Родной

Пообщавшись практически со всеми, кто укрылся на Призраке после атаки Трауна на Атоллон, Кэнан направился к носовой турели. Там в одиночестве сидел Бриджер, сквозь прозрачный купол глядя на бездонный океан звезд. — Еще три прыжка до системы Явин, — тихо сообщил ему Кэнан, осторожно укладывая ладони на острые плечи, — Эскадрилья «Массасси» согласилась приютить нас у себя. Эзра сжал его руку в ответ. Наверное, чересчур сильно — после нескольких часов треволнений, а также бешеных пируэтов на «Перчатке» он был предельно взвинчен и одновременно полностью опустошен. Чувствуя это, мужчина склонился и мягко поцеловал побелевшие пальцы. Хватка Бриджера тут же ослабла, он бессильно уронил руки на колени. — Хочешь, сделаю тебе массаж? — глубокий, бархатный голос учителя обещал долгожданную передышку от потока ужаса, скорби, вины и разочарований, душащих юношу. Он кивнул, и бегунок его куртки сам собой пополз вниз, намекая на то, что одежду выше пояса лучше снять. Эзра избавился от нее, плавясь от прикосновения его теплых, надежных рук к обнаженной коже. — Дыши ровно и глубоко, милый, — подсказал Кэнан, мерно поглаживая его ключицы по направлению от шеи к плечам. Он постепенно замедлялся, уводя вслед за своими движениями дыхание и сердцебиение Эзры. Когда тот хорошенько расслабился, мужчина принялся растирать его одеревеневшие мышцы сверху вниз и от спины к груди. Неторопливо, щадяще, чтобы не причинять ему боль. Эзра умиротворенно закрыл глаза, наслаждаясь его заботой. Сквозь веки полыхнула вспышка, и он вздрогнул, открывая глаза. Призрак прыгнул в гиперпространство, все вокруг было залито холодным, голубовато-белым светом. Руки Кэнана остановились. — Должно быть, ты сейчас завораживающе красив, — как-то сдавленно произнес он. Обернувшись, Бриджер успел заметить каплю, сбежавшую из-под его маски и спрятавшуюся в бороде. Кэнан очень редко позволял себе подобное проявление чувств, поэтому Эзра тут же вскочил, дрожащими пальцами снимая маску с учителя. Его невидящие глаза были полны слез. Все слова утешения застряли у Эзры в горле, поэтому он просто обнял мужчину, прижал к себе как можно крепче, ощущая, как он оборачивает его руками в ответ, утыкаясь лицом в макушку. Фраза «все хорошо» была бы ложью, фраза «все закончилось» тоже. — Я люблю тебя, — было правдой, было тем, ради чего они вставали каждое утро, дышали, сражались и сносили самые горькие лишения и страдания. Кэнан отстранился и подарил ему свою улыбку. Слабую, слегка растерянную, нежную. Глаза Эзры щипало, он ощущал, как чужие горячие слезы скатываются по лицу. — Эзра, солнышко мое. Я тоже тебя очень сильно люблю. Бриджер встал на носочки, целуя его. Его запах, его горько-соленый вкус. Его ласковые руки, жадно сомкнувшиеся на талии. Гулкое, синхронное сердцебиение. — Эзра, я так хочу дожить до того дня, когда Галактика, а значит и Лотал будут свободны. В первый же день, как будет провозглашена Новая Республика, мы вернемся домой, и я поведу тебя под венец. Эзра задыхался от его лихорадочных слов. — Мы живы, а значит… а значит… — юноша не мог говорить, слезы душили его. — А значит, все возможно? — прошептал Кэнан ему в губы. — Да! — страстно откликнулся Эзра, вновь целуя его, на сей раз долго и глубоко. Ледяной блеск разбитых вдребезги звезд обжигает потную спину. Пальцы Джарруса вплавляются в его ягодицы, словно серебро в жидкое золото. Эзра движется порывисто, быстро, с каждым взмахом бедер целиком принимая в себя Кэнана. Устав, он садится на него и тяжело дышит мужчине в шею, легонько содрогаясь от того, как он гладит его спину и массирует кожу головы. — Ты ощущаешься, как рассветный лучик, — нашептывал Джаррус ему на ухо, — Такой же светлый, яркий и теплый, полный надежды и жизни. Такой же неподражаемо красивый. Ты сейчас так глубоко пронизываешь меня, что хочется вопить от восторга. Сердце юноши билось о грудную клетку, как птичка, жаждущая воссоединиться с той, что по другую сторону ребер. — Кэнан! Ахх, Кэнан! — смог только ответить он, поддаваясь сильным рукам, приподнимающим и размеренно сажающим его на твердый член, по голове пробегают стайки мурашек. Эзра теряет рассудок от того, как руки Кэнана управляют его телом, и затем расстилают по коленям, заставляя ослепнуть от кинжального света мириадов сжимающих их в объятиях звезд… в этой позе член Джарруса упирается аккурат в простату Эзры, а в его ладонях, любовно очерчивающих линии юного тела, чувствуется такое пронзительное восхищение, что Бриджер все-таки не выдерживает и издает протяжный, отчаянный стон. Будто в танце, Кэнан держит его за руки, голова Эзры откидывается назад, и он тонет в пасти гиперпространства, чувствует, как слитые воедино пространство и время текут сквозь него, забирая всю боль и унося в небытие. И как ее место заполняет Кэнан, живой и теплый Кэнан, его любовь, его семья, его родня. Джаррус вытягивает его из забвения, прижимая к себе. Эзре катастрофически нужно дышать, нужно чувствовать его в себе, нужно слышать его сердцебиение. — Кэнан, родной, я так люблю тебя, — пробормотал Эзра, утопая в объятиях мужчины и ощущая, как он нежно целует его во влажный висок. Призрак будто сделал выдох, прежде чем с пыхтением, приплясывая на один бок вывалиться из подпространства. Похоже, маневровым двигателям неслабо досталось. С грехом пополам фрахтовик пристыковался к Молотоглаву для дозаправки. Одевшись, Эзра взобрался обратно на колени Кэнану и быстро задремал. Джаррус занимался тем, что всех любопытных, пожелавших заглянуть в орудийный отсек, заставлял вспомнить о необычайно срочных делах в противоположном конце корабля. Наконец и он, устав бороться с изнеможением, уснул. Гера, обнаружив джедаев, спящих в обнимку на кресле, запретила кому бы то ни было к ним соваться.