🪷🪷🪷
— Что значит сбежал? — Чжаолин не собиралась кричать, но такая новость заслуживает подобной реакции. Нелепость. Это она должна была сбежать: кто захочет выйти замуж за такого труса, не говоря уже о том, что его зовут «множество болезней» — всё равно, что проклинать саму себя! — И что с того, что он сбежал, я тоже не хочу за него замуж! — сердито заявляет она, возвращаясь к составлению букета. — П-проблема не в этом, Ваше Высочество! Ходят слухи, что он сбежал от свадьбы с вами! Говорят, что вы спугнули его, потому что в вас восемь чи роста и вы вопите по ночам! — Что? — Чжаолин кипит от злости. Вот это уже было непростительно. Может, она и не первая в списке красавиц (эту позицию занимает Цяо Ваньмянь-цзецзе, и с этим принцесса может согласиться), но она сама тоже не была уродиной! И совсем не такого роста! Фан Добин не соизволил почтить её своим присутствием за полгода с момента как договорились о сватовстве, а теперь запятнал её имя, сбежав? Что такого привлекательного есть в цзянху, что не может дать её статус? Она могла бы подарить ему все богатства мира, позволить ему жить безбедно, не пошевелив ни единым пальцем, если бы он правильно разыграл свои карты. И всё же он не предпринял никаких усилий, чтобы понравиться ей. Неужели он не боялся, что брачное соглашение могут расторгнуть? Неужели ему всё равно, если она выберет другого? Чжаолин не понимает. И вот она здесь, одетая в самое простое ханьфу, которое только смогла найти, крадётся из дворца, чтобы взглянуть на мир, в который так влюблён её так называемый жених. Чего она не ожидала, так это того, что её похитят буквально сразу, как она окажется в цзянху.🪷🪷🪷
Алые горы, мягко говоря, отвратительное место. Как только ей удастся сбежать, она наденет голову Юй Лоучуня на пику, а его драгоценную гору превратит в равнину. Она догадывается, что сестрички тоже что-то затевают, но ничего ей не говорят, как бы сильно она не просила. Поэтому у неё есть свой собственный план, украв книгу бухгалтерского учёта Юй Лоучуня в качестве доказательства, девушка ждёт подходящего момента. Как только она выберется отсюда, займётся боевыми искусствами, решает она, чтобы снова не оказаться в подобной ситуации. Следующие дни на горе превращаются в бесконечное ожидание: она чувствует, как меняется атмосфера в девичьем доме, сестрички становятся смелее, вырубая стражников-извращенцев, когда они осмеливаются прокрасться ночью, и вышвыривая их вон, — что-то готовится прямо под носом у Юй Лоучуня, а он ничего и не подозревает. (Чжаолин продолжает наблюдать, тщетно надеясь, что охрана отца, надзорное ведомство, хоть кто-нибудь заметит её неестественно долгое отсутствие и явится, чтобы освободить её.) Когда Алые горы распахивают двери, она начинает бунтовать по мелочам: отдаёт куриную лапку в качестве подарка, «случайно» проливает чай на гостя, демонстрирует враждебность на лице. И всё же этот дурак воспринимает всё с вежливой улыбкой, не жалуясь на её поведение. Чжаолин начинает планировать, как бы ей улизнуть ночью, попытаться воспользоваться слабостью стражников, когда что-то сказанного гостями заставляет её замереть. Сын министра? Это Фан Добин? Она смотрит на человека, стоящего перед ней. Что ж, выглядит неплохо. Прямолинейный и честный, хотя и слишком липнет к целителю Ли, но он вступился за неё, взял под свою защиту, чем заслужил её невольное уважение. Она была права полагая, что он не причинит ей вреда, что он искренне хотел им помочь, и она на время сбрасывает маску Цинъэр. Фан Добин может быть полезен для свержения Юй Лоучуня, если его заявление о том, что состоит в Палате Байчуань было правдой. Поэтому она рассказывает ему всё о том, как на самом деле здесь обращаются с девушками, о том, как все боятся наступления нового дня, о том, что каждый день им приходится готовиться к худшему. Как и ожидалось он уходит в гневе, узнав о злодеяниях Юй Лоучуня, заявив, что будет требовать справедливости для них, и Чжаолин впервые за два месяца позволяет себе расслабиться. Она ест и пьёт досыта, лежит на кушетке, ожидая возвращения Фан Добина. Он не возвращается в сиянии славы, нет, но заметно нахохлившись, и с новой решимостью противостоять Юй Лоучуню с утра. (Ещё она узнаёт о Фан Добине то, что он не скрывает своих чувств и не боится выставлять их на всеобщее обозрение. Его разочарование из-за того, что лекарь Ли не пришёл очевидно как божий день, за ним следует негодование, а после — смирение. На самом деле ей следовало бы оскорбиться. Вот она, красавица, стоит рядом с ним, а он может думать только о другом мужчине. Но она, напротив, находит его одностороннюю преданность привлекательной.)🪷🪷🪷
Юй Лоучунь мёртв. Она должна скакать от радости из-за этой новости, но всё, что она чувствует по этому поводу — это огромную волну облегчения. Это кошмар закончился, теперь они свободны. Но смерть этого человека несёт лишь новые трудности. Вокруг его убийства слишком много загадок, слишком много несоответствий, на которые указывает лекарь Ли, и Фан Добин поддерживает его. Очевидно, что это их не первое совместное дело — их взаимопонимание невозможно не заметить. Это не непоколебимое доверие — лекарь Ли слишком осторожен для подобного, да и Фан Добин, похоже, не доверяет ему полностью, — но результат неоспорим. Наблюдать за происходящим интересно, поэтому она настаивает, чтобы сопровождать их в качестве проводника. Если она узнаёт больше о Фан Добине и лекаре Ли по ходу дела, что ж. То, как небрежно лекарь Ли называет Фан Добина Фан Сяобао, поражает её, лёгкость, с которой это имя слетает с губ, говорит о том, что он называет его так уже давно. В подтверждение её мыслей Фан Добин никак не реагирует на это прозвище, лишь немедленно откликается на зов лекаря Ли. Конечно, подобное могло быть связано с тем, что Фан Добин ненавидит своё имя или что-нибудь вроде того (в конце концов, кто бы захотел, чтобы его называли «множество болезней»? воистину ужасное имя). Но принцесса слышит завидную фамильярность, мягкость тона лекаря Ли, когда он произносит детское ласковое прозвище Фан Добина, видит, как Фан Добин, кажется, знает, о чём думает целитель Ли, знает, как правильно реагировать, чтобы соответствовать ему. Всё это заставляет Чжаолин желать, чтобы у неё был такой же человек. Кто-то, кто понимал бы её на таком уровне, для кого она была бы самым драгоценным человеком. Вероятно, ей следовало бы возненавидеть лекаря Ли за то, что он был в центре внимания Фан Добина, но она понимает, что не может себя заставить это сделать. На самом деле, она может понять, что заставляет Фан Добина следовать за этим человеком. В нём была определённая харизма, что-то скрытое под слоями остроумия и тщательно продуманной защиты, что-то, что необъяснимым образом притягивало к нему людей.🪷🪷🪷
В последнее время происходят странные вещи. Чжаолин не может отделаться от ощущения, что происходит что-то ужасное. Это чувство возникает после того, как Ли Ляньхуа рассказал ей о том, что во дворец проникли злоумышленники во главе с Императорским наставником, который вскоре настоял на строительстве пагоды. Это чувство лишь усиливается после того, как возвращается слуга, которого она приставила присматривать за Ли Ляньхуа, и докладывает, что этому человеку удалось проникнуть во внутренние дворцы. Тихий стук в окно, заставляет её подпрыгнуть и потянуться за одним из мешочков со снотворным порошком. — Кто там? — резко восклицает она. — Это Фан Добин. Не могли бы вы открыть окно? Чжаолин ожидала, что рано или поздно он появится, учитывая, что юноша повсюду следовал за Ли Ляньхуа, но у её окна посреди ночи? Просто верх неприличия. Как ему удалось прокрасться? Охрана дворца, должно быть, ослабла, если ему удалось успешно улизнуть от всех. Она поспешно распахивает окно, чтобы впустить его внутрь, пока никто не заметил. Фан Добин легко запрыгивает внутрь и закрывает окно. — Чт… — Ли Ляньхуа арестован, только вы можете спасти его, — выпаливает Фан Добин с безумным выражением лица. — Вы доверяете ему, правда? Он действительно не намерен причинять вреда императорской семье. Если уж на то пошло, то он пытается спасти Императора, но этот человек, Императорский наставник, он работает на Шань Гудао, эти люди пытаются узурпировать трон, а не Ли Ляньхуа! Слишком много всего, чтобы понять сразу. — Фан Добин, — тихо говорит Чжаолин, махая рукой у него перед лицом. — Успокойся. Я доверяю Ли Ляньхуа. Он хороший человек. Я уговорю бабушку освободить его. Его лицо светлеет от облегчения, плечи расслабляются, когда он слышит её слова. — Как скоро вы сможете это сделать? — он снова напрягается. — Я могу пойти прямо сейчас, — заявляет Чжаолин, счастливая от того, что наконец может быть полезной своему жениху. — Но теперь ты у меня в долгу, Фан Добин. Его лицо озаряется облегчением, он отвешивает глубокий поклон. — Фан Добин в долгу перед Вашим Высочеством.🪷🪷🪷
После всех потрясений, вызванных Шань Гудао, Чжаолин решает, что цзянху не для неё. Он не может быть такой, как Цяо Ваньмянь-цзецзе, непоколебимой перед лицом пятерых вооружённых нападавших. По крайней мере, не сейчас. Не тогда, когда её отец всё ещё слаб из-за яда, растекающегося в его теле, и над ними висела угроза, что Ли Сянъи вернётся из мёртвых. Не в первый раз она желает, чтобы её мама была жива. Она бы знала, что делать, что говорить. Поскольку её отец находится в уединении, без устали корпя над бумагами, письмами и договорами, она должна была справляться с произошедшим самостоятельно. Конечно же, как и всегда, проблемы её отца, кажется, исчезают после визита Ли Ляньхуа. Он немедленно издаёт указ об освобождении Фан Добина и министра Фана, отодвигает договор об их свадьбе для повторного рассмотрения. Даже если она и знает, что так к лучшему, — кто-то уже распускает слухи о том, что Фан Добин законный сын Шань Гудао, человека, пытавшегося захватить трон, — она чувствует утрату. Останется ли Фан Добин когда-нибудь ради неё? Спрашивает она саму себя. Скорее всего, нет. Не тогда, когда Ли Ляньхуа всё ещё где-то там с сердцем Фан Добина в руках. Она не может винить их за это, ведь этот брак был бы всего лишь видимостью. Всю свою жизнь она знала лишь один дом, она выросла в этой клетке, и в этой клетке она останется навсегда. (Она не может допустить, чтобы Фан Добин тоже оказался заперт в ней. Ни тогда, когда он так тосковал по миру, ни тогда, когда он принадлежал цзянху, принадлежал Ли Ляньхуа.) Поэтому она говорит: —Ты можешь идти. Я тебя освобождаю, — и смотрит, как они уходят вдвоём. Чего она не ожидает, так это того, что Фан Добин обернётся и скажет ей, что будущее всегда неопределенно. Он и вправду дурак. — Когда ты достаточно нагуляешься по цзянху, возвращайся и стань моим принцем, — отвечает она. И это действительно так. Она будет ждать Фан Добина, каким бы бесплодным ни было это желание.