***
Коридор, заполненный галдящими учениками в темных мантиях, пронесся у Гермионы перед глазами, когда она, потеряв равновесие, с грохотом упала на холодный пол, больно ударившись. – Вы не ушиблись? – старшекурсник, подбегая ближе к девушке, помогал подобрать рассыпанные по коридору учебники и пособия. – Нет. Спасибо, я не выспалась, поэтому такая рассеянная сегодня, – Гермиона попыталась как можно быстрее встать на ноги. Она отряхнула руками серую юбку, незаметно поправила чулки, которые немного сползли вниз и посмотрела прямо. Облокотившись на стену, в десяти метрах от нее стоял Том Реддл. Она уже знала, что он преподавал ЗОТИ. Знала она и то, что он отчужденный и одинокий, и Хогвартс для него явно не дом, хотя по рассказам учителей, Том должен больше всех других быть рад, что он сумел остаться тут и найти работу. Они часто сталкивались в Большом зале, или коридорах, иногда она замечала, что он прогуливается недалеко от ее теплиц, что порой казалось странным и подозрительным. Однако он никогда не пытался заговорить с ней. А на те ее немногочисленные вопросы в его сторону, когда она, только устроившись на работу, хотела найти в замке друзей, отвечал холодно и односложно. Только пару недель спустя Гермиона поняла, что с ним лучше не иметь дел. Но почему-то каждый раз, видя его рядом, сердце замирало. Гермиона заметила, как он лениво просматривает газету, перелистывая страницы быстрее нужного. Его руки и движения кудрявых волос, обдуваемых ветром, зачаровывали девушку. Спокойное лицо Тома не выражало никаких эмоций, но в душе у парня был пожар, потому что он видел, как Гермиона шла, разглядывая его, а затем упала, больно ударяясь голыми коленками об пол. Что-то внутри него кричало, что он должен подойти к ней и помочь подняться, стряхнуть пыль с ее серой юбки, которая была немного короче, чем требовалось, но также что-то внутри просило этого не делать. И оно было сильнее. Том Реддл знал, что как бы сильно ему ни хотелось сблизиться с нею, он не будет этого делать, ведь задуманное им должно осуществиться, а она будет лишь мешать. – Доброе утро, профессор Реддл, – как обычно вежливо прошептала она, поравнявшись с ним. Том же как обычно просто кивнул, погружаясь глубже в свои мысли. Дойдя практически до поворота, Гермиона услышала какой-то шум сзади. Она обернулась и увидела, как он поднимает с пола газету. На какой-то миг девушке показалось, что взгляд парня скользил по ее телу, но она тут же отогнала от себя эти мысли, не позволяя ему снова завладеть ее разумом.***
Реддл еще долго прокручивал в своей голове ее падение. И каждый его вечер с того дня заканчивался одинаково. Теперь, спустя время, в его воспоминаниях коридор был пуст. Только он и она. Карие глаза, прожигающие его насквозь. Серая юбка, сжимающая бедра. Длинные стройные ноги. Шаг, второй, третий. Падение. И вот она на коленях прямо у его ног. Смотрит долго, не отрывает взгляд. Облизывает губы. Тянется пальчиками к пуговицам на белой атласной блузке. Расстегивает. Медленно снимает, показывая кружево лифа. Тянется к ремню на его брюках. Все заканчивалось одинаково. Всегда. Он с силой сжимал ей горло и кончал в рот. Теперь Том старался как можно реже видеть ее, чтобы не думать о ней еще и в течение дня. Он знал ее расписание, сам не понял как выучил его. Знал, когда она ходит собирать образцы растений. Поэтому он часами засиживался в библиотеке. В дни, когда нет занятий, и вовсе уходил из замка в Хогсмид или даже в Лондон, лишь бы подальше от нее. Но чем дальше он находился, тем сильнее его тянуло обратно. Ноябрь был похож на один сплошной дождливый день. Каждый день – затяжное черное небо. Каждый день ветер срывал остатки листвы с деревьев. Каждый день он наблюдал, как она обходными путями, потому что привычную дорогу размыло, идет в свои теплицы с горшками, растениями, лейками. Под кожей чесалось каждый раз, когда она вновь и вновь, будто по двадцать раз за день, ходила под его окном. В перерывах он приходил к себе и молча стоял у окна, ожидая ее. Холодный душ больше не помогал. Это было наваждение. Сам не зная зачем, охваченный каким-то порывом, Том вышел из замка. В воздухе стоял прелый запах листвы и мокрой земли. Крупные капли били по лицу и плечам, скатываясь вниз, покрывая все тело влагой. Ледяной ветер пронизывал насквозь, и, глубоко вдыхая, Том понял, что наконец нашел способ забыться. Он продолжал стоять под дождем, пока не заметил, как она быстро идет ему навстречу. Какая-то бежевая тряпка, видимо ее кардиган, была у нее над головой, но это не спасало. Каштановые волосы прилипли к ее лицу. Платье, хоть и плотное, прилипло так сильно, что были видны все очертания ее фигуры. Она заметила его, лишь когда подошла настолько близко, что он мог ощутить запах ее духов. Гермиона распахнула глаза и повернула голову – лицо Тома оказалось буквально в тридцати сантиметрах от ее собственного. Он как всегда с прищуром смотрел на нее, а затем, наверное, впервые, как она подумала, улыбнулся. Он молчал, лишь вытянул руку вперед, чтобы подтянуть лямку ее платья, сползающего с плеча вниз. Буквально в паре сантиметров от ее кожи он остановился, заметив замешательство в карих глазах. А затем они оба вздрогнули от раската грома. Том резко схватил Гермиону за руку, а она не раздумывая вложила свою маленькую ладонь в мужскую крепкую. Они добежали до крыши, и молча стояли друг напротив друга, слушая, как дождь барабанит по каменному полу. Том сжал руки на груди и попытался поймать взгляд девушки, которая старательно отводила глаза, делая вид, что нашла за его спиной что-то интересное. – Что там? – Том первый нарушил тишину. – Я не понимаю о чем Вы, – Гермиона запнулась и начала накручивать кончики волос на свой палец, как бывало, когда она нервничала. Она видела, что он собирается сказать что-то еще, но потом его взгляд упал куда-то на ее бедро. Гермиона замерла, потому что поняла, каким жадным был этот взгляд. Том поднял глаза, встречаясь с ее глазами, в радужках которых пылал огонь. Реддл, сделав один шаг, притянул Грейнджер к себе, а в следующий миг поцеловал ее, жадно впиваясь в холодные губы. Одной рукой он схватил ее за талию, а другую положил на затылок. Его пальцы запутывались у нее под волосами, проводя линии по разгоряченной шее. Язык уверенно проникал глубже в рот девушки, и она охотно отвечала на поцелуй. Холодные, мокрые от дождя, они целовались отчаянно, жадно, словно это был их не первый, последний поцелуй. Пара шагов, и ее голова легонько стукнулась о стену. Он прижимал ее к стене сильнее, словно хотел ощутить каждую ее клеточку. Воздуха не хватало. Гермиона чувствовала напряжение внизу живота, от которого сводило все внутри. Она слегка прикусила его нижнюю губу, оттянув на себя, и он остановился. В его глазах она видела желание, которое распаляло, и тогда девушка сама прижалась к нему всем телом, продолжая поцелуй. Том обхватил руками ее талию и, подняв, усадил себе на бедра. Она показалась ему легкой, словно пушинка. Он провел по ее бедру вверх, прямо по мокрому платью, но от этого он не перестал чувствовать ее жар и тепло. По телу Гермионы побежали мурашки, и она вздрогнула. Все чего она сейчас желала – это чувствовать его еще ближе, поэтому она пальчиками забралась к нему под водолазку. Реддл выдохнул ей в рот, когда она медленно провела ноготками по его прессу, и лишь сильнее сжал ее бедро. Они целовались, а ветер усиливался, развевая его мантию, закрывая ею их обоих от чужих непрошенных взглядов. Не в силах больше сдерживаться Том на мгновенье отстранился, а затем припал к ее шее, одновременно расстегивая пуговицы на ее платье. Кожа под его губами горела огнем. Она была опьяняющей, Том закрыл глаза, наслаждаясь бархатистой кожей и ее запахом. Миновав несколько пуговиц, он оторвался от нее. Под белым, почти невесомым кружевом лифчика, именно такой и был в его мыслях, он увидел ее напряженные соски. Том убрал руку с бедра, желая дотронуться, и она открыла глаза. – Ой, смотри, – Гермиона протянула руку к его лицу, – ресничка, – улыбаясь, сказала она. – И что? – Том непонимающе смотрел на девушку, едва оторвав взгляд от ее груди. Гермиона осознала, что только что разрушила момент, сердце, казалось, резко остановилось и упало вниз. – Это магловская традиция, ничего особенного. – Что-то не так? – Том мягко коснулся ее волос, а затем провел по губам. – Может расскажешь, что это за традиция, которая заставила тебя отвлечь меня от этого блаженства? – Нужно загадать желание и сдуть ресничку, тогда оно сбудется, – девушка отвела взгляд, смотря на стену напротив нее. – Извини. – Ну, давай я загадаю? – Гермиона широко распахнула глаза, а ее губы тронула легкая улыбка. Она поднесла пальчики к щеке Тома, сняла ресничку и опустила руку перед губами парня. Он, недолго думая, загадал, чтобы чувство, которое захватило его сейчас не заканчивалось, а затем сдул ресничку и нежно, одними губами, поцеловал ее пальцы. Еще долго они стояли в молчании, не отрывая взгляда друг от друга, а затем он ушел.***
После того дня Том остановил свои поиски артефактов, в которых ему бы хотелось оставить часть своей души. Гермиона вытеснила все мысли из его головы, оставив только свой нежный цветочный аромат и карие глаза, в которых, несмотря на то, что она была чуть старше его, он видел детскую непосредственность и желание спасти весь мир. Они также виделись за ужинами, также сталкивались в коридорах. Казалось, что ничего не изменилось, пока однажды днем к нему в кабинет не прилетела серая сова. Том вытащил маленький клочок бумаги из клюва. Округлыми буквами на нем было написано два предложения:«Нашла интересную вещицу. Приходи в библиотеку. Г.»
Занятия, к счастью, уже закончились, и Том поспешил наверх в библиотеку. К его удивлению Гермиона занимала его любимый стол, который был скрыт от взгляда всех посторонних. Почему-то, получив записку, он испугался, что она нашла его дневник, или записи о крестражах. Увидев у нее в руке что-то маленькое, не то записку, не то просто клочок бумаги – от сердца отлегло. Оказалось, что Гермиона нашла зачарованную колдграфию. На ней были изображены Мэгги и Луи с шестого курса. Ничего необычного, просто подростки, которые наслаждаются каждой минутой в объятьях друг друга. Зато на обратной стороне то и дело появлялись и исчезали буквы. Луи отчаянно просил у девушки прощения, думая, что та его игнорирует. – Забавно, правда? Мы делали так в школе, только с пергаментом. Но я бы никогда не додумалась зачаровать картинку. – Гермиона вертела в руках колдо, улыбаясь своим мыслям. – Это глупость какая-то, – резко ответил Том. – Выбрасывай и все. Хотят связаться друг с другом, пусть пишут письма и отправляют сов. Он уже было хотел уйти, но остановился. От чего-то Реддла разозлило, что она радуется такой простой вещице. Нет, его разозлили ее слова, что она проделывала то же самое. Переписывалась с кем-то, общалась на самые сокровенные темы, делилась мыслями и чувствами. Чувства. Его собственные сейчас брали верх над его разумом, в котором оставалась еще капля холодности и расчетливости. Ему казалось, что он тонет в них, погружаясь все глубже и глубже. А на дне – она. Гермиону лишь позабавили его слова. Она знала, что он слишком сдержанный, чтобы поступать также, но где-то глубоко в душе ей хотелось получать такие же колдо от него, хотелось просто знать, что у него все в порядке. – Я читаю, можешь остаться и почитаем вместе. Гермиона убрала картинку и придвинула толстую книгу в голубой обложке ближе к себе. Даже не взглянув на Тома, она открыла нужную страницу и начала бегать глазами по строчкам, совсем не вникая в прочитанное. Она ждала, что он останется с ней. И он остался. Весь декабрь они провели в библиотеке. По утрам, перед первыми уроками, она рассказывала ему о растениях, которые они проходили со студентами. К его удивлению, он многого не знал, хотя всегда хорошо учился. Вечерами они читали книги, разговаривали о школьных годах, мечтах, планах и надеждах. Том рассказывал ей практически обо всем: о нежелании жить как все, о том, что ему хочется перемен, хочется самому делать эти перемены. И в его мечтах, как ей казалось, не может быть истины, но она просто слушала его. Иногда они просто сидели и молчали. Он гладил ее спину, плечи, украдкой целовал в губы. Она то и дело гладила его мягкие кудри, скулы, прижималась щекой к нему и вдыхала его аромат полной грудью.***
В конце декабря студенты разъехались на каникулы, но в замке еще оставались люди. Том как обычно пришел в библиотеку, Гермиона уже сидела на своем привычном месте и что-то проверяла. Реддл подошел медленно, бесшумно. Он аккуратно провел рукой прямо по позвоночнику, от чего там сразу побежали мурашки. – Мне осталось проверить еще пару работ, – тихо сказала Грейнджер, подняв взгляд на Тома. – Не спеши, мне будет чем заняться. Том ухмыльнулся. Он редко когда был в таком хорошем настроении, это не могло не радовать ее. Придвигая свой стул ближе к ее, он почувствовал тепло ее тела, и, взглянув вниз, он увидел, как от его движений юбка девушки немного задралась вверх. Он глазами изучал посетителей библиотеки, в надежде, что им никто не помешает. Но через пару минут стол прямо по диагонали заняли три гриффиндорца, Слизерин бы их побрал. Грейнджер, слишком увлеченная письмом, не заметила, как ее рука упала на колени, отчего юбка задралась еще выше. Теперь полоска голой кожи между чулками и краем юбки стала еще шире. Том приложил огромное усилие над собой, чтобы отвести взгляд от этой завораживающей картины и посмотреть, пытаясь понять, смотрят ли на них студенты, сидящие неподалеку. Теплая нога Гермионы то и дело неосознанно дергалась при письме, заставляя Реддла вновь и вновь возвращать свое внимание вниз. Том прикусил губу, еще раз взглянул на стол напротив и, убедившись, что он не привлекает внимания, опустил одну руку под стол. Он легонько, почти невесомо, коснулся мягкой кожи девушки. Гермиона замерла, смотря на чужие записи. Она видела, что они не одни здесь, и ей казалось, что взгляды старшекурсников поймали его движения и сейчас устремлены прямо на них. Но они продолжали что-то тихо обсуждать, не обращая на них совершенно никакого внимания. Она чувствовала, как теплая рука аккуратно, но уверенно скользит по ее коже вдоль кромки юбки. Румянец покрыл ее щеки, а биение сердца заставляло ее дышать глубже и чаще. Девушка опустила глаза и увидела, как Том большим пальцем пытается проникнуть глубже под юбку. Гермиона облизнула вдруг пересохшие губы и глубоко вдохнула. – Том? – тихо сказала Гермиона. Он видел, как глаза ее неотрывно следят за его рукой, а грудь высоко поднимается. Его не остановили слова, и он продолжил рисовать узоры на коже, слыша глухое сбивчивое дыхание совсем рядом. Поднимая руку выше, он передвинул ее на внутреннюю сторону бедра. Губы Гермионы раскрылись сильнее, и ему показалось, что он почти услышал ее рваный выдох. Ему нравились эти прикосновения, это рождало в нем какие-то новые чувства, потому что впервые у него стоял просто от того, что он гладит чью-то ногу. – Пожалуйста, – тихо сказала Гермиона, – перестань. Но он будто не услышал ее просьбы. Ему показалось, что она лишь притворяется невинной девочкой, чтобы раздразнить его. А он любит поиграть. Грубо сжав пальцами бедро Гермионы и услышав тихий стон, он возбудился еще сильнее. Хотя казалось бы, куда еще больше. И это возбуждение снесло остатки его крыши. Он повел пальцами еще дальше по ноге, еще глубже под юбку и наткнулся на самое сладкое препятствие. Уже намокшая ткань хлопковых трусиков преграждала путь его пальцев от влажных складочек. Но он волшебник или кто, чтобы его останавливал такой пустяк. Мысленно поблагодарив себя за то, что еще на пятом курсе начал изучать невербальную магию, он щелкнул пальцами и такой ненужный раздражающий кусок ткани исчез. Гермиона вздохнула от неожиданной прохлады от отсутствия трусиков. – Том, пожалуйста, прекрати. – испугавшись такого напора, уже более настойчиво попросила девушка. И Том послушно убрал руку с ее бедра. Парень как ни в чем не бывало взял перо и, окунув его в чернила, принялся увлеченно писать что-то на своем пергаменте. Но несмотря на внешнее безразличие и спокойствие, в его голове метались яростные злые мысли. Глаза девушки сузились в недоумении, она продолжала смотреть туда, где только что была мужская рука. «Почему он прекратил?», – думала она. Своей рукой она коснулась того места, где только что касался он, будто ощущая тепло, оставленное его пальцами. Как завороженная девушка проводила пальцами по тому же маршруту, что и парень. Кожа все еще горела от его прикосновений, и очень хотелось снова почувствовать его теплые ладони на своей коже. Подняв левую руку, она переложила волосы на правое плечо, легко ударяясь в это время о предплечье Реддла, который даже сидя был значительно выше ее. Он краем глаза видел, как она, нежно облизав нижнюю губу, поправляет волосы, обнажая ключицы, покрытые золотыми веснушками. Это было чертовски сексуально. Том нервно сглотнул, и в его голову пришла странная мысль о том, что Грейнджер его соблазняет. Девушка, думая, что ее движение осталось незамеченным, немного поерзала на сидении, заставив Тома снова опустить глаза вниз. Гермиона поймала его взгляд и вопросительно посмотрела в его ледяные глаза. Том поднял брови, и девушка опустила глаза вниз на свои ноги. Но вместо этого ее взгляд упал на заметный бугор в его штанах. Грейнджер на мгновение прикрыла глаза, а затем осторожно переместила руку туда, куда только что был устремлен ее взор. Она легко, едва касаясь, провела снизу вверх по брюкам, от чего те натянулись сильнее, хотя ему казалось, что сильнее просто невозможно. Ее несмелые движения разливались приятным теплом у него по позвоночнику. Не ожидая от нее таких действий, он резко двинулся вперед, чем спровоцировал устремление нескольких взглядов на них. Гермиона быстро убрала руку и отодвинулась. Но в ее животе вновь заиграло это приятное чувство, а мурашки забегали по ее спине в нервном предвкушении, когда она увидела, как его тело отзывается на ее прикосновения. Том пару минут сидел молча, а затем он опустил свою руку под стол, подальше от посторонних взглядов, и сжал ладонь в кулак. Немного подумав, Грейнджер тоже опустила руку вниз, все еще оглядываясь. Парень стремительно положил руку Гермионе на коленку, накрывая своей рукой ее тонкие пальцы. Он нежно выводил узоры на ее гладкой коже, иногда касался ее пальцев, то сплетая их, то разъединяя. А затем другой рукой он вытащил из кармана брюк две колдографии и положил перед ними. На них были совы: ее серая и его черная. Его и ее зачарованные колдо.***
Теперь она часто писала ему что-то в течение дня. Ответы, безусловно, она видела реже, но даже это скрашивало ее дни, которые в январе казались невыносимо бесконечными. После каникул студенты совершенно не хотели учиться, приходилось, чтобы хоть как-то растормошить их во время занятий, находить для них интересную и малоизвестную информацию. Утром в четверг, во время занятия по покрытосемянным растениям, на ее колдографии проявились слова, которые вызвали у нее улыбку и приятное тягучее чувство внизу живота.«В этой красной блузке, мисс Грейнджер, Вы очень сексуальны»
Щеки сразу покраснели, поднять глаза на студентов было волнительно страшно, они, наверное, все заметили. Положив колдо на стол текстом вниз, Гермиона старалась сосредоточиться на уроке. И выходило у нее это, честно говоря, скверно. Вихрь мыслей в ее голове был только о нем. И как только появилась возможность, она наспех написала ответ:«Приходи вечером, покажу тебе красные цветы. И блузку»
Казалось, что этот длинный день никогда не закончится. Студенты сменяли друг друга, приходилось переносить горшки с разными растениями туда-сюда, бесконечные вопросы, сова от директора. Вечером, увидев, как Том шагает к теплице, она поняла, что во всей этой школьной суете совсем забыла, что позвала его. – Нужна помощь? – спросил Том, заходя внутрь. – Мне остались только амариллисы, и я освобожусь. – Гермиона подошла к нему и медленно провела пальчиками по холодной шее. – Одевайся теплее, пожалуйста. Иначе я заставлю тебя носить свой шарф. Реддл улыбнулся, снял мантию и присел на свободный от бесчисленных горшков табурет. – О, Том, – начала она, – знаешь легенду об этом цветке? – девушка жестом показала на красные цветы в горшках, что стояли на учебных столах. Том с мягкой ухмылкой на губах наклонил голову, приглашая этим жестом Гермиону продолжить. На самом деле, ему было абсолютно плевать на легенды и цветы. Но та детская невинная радость в глазах девушки возрождала в нем какие-то неведомые им ранее чувства. – В маленьком городе на берегу моря жила нимфа по имени Амариллис. – Гермиона мягко присела на край стола рядом с Томом, прикрыла глаза и тихим голосом начала свой рассказ. – Она была прекрасна, как майский день, красивее ее не было никого на многие километры вокруг. Но сердце ее, словно камень, было жестоким и холодным. Все свободное время она проводила с подругами, беззаботно танцуя и смеясь. Так они привлекали юношей, проходящих мимо них. И те, кто хотя бы раз видели ее, уже не могли никогда больше полюбить другую. Всю жизнь они любили только Амариллис и умирали от тоски по ней. Ее красота была смертельным пленом для каждого, кто ее видел. Каждый день девушка вместе с подругами озорно смеялась, пела песни ангельским голосом и танцевала. Все больше юношей влюбляла в себя Амариллис, все больше забавы это ей доставляло. Во всей округе не нашлось парня, кто еще не был влюблен в нее. Из-за этого девушки, жившие в городе, оставались без парней, перестали появляться на свет дети и человечество оказалось на грани вымирания. Узнав об этом, боги решили послать к ней Бога осени и увядания, чтобы тот наказал ее за грехи. Спустился он на Землю, и стал искать ее. Не были слышны песни и пляски, словно знала нимфа, что ее ищут боги. Тогда постучал он в первый дом, который встретился ему на пути. На пороге стояла девушка необычайной красоты – длинные золотистые волосы, большие зеленые глаза и красная юбка, развевающаяся от ветра. То была Амариллис. Бог нашел нимфу и влюбился в нее, как только увидел. Задумал он спасти ее от кары богов и превратил в прекрасный цветок. Он спрятал его в Южной Африке, подальше от людских глаз, и амариллис стал цвести для него каждую осень. За это и покарали Бога осени. И больше никогда он не был счастлив, лишь проливал слезы, которые обрушивались на Землю проливными дождями. Том молча слушал рассказ, думая о том, что Гермиона, как Амариллис также медленно убивает его самого. Он уже и не помнил, когда его мысли занимал он сам. Всегда была только она. Ее глаза. Ее губы. Ее волосы. Вся она. До самой капли. Ярость, словно разрушающая волна цунами, накрыла его с головой. Он резко встал, что табурет с грохотом опрокинулся. Схватив за запястье, Том прижал девушку к себе и жадно впечатался в ее горячие губы. Он целовал, кусал ее губы, исследовал языком ее рот. Она откинула голову назад, потому что казалось, что ее невозможно держать. Пальцы запутались в мягких волосах Тома, который продолжал терзать ее губы, проводя языком и прикусывая, почти до крови. Где-то возле уха парня раздался стон, и он понял, что в его штанах уже нет места. Брюки давили настолько, что ему хотелось как можно сильнее прижаться к Грейнджер, но это был предел. Не отрываясь от нее, Реддл подхватил ее и усадил на парту, сбрасывая горшки с цветами на пол. Горшки треснули, земля вперемешку с осколками хрустела под его ногами, но ему было все равно. В его эпицентре была только она. Гермионе стало нечем дышать, ведь уже давно она не чувствовала такого дикого желания. Губы Тома плавно переместились на шею, а затем на ключицу. Его пальцы сильно сжали ее бедро, от чего девушка потянула парня за волосы, возвращая его ближе к своим губам. И снова их языки переплелись между собой. Поцелуй был жадным, горячим, казалось, еще немного и у обоих закипит кровь. На какое-то мгновение в голове у девушки появилась мысль о том, что их может кто-то увидеть сквозь окна теплицы, но это лишь сильнее распаляло. Том опустил руку ниже и отогнул разрез юбки, оголяя бедра девушки. Холодными руками он коснулся горячей кожи Гермионы, и из ее губ снова слетел нежный стон. Парень оторвался от ее губ, и, облизнув свои, посмотрел в ее карие, наполненные желанием, глаза. Девушка прерывисто дышала, смотря прямо на него. Все это время они оба громко дышали и не могли оторвать взгляд друг от друга. – Не останавливайся в этот раз. Пожалуйста, – тихо произнесла она, и от ее голоса у него закружилась голова. Он так долго мечтал услышать эти слова от нее, представляя по ночам как она шепчет их только для него. Двигая руку, выше Реддл, будто не моргая, смотрел в ее глаза, удивляясь тому, как она краснеет от его прикосновений. Гермиона продолжала водить пальчиками по его лицу и шее. Она наблюдала за тем, как отрывисто у него поднимаются плечи и как сильно стучит яремная вена под ее рукой. Грейнджер очень захотелось поцеловать его прямо туда, чтобы успокоить ее, однако это только сильнее действовало на него. Он чувствовал, как ее теплые губы касаются его кожи и мир на мгновение останавливался. А затем с новой силой начинал кружить, заставляя терять равновесие. Поднявшись выше, Том дотронулся до кромки кружевных трусиков, и через них большим пальцем медленно провел по клитору. Черные глаза смотрели в карие, наблюдая, как те расширяются. Гермионе казалось, что в эту самую минуту в легких закончился воздух. Она попыталась отстраниться от него, но он не дал ей этого сделать. Он снова поцеловал ее, а его пальцы умело продолжали доставлять удовольствие. Тишину нарушали лишь звуки поцелуев и рваное дыхание девушки, смешанное с тихими стонами. Руки Гермионы то поднимались к волосам, запутываясь в них, то опускались на шею, проводя по ней ногтями, царапая ее. Наконец руки девушки провели по воротничку, и начали расстегивать верхние пуговицы рубашки Тома. Грейнджер хотелось как можно ближе чувствовать его кожу, ощущая тепло у себя под руками. Но Реддл не позволил ей этого сделать. Он резко отстранился от нее и начал опускаться на колени. Том посмотрел на девушку снизу вверх, словно спрашивая разрешения, но Гермиона ничего не ответила, она лишь поерзала на парте, поднимая такую ненужную сейчас юбку чуточку выше. Руки парня медленно вели от щиколоток вверх, опаляя голую кожу, от чего у Гермионы появились мурашки, а затем, подняв юбку к талии, он снял с нее трусики. Они оба не могли пошевелиться от осознания того, что сейчас происходит между ними в стеклянной теплице, совсем рядом с замком, полным студентов и профессоров. Гермиона тяжело дышала, наблюдая как глаза парня жадно изучают ее тело. – Мне так этого хочется, – тишину нарушил низкий мужской голос. – Для тебя. Реддл делал это впервые. Он нежно поцеловал внутреннюю сторону бедра девушки, отчего та немного дернулась вперед, сжимая пальцами край парты. Парень двигался выше, целуя каждый сантиметр нежной кожи. В следующее мгновение дыхание Гермионы сбилось и она перестала понимать, где находится. Она словно плавилась от нежных ласк, что ей дарил Том. Его язык кружил над клитором, а два пальца заполнили ее изнутри. С каждым движением он чувствовал, как сильно ей нравятся его прикосновения. Движения были медленными, сводящими с ума. Ее пальцы уже давно беспорядочно блуждали в его волосах, а с губ срывались громкие стоны. Стоило ему всосать клитор, как ноги Грейнджер затряслись, все мышцы напряглись, а стоны прекратились. Их заменили сбивчивые попытки вдохнуть резко закончившийся в теплице воздух. Том продолжил двигаться пальцами внутри, ощутив, как ее внутренние стенки сжимают и разжимают их. Волна оргазма немного отпустила, и Гермиона больше не сдерживалась, она стонала в его объятьях, крепко зажмурив глаза. – Посмотри на меня, – прошептал он. Секунда и она уже изучала его своим теплым, слегка затуманенным взглядом. Взъерошенная челка, красные полосы – следы от ее ногтей – на его шее, безумный взгляд. На секунду показалось, что зрачки загорелись красным. – Ты моя. Том тяжело дышал и, не отрывая взгляда от глаз девушки, поднялся с колен. Гермиона протянула руку к ремню на его брюках, напрочь испачканных рассыпавшейся на пол землей. Пара движений ловких маленьких пальчиков, и он уже без них. Обхватив член руками, она начала двигать вверх и вниз, размазывая смазку на головке большим пальцем. Том рычал ей в плечо, а ее рука продолжала двигаться еще быстрее. Со рваным выдохом липкая жидкость растеклась по ее руке. – Прости, – тихо шептал Том, пока Гермиона целовала шрамы на его ключицах. Реддл знал, что как раньше уже не будет. В его душе все еще зрел план по обретению бессмертия, и он не хотел больше терять драгоценное время. Его время пришло, он понял это в эту самую минуту, когда ему показалось, что он подчинил ее себе. Там же, зимним вечером в стеклянной теплице, он рассказал ей о том, что хочет разделить свою душу. Делясь с ней самыми сокровенными мыслями, его глаза сверкали зловещим светом, обнажая его безжалостную природу и жажду власти. Все его слова были пропитаны мраком, он хотел выйти за границы темной магии, которые редко кто осмеливался преступить. Он поведал о том, что думает над созданием армии, которая будет готова исполнить любые приказы, понимая, что в одиночестве он не сможет контролировать весь мир. Он хотел заставить магический мир трепетать перед его властью, чтобы каждый город и каждая деревня были безгранично преданы их лидеру – лорду Волан де Морту. Страх медленно обволакивал каждую клеточку души Гермионы. Сердце бешено колотилось в груди, словно пытаясь выбраться из ужаса, который окутал ее темной пеленой. Его идеи отражали безжалостную жажду власти и контроля, что являлось символом самого темного зла в этом мире. Но даже в этой мрачной тьме она думала лишь о том, что его еще можно спасти, что нужно бороться, противостоять этому злу, которое завладело его разумом и сердцем. Она знала, что ее вера в любовь помогут не поглотить его во тьме целиком. Но она ошиблась. Тот вечер многое изменил в них. Том отдалился от нее, увидев, что она не восхищалась его идеями, а наоборот, пыталась убедить его, что он не прав. Он стал пропадать в библиотеке, часто уезжал из замка, порой даже на несколько дней и никогда не говорил зачем. Ему больше не хотелось делиться с ней даже повседневными вещами, не говоря уже о его планах по обретению бессмертия. Почему-то на короткий миг в тот вечер ему показалось, что она его поддержит и будет рядом всегда. Он тоже ошибся. Теперь, проходя мимо него в коридорах, она кидала короткое и сухое: «Добрый день, профессор Реддл». Хотя внутри нее горел пожар из смешанных чувств. Несколько месяцев спустя он создал свой первый крестраж, тогда же он понял, что потерял ее навсегда. Недоработав даже до конца года, он уволился из школы, а затем и вовсе исчез. Сначала Гермиона со страхом вычитывала каждую новость в газетах, в надежде не прочитать о нем что-то плохое, а затем ждала хотя бы плохого, чтобы знать, что он жив. Она не знала, что все то время, что она потратила на переживания о нем, он собирал информацию у самых темных магов, изучал темнейшие искусства и делил свою душу на множество частей. Он строил планы мести и покорения, каждый его шаг был продуманным и просчитанным. Вокруг себя он сумел создать армию смерти и тьмы, о которой так сильно мечтал и имя его, придуманное когда-то, стало страшным кличем, вызывающим ужас и страх в каждом, кто его слышал. Его сердце окаменело, он не знал больше ни сожаления, ни сострадания. Но даже в самых мрачных уголках его души были те редкие светлые мгновения, когда он думал о ней. Лишь в моменты полного отчаяния, когда ничто больше не помогало, он вспоминал ее глаза, лицо, прикосновения. И в его душе отзывалось что-то теплое, давно забытое. Но эти мгновения проходили быстро, все глубже скрываясь за черными тенями. Он продолжал свой путь, становясь все могущественнее и опаснее, пока его настоящее имя не стало забыто.***
В следующий раз они увиделись одиннадцать лет спустя. Том уже долгие годы находился в Европе, в поисках темных артефактов и новых знаний. Холодной мартовской ночью в диком лесу он встретился с темным магом Фатмиром, который много лет уже скрывался в самодельных хижинах и жил отшельником. Том разузнал о его былом всемогуществе и долгие месяцы вел охоту. Однако, исход встречи был не таким, как Реддл себе представлял. Аппарировав в съемную комнату в ближайшем магловском городе, он, изуродованный и покалеченный, лег на кровать в полной темноте и завыл от отчаяния. Все слишком долго. Все слишком не так. Следовать за своими идеями оказалось непросто. Мало волшебников разделяли его мысли, но это только пока, надеялся Том. Сил не было, даже, чтобы залечить раны, кровоточащие на его исхудавшем теле. -Акцио, колдо, - прохрипел он, и откуда-то снизу к нему прямо в руки прилетела колдография с черной совой. Реддл перевернул ее и провел длинными пальцами по черным буквам:«Том, я лишь только прошу…»
Надпись обрывалась. Слова не менялись уже несколько лет. Возможно, Гермиона выбросила вещицу или потеряла ее. Том слишком долго ничего не писал. До сегодняшнего дня.«Ты нужна мне»
Яркий свет озарил маленькую комнату с просторной кроватью, массивным деревянным шкафом с резным узором на дверцах, и письменным столом у окна. Гермиона, заколдовала свою колдо, чтобы при новом послании, она излучала мягкий свет. Он ее и разбудил. Не успев даже раскрыть глаза, она вскочила с кровати, подбежала к столу и как зачарованная стала смотреть на три слова, украшающих ее карточку. Прошло около пяти минут, прежде чем Том увидел ее ответ.«Скажи куда»
И он ответил. Писал, что не хочет ее, что ошибся, что это все не имеет смысла, а она раз за разом писала все те же слова. Тогда он сдался, и она предстала перед ним. Ее глаза бегали по убого обставленной комнате, в которой не было ничего, кроме кровати и тумбы. Штор тоже не было, поэтому она могла рассмотреть его даже в темноте. Руки, шея, лицо, все видимые ей участки его кожи были изуродованы: красные пятна, рубцы от старых и новых шрамов. До последнего она надеялась, что он не совершит задуманное, однако увидев его таким, Гермиона все поняла. Он уже расколол свою душу, наверное, даже на несколько частей. Том не двигался, сидя на краю своей кровати, он сверлил ее взглядом. Он не знал, что сказать ей. И нужно ли. Глазами он бегал по ее лицу и телу. Она была все такой же красивой, как раньше. Он и забыл насколько красивой она была. Слезы покатились по ее щекам. Гермиона продолжала неподвижно стоять и плакать, смотря в его глаза, которых она теперь не узнавала. Они были красными, горящими в темноте. Холодными. Чужими. - Иди ко мне, - еле слышно сказал он. И Гермиона сдалась, услышав его снова. Его голос все тот же, что она когда-то любила. Она позабыла о том, как он сейчас выглядит и шагнула в его объятья. Она продолжала плакать, а он губами вытирал всю влагу с ее лица. На мгновение показалось, что время остановилось и весь окружающий их мир сократился до двух знакомых незнакомцев, объятых пламенем давно забытых чувств. Она обнимала его так крепко, словно боялась, что он растает в любую секунду. Одной рукой Том гладил ее ровную спину, другая запуталась в волосах. Стало ясно, что ни расстояния, ни годы не могли погасить их любовь. – Можно? – Том приспустил бретельку ее платья, он не в силах был терпеть еще. Напряжение разрывало его изнутри. Ему хотелось целовать каждую клеточку ее тела снова и снова. Но ему казалось, что она смотрела на него так, словно он был чужд ей. На самом деле, внутри нее бушевал океан чувств, она еле сдерживалась, чтобы не закричать. Гермиона не отвечала, но он и не ждал ответа. Он буквально сорвал с нее комбинацию. Та нежность, с которой он обнимал ее все это время, куда-то пропала. В нем поселилась дикая страсть, которую он пытался заглушить поцелуями. Его губы покрывали поцелуями ее шею, ключицы, плечи, а она неподвижно сидела с закрытыми глазами, и лишь изредка тяжело выдыхала. Она знала, что если даст волю всем своим чувствам, эта любовь разорвет их. Он обхватил губами ее сосок и стал с силой сжимать, сосать, иногда прикусывая его. Из ее губ вырвался громкий стон и больше она не сдерживала себя. Он играл с ней, эта медленная пытка сводила ее с ума. Ей хотелось раствориться в нем, но он был так решителен, что он боялась его. Боялась и хотела. Урывками он возвращался к ее губам и щекам, покрывая их поцелуями. Они больше не сдерживали себя, признав свое поражение. Его рука уже рисовала на ее животе узоры, а ее ногти впивались в его спину, оставляя ярко-красные полосы. Но ему не было больно, он больше не чувствовал боли. Он ощущал ее жаркий взгляд на его груди, то, как ей горячо, то, как она хочет оказаться его полностью. И он дал ей это. Она снова принадлежала ему, пусть и недолгих пару часов. С рассветом, лежа в кровати и крепкой хваткой обнимая ее хрупкое тело, на котором он оставил множество следов, Том долго изучал ее лицо. Он словно пытался запомнить каждый момент их встречи, зная, что возможно больше он ее не увидит. Он предложил ей вступить в его армию и идти рука об руку, предложил править всем миром вместе с ним. Зная, что она не согласится, он попытался. - Том, ты слышишь себя? Ты не такой, я же знаю это, я вижу. Ты все разрушаешь. Хочешь, чтобы… Ты хочешь, чтобы я слепо следовала за тобой, пресмыкалась перед тобой, словно я твоя игрушка?? - Ты уже это сделала, извиваясь подо мной, крича, кусаясь. Ты не думала о том, кто я такой, пока сосала мне ночью, Гермиона? Знай, что я – Лорд Волан де Морт, и ты уже в моей власти, потому что ты – моя. Так было и будет. Это навсегда. Признай это. Скажи. - Нет, - кричала Гермиона, - нет, нет.. нет. Все повторяла и повторяла она, не веря в то, что услышала от человека, которого любит. Любила. Из глаз катились крупные капли, чертя соленые дорожки куда-то ниже, наверное, к ее разбитому сердцу. Она сползла с кровати, надеясь, что ноги ее не подведут и удержат ее, и, пятясь назад, к выходу из этой крошечной мрачной комнаты, ставшей вдруг ее личным адом, пыталась поверить, убедить себя в том, что Тома, ее милого Тома больше не существует. - Ты потерял меня навсегда, Том. - Не называй меня так больше, - он подошел ближе и схватил рукой за горло, сжимая сильнее с каждым сказанным словом. - В моем сердце ты останешься навсегда, - прохрипела Гермиона и растворилась в воздухе. Том закричал и невербально кинул в стену тумбу, стоявшую у кровати.***
Дерево рассыпалось в щепки, так сильно Гермиона хлопнула дверью, удаляясь дальше от Дамблдора. Он пропал на четырнадцать лет, а сейчас она узнала, что он, вместе с армией последователей, готовится к войне. Ярость сжигала ее изнутри, все ее внутренности горели адским пламенем. Война. Она не верила, что он зашел так далеко. Если Дамблдор на самом деле знал что-то, если он видел в его планах действительно что-то большее и темнейшее, чем просто битва за власть, значит ей необходимо вмешаться. Она сама возьмет ситуацию в свои руки и остановит его безумную игру. Перерыв все свои вещи, где-то в самой далекой секции комода она нашла колдо, на которой написала лишь одно слово, а затем, наспех переодевшись, принялась бежать к месту назначения. Он уже ждал ее. Теплицы Хогвартса не изменились за двадцать пять лет, что он тут не был. Те же бесконечные горшки с землей, редкие цветы и экзотические растения. Парты, которых, казалось, даже не меняли из года в год. И она, решительным шагом направляющаяся к нему. В воздухе повисла немая тишина. Он стоял перед ней в черной мантии, она не видела даже его лица, лишь изуродованные бледные руки. - Здравствуй, - сказала она. Том Реддл медленно снял с себя капюшон и она увидела, каким он стал. Он больше не был тем привлекательным юношей, которым когда-то был. Его лицо было искажено злобой и ненавистью, его глаза сверкали красноватым светом. А кожа была такой бледной, что казалось просвечивала его внутренние органы. Она испуганно отступила, понимая, что перед ней стоит не человек, а монстр. - Ты уже не можешь сбежать от меня, - прошипел он, подходя ближе. Гермиона почувствовала запах гари, который исходил от него, и поняла, что он на грани безумия. Он поднял руку, и Гермиона увидела, что он держит волшебную палочку. Она поняла, что это не шутка, и что ее жизнь находится под угрозой. - Том, что с тобой случилось? - спросила она, пытаясь донести до него свой голос, полный сострадания. Но его лицо оставалось безучастным, лишенным человеческих чувств. Он подошел еще ближе, и Гермиона почувствовала, как его холодные пальцы касаются ее кожи. - Каждый день я искал твой призрачный след в каждом городе и каждой деревне. Ты мерещилась мне повсюду, от чего я слабел. Это ты сделала меня таким. Слабым. Уязвимым. Но теперь я понял, что это всего лишь иллюзия, пустой образ в моем разуме. Я освобождаюсь от твоего влияния, Гермиона. Ты больше не сможешь манипулировать мной. Твоя любовь больше не встанет у меня на пути. - Любви больше нет, - кричала Гермиона, - ты придумал себе, что я люблю тебя, но это не так. Человек, которого я любила, умер, его больше нет! - Вопреки всем твоим словам, ты приняла меня, приняла мою сущность. Ты спала со мной уже после раскола, ты шептала мне слова любви. Ты любила меня тогда, Гермиона. Не смей этого отрицать! - Это была ошибка. Самая большая ошибка моей жизни – поверить, что ты можешь измениться. Нужно было бежать от тебя, бежать еще тогда, четверть века назад из этой самой теплицы, когда ты все рассказал мне. - Молчи! - прорычал Том, его глаза искрились от ярости. - Ты не можешь отрицать то, что было между нами. Ты не можешь стереть из своей памяти те моменты, когда ты была моей, когда ты принимала меня и мою силу. Гермиона почувствовала, как страх начал овладевать ее снова. Она понимала, что Том пытается вернуться в ее жизнь, чтобы снова захватить ее в свои лапы. Но она не собиралась допустить этого. - Я не могу изменить прошлое, - сказала она твердо. - Но я могу выбрать свое будущее. И я выбираю не тебя, Том. Я выбираю свободу от тебя. Я не боюсь тебя, Том. Пока я жива, знай, что твой план никогда не осуществится. Тебе никогда не подчинить себе весь мир, потому что я никогда не буду в твой власти. - Авада Кедавра. Луч зеленого цвета стремительно полетел в Гермиону. На долю секунды он возрадовался, получая удовольствие от того, что через мгновение ее жизнь оборвется. А затем он ощутил вселенский холод в своей душе. Только сейчас, смотря, как ее тело падает, он осознал, что любил ее. Он любил ее все эти годы. И эта любовь была единственной преградой на пути в непроглядную тьму. Но ее не стало. А значит, он тоже умер. Она сама убила его, погубив самое светлое, что таилось в нем.***
Из окна небольшой лачуги у окраины кладбища смотритель видел, как каждый день в одно и тоже время, у могилы молодой женщины появляется мужчина. Он никогда не плакал, не гладил надгробие, не разговаривал с ней. Только оставлял букет красных амариллисов и уходил. Целый год он наблюдал за ним, пока в один из дней, он не увидел свежее надгробие, рядом с ее.ТОМ РЕДДЛ
31.12.1926-25.05.1970
Я ЗДЕСЬ, Я С ТОБОЙ
Гермиона Грейнджер, подобно нимфе Амариллис, убила своей любовью влюбленного в нее юношу – он больше не вынес жизни без нее. И имя его было – лорд Волан де Морт. Первой магической войне не было суждено случиться, потому что Гермиона Грейнджер своей любовью спасла еще одного влюбленного в нее юношу. И имя его было Том Реддл.