Финифть

Лепестки цветов коснулись оголившейся на секунду лодыжки. Слишком нежное для реального, чуть мокрое от росы прикосновение — будто подушечки пальцев задели, стремясь поймать, напомнить о себе. Лю Цингэ рвано вдохнул, отскакивая на метр. Он помнил это прикосновение. И знал, что сейчас его ладони коснётся папоротник, сжимая грубые, мозолистые пальцы. Каждый раз, когда лес говорил с ним этими прикосновениями, что-то нервно пробиралось к сердцу по венам. Вдох, выдох, сжать кулаки и идти дальше. В прошлый раз лис лишь посмотрел на него с любопытством. Пушистый хвост замёл следы, но не воспоминания об идеально треугольных ушах. Сны были его благословением, когда он мог в них видеть, но проклятьем сейчас — повезло лишь в том, что они были совершенно тусклыми. Все краски уходили из поля зрения, не навевая воспоминания, а лишь ухудшая внутреннюю боль от травмы. Этот лис подошёл к нему, уставившись прямо в глаза. Уши — изогнутые, спина темнее, чем у прошлого. Лю Цингэ нахмурился. Лис обошёл его по кругу медленно, размеренно, лишь рассматривал. А потом поставил грязные лапы на бедро — принюхался. Лю Цингэ с опаской вперился серыми глазами в чужую муть. Двинулся назад, подошвой ботинка раздавливая мухомор, и лис будто сорвался, припал на передние лапы, загавкал громко, пронзительно. Лю Цингэ проснулся в холодном поту, тяжело дыша. Два дня, два лиса во сне, один лес. Он медленно провёл ладонью по лицу вверх, нервно сжимая волосы. Запах травы, грибов и росы въелся в память и тело. Как и вчера, он попытался его стереть. Смыть под водой, содрать с кожи короткими, грубыми ногтями — тщетно. В то, что сны появлялись сами по себе, верилось слабо. Воображение? Вот уж вряд ли. Был ли сон в этой жизни хоть раз правдой? Искажённым воображением — может быть, но не правдой. Слишком метафорично, слишком отрешённо. Повсеместное увлечение пика искусств метафорами лишь раздражало. Шэнь Цинцю наверняка бы принялся анализировать эти сны, Лю Минъянь — гадать. Лю Цингэ же хотелось их сохранить там, где они таились. В сердце, наверное? От воспоминаний всё мутнело. Сны, начавшие приходить лишь пять лет спустя. Пять лет спустя с того момента, как он начал сражаться за тело Шэнь Цинцю. Начал сражаться, чтобы проиграть Ло Бинхэ. Но был ли этот Шэнь Цинцю тем человеком, что хотел его убить? Ха-ха. Уж точно нет. Его подменили, убрали с доски, как шахматную фигуру, и заменили этим. Чем, этим? Неизвестно, как и то, чем теперь Лю Цингэ быть. *** Следующей ночью всё было так же. Лепестки на лодыжке, папоротник у ладони, но лис с прижатыми ушами накинулся на него, пытаясь вцепиться в горло. Туман полз по коже, пробирался в лёгкие, исследуя. Прохладный, нежный, как шёлк, он проникал за ворот и касался груди. Лю Цингэ дрожал в этом тумане, не зная, чего от него ожидать. Холодный воздух ворвался внутрь, успокаивая перевозбуждённые нервные окончания. Лю Цингэ огляделся, выбирая деревья вокруг. Он не был знаком с этим лесом, во всяком случае, визуально. Грубая, тяжёлая ладонь опустилась на бугристую кору дерева. Он закрыл глаза. Кора под ладонью топорщилась мхом, и Лю Цингэ зарылся в него подушечками пальцев. Мягкий, сырой и свежий. Он провёл рукой дальше, в поиске новых подсказок. С этой стороны нашлась большая царапина, оставленная холодным оружием. Он прижался мокрым от волнения лбом к дереву, вдыхая запах смолы, листвы. Ответ уже крутился на кончике языка, готов был сорваться, но хотелось быть уверенным в том, что чувствуешь. В нескольких метрах от него упал листок. Нет, не то падение, которое происходит от дуновения ветра, не то, что от птицы. Лю Цингэ, уже более пяти лет ни разу не видевший света, знал эти отличия. Лист упал комочком, его задели намеренно. Он оглянулся и увидел спину. Тощая, с выпирающими лопатками и позвонками, просвечивающими сквозь лёгкие одежды. Вся фигура человека перед ним с туго собранными волосами была похожа на миллион острых углов. — Стой! —- Лю Цингэ рванул, и фигура поплыла, скользнув меж стволов деревьев. По первому взгляду казалось, что фигура бы двигалась резко, рвано, будто вместо суставов были залитые смазкой шарниры, но двигалась она плавно, ловко, по-змеиному огибала стволы деревьев. Слишком неестественно для человека, слишком изящно для животного. — Да стой же ты! — Он бежал сквозь заросли в погоне за существом. — Что это за херня?! Лю Цингэ был быстрым. Ловким. Его физическая сила не подвергалась сомнению. И он смог догнать — со сбившимся дыханием? Почему? — фигуру, ухватив за (костлявое?) плечо. *** Сон закончился. Лю Цингэ обхватил себя за ладонь, мысли поглотили его разум. Это плечо казалось до боли и зубного скрежета знакомым. Руку на плечо Шэнь Цинцю он укладывал часто. Сжимал или перемещал за себя. В душе противно защипало. Так щипало, когда рана только-только начала заживать, и её снова залили дезинфицирующим отваром. Больно, но вроде уже не сильно… …вызывающее лишь мимолётное, скорее инстинктивное, чем искреннее, шипение. Физическая боль не вызывала в нём стоящих откликов уже давно. Пожалуй, с подростковых лет. Лю Цингэ хорошо помнил, как поранился тогда совершенно безрассудно, проткнув себе ладонь собственным мечом, обозлившись и растеряв терпение, оправдывая звание импульсивного дурака, которым его кликал отец. Шипел и подругивался себе под нос, пока Лю Минъянь, тогда ещё низкая и растрёпанная девочка, лишённая грации в движениях и красивых слов, слетающих с пухлых детских уст, тянула его домой. — Тц! — Не ной, дурачьё, — с серьёзной мордашкой, смотрящейся на кукольном девичьем личике почти забавно, наругала его сестра. — Не так уж уже и сильно болит, правда? Лю Цингэ тогда посмотрел на сестру, заботливо перевязывающую его ладонь с присущей ей лаской в движениях, даже вопреки тёмным бровям, сведённым к переносице, и кивнул, позволив себе коротко улыбнуться. — Правда. С годами его выносливость стали списывать на присущие богу войны привилегии. Впрочем, сам он был готов с этим поспорить — у него просто была мэй-мэй, а с ней под боком не болело толком ничего. Сны исчезли. Не то чтобы они пропали мгновенно, ни в коем случае. Ему ещё снились остатки леса и лисы. Но больше он его не чувствовал. Проводя рукой по стволу дерева, Лю Цингэ ощущал лишь тёплый туман. Роса казалась им же. И в итоге он полностью потерял смысл этих снов. Спал уже просто по необходимости, думая о тёмном небе. Смысл терялся и уплывал сквозь пальцы, скребясь о душу искрами бенгальских огней. Лю Цингэ недовольно обкусывал губы. Его шисюн, самое злобное и ядовитое существо на земле, просто перестал существовать. Он примирился с этим — отплатил за спасение своей жизни, сражался за него и пытался понять что, в конце концов, он чувствует. Но всё протекло сквозь решето, потерялось в небесах. Он устало провёл ладонями по лицу, разминая переносицу, и обнаружил себя на внеочередном собрании пиковых лордов. Сам не заметил, как на автомате пришёл сюда, по рассеянности даже сев не так далеко от Шан Цинхуа. Лю Цингэ моргнул, пальцами проходясь по карте, раскатанной специально для него. О нём постоянно заботились после искажения Ци. Причитали — Шэнь Цинцю смог спасти, да не всего. Ученики пытались пробиться дальше, будто слепца они смогут победить быстрее. Даже если научатся летать — не факт. Не сразу он научился принимать всю эту заботу, всё это сюсюканье. Сначала просто огрызался, потом отправлял в полёт за шкирку. А теперь он преувеличенно бодрым шагом идёт к тому самому месту под указания старшего ученика. — Дальше я сам. *** Цзю бесконечно устал. Поначалу, когда он только пришёл, на него недовольно косились, монстры тянули к нему свои лапы. И от них оставались лишь рассыпающиеся каменные обломки. И Цзю, похожий на небожителя, остался совсем один. В гордом одиночестве он лишь смотрел на небо и кроны деревьев. Он мог наизусть описать уже каждый лист напротив него, но не знал, что за животные тявкали у его ног. Они ластились к нему по неведомой причине, не убегали, и Цзю не осмеливался их прогонять. Не осмеливался взглянуть. Шуршание листвы под твёрдыми шагами вспугнуло всё гнездовье. Опутанное лианами, лозами и тревожно извившимися корнями деревьев, место из осколков камня пахло свежим мхом, дождём и проникало в самые поры, успокаивая. Цзю, обустраивая это место, посадил везде ликорисы. Они ничем не пахли, никак не ощущались. Они были, но и не существовали одновременно. Как и Цзю для остального мира. Он шёл аккуратно. Так тихо, насколько это вообще возможно. И всё же знакомый голос вонзился тонкими иглами под ногти. — Кто ты? — Лю Цингэ обернулся в его сторону, когда Цзю раздражённо вперился в его макушку. Он не успел спрятать глаза, не успел отвернуться, защитить, и, осознав содеянное, бросился хватать за… Всё ещё живое, тёплое запястье. Клинок упёрся ему в грудь — не протыкая, но держа на определённом расстоянии. Пустые глаза смотрели в пустоту перед собой. Молочные, блёклые зрачки не отражали никаких эмоций, а между бровями залегла почему-то вызывающая укол в сердце морщинка. Цзю наклонил голову вбок, разглядывая старого врага. Всё такой же высокий хвост и мозолистые руки. Всё такие же широкие плечи в бело-серых одеяниях. Только у уголков рта и глаз добавилась тонюсенькая сетка морщин. Зачем он вообще бросился к этому идиоту, который нашёл это место? Сколько лет он не видел никого из своих бывших братьев? Цзю молча обхватил клинок рукой и отвёл его от своей груди. Сделал один шаг назад, другой. — Стой на месте. Чем бы ты ни было, стой, — голос у Лю Цингэ был всё тот же. Сильный, уверенный… И донельзя уставший. Как будто он выдохнул спустя кучу времени. — Что ты такое? — Он проговорил каждое слово с акцентом, будто ставя точки. — Тебе это знать необязательно, — Цзю огрызнулся, не удержав язык за зубами, и это было главной ошибкой. Лю Цингэ вздрогнул всем телом, Чэнлуань исчез из руки так же быстро, как появился, и он рванул к Цзю. — Шэнь Цинцю?! Почему ты… — Руки, — холодно проговорил Цзю, змеёй выскальзывая из чужих ладоней. Лю Цингэ точно знал, что Шэнь Цинцю всегда был со своим Ло Бинхэ. Что всегда был добрым, отзывчивым. Но в то же время где-то на грани сознания в нём оставалось ощущение чего-то нереального. Не существовавшего, но появившегося в этой реальности. — Я не Шэнь Цинцю, — холодный, шипящий голос прокатился по перепонкам. Но он же тот же самый? Не такой звонкий, не такой сильный, но тот же самый. — Не ври мне! — Лю Цингэ раздражённо рыкнул, снова рванув к этому существу. — С чего бы мне говорить тебе правду? Реплика повисла в воздухе единым вопросом без ответа. Она звенела в тишине леса, прокатываясь по листьям талой водой и расширялась, разрасталась подобно вьюну. Действительно, с чего бы ему говорить правду? Если даже это Шэнь Цинцю… Кто он такой, чтобы заставлять его что-то рассказывать? Если же не он, то с какого чёрта он пристал? Лю Цингэ почувствовал широкие лапы, толкнувшие его в бедро. Он опустил руку, нащупывая острую голову, пушистую, немного свалявшуюся шерсть, широкие уши. Под ладонью она теперь расходилась иголками, вызывая в сердце знакомый трепет, как будто он породнился с этими лисами. Наверняка где-то недалеко ещё и его братья. — Откуда здесь эти лисы? — он задумчиво опустился на корточки, проходясь ладонью по шерсти зверя. Тот в ответ затявкал, заурчал. Лю Цингэ подхватил кончиками пальцев лепестки цветов, затерявшиеся в шерсти, поднёс к носу — ничего. Вообще никакого запаха, кроме хвои, леса, влаги, что лис принёс на загривке. — Это лисы? — Шэнь Цзю даже не повернул головы. Знакомое животное отнеслось к Лю Цингэ неожиданно тепло, будто к родному брату. Он недовольно поджал губы, вспоминая что-то уже настолько давнее и настолько тяжёлое, что уже практически стёрлось из памяти, исчезло из реальности. — Уходи. Как можно не знать, что это за животные, при этом видя их? Чем бы ни было это существо, но за запястье оно схватило его так, будто видело. Лю Цингэ нахмурился, повернув голову в сторону, где, по его предположению, это располагалось. Цзю сделал шаг назад, видя эту пустоту в глазах. — Лю Цингэ, мать твою, ты свалишь уже или нет?! — этот оклик будто дал пощёчину. Это точно был Шэнь Цинцю, но ощущался совсем иначе. Лю Цингэ вскочил, отходя сначала спиной, а потом срываясь на бег. Действительно, зачем бы ему оставаться. Зачем дальше слышать этот опостылевший голос? Зачем… Цзю выдохнул, садясь на землю и протягивая руку. Лис ткнулся носом в ладонь, подставляясь под знакомую узловатую руку и окутывая запахом демонов. Наверное, если бы ликорисы пахли, то это был бы именно такой аромат. Тихий, но пробирающийся внутрь лёгких жёстким огнём. Единственный человек за множество лет, не попытавшийся убить незнакомое существо в одеяниях цвета цин. *** Лю Цингэ вернулся. Через несколько дней он притащил с собой обломки клинка. В этот раз Цзю не постеснялся взглянуть прямо в молочную белизну на месте глаз, презрительно изгибая бровь и разглядывая то, что ему протягивал этот человек. — И что бы я должен с этим делать? — Взять, очевидно, — Лю Цингэ фыркнул, кривя губы. — А зачем мне это делать? Может это убьёт такое чудовище, как я? — Чудовища убивают всех, кого видят, да и сознания они не имеют. Цзю устало вздохнул. Интеллекта у этого чуда природы и правда не прибавилось, зато прибавилось упорство и желание доставлять неприятности. И, к сожалению, сообразительность явно увеличилась. В руках Лю Цингэ лежали куски разломанного Сюя. Не того, которым пользовался Шэнь Цинцю с пика Цинцзин. Совсем другого Сюя, от которого теперь не шло ни запаха, ни холода. Он был даже на кусок железки не похож. Почти деревяшка, тёплая и бесполезная, неожиданно лёгкая. И что он сделает с таким чудовищем? Да в общем- то ничего. Он никак не изменится. Цзю сломал его собственными руками, когда прощался с пиком за ширмой болезни. Сломал, глядя в лицо Шэнь Юаня, который с такой невыразимой надеждой и желанием смотрел на пик каждый день. Цзю покачал головой и через секунду отдёрнул руку от задребезжавших осколков. Лю Цингэ, почувствовавший ещё и холод, сам дёрнулся назад, не имея понятия, что это было. — Ты всё-таки Шэнь Цинцю. — А ты идиот, если так говоришь, — придать голосу спокойствия удалось куда проще, чем лицу. Но в этом ему всё же повезло больше, чем с глазами. — Ага, только я точно знаю, что это то же самое, что Шэнь Цинцю носит при себе. И я точно знаю, что так работать не должно. Значит либо ты Шэнь Цинцю, либо… — Цзю. — Что? — Я Цзю. Лю Цингэ поджал губы, вслушиваясь в шаги Цзю. Зная его имя, он… Не мог сказать абсолютно ничего. Просто цифра. Девятка. Ничего другого. Острый запах демонов и крайне сварливый тон. Отозвавшиеся осколки Сюя. Больше ничего не было. Но почему-то же сон привёл его сюда? Он сел на землю, подперев ладонью голову. Это был своеобразный, уникальный жест, который всегда выглядел так, будто он сам хотел себя придушить. Ладонь он раскрывал и клал подбородок на ребро, к указательному пальцу. Большой палец при этом оставался по другую сторону. Так он обхватывал себя за нижнюю челюсть и сгибался в три погибели. В таком положении Лю Цингэ мог сидеть до бесконечности, наблюдая за тренирующимися учениками или изучая повадки монстров. В такой позе он представал и на собраниях, полноценно отстраняясь от происходящего в реальности за своеобразной стеной мыслей в голове. Цзю развернулся на пятках и прошёл несколько шагов, невольно задевая отколовшуюся голову статуи. Она покатилась медленно, стремительно набрала скорость и упала в овраг. — Во сне тут не было камней, — Лю Цингэ заметил это будто отстранённо. Голос был чуть гулким из-за положения и смазанным, но Цзю резко развернулся. Всё на голове взметнулось, расползлось по плечам, выпадая из сложной причёски. — Не скажешь мне, кто ты? — Посмотрим. Со стороны Лю Цингэ послышался короткий кашель. Он будто прошёл через надутые щёки и вышел непонятным, скомканным звуком. Только через несколько секунд непонимающего взгляда в сторону морщинок у пустых глаз Цзю понял, что это был смешок. Лю Цингэ засмеялся. — Ты чего? — Посмотрю обязательно, ты только покажи. Цзю покраснел. Возмущённо или смущённо — ещё предстояло выяснить, но было явно видно, как у него даже кончики ушей превратились в полыхающие румянцем кружочки. *** Он упорно возвращался, пытаясь выяснить, кто такой Цзю. Поначалу оба относились друг к другу настороженно. Один боялся подпустить ближе, другой совершенно не понимал, как может существовать сразу два Шэнь Цинцю. И действительно ли их было два? Как стороны одной медали, они были такими похожими, но такими разными одновременно. Тот, мягкий, теплый, светлый, этот — холодный, язвительный, отталкивающий… И оба Шэнь Цинцю. Парадокс, однако, состоял в том, что последний ощущался… Привычнее, что ли. Как будто они были знакомы давным-давно, пока волны времени не слизали эти воспоминания, оставив на бронзовом песке памяти лишь размытые очертания бывшего некогда чего-то приятного, что сейчас отдавало лишь непонятным покалывающим чувством в груди. И Лю Цингэ упорно пытался выяснить природу этих ощущений, восстановить по крупинке украденный морем рисунок того последнего, что могло объяснить все: откуда взялось это раздражающее чувство в груди, почему он упорно возвращается в это пропахшее демонами место, цепляя лепестки незнакомых растений, кто, в конце концов, этот Цзю? *** — А потом Шэнь Цинцю и Ло Бинхэ почти перестали появляться на пике. Лю Цингэ только закончил самую краткую историю о произошедших на пике за последние почти десять лет событиях. И вся эта история была лишь только о Шэнь Цинцю. Шэнь Цинцю то, Шэнь Цинцю сё, Ло Бинхэ натворил это, как я его ненавижу… Всё это читалось в каждой морщинке на лице Лю Цингэ, который даже не попытался рассказать подробнее о том, как он ослеп. Цзю прекрасно помнил его глаза. Они были похожи на нынешние — серые, холодные, отдающие блеском его собственного меча. И теперь они смотрели сквозь него, не отражая ни единого блика. Цзю склонился перед ним, стараясь не дышать, не дать узнать, что он почти уткнулся ему в нос. — Так интересно рассматривать пустоту? — если бы он не был слеп, Цзю бы легко спрятал выражение изумления на лице. Видимо, заклинателю куда проще свыкнуться со слепотой, чем простому человеку. Цзю выдохнул, отстраняясь. Прежде, чем Лю Цингэ сбежал, Цзю успел уловить покрасневшие от возмущения щёки. *** Короткий стук сердца. Слишком истошный, слишком яркий и громкий. Оглушающий. Тишина. Стук. Тишина. Всё это проходилось по костям, отдавалось в мозг, выталкивая кровавые капли из лёгких. Лю Цингэ упал на четвереньки, царапая короткими ногтями грубый, испещренный сколами от меча камень. Всего лишь ещё несколько капель крови среди подсохших остатков. Он попытался вдохнуть, но вместо этого вышел лишь хрип, забирающий силы снова. Эта пещера перед глазами. Предпоследнее, что он увидел. В ней пахло кровью, потом и зеленью. Запахи заносило со стороны входа, иногда проходясь по вспотевшей спине вызывающим мурашки холодом. По телу прошлась новая дрожь, и он истошно застонал. Всё напряжение в теле никуда не уходило. Он ударил кулаком в пол. Снова. И снова. И ещё раз. Новая дрожь зародилась где-то внизу живота и протащила тело по камню. Лю Цингэ почувствовал, как с плеча сдирается шмат кожи и призвал меч, пытаясь почувствовать реальность. Понять, что он действительно существует. Происходящее не было похоже на правду — разве что на ужасный сон, в котором он бился о стены и не мог из него вырваться. По ладони текло что-то тёплое. Кровь капала из сорванных о камень ногтей, превращая белые одеяния в тряпку. Он дёрнулся, рассёк мечом стену. Осколки вонзились в лицо, запястья, бок. Кровавые пятна медленно расползались по ткани, показывая каждую клеточку, страдающую болью. Но Лю Цингэ не чувствовал ничего из этого. Всё тело, каждая напряжённая жила вновь и вновь откликались на расходящийся по венам яд искажения Ци. Внутри был адский жар, он полыхал, требовал движения, сильнее, быстрее. Он пытался всё это выплеснуть, но становилось только хуже с каждой проходящей секундой. — Лю-шиди? Голос пробивался сквозь кровь в ушах страшным гулом. Оставь, оставь меня, уйди, не трожь, исчезни, Шэнь Цинцю! Только твоего желания убить меня ещё не хватало. Последнее, что Лю Цингэ видел, это успокаивающее выражение на лице Шэнь Цинцю. Доброе и мягкое — то, которого он никогда доселе не видел. Перед глазами поселилась лишь непроглядная темнота. Он не видел Шэнь Цинцю, который ласково ворковал над ним, но хотел уйти от этого существа как можно дальше. Это кто угодно, но не Шэнь Цинцю. Но все его убедили: это именно он. Он же всегда таким был: добрым и мягким, верно? Он всегда обо всех заботился. Всегда отвечал тепло и изредка прятал лицо за веером. Никогда не посещал бордели. Лю Цингэ позволил себе поверить в это. *** Лю Цингэ в крови выглядел неожиданно по-домашнему. Цзю будто вернулся в то время, когда ещё не попрощался с пиком Цинцзин, когда раздражался от каждого движения зверёныша и злобно скалился на идиота, который не видел дальше собственного носа. Сегодня Лю Цингэ притащил за собой заднюю лапу монстра. Цзю поморщился, узнавая знакомого. Хорошими друзьями их не назовёшь, контактировали они совсем уж редко, но он определённо был вполне осознанным существом. К сожалению, и великая осознанность не смогла понять, что на глаза Лю Цингэ лучше не попадаться. — И что ты сюда притащился с… этим? — Голос выражал всё возможное отвращение к происходящему. Лю Цингэ, удачно списавший это на брезгливость, протянул небольшой короб с уже подостывшими пельменями. Без бульона, только с палочками и подложкой из промасленной бумаги. Такой жест искренней заботы был так мил с его стороны, что Цзю, давно привыкший к лесу, вспомнил невольно о том, что есть можно и не руками. — Живёшь в паре шагов от логова монстров. — Так, и тебе какое дело? — Цзю заметил равнодушно, удовлетворённо чавкая пельменем. Он действительно давно не ел вот такой обычной еды. Тем более непригоревшей, каковой питался обычно. — Ты пропах ими. Зачем? Цзю устремил на него усталый взгляд. Такой умный и такой тупой одновременно. Это прямо-таки поражало в нём: одновременно узнал в нём Шэнь Цинцю и в то же время совершенно не признал, что он человеком не являлся. — Нравится. — Извращенец, да? — Лю Цингэ выгнул бровь, тем же странным образом подпирая голову. — Сам извращенец. Нахуя сюда приходишь? — Цзю презрительно фыркнул, спешно запихивая за щёку последний пельмень. В желудке поселилось приятное чувство сытости и неожиданного спокойствия. — Нравится. Цзю так и застыл в нелепой позе — с оставшимся на вытянутых руках коробом из-под пельменей и кусочком теста, прилипшим над верхней губой. Лю Цингэ очень знакомыми шагами сорвался с места, чуть не упал на повороте, забывая при этом забрать короб. *** Объективно Лю Цингэ абсолютно точно не нравился Цзю. Он был раздражающим, колким, едким и непонятным. Вроде как всё, что он говорил, было правдой, но в то же время между каждым словом тянулась тонюсенькая серая нить вранья, которую у него никак не получалось разорвать. У Лю Цингэ от этого раскалывалась голова, и каждый раз, когда они встречались, он снова и снова задавал один и тот же вопрос: ты кто? Цзю отшучивался: посмотрим, отвечу ли. Когда-нибудь увидишь. Конь в пальто. Лю Цингэ злобно скрипел зубами и морщился, но упорно продолжал спрашивать. Однажды он смог почувствовать приближение Цзю, когда сидел на корточках и пытался понять, что за цветы постоянно задевали лисы перед тем, как прийти к нему. Лепестки всегда были тонкие, без запаха, узловатые — так похожие на Цзю, который тоже был весь тонкий, узловатый, и внешность которого, вопреки демонической вони, исходящей от него за несколько метров, Лю Цингэ так и не смог толком представить. Воспринимал просто как более стервозную версию Шэнь Цинцю с пика. — Это ликорисы, — Цзю опустился на корточки рядом с ним и взял за руку, помогая коснуться подушечками пальцев стебелька. — Ты их тут посадил? — Цзю в ответ издал какой-то малоразличимый согласный звук. Лю Цингэ покачнулся и встал на ноги. — Нет, сами выросли. У тебя мозга не хватает даже понять, что цветы редко когда сами по себе растут? — Ну одуванчики же растут, — Лю Цингэ неловко почесал затылок, взъерошив так тщательно уложенный хвост. Ему Лю Миньянь всегда укладывала так, чтобы ни за что не растрепалось — с кучей воска и масла, поэтому после снятия короны он становился сам похож на одуванчик. — Ну ты и дебил, Лю Цингэ, — он выдохнул, разворачиваясь. — Сейчас намокнем. Лю Цингэ повернул голову на звук и изобразил на лице максимально раздражённое выражение, будто Цзю принимал его за лоха. Он не знал, что Цзю и правда принимал его за идиота, но по другой причине. Если раньше он ходил максимально тихо, что услышать можно было с трудом, то теперь Цзю печатал каждый шаг, давая возможность следовать за ним. Дождь начался чуть раньше, чем они дошли до логова. Сначала, скатываясь по листьям деревьев, на макушки упало несколько слабых капель. Вдали уже урчал гром, прокатываясь множеством стальных шаров по камням гор. Капли падали с неба всё чаще и чаще, а две фигуры всё так же размеренно шли по лесу, чувствуя, как за шиворот медленно стекает вода. За пару шагов до места, которое Цзю про себя гордо называл домом, Лю Цингэ остановился и поднял лицо к небу. Он стоял под проливным дождём и не моргая вёл глазами туда-сюда, будто надеясь что-то рассмотреть. Цзю, уже прошедший за импровизированный порог, развернулся к нему. Слишком давно, когда Цзю был ещё жив, а Лю Цингэ видел, имелась у него детская привычка: не чувствуя ног, выбираясь под дождь, пробегать по пику. Цзю относился к этому как к бессмысленной прихоти, но сейчас на его лице читалось что-то донельзя потерянное. Будто в жизни было не так уж много радостных событий, и именно вот эта детская мелочь была одной из них. Он задержал дыхание, рассматривая лицо, высеченное белым мрамором. Уже потрескавшимся, с маленькой родинкой у глаза и немного истёршимся от усталости. — Не ной, дурачьё. Пошли, — Цзю обхватил его за запястье и утянул в тепло. Логово тоже претерпело несколько изменений. Куча колючек, перекрывающая подход к нему, полностью пропала. Груда старой одежды вместо лежанки, на которой Цзю сворачивался в клубочек, утыкаясь носом в колени, сменилась тонким матрасом, впрочем, вряд ли он тут надолго задержится. Места под костёр для согрева так и не появилось — Цзю в холодную погоду просто становился вялым, если не окончательно впадал в спячку. — Принеси камней, — Лю Цингэ уселся на землю, подтянул к себе кучку хвороста, начиная складывать из неё заготовку для костра. Цзю, уже чувствующий сонливость, потянулся в несколько уголков логова и подтащил с десяток, укладывая их под руку Лю Цингэ. Тот складывал костёр медленно и методично, и Цзю, медленно покачнувшись, свесил голову на грудь. Пришёл в себя он от аккуратных прикосновений. Сначала Лю Цингэ коснулся тыльной стороны ладони. Потом медленно, самыми подушечками пальцев повёл по грязному, выцветшему рукаву, по плечу. Цзю не двигался, напряжённо рассматривая чуть рассеянное выражение лица. Пальцы уже проскользили по плечу и на ощупь коснулись подбородка. Лю Цингэ перегнулся через гору хвороста и ткнулся ему в губы. Губы у него были обкусанные, жёсткие, но пухлые. На середине нижней губы даже была запёкшаяся кровь. И пахло от него почему-то гвоздикой. Но Цзю не отстранился и не двинулся вперёд — просто остался сидеть истуканом. Кровь потекла по венам быстрее, возвращая щекам Цзю кровь. — Ты что?! — начало фразы прозвучало громко и резко, в то время как конец будто упал в свежую траву, прошуршав. — Проснулся. Доброе утро, — буркнул Лю Цингэ, плюхнулся обратно и начал усиленно делать вид, что ничего не произошло. Краснел он забавно — пока скулы оставались почти того же цвета, под глазами зацвели красные пятна и распространились на нос и кончики ушей. Цзю же просто остался сидеть на месте, не двигаясь ни когда начал гореть костёр, ни тогда, когда Лю Цингэ перебрался поближе и сел, положив подбородок на колени. Лю Цингэ уснул через полчаса, а Цзю так и остался сидеть недвижимой статуей, иногда подкидывая хворост в костерок. *** Лю Цингэ примерно знал это место, да и ориентироваться научился по запаху. Потому, когда тонкий лепесток папоротника коснулся тыльной стороны ладони, в уголке губ Лю Цингэ запряталась маленькая, тонкая тень улыбки, которую он и сам не заметил. Продвигался он аккуратно, медленно наступая на каждый следующий клочок земли. Мысок коснулся выпуклого камня. Он взял его в руку, убирая с дороги, и тут же отбросил. — Рука? — часто ли можно было увидеть выражение страха и удивления одновременно. Наверное, кто-то сделал здесь статую, верно? Наверное, это просто ещё одно странное хобби Цзю, да? Он начал шарить ладонями вокруг, откапывая новые куски статуи. Здесь кусок груди. Тут бедро. Работа выполнена искусно, повторяя каждую деталь неизвестного заклинателя. Заклинателя школы Цанцюн. Свиток во второй найденной руке повторял те, что можно было найти в библиотеке пика Цинцзин. Лицо оказалось знакомым. Лю Цингэ несколько раз ощупал каждую деталь, каждую черту лица, но только убеждался. Прошёлся ладонями выше. Каменные кудрявые волосы, завязанные в высокий пучок. Рога цилиня. Шан Цинхуа точно не был демоном… Но это всё же был он. Совсем недалеко, в паре метров, он нашёл одного из пропавших со своего пика учеников. И осколки ещё одного незнакомого ученика из его же школы. По спине побежали мурашки, ткань одежд прилипла к лопаткам, превращаясь в мокрую тряпку от пота. У некоторых разбитых статуй можно было найти выпавшие органы — тоже каменные. Будто человек был запечатлён в момент перед смертью, только выпотрошенный. Лю Цингэ не мог бежать по этому лесу. Он мог потеряться, мог не узнать нужное дерево. Но каждая клеточка тела подсказывала: беги. Беги сейчас же. Сию секунду, но не туда, вперёд, а обратно в школу. Куда же ещё можно бежать, верно? К ним, к людям, которые… Точно знают, где Шан Цинхуа… К Шэнь Цинцю… Лю Цингэ упорно шёл прямо. — О, ты даже умудрился не заблудиться, — костлявые, узловатые пальцы Цзю обхватили его запястье, вытаскивая из чащи. Сейчас Лю Цингэ ещё ярче ощутил запах демона. Который шёл не потому, что Цзю слишком долго водился с демонами. — Статуи… — он прошипел сквозь зубы, едва смог сделать вдох. Рука Цзю ощутимо напряглась и они остановились, но Цзю к нему не развернулся. — Какие статуи? — если в последнюю их встречу голос Цзю на доли секунды теплел, то сейчас в нём не осталось ничего. Ни холода, ни теплоты. Он был абсолютно пуст, так же, как и глаза Лю Цингэ. — Каменные статуи. В лесу. Уверен, ты знаком с тем, что находится буквально в лесу, где ты обустроил себе логово. — Ты так поздно догадался. Одной этой фразы хватило, чтобы понять. Цзю не покрыт запахом демонов. Он с ними не общается. Он один из них. Один из тех, чьи тела Лю Цингэ кромсает каждый раз. *** Цзю внимательно рассматривал дерево перед ним, рассеянно поглаживая лиса. Кажется, это был Мин Фань. Их было всего лишь трое — Мин Фань, Нин Инъин и Цю Хайтан — а отличать он их научился по ушам. Смотреть в глаза не хотелось. В конце концов, то были обычные животные, составляющие ему компанию на протяжении долгого времени. В дни, когда удавалось собрать овощей и мяса, Цзю готовил обед на четверых. Не очень вкусный, но съедобный. Пару раз он и правда выходил к людям. До ближайшей деревни было полдня пути, и возвращался он глубоко заполночь — со временем дневной свет почти перестал видеть. Впрочем, ему это и не нужно было. Не нужно было видеть кого бы то ни было. Цзю остался навсегда в этом лесу, где по утрам на него капала вода. Попрощался с людьми, что всегда так раздражали. И больше его никто не вспомнит. Именно тогда, когда они с Шэнь Юанем нашли друг друга. Существо, горгона, что стремился к людям, и заклинатель, что их ненавидел. Всё сжималось внутри от ненависти к ним, и что же? Они нашли, как цилинь Шан Цинхуа стал таким. И Цзю забыли. Шэнь Юань… Вернее, уже Шэнь Цинцю, поначалу его навещал. Смотрел куда угодно. Предлагал сшить повязку, сменить личность и слепцом ходить к людям. Но Цзю отказался. И, пожалуй, забыл его даже сам Шэнь Юань. Лю Цингэ почему-то не забыл. Либо оказался проницательней других людей. Он даже на секунду не засомневался, что это именно Шэнь Цинцю, которого он знал. Может быть, на это повлияло то, что он ослеп? Вряд ли это случилось по неосторожности. Искажение Ци не так уж сложно получить с его-то золотым ядром. Цзю скривил губы от зависти. За всё своё время он так и не смог сформировать золотое ядро, а вот Шэнь Юаню это удалось почти играючи. А горгоной он уже ничего не сможет. На пике его никто и ничто не ждало. Он ушёл сам и вернётся, когда возжелает. Три дня подряд он подходил к подножию пика, каждый раз неизменно покачивал головой. Разве могло что-то случиться с богом войны? Верно? *** Тощая фигура в широком капюшоне шла к школе Цанцюн медленно и размеренно. Так плавно, что девушки завистливо оглядывались ей вслед, а мужчины заинтересованно заглядывали под капюшон. Впрочем, потрёпанная, грязная повязка на глазах отпугивала заинтересованных. Первую ступеньку Цзю преодолел с тяжёлым сердцем. Отсутствуя на пике столько лет, он снова ступал на эту тропинку. С которой так легко упал. И теперь, возможно, придётся пройти тот же путь. Он поднял голову, зная, что там дальше. Он знал каждый путь. Камни только чуть больше поистрепались, осыпаясь под ногами. С каждым шагом равнодушие всё больше проникало в кончики пальцев, разливаясь холодом по венам. Пик Цинцзин, значит. Бамбуковая хижина — запертая дверь и маленькая щёлочка под окном. Цзю остановился, разглядывая ступни. Он ещё помнил как прийти сюда так, чтобы его не заметили. — То есть ты утверждаешь, что видел настоящего Шэнь Цинцю? Который мной не является? — голос Юаня не резанул по ушам и не вызвал в целом никаких эмоциональных всплесков. Он просто был. Юань остался в прошлом, как и весь пик Цинцзин. — Верно, — а вот от голоса Лю Цингэ Цзю дёрнулся в сторону, закрывая рот руками. Лишь бы не издать ни единого звука, сохранить тишину. Пол скрипнул под тяжёлой ногой, но ничего не последовало. — Что там такое? Кто-то пришёл? Бро, мне проверить? Может стоит отойти подальше? — Да не, если гэгэ захочет, то войдёт сам, не постесняется авось. Слушай, — Юань понизил голос до шёпота, иногда начиная говорить одними губами, и Цзю смог улавливать лишь короткие отрывки фраз. — Да он же… — Не… — Честный… — Понимает… — Шан Цинхуа звучал почти успокаивающе, судя по паре обрывков неясного шёпота. — Может быть…? Цзю сделал один короткий шаг, но тяжелый стук каблука об пол заставил вздрогнуть и замереть на месте. Лю Цингэ его заметил? — Просто убить гэгэ? Непросто, но звучит как выход, — Цзю почти чувствует, как Юань недовольно морщится, так спокойно это обсуждая. Звон Чэнлуаня, вонзающегося в пол хижины, прерывает эти перешёптывания. — Ваши заёбы не должны вредить важному мне человеку. — А? Ты о ком вообще? — в хором сказанных слова слышется возмутительное недоумение, и Цзю всё же решается войти в хижину. Сильно полинявшие до слабого бирюзового, но кое-как очищенные в реке одеяния лорда пика Цинцзин, порванные у подола. Скинутый на руку плащ. Глаза, в которые попали осколки синего, серого и жёлтого. И недовольно вздыбившиеся, шипящие змеи вместо волос. Небольшая корона, в которой они до этого лежали, упала на пол и покатилась прямо к мыску Лю Цингэ. — Вряд ли есть ещё варианты, — Цзю прошипел, оправдывая свою сущность горгоны. — И с каких пор я стал таким человеком? — Не знаю, я ещё зол на тебя. Пошли, — Лю Цингэ схватил за руку зажмурившегося Цзю и волоком вытащил из хижины. — Хуй с ними? — спросил Юань, провожая летящих на мече и активно переругивающихся бывших лордов пиков. — Хуй с ними, — рассеянно подтвердил Шан Цинхуа, разглядывая маленькую медаль с изображением цилиня.