Не смотри вниз

– Закрой окно, – хрипло потребовал Мага. – Мне дует. – Так оденься, – парировал Мира и отвел руку с сигаретой вглубь комнаты, чтобы поднявшийся ветер не застилал дымом лицо. И без того нечем дышать. – Тебе сложно закрыть окно? – Тебе сложно одеться? – Мудак. Когда несколько песчинок пепла упали на простынь, оставив мгновенный чёрный отпечаток на сером теле кровати, Мира подумал, что Мага заорет. Но Мага не заорал. В оглушительной тишине бешено и нервно шелестела футболка, щелкнула резинка трусов, тяжёлым хриплым шорохом поползли по ногам джинсы, потом что-то зашептало в одеяле: кажется, Мага искал носки, или ключи, или телефон, или что-то другое – Мира понятия не имел, что ещё они могли побросать туда, когда падали на постель, сбиваясь в клубок. Раздался тяжёлый вздох, похожий на стежок кнута. Шумное сопение носом. Мира прикрыл глаза и прислонился лбом к холодному стеклу. – Не кури, – раздалось за спиной. – Это моя квартира. И я хочу в ней курить. – Мог бы подождать, пока я свалю. – Ты мог бы не приезжать вообще. – Как же ты меня заебал. На самом деле, можно было сыграть по-другому. Мира мог сказать: останься со мной до утра, ляг, расслабься, поцелуй меня, и я больше в жизни не закурю, потому что знаю, что тебе не нравится этот вкус. Поцелуй меня хоть раз вот так, после, когда ты спокоен и в состоянии различать вкусы. Но Мира не сказал. Горький опыт комом встал в горле. Или это не опыт, а дым: Мир теперь курил столько, что не успевал дышать. Лишь бы Мага ушёл, лишь бы убрался из квартиры как можно быстрее, и можно было проораться вслух – за это больше не было стыдно. В окне разные слои неба наплывали друг на друга: кипящий воздух, облака, оранжевая закатная акварель. Вдруг один из них порвался, и из него посыпались птицы, голуби и вороны, Мира втянул носом воздух, и голову заполнило хлопанье крыльев, похожее на заполошное биение крови в ушах. За спиной щелкнул ремень, и у Миры пальцы на ногах поджались, заскребли ногтями по подоконнику. Звякнула пряжка, застыла, словно перед ударом. Мире хотелось бы, чтобы это был удар: тогда бы у него внутри оказалось достаточно боли, чтобы расплакаться перед Магой, чтобы упасть перед ним на колени, чтобы снова попытаться упросить. Давай всё вернём, Мага, я так больше не могу. У меня без тебя не получается спать, озяблость, тахикардия, лёгкие скурены до состояния пепла. Что мне пообещать, чтобы ты вернулся? Ничего не случилось: ремень лёг в шлевки, обнял бёдра – Мира рисовал себе это на закрытых веках и никак не мог продышаться. – Где мой телефон? – П-понятия не имею, куда ты его бросил. – Позвони мне. – Прикольно. Ещё полчаса назад ты требовал никогда тебе больше не звонить. Когда я тебя ебал в душе, а ты подавился водой. – Почему ты не можешь хоть раз не быть такой сукой? Потому что иначе ты меня уничтожишь, подумал Мира и хмыкнул своим мыслям. Мага замер за спиной, принял эту насмешку на себя. Его молчание навалилось на Миру, как ладонь, которая пытается вытолкнуть из окна. Третий этаж, Мага, где гарантия, что я сдохну? Если ты уверен, то толкай, а иначе мы рискуем просто в очередной раз сделать друг другу больно, это слишком банально и несмешно. – Нахрен я вообще с тобой разговариваю, – пробормотал Мага разочарованно. – Никогда больше не приеду. В его голос пробились вопросительные интонации, и Мира сжался, почувствовал эту неуверенность. Мысли заметались в голове, как птицы из разорванного неба: просто попросить, сейчас, вот сейчас, пока Мага такой, наступить своей гордости на горло ещё раз. Мира раскрыл рот, но смолчал, задышал мутными всполохами на стекло. Напомнил себе: у Маги где-то там невеста. Нет, даже не так, последовательность нарушена: Мира однажды испугался, оттолкнул, сказал, что принять Магу не сможет, не в их время, не в их обществе, завел себе девчонку, потом другую, перестал их различать. Опомнился, конечно, когда услышал, как Мага обсуждает с родителями никах. Пробовал всё вернуть, раз, потом другой – попыток было меньше, чем девчонок, гордость смерзлась ледяным комом и осела в горле, Мира пообещал себе, что больше никогда. Никогда, напомнил он себе, когда Мага после Рияда напился и пришёл к нему в номер, кипящий, запыхавшийся, в расстёгнутой рубашке. Никогда-никогда, повторял он каждый раз, когда Мага снова оказывался под ним, когда стонал и выцеловывал губы, позволял делать с собой что угодно, словно у него отказали тормоза и моральные рамки. Ни-ког-да – по ночам, сжимая в руке телефон, сжимая пальцы, сжимая губы, сжимая футболку на груди, просто потерпеть, когда-нибудь станет легче, однажды, должно, люди же как-то с этим живут. Никогда, пожалуйста, не надо. Он снова скажет нет, а ты себя больше не соберешь. Напряжение в затылке ушло – Мага отвернулся, отодвинулся, зазвенел ключами в прихожей. Ладонь разжалась, и Мира смог нормально дышать. Кровь билась в голове громче птиц. Дотлевшая сигарета укусила за пальцы. – Димас сказал, что квалы будем играть из дома, – в прихожей Мага повысил голос. – Так что можешь не приезжать. – А ты хочешь, чтобы я приехал? – спросил Мира, но это была иллюзия звука. Или возможно он даже спросил это достаточно громко, но у Маги в ушах тоже хлопали крылья. Губы замёрзли, невозможно регулировать громкость. Просто дышать: трехслойное пирожное неба, мутные разводы на стекле – нарисовать пальцем смайлик поверх, стереть, вздохнуть. Дождаться, пока хлопнет входная дверь и позволить себе наконец полный голос. * Мага стоял на крыльце и крутил в пальцах сигарету. Не курил – искал оправдание своей неподвижности для случайных прохожих. Но их не было, и он выглядел как идиот, снова, как это с ним случалось, когда дело касалось Миры. Достал телефон, стиснул, понимая, что сейчас станет невыносимо совершенно: третий этаж спального района, открытое окно, Мира, тебя так хорошо слышно, когда ты кричишь. Корпус заскулил в пальцах на первых же звуках, Мага прислонился спиной к стене и закрыл глаза, запрещая себе шевелиться, убеждая себя, что он в порядке. Стая голубей осела на деревьях, на столбах, на скамейке, рассыпалась по песочнице. Круглоглазые беспардонные зрители. И среди них – ворона, посеревшая от пыли, словно пытавшаяся прикинуться своей, нормальной, такой же как все. Но никого не сумевшая провести.