insomnia

      Джисон ворочался на мокрой простыни, переворачивался с одного бока на другой, но сон всё не шёл.       Лёгкий сквозняк из приоткрытого окна обдувал разгорячённую кожу, принося приятную прохладу, но внутри почему-то подступала агрессия. Всё было не так и не тем: простынь слишком влажная, потому что он пытался уснуть под одеялом — слишком жарко, но когда скидываешь, становится холодно; глаза, уже успевшие привыкнуть к темноте, слезились из-за сухости после долгого времени без сна; все мышцы отзывались слабой болью на любое движение; подушка слишком нагрелась за время, что он на ней лежал, и даже если перевернуть, то долгожданного сна это действие не принесёт — она просто снова станет неприятной температуры, пока в голове одна за другой будут крутиться мысли.       Он вздохнул и стянул маску для сна, которая первые минут десять приятно охлаждала кожу, успокаивая покрасневшие глаза. Протянув руку к лежащей рядом подушке, Джисон нащупал пальцами телефон и взял его в руки, чтобы посмотреть на время. На экране, помимо уведомления о том, что осталось всего 10% заряда, хотя, когда он ложился в кровать, батарея была наполовину полной, было открыто приложение ютуба — он надеялся, что хотя бы спокойная лоу-фай музыка поможет избавиться от непрекращающегося потока мыслей, но от мягкого, приглушённого постелью звука лишь появилась тревожность. Непонятно даже, чем она была вызвана, он просто чувствовал её липкие объятия.       Пять утра. Он переводит взгляд на окно: там, за колышущимся тюлем, начинает брезжить рассвет, окрашивая небо — пока только на линии горизонта — в чуть розоватый цвет.       Джисон накрывает лицо ладонями, протяжно выдыхая, и ловит краем глаза отпечатки постели на коже.       Он устал и хочет спать, но уснуть не получается. Тело слишком вялое после двух суток без сна, а мозг слишком возбуждён, подкидывая одну мысль вслед за другой и не позволяя расслабиться хоть на секунду.       Джисон поднимается с кровати, натягивая тёплые носки на ледяные ноги, и стягивает простынь с постели. Эта уже слишком влажная из-за пота.       Крадучись и не включая нигде свет, чтобы не разбудить никого ненароком, он пробирается в ванную, где кидает простынь в корзину для белья, а следом включает холодную воду в кране и набирает её в сложенные лодочкой ладони, ополаскивая лицо.       Глаза на секунду успокаиваются, получив хоть какую-то увлажнённость, но следом начинают щипать из-за хлорки, содержащейся в проточной воде. Джисон смаргивает капли с длинных ресниц и вытирает лицо полотенцем, которое неприятно царапает кожу, хоть и стиранное с кондиционером для мягкости.       Он прикусывает губу и возвращается в комнату, замечая по пути полоску света, льющуюся из-под двери Минхо на чуть пыльный ламинат.       За окном уже светает, а экран телефона загорается, прося подключить к зарядному устройству и показывая уведомление о новом сообщении. Джисон вздыхает, проверяя — кто написал, и хмурится.

Чагия: «Не спишь?»

      Джисон щурится от бьющего в глаза света экрана телефона и быстро пробегает пальцами по клавиатуре, набирая ответное «Нет. Не спится».       Он подключает телефон к зарядному шнуру, оставляя на столе, вытаскивает из шкафа чистую простынь и стелет на кровать, часто моргая, потому что глаза словно горят.       Закончив с простынью, он поднимает скинутые до этого на пол подушки и кладёт их у изголовья кровати. Экран телефона снова загорается.

Чагия: «Обнять тебя?»

      Джисон читает сообщение через уведомление, не переходя в приложение, и гасит экран, откладывая телефон обратно на стол, начиная собирать пустые стаканчики из кофеен. Иронично, что, борясь с бессонницей, он собирает мусор, появившийся на столе всего за пару дней, который в основном состоит из бумажных стаканов, в которых видны — даже в сумраке освещённой лишь восходящим солнцем комнаты — круги на донышках от напитка. Забавно, что он даже кофе-то не пьёт — всегда выбирает что-то, не содержащее кофеина.       Уставшее тело реагирует на приоткрывшуюся дверь раньше не менее уставшего сознания, развернувшись на тихо вошедшего в комнату Минхо. Джисон выкидывает сложенные друг в друга стаканчики в корзину под столом и растягивает губы в улыбке, встречаясь глазами со старшим.       — Снова уснуть не можешь? — шепчет — чтобы не рушить подвешенную атмосферу доверия — тот, подойдя ближе к Джисону и положив холодную ладонь на горящую щёку.       Джисон пожимает плечами, опуская взгляд на разноцветные новогодние носки, и мычит утвердительно.       — Идём, полежим в обнимку, может уснёшь, — тянет Минхо его за руку к кровати.       Они ложатся, как и всегда.       Джисон вжимается спиной в стену, дарящую приятную прохладу, а Минхо — напротив, у края, переплетаясь с младшим ногами. Он протискивает руку под подушку Джисона и аккуратно, придерживая за кудрявую, тяжёлую от усталости макушку, притягивает его ближе, отрывая от стены и поглаживая второй ладонью по всё ещё влажной спине.       Джисон успокаивается в тёплых объятиях Минхо и сам прижимается ещё ближе, начиная сопеть забитым носом в мягкую кожу на шее. Он прикрывает веки, наконец чувствуя облегчение. Поток мыслей стихает минута за минутой, пока Джисон расслабляется рядом с человеком, который ощущается домом.              Всё вдруг становится так и тем: простынь уже не влажная, а тело не потеет от липкой жары — одеяло скомкалось в ногах в ненадобности, потому что Минхо согревает лучше, глаза уже не режет от слишком сухого воздуха, ноющие мышцы расслабляются — Джисон чувствует себя, словно забытое на солнце мороженое, так же растекаясь на простыне, а подушка, успевшая остыть, пока он ходил умыться и менял простынь, сейчас идеальной температуры.       Он сам не замечает, как проваливается в сон, когда первые лучи поднимающегося солнца робко заглядывают в комнату, словно не решаясь нарушать покой, чувствующийся в воздухе сейчас.       Минхо лежит, всё так же обнимая младшего, не следя за сменяющимися минутами, хотя скоро начнётся новый день и принесёт свои заботы, слушает ровное дыхание около уха, чувствует выдыхаемый Джисоном воздух на коже — обычно вскоре такое лишь раздражает чувствительную шею, но сейчас это лишь дарит успокоение после переживаний о младшем.       Минхо лежит, обнимая Джисона, пока комната не затапливается золотым светом, и засыпает следом, пока в комнату проникают звуки пробуждающегося города из приоткрытого окна.       Ветер легко колышет тюль, а до установленного на каждый день будильника остаётся спать всего пару часов.