уговорить младшего брата он не знал, но надеялся, что обошлось без угроз и шантажа, а сейчас, уютно устроившись в кресле с кружкой чая он не очень внимательно прислушивался к следующему этапу международных переговоров, теперь уже с Китаем.       Даже если Яо и удивил неожиданный звонок Гилберта, то он совершенно не подал виду и сообщил, что несомненно ждёт их с Людвигом в гости и надеется, что они останутся на празднование Нового года, и обязательно поговорят о пандах.       — И о манулах, — вполголоса подсказал Иван.       — И о манулах, — Гилберт машинально повторил за Иваном, а затем возмущенно обернулся. Иван сделал вид, что он тут совершенно ни при чем и вообще занят исключительно своим чаем.       — Если хочешь, ару, то и о манулах, — согласился Яо с истинно восточным спокойствием.       На том и договорились, попрощавшись с Китаем Гилберт переключился на Ивана.       — Какие ещё манулы? — самым трагическим тоном, на который только оказался способен вопросил он.       — Тибетские, — просто ответил Брагинский, на которого показательные страдания Гилберта не произвели ни малейшего впечатления.       — Ты хоть скучать будешь? — неожиданно переменил тему разговора Гил, подошёл к креслу и сел рядом на пол, положив голову на колени Ивану.       — И не подумаю, — рассмеялся тот, наклонившись чтобы поцеловать его.       Утром, ровно в назначенное время, на пороге их квартиры появился мрачный и явно невыспавшийся Людвиг. Коротко кивнув Ивану, весь вид которого буквально кричал «Валите уже и дайте хоть пару часов поспать», он посторонился пропуская мимо себя Гилберта и вышел вслед за ним.       Все восемь часов перелёта до Пекина старший Байльшмидт самым бессовестным образом проспал. Людвиг, у которого не особенно получалось спать в самолётах откровенно завидовал брату, а к моменту приземления он мечтал только выспаться и убить любого, кто помешает ему это сделать. Желательно чтобы этим любым оказался Гилберт. Он сам до сих пор не понимал как согласился на эту поездку, конечно, они с братом и действительно давно не виделись, но почему это надо было делать именно в Китае?       В аэропорту были толпы людей, как оказалось многие уже сейчас приезжали домой на праздники. Однако встречающий их Яо нашёлся достаточно быстро. Он отказался говорить о делах, предложив перенести все переговоры на «после праздников» и сославшись на занятость с подготовкой.       Масштабы подготовки Гилберт и Людвиг смогли оценить лично — главные улицы уже начали украшать красными фонариками. С каждым днем фонариков становилось всё больше и горящие в темноте они представляли собой совершенно фантастическое зрелище. По словам Яо глядя на это легко представить как отмечали Новый год и тысячу и две тысячи лет назад. Кроме фонариков на улицах было множество и других самых разнообразных украшений — цветы, кролики и конечно драконы, окна домов украшали вырезанные из бумаги цветы и фигурки животных, обязательно красного цвета.       Иногда Гилберту казалось, что украшения появлялись сами по себе и когда он возвращался улица была украшена чуть иначе, чем когда он уходил.       Оставшиеся дни до Нового года пролетели незаметно и праздник наконец-то начался. Фейерверки были великолепны, от переливающихся разноцветных огоньков и рассыпающихся по темному небу искр невозможно было отвести взгляд, а традиция дарить мандарины напомнила Гилберту о доме и как там без него Иван? Впрочем скучать им было некогда, особенно после того как Яо сообщил, что торжество по случаю Нового года будут продолжаться ещё две недели. И даже Людвиг, первые несколько дней намекавший, что пора бы уже и о возвращении подумать, с удовольствием гулял с ними по улицам, где проходил Весенний фестиваль и можно было увидеть завораживающие танцы львов и драконов.       Завершились праздники фестивалем фонарей — казалось почти все дома были украшены фонариками самых разных цветов, форм и размеров. Когда стемнело казалось одновременно зажглись тысячи фонарей и осветили все вокруг. Яо вручил братьям по маленькому красному фонарику и зажёг их. Зрелище было поистине впечатляющим и по мнению Гилберта оказалось самым подходящим финалом для торжеств.       Несколько дней спустя Яо сообщил, что завтра они едут в Синин смотреть на манулов.       — Каких ещё манулов? — в один голос поинтересовались Гилберт с Людвигом.       — Тибетских, — с самым невозмутимым видом пожал плечами Яо, чем неуловимо напомнил Ивана, кажется он даже с той же интонацией это сказал.       — Вы сговорились? — подозрительно прищурился Пруссия.       — О чем ты, ару? — не понял или сделал вид Яо, — ты же вроде сам об этом просил?       — Дались тебе эти коты, — вмешался убеждённый собачник Людвиг, — и вообще ты что-то про панд говорил.       — Сперва коты, потом панды, — Гилберт строго посмотрел на младшего брата, — и ты тоже едешь.       — Это запрещённый приём, — под этим взглядом Людвиг неожиданно вновь ощутил себя ребёнком, которого воспитывал Пруссия.       — Но работает же, — ухмыльнулся Гилберт. Ответный взгляд Людвига лучше любых слов подтвердил, что действительно работает.       Как оказалось до манулов требовалось почти сутки ехать на поезде, что совсем не радовало Людвига, но неожиданно приятная компания Яо, несколько примирила его с необходимостью «тащиться к этим твоим котам».       Встреча с манулами прошла просто замечательно, в чем смог убедиться и Иван, которому Гилберт с завидной регулярностью присылал фотоотчеты. Особенно его впечатлила фотография почти не поцарапанного и почти совсем не покусанного Гила, держащего на руках манула, фото сопровождалось лаконичным комментарием «Великий может все».       «А домой Великий может вернуться?» — поинтересовался Иван в ответном сообщении.       «Обязательно, но позже», — последовал ответ.       Однако процесс возвращения домой, как и переговоры по поводу панд затягивались. И если по поводу второго вопроса Иван совершенно не возражал, даже рассчитывал, что переговоры ни к чему не приведут, то кажущееся бесконечным роуд-муви «Гилберт и Людвиг путешествуют по Китаю» уже заставляло если не волноваться, то хотя бы задуматься, а закончится ли оно хоть когда-нибудь. И что там можно столько времени делать?       Ближе к концу марта Иван почувствовал, что теряет терпение и уже начал задумываться — не пора ли отправиться в Китай лично и напомнить Гилберту о возвращении. Как выяснилось уже совсем скоро беспокоило это не только Ваню. В один прекрасный день в дверях без всякого предупреждения появился грустный Феличиано.       — Ты знаешь, что они в Японию собираются? — вместо приветствия печально поинтересовался он.       — Зачем? — Иван подавил порыв схватиться за голову.       — На цветение сакуры смотреть, — еще более печально ответил Фели.       — В Китае они видимо уже совсем все посмотрели, — съязвил Ваня, но посмотрев на переживания Варгаса аккуратно коснулся его плеча в попытке хоть немного его утешить.       — Если хочешь оставайся — в апреле поедем в Петербург, посмотрим на там на сакуру. Еще и Ники пригласим.       — А можно? Он приедет? — Феличиано с надеждой посмотрел на Брагинского, словно боясь поверить тому, что только что услышал.       — Конечно, приедет, а почему нет? — ободряюще улыбнулся Иван.       «А если повезет, то и не только он», — уже мысленно закончил он фразу. Николай Арловский и Феличиано подружились еще во времена Первой мировой войны, когда им пришлось воевать вместе. Брагинский подозревал, что только дружбой их отношения тогда не ограничились, тем более, что и Николай, и Феличиано наотрез отказывались говорить об этом даже сейчас, а Людвиг не всегда мог удержаться от мрачных взглядов в сторону красавца Арловского.       — Я так соскучился! Мы с Ники так давно не виделись, — от мрачного настроения Феличиано не осталось и следа, теперь все его мысли были о предстоящей встрече.       Сакура в этом году в Японии расцвела чуть раньше обычного. Гилберт с Людвигом, и неожиданно пожелавший составить им компанию Яо прибыли как раз вовремя, чтобы застать цветущие деревья во всей красе. Нежно-розовые цветы притягивали взгляд, казалось они были повсюду, словно снег, застывший на ветках. Прекрасные настолько, что казались нереальными и хотелось протянуть руку, дотронуться до них, убедиться в их реальности. Сакуры лепестки К ногам моим опадают Как враг побежденный.       Людвиг и Яо не веря своим ушам, одинаково потрясенно уставились на Гилберта.       — Что? — Пруссия в свою очередь недоуменно посмотрел на них, — или вы в таком восторге от моей поэзии, что дар речи потеряли?       — Раньше не замечал за тобой склонности к поэзии, — первым пришел в себя Людвиг.       — Я многогранен, — преувеличенно скромно ответил Гилберт.       Цветение сакуры, как бы прекрасно не было все ж весьма скоротечно и навевает мысли о быстротечности времени. «А лучше бы о возвращении домой», как прокомментировал Иван в ответ на очередную серию фотографий «Гилберт, Людвиг и Яо, снова в Китае».       Погода в Петербурге в этот день выдалась на редкость солнечная и розовые цветы в Саду дружбы на фоне ярко-голубого неба смотрелись особенно прекрасно. Феличиано и так был совершенно очарован этим зрелищем, а присутствие Николая делало его еще более чудесным. Иван, глядя на них загадочно улыбался каким-то своим мыслям. Но как бы ему не хотелось столь же беззаботно любоваться цветами что-то мешало это сделать, если бы только Гилберт был рядом, хотя Иван был уже не уверен, что в первый момент не попытается Байльшмидта придушить.       — Ваня, иди к нам, — голос Феличиано отвлек его от мыслей о Гиле, — сфотографируй нас с Ники.       — Твою мать! — Людвиг, просмотрев полученное сообщение добавил ещё несколько весьма энергичных выражений, неожиданно на русском и с трудом удержался от того чтобы запустить телефоном в ближайшую стену, — с меня хватит, мы возвращаемся, даже если мне придется тебя силой тащить.       — Что случилось? — Гилберт попытался заглянуть в телефон брата, чтобы понять что же заставило Людвига так разозлиться.       — Вот, полюбуйся! — Людвиг сам продемонстрировал ему пришедшее фото — селфи от Феличиано. С Николаем.       Только внезапно включившееся чувство самосохранения заставило Гилберта прикусить язык и удержаться от замечания, что Фели и Ники прекрасно смотрятся вместе и вообще выглядят так, словно прекрасно проводят время вдвоем. Наверняка здесь не обошлось и без Брагинского, но эту мысль Гилберт тем более не собирался озвучивать, особенно сейчас когда Людвиг в таком состоянии. Хотя лично он никуда сейчас возвращаться не планировал. Гилберту нравилось путешествовать, иногда это напомнило ему о тех временах, когда большую часть времени он проводил в разъездах и сражениях, хоть сейчас он пока обходился и без завоеваний.       Два дня спустя Людвиг и крайне недовольный этим Гилберт переступили порог квартиры в Москве. Точнее Людвиг просто втолкнул брата, заставляя его войти. Иван и Феличиано встречали их у входа, а Ники благоразумно решил, что ему самое время вернуться в Минск.       — Людвиг! Я так скучал! — сияющий Феличиано повис у Людвига на шее, — не оставляй меня так надолго! Ты не представляешь как я соскучился!       — Я тоже, — ответил Людвиг, обнимая его.       Гилберт же мрачно сверкал алыми глазищами. Печально тюльпаны Глядят из-за ограды кладбища. Жизнь торжествует.       Наконец сообщил он вместо приветствия. Выглядел Великий при этом весьма экзотично — алое ханьфу, под цвет глаз и почему-то веер утива в руках.       — Я тоже рад тебя видеть, Гилберт, — со вздохом сообщил Иван, гадая как лучше уточнить у Людвига — не ударялся ли его брат головой и если ударялся, то как давно и как сильно.       — Гилберт-сан, ару, — сурово сообщил тот, обмахиваясь веером. Несколько месяцев спустя…       — Гилберт! Сколько можно, может быть уже начнешь вилкой есть? — Иван сердито посмотрел на невозмутимо достающего палочки Гилберта, — ты уже не в Китае, если не заметил. И то что ты научился АлиЭкспрессом без перевода пользоваться все равно не означает, что ты в Китае.       Эти разговоры повторялись из раза в раза, несмотря на скандалы и даже угрозу вызвать экзорциста. Почему именно экзорциста Иван и сам не знал, но Гилберт, что называется и ухом не повел, поставив в вазу букет пионов он лишь сообщил. Экзорцист не поможет. Все демоны ада пред Великим бессильны.       — Гилберт-сан, — привычно поправил его Гилберт. И это оказалось последней каплей. Иван запустил в любимого первым, что попалось под руку — на счастье последнего это оказалось всего лишь кухонное полотенце.       — С меня хватит, — Брагинский бросился к выходу из кухни и скрылся где-то в комнатах. Вышел он оттуда спустя некоторое время с уже собранным рюкзаком.       — Если что я в Китае, вернусь где-нибудь через полгода, — сообщил он перед тем как уйти.