***
Аль-Хайтам согласился. Исключительно из интереса к книгам, которые он может там найти, вы не подумайте. Ну и чтобы пустая голова одного архитектора не пострадала. Наверное. Уже на следующий день они были готовы отправляться в путь. Наткнулись на караван, что шёл непосредственно к Фонтейну и поехали вместе с людьми, что там находились. Если говорить объективно, поездка была спокойной, разве что… — Архонты, почему здесь настолько жарко.? — Кавех со вздохом стирает со лба капли пота и прижимает Мехрак к себе. — Ты действительно удивлён тому, что в пустыне жарко? Тебе нужно читать побольше книг. — А тебе явно стоит почаще общаться с людьми, но я же не говорю об этом в лицо. — Мне общение не нужно, а тебе почитать не помешает. Может, ты даже найдёшь книгу о том, почему наряжаться, как на фестиваль, обвесив себя всякими побрякушками — плохая идея, если планируется поездка в пустыню. — Ты.! Впрочем, к этому аль-Хайтам привык — годы общения с этим идиотом дают свои плоды. Наверное, где-то через день и одну ночь они прибыли к берегу моря, что окружал Фонтейн, сели на лодку и успешно добрались до порта, рассчитавшись с людьми из каравана, разумеется. Всё в принципе проходит подозрительно гладко, по скромному мнению аль-Хайтама — слишком уж он привык к тому, что Кавеха вечно преследуют неприятности, которые не забывают нагадить самому Кавеху в том числе. Вообще, их (негласный) план был таков: добраться до города, отыскать заказчика и оставить Кавеха делать свою работу, а Хайтам был вполне не против прогуляться до ближайшего книжного. Затем, как начнёт темнеть, снять комнату в каком-нибудь отеле и возобновить привычную жизнь, наполненную спорами ни о чём, гиперактивным Кавехом, что чрезвычайно воодушевлён новым проектом и, может быть, совместными прогулками по магазинам. Только для того, чтобы поглядеть, что тут есть интересного, без каких-либо подтекстов. …Однако сейчас Кавех и аль-Хайтам по одним архонтам известной причине сейчас сидят в местной тюряге глубоко под водой. Просто чудесно. Это наверняка какое-то недоразумение, ошибка. Или розыгрыш. Вдруг Кавех это всё спланировал заранее и не зря позвал его в Фонтейн, надеясь таким изощрённым планом отомстить ему за — О малая властительная Кусанали, ему уже даже в голову не приходит ни одна идея о том, чем Хайтам успел обидеть Кавеха. Вроде бы вся прошлая неделя была вполне тихой, и они сумели прожить без ссор друг с другом челых дня четыре (рекорд, к слову)! Аль-Хайтам даже не может разобрать полностью причину их нахождения здесь: он помнит, как они поднялись на лифте и сели на аквабус — особенно почему-то запомнилось восхищённое выражение лица Кавеха, что с бесконечным интересом слушал какую-то маленькую девочку, похожую на людей лишь своим телосложением. Кажется, она назвала себя мелюзиной — и когда они доехали до города, их едва ли не тут же остановила местная охрана с вопросами. На этом, в принципе, могло всё закончиться, если бы не Кавех, начавший нести абсолютный бред от волнения, отчего их повязали и оставили здесь, под водой, пока не разберутся со всем, посчитав эту парочку слишком подозрительной. О Архонты, дайте ему сил… Кавех брезгливо морщится, смотря себе под ноги, всё вздыхает, но молчит, и на том спасибо. И всё же, Хайтам не выдерживает первым: — Мы тут из-за тебя. — Меня?! — мгновенно вспыхивает негодованием тот. Отлично, на такого Кавеха смотреть куда приятней и привычнее, чем на тихого и опечаленного. — Если бы ты придал своему лицу хоть какую-нибудь эмоцию, то наверняка выглядел бы менее угрожающе. И тогда, может, нас бы оставили в покое. С тем твоим взглядом я и сам бы посчитал тебя преступником, не знай я тебя немного лучше, чем другие. — А если бы ты смог выдавить из себя что-то более стоящее, чем «эм, мы приехали… за кое-чем…», нас бы не сочли за каких-нибудь наркоторговцев, и шансы найти твоего заказчика вовремя были бы значительно больше . Я буквально видел, как ты трясёшься от страха, будто действительно натворил чего и не сказал мне об этом. — Ты просто невыносим. Любой другой на моём месте тоже мог бы испугаться. Хайтам дёрнул Кавеха за ухо с раздражённым взглядом. — Нормальным людям нечего скрывать от стражников. Кавех снова замолчал, обиженно отвернувшись. Видимо, аргументы кончились. Но аль-Хайтам не может не поддразнить ещё немного. — Признаёшь свою вину? Оскорблённый крик Кавеха можно было услышать, кажется, даже на поверхности.***
Их только что вывели из тюрьмы. Ситуация настолько сюрреалистическая, что хочется смеяться сквозь слёзы. На спор и возгласы Кавеха сбежались работники тюрьмы, сделали замечание и ушли. Спустя минут 10 ситуация повторилась. И ещё раз. После уже пятого замечания работники не выдержали и вывели их на сушу, пусть спорят так громко на улице. В любом случае их невиновность уже была доказана к тому времени. — Ощущение, будто мы в каком-то анекдоте, — проворчал Хайтам, стряхивая с одежды пыль. — Историю абсурднее этой нельзя придумать. Ты и твой звонкий голос настолько им надоели, что нас буквально выгнали из тюрьмы. — Нашёл крайнего. Ты сам меня провоцируешь! Я пытаюсь с тобой по-хорошему, а тебе лишь бы обидеть меня лишний раз. — Последние слова прозвучали чересчур мрачно, и Хайтам мысленно стукнул себя по голове за то, что, видимо, опять перегнул палку. — Ладно, неважно. Нужно дойти до города и найти место стройки. А ещё отель, желательно. — Хорошо, но больше я с тобой не разговариваю. — Кавех повернулся и потопал в сторону фонтана с восхищённым вздохом, видимо, чтобы его осмотреть. Как ребёнок, ну правда.***
Наконец, когда они добрались в город, Кавех буквально засиял (насколько это возможно человеку, которого можно описать одним словом «солнце», с его-то горящими глазами и светлой улыбкой): каждую минуту он то и дело замедлял шаг, чтобы осмотреть какой-то дом, поглядеть на одежду местных людей, иногда даже мог подойти к случайной женщине и сделать комплимент её пышному платью, а ещё спросить о том, какие места в Фонтейне стоит посетить туристу. Аль-Хайтам менее воодушевлённо плёлся позади него и закатывал глаза, стоило Кавеху обернуться к нему. Он такой раздражённый только снаружи, внутри его лицо украшает улыбка. И Кавех это знает. Снаружи Хайтам терпеть не может своего соседа, внутри же, вспоминая, каким был Кавех, когда только переехал к нему, он не может не беспокоиться. И сейчас, видя его таким, Хайтам чувствует радость. — Господин Кавех, это вы? Не могу поверить, что вы действительно приехали! — низенький мужчина подбежал с тому и пожал руку. — Я надеялся получить письмо с вашим ответом… Так я хотя бы приготовился бы ко встрече с вами. — Здравствуйте! Вы, стало быть..? — Йоханан, господин! — Прошу прощения за подобный сюрприз, как только я получил письмо — сразу же отправился сюда. Раз уж мы знакомы, не могли бы вы познакомить меня с вашим архитектором? — Да-да, идёмте! Кавеха потащили за руку куда-то вперёд, и аль-Хайтам остался один. Об этом он мечтал всю их поездку, но всё равно неприятное чувство наполнило сердце. Нужно отвлечься, пусть Кавех работает, сам должен справиться, ведь так? Хотел он было уже пойти в сторону случайного киоска, как Хайтам почувствовал лёгкое прикосновение к своему плечу. — Извините, вы аль-Хайтам? Перед ним стояла невысокая блондинка с подозрительно знакомыми чертами лица, учитывая то, что эту женщину Хайтам видит впервые абсолютно точно. Погодите-ка… — Вы мать Кавеха? — Да, так и есть. Меня зовут Фаранак. Когда-то давно Кавех рассказывал мне про вас, поэтому я вас и узнала. ...Вот как. Аль-Хайтам подавился в себе желание улыбнуться. — Приятно познакомиться, в таком случае. Вы что-то хотели? — Да, я… — Фаранак неловко поправила свою юбку. — Я знаю, что вы тесно общаетесь с моим сыном и, стало быть, приехали сюда не просто так, верно? Когда я вас увидела, мне сразу отчего-то подумалось, что вы приехали сюда с Кавехом. Если это так, то… сам Кавех должен быть где-то неподалёку? — Хайтам, чего ты застыл как вкопанный! Сказал бы тогда, что не собираешься идти со мной! В любом случае, нам нужна твоя помощь. Мистер Йоханан сказал мне, что… Мама? Аль-Хайтам наблюдал, как на лице Кавеха разные эмоции сменяют друг друга: от изумление к страху, от страха к наигранной радости. Надо спасать ситуацию. Не хватало ему снова лицезреть и вытаскивать Кавеха из болота чувства вины и самоненависти, которое он создал сам и куда прыгнул тоже сам. — Кавех, дорогой, я так давно не видела тебя… Ты так вырос, — ласково улыбнулась Фаранак, стирая с глаз накатившие слёзы. — Ты совсем перестал мне писать, я не знала где ты и как живёшь, я так переживала за тебя. — Она подбежала к сыну и дотронулась до его плеча, будто не веря, а Кавех всё так же смотрел и переводил взгляд то на мать, то на соседа, не в состоянии выдавить из себя хоть один звук. — Твоя мать узнала меня и хотела узнать, приехал ли я с тобой. Я, кстати, хотел бы услышать, когда ты успел рассказать ей обо мне, — привычно хмыкает Хайтам снаружи. «Опять не то», — ругает себя внутри. — «Договорюсь и только испорчу всё». — Я… мама… То есть, извини за это, просто… руки писем не доходили. Я приехал, чтобы помочь с созданием одного магазина, да, вот. Рад видеть тебя, — Кавех обнимает Фаранак, улыбается ей, смотрит ошарашенно на аль-Хайтама, и он прекрасно видит, как Кавех тускнеет. — Идём ко мне домой, заодно познакомлю твоего друга с нашей семьёй. Налью чая, подам булочки, которые недавно испекла, и вы расскажете, как в целом поживаете. Что думаете? — Я не против, времени у меня предостаточно, только… Только что скажет Кавех, и не станет ли это для него травмирующим опытом? Наблюдая за активным, импульсивным, эмоциональным Кавехом столько лет, можно легко забыть о том, какая ранимость присуща ему. Можно забыть, как важна для него работа, на что он готов идти ради неё, и какой груз вины за основные события своей жизни висит на нём. Легко забыть о том, что в некоторые дни Кавех даже не встаёт с кровати, как он жертвует самим собой, чтобы уложиться в сроки, насколько ужасно ощущает себя, когда не оказывает на себя никакого давления, к которому привык, не причиняет себе боль, и всё потому, что он считает, будто заслужил такую участь. Кавех требует к себе совсем немного заботы, каплю терпения и долю понимания. Этого будет достаточно для того, чтобы вновь засиять подобно солнцу, как во времена Академии, когда они вместе работали над проектом. — Да, мне нравится эта идея. Дайте мне только предупредить мистера Йоханана. Я быстро! "Ты уверен, Кавех?" — хотел спросить Хайтам, но решил промолчать, уловив тяжёлый и полный молчаливой мольбы взгляд соседа, что улыбнулся и опять убежал вперёд. — Как он? — спустя минуту спросила Фаранак. Аль-Хайтам чуток замялся. — Скандальный, эмоциональный и яркий, а заодно весьма популярный... В общем, совсем не поменялся после выпуска из Академии. Деньги получает. Заказчики его любят, уж об этом можете не переживать, — хмыкает и старается не проболтаться о личном. О том, что Кавех, например, живёт с ним в одном доме. И об инциденте с Алькасар-сараем. И о прочих проблемах. Фаранак, со стороны которой послышался облегчённый вздох, это знать необязательно. — Очень рада это слышать. Узнав о его желании связать жизнь с архитектурой, я так боялась за него, всё думала о том, через какие трудности ему придётся пройти... И всё же легче на душе становится, понимая, что Кавех научился справляться с проблемами, не теряя свого блеска. "Почти" — вертится на языке. В голове всплывают воспоминания о пьяном вдрызг Кавехе после очередного приступа вины или ссоры с заказчиком. — Время от времени сохранить любовь к жизни ему бывает очень тяжело, — задумчиво тянет аль-Хайтам и только потом понимает, что говорит вслух. Фаранак выжидающе покосилась на него. Да что с ним сегодня не так? Ладно, хуже уже не будет... — Я видел его разного — и счастливого, и разбитого. Наблюдая за его жизнью, я всегда удивляюсь, как у него получается продолжать сиять, несмотря ни на что. Ваш сын безумно силён. Фаранак улыбнулась и будто бы хотела что-то сказать, но передумала. Хайтам уверен, что она хотела уточнить, какие между ним и Кавехом отношения. Жаль только, что на этот вопрос она вряд ли получила бы ответ. Их общение завязано на подколах, ругани и недосказанностях. Они явно ближе друг с другом, чем с остальными, но недостаточно для того, чтобы называться любовниками. Заботу принято выражать через действия, не словами, если только не очевидно. Он не помнит, кто первый начал это, но пока Кавеха всё устраивает, то он не против. Собственные чувства подождут. — Я смог договориться перенести встречу на завтра, — кричит вдруг прибежавший Кавех. — Можем идти. Я о стольком хочу рассказать тебе, мам! Фаранак и Кавех идут спереди, и Хайтам не торопится сравняться с ними. Не нравится ему это всё. По Кавеху видно, как он напряжён, как ему не хочется тут быть. Но за язык его никто не тянул, поэтому если он решил поступить так, то... Какое право аль-Хайтам имеет отговаривать его? Эх, что-то он не уловил момент, когда вся эта абсурдная поездка превратилась в драму, кульминация которой случится совсем скоро.***
Снаружи уже стемнело, улицы пустые. За весь этот вечер аль-Хайтам познакомился с новой семьёй Фаранак и так же отметил для себя то, насколько Кавех похож на свою мать. Те же глаза, улыбка, характер, редкая тоска во взгляде обоих. Достаточно милая семейка, особенно дети: послушные и культурные. Ужинать с ними и общаться ни о чём — одно удовольствие, очень понимающие, образованные и чуткие люди, Кавеху есть чему у них поучиться. И, пожалуй, последний и весьма спорный плюс: Кавех был более сдержанный, чем обычно. Тщательно подбирал слова и размышлял о том, что собирается сказать — видимо, чтобы ненароком не задеть прошлое и не огорчить свою маму, напомнив о смерти первого мужа — что очень не похоже на него, любящего сначала ляпнуть, а потом думать... Всё же, это скорее минус. Такого Кавеха редко можно встретить, и на его нынешнее поведение определённо есть причины. Когда на столе особо не осталось еды, Кавех напросился на улицу подышать свежим воздухом. И аль-Хайтам перед тем, чтобы проверить его, продержался около пяти минут. — Как ты себя чувствуешь? Кавех не отвечает, лишь внезапно косится на него, а потом переводит взгляд обратно на небо. — Всё нормально. Мама выглядит счастливой, этого более чем достаточно. — Тогда почему звучишь так подавленно? Молчит. Кавеха всегда раздражало то, с какой лёгкостью аль-Хайтам считывает его эмоции. От него совсем ничего не скроешь, Кавех для него как открытая книга, и иногда это хорошо, а иногда безумно мешает. Сейчас это выступает как нечто плохое. — Мне больно от того, что я вряд ли когда-нибудь стану полноценной частью её новой семьи, — сразу признаётся Кавех. — У неё другая жизнь, которая более не связана со мной. Одним своим присутствием я напоминаю ей об отце, который умер по моей вине, я вижу это по её лицу. И от того факта, что я не могу ничего исправить, что я не могу чувствовать себя легко, общаясь с родной матерью, из-за страха нечаянно упомянуть её прошлую жизнь, мне хочется ударить себя. Переделать своё лицо, поменять цвет волос, лишь бы перестать хоть как-то походить на папу. Волосы Кавеха развеваются на тёплом ветру, а аль-Хайтам впервые чувствует, что ему нечего сказать. Откровения друг с другом не их сильная черта, и сейчас, получив ответ так честно и просто, Хайтам теряется. А потом заставляет себя найтись, потому что он нужен Кавеху. — Знаешь, когда всё в твоей жизни пошло наперекосяк? — подходит чуть ближе. — Не тогда, когда ты поступил в Академию, — тянется рукой к плечу, к светлой макушке, — не тогда, когда мы с тобой разошлись, — смотрит прямо в глаза, едва касаясь пальцами чужой щеки, — не тогда, когда рухнул Алькасар-сарай, и тебе пришлось продать свой дом, лишь бы оплатить строительство, — наблюдает за тем, как слёзы наворачиваются на глазах. — Всё пошло не так тогда, когда ты, маленький ребёнок, решил, что ты в чём-то виноват. Кавех даёт слезе покатиться вниз, а аль-Хайтам даёт себе дотронуться до приоткрытых губ. Целует нежно и осторожно, отстраняется скоро и смотрит на то, как Кавех тянется к нему снова. Позволяет поцеловать вновь. — Хайтам, я... — Не надо. Я знаю, что отель нам будешь искать ты. — Эй, я..! Ты просто обязан был испортить такой момент, не так ли? Аль-Хайтам смеётся, стирает с загорелых щёк влагу, и живой взгляд алых глаз даже лучше, чем признание в любви. Всё равно ему кажется, будто Кавех спланировал всё заранее.