I want to be with you so much, but...

Наши встречи с каждым разом становятся всё реже и короче. Я жду каждого раза с огромгым нетерпением, отмечаю день вашего приезда в календаре и отсчитываю дни до него, ругаю себя за собственную несдержанность и нетерпеливость, но на следущий день рука сама собой тянется зачеркнуть очерёдной день без вас. Я так жду вас и каждый раз пропускаю приезд, почему то вы всегда приезжаете под покровом ночи запрещая кому-либо сообщать о вашем приезде. После вы всё утро скрываетесь от меня и выходите лишь когда я уже прошу вас встретиться со мной. Вы играетесь со мной Михаил Юрьевич? Вы выглядите таким довольным, хоть и пытаетесь скрыть это серьезным выражением лица и слегка нахмуренными бровями. Солнце цепляется за ваши волосы заставляя их светится золотом, мы идём к беседке и оно светит прямо в глаза, они начинают слезиться и я отвожу взгляд и вижу что это стало не только моей проблемой, вы чуть щуритесь и небольшие слезинки на ресницах в лучах сияют ярче всех бриллиантов что я когда-то видел. Мы отходим в тень и лучи в последний раз освещают ваше лицо, в тишине беседке вы выглядете куда расслебленнее и умиротворённее, возможно вам просто было очень не комфортно из-за жары, но я не смог почувствовать того же спокойствия тенистой прохлады, я стараюсь не заглядываться, но щёки теплеют от одного воспоминания об отложенных на скамью камзоле и воротнике. Вы рассматриваете моё лицо, пока я рассказываю о последних делах и происшествиях, я стараюсь побольше говорить и поменьше смотреть, я ведь знаю, стоит взглянуть и уже не смогу отвести от вас глаз. Так незаметно течёт время и я замечаю что не чувствую больше на себе того пристального взгляда синих глаз, как раз заканчивается очередная история, но новых расспросов я больше не получаю.я всё же смотрю на вас; вы сидите всё также расслабленно, но больше не прямо как раньше, ваши плечи чуть опущены и голова слегка наклонена вперёд, чёлка больше прикрывает ваше разморенное лицо. Вы стараетесь бороться со сном и ваша голова то слегка поднимается, пытаясь заставить организм продолжить работать, то снова опускается чтобы продолжить отдыхать. Я хочу дать вам этот отдых и думаю попросить принести плед на случай вечерней прохлады, но вы замечаете наконец молчаливую паузу и поднимаете на меня взгляд, вы чуть наклоняете голову набок, напоминая этим жестом маленькую усталую московку. Ваши синие глаза слегка прикрыты, пытаются сфокусироваться на мне, но взгляд всё ускользает с моего лица и бодрее не становится. Я аккуратно поднимаюсь с места и также осторожно пытаюсь поднять вас на руки, вы сначала не понмаете чего я хочу от вас, но вскоре мне удаётся аккуратно набросить на вас едва не забытый комзол и отнести вас во дворец. Вы засыпаете на моих руках. И последнее что я запомнил-ваш недовольный взгляд на мои пожелания о хорошем сне, вы фыркаете и говорите что не будете спать, но вскоре ваши веки закрываются и я слышу умиротворённое дыхание. Как только вы засыпаете я стараюсь очень тихо выдохнуть задержанный вздох и становлюсь ярко пунцовым. Мне так хочется быть с вами, но я не могу позволить себе этого, но может сегодняшний день был знаком к действию? К сожалению этот день вовсе не был знаком, он стал моим последним шансом увидеть тебя. И я стараюсь вспомнить тот синий цвет, который плескался в тот тихий вечер в твоих глазах. Я окружаю себя вещами этого прекрасного оттенка, чтобы никогда не забыть его. Ведь твои глаза навсегда потеряли свой цвет и имя стало совсем другим, хотя это не так и цвет и имя вовсе не принадлежат тебе, они лишь относятся к тому, кто теперь горделиво носит название москвы. Осень подкралась совсем незаметно и неожиданно в свете всех произошедших тогда событий, и москва охваченная пламенем, догарает в свете пробивающегося из-за надвигающихся грозовых туч солнца. Город заливает дождём, но это лишь прибивает поднимающиеся пепел и копоть к обожженной земле. За время пока мы гоним неприятеля прочь с наших земель ты неподвижно и бездыханно лежишь в дворцовых стенах, но редкий стук ещё чувствовался в твоих обожённых руках. Но чем больше проходит времени тем отчего-то больше ожогов становится на твоём теле и тем реже бьется сердце в твоей груди. Но мы готовим план перестройки москвы параллельно загоняя француза обратно на родину. Париж встречает меня счастливыми местными жителями, почётом и двумя посланиями. Первое от архитектора готовящего отстройку москвы, а второе от Мишиного лекаря. я узнаю что сохранившиеся по нашему мнению части москвы тоже не выдержали и выстоявшая как нам раньше казалось колокольня рассыпалась на его глазах. От Москвы ничего не осталось. А позже узнаю что твоё сердце не выдержало. Врач сказал что тебя больше нет и нет никаких шансов. Но я так хотел быть с тобой, ждал этого. Я ломал стекло, как шоколад в руке, я злился и ломал вещи. Я не верил, я пытался, мы пытались, мы отстраивали москву, но поняли что это бесполезно. Твоё тело было равнодушно к новым домам. Я не хотел мучать тебя, и ты наконец смог упокоиться, я видел твой закрытый гроб, кидал на него пригоршню земли и успокаивал плачущую на моем плече Камалию, пока тебя медленно зарывали в землю, но я не смог отпустить тебя. Я резал свои пальцы за то что они не могли больше прикоснуться к тебе, мне было совсем не жаль себя. Я больше не интересовался отстройкой москвы, та больше не была нужна мне, она не имела для меня никакого смысла, но никто будто не понимал этого, стабильно, хотя бы через совещание улыбающиеся люди радостно сообщали мне как быстро идёт отстройка москвы и какой беллокаменной красоткой совсем скоро она станет вновь, но это было для того Миши, который теперь безразлично лежал в земле. И я смотрел в эти лица и не мог им простить того что у них нет тебя и они могут жить. И теперь когда у заново отстроенной москвы, златоглавой и белокаменной, есть новый хозяин, такой похожий, но совсем далекий и чужой. Я всё еще хочу быть с тобой, я так хочу быть с тобой и я буду с тобой в комнате с белым потолком, с правом на надежду, в комнате с видом на огни, с верою в любовь.