Simple plan

— Когда ты переедешь на винокурню? — вопрос повисает в воздухе. Дилюк успевает нырнуть под стойку в поисках мяты. Он бросает несколько листьев в стакан с плоским дном, добавляет ягоды, прежде чем безжалостно в пару уверенных и сильных движений раздавить их мадлером. Сок брызжет, оставляя мутные капли на стеклянных стенках, сладковатый свежий запах мяты приятно щекочет нос. Кэйа по прежнему молчит. Хосе перебирает струны лиры, вытягивая из той наводящий тоску мотив, вторящий настроению хозяина заведения, будто барду магическим образом удалось уловить чужое расположение духа. Посетителей сегодня не так много, начало недели, тихие разговоры текут мерным шумом на периферии внимания. Сайрус, склонившись над столом с разложенной картой, что-то настойчиво втолковывает Джеку, активно жестикулируя и передвигая маленькие круглые чашки с закусками по бумаге: та, что с орехами, размещается над Вольфендомом, маринованные оливки уверенным касанием отправляются куда-то в сторону Утеса Звездолова. Со второго этажа раздается звон стекла, с тихим стуком осыпающегося осколками на пол, Хосе чуть сбивается с такта, но в остальном посетители остаются невозмутимы, не нарушая течение сонного и неторопливого ритма, присущего понедельникам. Дилюк не реагирует тоже, убраться можно и позже, сейчас куда важнее другое. Он не сводит с Кэйи внимательного взгляда. Дилюк намеренно спрашивает «‎когда», он устал просто спрашивать «ты переедешь ко мне?», «ты переберешься на винокурню?», «ты вернешься домой?». Устал не получать на свои вопросы ответа. Кэйа мастерски увиливает, переводит тему, сбегает или заставляет Дилюка отвлечься и забыть о своем вопросе, и тот, к своему стыду готов признать, что из раза в раз ведется. Сложно сохранить серьезный настрой, когда на тебя сыплются нежные касания, чужие пальцы зарываются в волосы, а губы тягуче и сладко запечатывают поцелуем. Прижать этого хитреца - задача не из легких, но Дилюк и не думает сдаваться. Уж упрямства ему не занимать. Он малодушно спрашивает «‎когда», чтобы не оставить Кэйе выбора. Кэйа никогда не отказывается прямо, но и согласия не дает. Не называет никаких причин. Дилюк смог бы принять отказ, но Кэйа молчит, чтобы не пришлось объяснять «‎почему». Слишком далеко от города и штаба Ордо Фавониус? Слишком быстро? Неловко? Неудобно? Или все же ему слишком страшно снова обрести дом, а вместе с ним и риск его опять потерять? Дилюк поджимает губы, расстроенный своими мыслями. Он смотрит внимательно, как ресницы опускаются, пряча глубину штормового моря на пару мгновений, кадык беспокойно дергается, когда Кэйа едва заметно нервно сглатывает. Он тянет бокал к себе, отпивает, получая свое время на передышку, явно размышляет, думает над очередным уводящим в сторону ответом. Что сказать, чтобы закрыть тему на сегодняшний вечер? Дилюк сдерживает порыв закатить глаза от того, насколько потуги капитана очевидны. Все-таки на соседнем стуле сестра Розария, и хоть они с Кэйей и друзья, Дилюк решает, что держать безупречное лицо и аристократические манеры перед монахиней будет не лишним. Кэйа стреляет в ее сторону взглядом, в поисках поддержки. Та тактично принимается рассматривать ножку своего бокала, не желая в этом участвовать, постукивает металлическим острым коготком перчатки по тонкому стеклу, откровенно игнорируя просящий беспомощный взгляд Кэйи, ввинчивающийся ей в висок. Она не выбирает сторону, за что, пожалуй, Дилюк организует в таверне постоянную скидку для служителей церкви. Спасение обрушивается на капитана откуда не ждали, Венти влетает в таверну ураганным ветром, снова сбивая с ритма Хосе, за что, тот одаривает его тяжелым взглядом. Карта, прижатая к столу парой деревянных чашек, трепещет краями, и Сайрус торопливо прижимает один из углов тяжелой наполненной пенным пивом кружкой. Венти подлетает к стойке, раскинув руки в стороны. Кэйе достается энергичное похлопывание по спине, такой силы и интенсивности, что накидка сползает с его плеча. Вторая ладонь так и не достигает Розарии, Венти вовремя натыкается на тяжелый предупреждающий взгляд монахини, и ничуть не опечаленный, со звонким шлепком лупит ладонью прямо по стойке. — Лучшего вина за счет заведения! Дилюк устало опирается на стойку и в очередной раз силится не закатывать глаза слишком уж очевидно, Кэйа, кажется, ловит его на этом, скрывая тихий смешок за очередным глотком. — По понедельникам мы не занимаемся благотворительностью, — выдержав короткую паузу бескомпромиссно припечатывает Дилюк ровным тоном. Венти насмешливо вскидывает бровь, намекая на то, что Дилюк не занимается благотворительностью на нужды пьяниц ни в один день недели, и уже снова открывает рот, очевидно рассчитывая утянуть его в долгую, бессмысленную и выматывающую беседу, надеясь таки получить желаемое, но Кэйа опережает его. — Раз мастер Дилюк не наливает сегодня бесплатно, то я угощаю, — Кэйа бросает короткий взгляд из-под ресниц, отнимает ладонь от запотевшего ледяного бокала и тянется вперед. Прохладные пальцы мимолетно касаются тыльной стороны ладони, Дилюк перестает опираться на руки всем весом, позволяя Кэйе переплести их пальцы, огладить сбитые в последней вылазке костяшки. — Бутылку одуванчикового вина и одну полуденную смерть, пожалуйста. Мы будем на втором. Прикосновение обрывается быстрее, чем им обоим хотелось бы. Кэйа поднимается на ноги, игнорируя вопросительный взгляд Розарии, и разворачивает Венти за плечи в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. Бард покорно не сопротивляется подталкивающим его рукам, но до последнего смотрит на Дилюка, выворачивая шею. В глазах искрится веселье, его губы складываются в ухмылку, и она такая знающая, что Дилюку хочется запустить чем-нибудь вслед, и плевать что за этим последует: хоть гнев архонта, хоть кара Селестии на его голову. Он тяжело выдыхает, отбрасывая глухое раздражение, и принимается готовить коктейль, возможно чуть более нервно выдергивая пробку из бутылки с абсентом. Спустя пару минут, сгрузив бокалы и запечатанную бутылку вина на поднос, Дилюк аккуратно обходит расшумевшихся искателей приключений и ступает на лестницу. Внезапный порыв ветра, взявшийся из ниоткуда в закрытом наглухо зале таверны, толкает его в спину и под колени, поторапливая. Дилюк придерживает опасно закачавшийся в руках поднос и думает, что выставит Венти за дверь, если тот еще хоть раз решится на подобный фокус. Он уже напускает на лицо одно из самых грозных выражений и готовится распекать не имеющего ни стыда, ни совести, ни моры барда, как слышит его звонкий голос и так и замирает в тени на лестнице, не совершая последнего шага. — И чего ты упрямишься, Кэйа? — радостный голос Венти эхом отскакивает от потолка, Кэйа шикает на него, словно рассерженный кот. Бард игнорирует его, откашливается, после чего принимается пародировать его, Дилюка, голос, стоит признать, весьма талантливо. — «‎Когда ты переедешь на винокурню и упадешь в мои объятия, Кэйа-а-а?» Имя выходит с придыханием, особо интимно и тягуче. Слышится возня, сопровождаемая негромким смехом Венти. Дилюк различает тихие слова Кэйи о том, что он вообще-то уже упал в эти самые объятия и не единожды, чувствует, как алеют щеки, но уголки губ сами ползут вверх, в легкой довольной улыбке. — Раз уж ты так не хочешь объясняться с ним, то просто поставь невыполнимое условие, - понизив голос предлагает Розария, — но учти, что вечно бегать ты не сможешь, однажды мастер Рагнвиндр припрет тебя к стенке. — Уверен, это они тоже уже испробовали! — снова вклинивается Венти, заливаясь звонким смехом. Слышится скрип ножек стула об пол, Дилюк на всякий случай отступает на пару ступенек ниже, Венти громко ойкает и замолкает. Дилюк осторожно поднимается и с интересом заглядывает в зал. Знает ли Кэйа о настоящей сущности барда, раз так беззаботно отвешивает ему подзатыльники? — Скажи, что переедешь, когда «‎Рассвет» пятикратно увеличит обороты и станет крупнейшим поставщиком вина во всем Тейвате! — с энтузиазмом предлагает Венти, воздевая указательный палец вверх. — Я вижу налоговые отчеты винокурни каждый месяц. — Кэйа кривится. — Весьма реалистичный сценарий, если Дилюку придать достаточно мотивации, он справится за год-два. Уверен, он до сих пор не пошел на это только потому, что, если клан Рагнвиндров получит еще больше влияния, вся знатная верхушка Мондштадта вцепится ему в глотку, пытаясь отгрызть обратно свои утерянные крохи власти. Начнут таскаться к нему со своими дочерьми и обивать пороги винокурни ежедневно, а это слишком утомительно. Кэйа чуть приподнимает уголки губ и чертит пальцами круги по поверхности стола, повторяя древесные узоры кончиками пальцев. Сценарий и правда реалистичный, а если еще сразу после этого в клан, во всех смыслах, вернется небезызвестный капитан кавалерии Кэйа Альберих, второе по значимости лицо в Ордо Фавониус, то аристократия просто захлебнется в панике от подобной перестановки сил. Кэйа растягивает губы в ухмылке, очевидно тоже обдумывая подобный вариант развития событий, и Дилюку нестерпимо хочется поцеловать его прямо сейчас. — Тогда скажи ему, что тебе нужен божественный знак, - подает голос, неожиданно оправдывая свою принадлежность к церкви, Розария. — Переедешь, когда архонт наш благословенный Барсибатос почтит Мондштадт своим пришествием. — Ох! - Венти складывается пополам и смеется так, что ему едва удается выдавить из себя сквозь хрипы «‎это можно устроить». Кэйа смеривает упомянутого ‎Барсибатоса долгим усталым взглядом и качает головой, пряча улыбку. Все-таки знает - отстраненно подмечает Дилюк. Согласись Кэйа на этот вариант, и дело можно считать решенным. Если уж кто-то и способен выторговать пришествие Анемо Архонта на земли Мондштадта, то это Дилюк Рагнвиндр, владелец крупнейшей винной индустрии. Но Кэйа не согласится. — Ради Селестии, оставьте эту тему в покое, — Кэйа прикрывает глаз, раздумывая, бормочет под нос, — невыполнимое значит… Хорошо, я перееду на винокурню, когда самый перспективный холостяк Мондштадта Дилюк Рагнвиндр попросит меня об этом в костюме горничной, довольны? На секунду за их столом повисает оглушающая тишина, потом Венти звонко хлопает в ладоши. — Я принимаю твою клятву, дитя. — торжественно изрекает он, сверкнув глазами, на что Кэйа только отмахивается. Венти громко хохочет, так, что посетители за соседними столиками начинают оборачиваться в их сторону. Дилюк думает, что предоставить бардам один бесплатный коктейль за каждую исполненную песню, возможно, такая же хорошая идея, как постоянная скидка монахиням. Розария глухо смеется, он уверен, что та мысленно представила его в озвученном образе, но ему, собственно, все равно. Наплевать ему и на то, что подслушивать чужие разговоры - недостойно кого-то его статуса и положения. Он стоит в тени еще минуту, обдумывая услышанное, прежде чем преувеличенно громко топая и звеня бокалами подняться наверх. Кэйа, наконец, озвучил свое дурацкое «‎когда». Губы сами складываются в легкую улыбку. Это будет так просто?

***

Кэйа почти сталкивается с Аделиндой в дверях поместья, та поспешно застегивает плащ и не замечает его ровно до того момента, как он осторожно ловит горничную за плечи, не давая вписаться носом в свою грудь. — Ах, мастер Кэйа! — Аделинда выглядит чуть удивленной, но все равно тепло улыбается ему, сжимает мягко его пальцы в своих маленьких узких ладонях на мгновение, согревая. — Добро пожаловать! Мы не ждали посетителей сегодня, мастер с вечера закрылся в своем кабинете и должно быть опять завалил себя работой. В ответ Кэйа хмурит брови и вытаскивает из-за пазухи конверт с фамильным гербом Рагнвиндров, отпечатанном на красном сургуче. Официальное приглашение на винокурню «‎Рассвет». Получив письмо Кэйа даже испугался на мгновение, обычно они с Дилюком перебрасывались короткими записками, используя его дурную птицу, вечно так и норовящую клюнуть Кэйю за палец. Такой внезапный официоз дрожью отзывается где-то внутри, заставляя испытывать пронизывающий холод тревоги, сковавшей грудь. Что-то произошло? Дилюку надоело его ждать? Он хочет разорвать их едва укрепившиеся отношения? — Вот оно что, — понятливо кивает Аделинда, переходя на неформальный тон, — тогда оставляю мастера на тебя. Я сегодня в город и останусь ночевать там. Ужин на кухне, ты уж покорми его, милый. Дилюк иногда забывает есть, когда зарывается с головой в свои бумаги. Она с досадой выдыхает, приобнимает его за плечи на прощание и, напоследок окинув взглядом зал, выскальзывает за дверь. Кэйа остается один на один со своими страхами, ледяными змеями сплетающимися внутри. Он мысленно приказывает себе собраться с мыслями и отставить панику. Ничего не предвещает самых худших сценариев, что он успел себе нафантазировать. И пусть они не так уж и часто «‎падают в объятия» друг друга и вообще проводят время вместе из-за общей занятости, как он вчера бахвалился, но связь между ними крепкая, совсем как раньше, и даже сильнее. Яркая пылающая влюбленность превратилась в абсолютное принятие, нежную привязанность и заботу, связавшее их стальными цепями взаимное доверие. Кэйа отправляется на кухню, вытряхнув все навязчивые мысли из головы, он сосредотачивается на деле. Вытаскивает из кухонного шкафчика большой серебряный поднос и водружает его на стол. На блюде под полотенцем обнаруживается еще теплый лунный пирог, румяное тесто источает аппетитный запах свежей выпечки. Кэйа переставляет блюдо на поднос, добавляет туда пару тарелок, нож и приборы для сервировки. Отыскивает в шкафу бутыль сока из закатников, плотно закупоренную дубовой пробкой, прихватывает и ее, не забыв пару стаканов из тонкого прозрачного стекла. Он расставляет все находки на подносе, вытаскивает из-за пазухи бумажный пакет с фруктовыми шашлычками, приготовленными собственноручно специально для Дилюка, раздумывает пару минут, не оставить ли их на кухне, но все же кладет пакет на поднос и, подхватив его за изящные тонкие ручки, решительным шагом отправляется наверх. Он хочет увидеть Дилюка немедленно. Он скучал и готов ко всему, лишь бы побыть рядом.

***

Кэйа был готов ко всему, но не к этому. Он толкает аккуратно носком сапога дверь в чужой кабинет и едва не роняет поднос на пол. Открывает рот несколько раз, словно выброшенная на берег рыба, но не издает ни звука. Дилюк поправляет сползающую с плеча широкую лямку белоснежного передника и закатывает глаза. — Поставь ты этот злосчастный поднос, — он отрывается от своего рабочего стола, на котором сидел, и быстро оказывается рядом, черная юбка в пол и накрахмаленный белый передник тихо шуршат при каждом шаге, Дилюк перехватывает серебряные ручки подноса из ослабевших пальцев. — Ты что… — Кэйа снова осекается, потому что картина становится еще более сюрреалистичной, когда в руках Дилюка оказывается поднос с ужином. Кэйа неверяще трет глаз рукой, будто ему и правда могло привидеться подобное, пока тот сгружает еду на низкий кофейный столик. — Я рехнулся или… — Или. — коротко припечатывает Дилюк. Он выпрямляется, складывая руки на груди, Кэйа замечает, как сильно топорщится ткань воротника. Узкое черное платье едва сходится на чужих плечах и чуть ли не трещит по швам, обтягивая рельеф мышц. Кэйа уверен, что на спине Дилюка не застегнуто ни одной пуговицы, иначе он бы просто не влез в форму горничной. Дилюк, замечая его пристальный взгляд, ухмыляется уголками губ. Кэйа восхищенно выдыхает. — Ты подслушивал! — Кэйа закусывает губу, пытаясь скрыть насколько ему нравится то, что он видит, и быть хоть немного убедительным в своем возмущении. — Как безнравственно, мастер Дилюк! — Грешен. — безропотно соглашается Дилюк, расплываясь в улыбке, и в его голосе нет и капли раскаяния. — Долго собираешься там стоять? Кэйа тут же, будто пружина, подскакивает на месте. Он обходит Дилюка сбоку, и тот стоит неподвижно, позволяя рассмотреть себя со всех сторон. Длинные рукава черного платья с не застегнутыми белыми манжетами закатаны до локтя, обнажая бледную покрытую редкими шрамами кожу предплечий. Как Кэйа и предполагал, платье не сошлось на спине, открывая вид на молочную кожу до уровня талии, прямо до широкой белоснежной ленты пояса передника, затянутой в неаккуратный бант на пояснице. Кэйа прослеживает взглядом линию позвоночника, тянется вперед и распускает собранные в высокий хвост пряди, лента, скрепляющая их, летит на пол. Он пропускает алое море сквозь пальцы, прочесывает нежно, позволяя потокам лавы стечь на спину, касается обнаженной кожи лопаток кончиками пальцев и Дилюк шумно выдыхает. — Архонты, ты еще более безрассудный, чем я думал, Люк… — Как ты там говорил, — Дилюк разворачивается, оказываясь с Кэйей лицом к лицу, — мне нужно лишь придать достаточно мотивации. Кэйа завороженно смотрит, как черная Бездна зрачка поглощает карминовую радужку. Они одновременно тянутся к его повязке, Кэйа уступает, и Дилюк, подойдя еще на шаг, заводит руки ему за голову, легко зарывается пальцами в мягкие пряди на затылке, отыскивая узел, аккуратно распуская его и стягивая повязку с чужого лица. Он мягко гладит следы на коже, оставшиеся от жестких ремешков, касается щеки, Кэйа прикрывает глаза от незатейливой ласки, жмется к ладони, словно кот, требующий чтобы его погладили. Дилюк тянется вперед первым. Вторая ладонь соскальзывает с темной макушки на шею, заставляя Кэйю чуть склониться, и Дилюк прижимается губами, крадет рваный выдох с чужих губ. Кэйа наконец касается его, смыкая пальцы на талии, на пробу оттягивает самыми кончиками пояс, сжимает крепче плотную ткань платья, скользит по бокам щекотным касанием к спине, пробегается по краям, ощупывая ряд мелких пуговиц с одной стороны и пустые петли с другого края, прежде чем провести кончиками пальцев по обнаженной коже, проследить линию позвоночника, надавить слегка на поясницу. Дилюк невольно судорожно выдыхает прямо в поцелуй и прижимается ближе. — Святые Семеро… — бормочет Кэйа подхватывая Дилюка за талию обеими руками и утягивая в сторону его рабочего стола. — Сестра Розария оказывает на тебя слишком сильное религиозное влияние, — тихо смеется Дилюк, усаживаясь на столешницу из темного дерева и помогая Кэйе сгрести все бумаги в одну небрежную стопку. Кэйа в ответ фыркает, оттягивает высокий ворот платья и прижимается губами к чужой шее. Он подхватывает одну ногу Дилюка под коленом, отводит ее в сторону, чтобы устроиться между его бедер. Кэйа не глядя стаскивает сапог, освобождая ступню, проходится по икре, прожимая с усилием напряженные мышцы. Дилюк стонет сквозь зубы, откидывая назад голову, волосы ложатся на столешницу, щекочут открытую спину. Кэйа отрывается от шеи, влажно проведя по коже языком напоследок. Он хочет посмотреть, как собственная ладонь уже избавленная от перчатки скользит по бледной коже выше, сминая и задирая угольно-черную ткань платья. Зрелище превосходное. Острое колено - Дилюку щекотно, он возмущенно фыркает - крепкое бедро, с проступающими очертаниями мышц, короткий плотный шрам на коже с внутренней стороны, еще один маленький чуть выше. Кэйа наклоняется, чтобы прижаться к каждому из них губами. Дилюк вцепляется в его волосы крепкой хваткой, тащит наверх, к себе. Кэйа смотрит в темную магму, что тлеет в глазах напротив и ему кажется, что в кабинете не остается воздуха. Весь кислород сгорает к бездновой матери, в голове становится оглушающе пусто, остается только потребность касаться белого мрамора кожи, на грани, будто если он оторвет пальцы, его сердце, чей заполошный ритм стучит в ушах, не выдержит и остановится. Кэйа наваливается сверху, прижимая Дилюка к поверхности стола лопатками, скользит языком ему в рот утягивает в тягуче медленный поцелуй. Он с нажимом проходится пальцами по чужим ребрам вниз, выбивая тихий стон, сжимает талию, дурея от ощущения того, как чужой живот поджимается под его пальцами. Он подхватывает Дилюка под ягодицы, сминая ткань и подтягивая того к краю стола, одновременно толкаясь бедрами вперед, потираясь о чужую промежность. Член, обтянутый тканью узких брюк пульсирует, Кэйа стонет в поцелуй от граничащих с болью ощущений. Слишком ярко. Слишком. Когда Кэйа отстраняется, чтобы дать себе передышку, Дилюк смыкает лодыжки на его пояснице и приподнимается на локтях, смотрит тем же взглядом, с которым обычно гнал его из таверны, метая искры из глаз. Кэйа тихо смеется, избавляется наскоро от второго ботинка и скользит ладонями под ткань, быстрыми касаниями оглаживает подтянутые бедра, ныряет под резинку белья, сжимая чужой крепко стоящий член. Дилюк жмурится, откидывает голову назад, открывая горло. Кэйа тут же склоняется ближе еще теснее притираясь бедрами, осторожно кусает острый кадык, не прекращая движение ладонью снизу. Дилюк шипит сквозь зубы и недовольно ерзает. — Не так… — он прожигает Кэйю расфокусированным взглядом. Кэйа понятливо кивает, оставляет нить укусов-поцелуев по линии челюсти, прежде чем упасть на колени между чужих разведенных ног. Дилюк протестующе мычит, но Кэйа цепко сжимает его бедра не давая дернуться, откидывает подол платья тому на живот и прижимается к напряженному члену губами прямо сквозь ткань белья. Дилюк протяжно охает и, кажется, его локти разъезжаются в стороны, потому что он опускается спиной на столешницу снова, звучно ударяясь затылком и выдыхая тихие ругательства. Кэйа сжимает свой член сквозь ткань штанов с тихим шипением, одновременно стягивая белье Дилюка вниз и прижимаясь к нему щекой. Хриплый глухой стон сверху и в напряжении дернувшиеся бедра подсказывают ему, что он все делает правильно. Кэйа сглатывает накопившуюся во рту слюну и широким движением лижет по всей длине, после чего берет член глубже, ощущая подрагивающую бархатистую головку на языке. Его ведет до такой степени, что, кажется, еще немного, и он сам кончит прямо в штаны, даже не касаясь себя. В какой-то момент Дилюк снова поднимается на локтях, чуть привстает, чтобы лучше видеть открывшееся ему зрелище. Он прожигает взглядом Кэйю, пока тот скользит языком по члену, медленно выдыхает, сбиваясь на стон, ощущая, как плотно чужие губы обхватывают плоть. Дилюк откидывается назад и, не глядя, открывает один из ящиков стола, с шумом принимаясь в нем копаться. Кэйа даже отрывается от своего занятия, удивленно вскидывая брови, но Дилюк тут же вцепляется рукой в пряди на затылке, не давая отстраниться, насаживая на себя глубже, после чего, противореча сам себе, отрывает Кэйю от себя, показывая ему маленький бутылек, зажатый в ладони. Кэйа смотрит сначала на флакон непонимающе, потом ловит абсолютно расфокусированный взгляд Дилюка, залипает на искусанных красных губах, с которых срывается заполошное хриплое дыхание. Рот приоткрыт, брови нахмурены в болезненном изломе. Белые ленты передника окончательно сползли с плеч, угольно-черная ткань, как и всегда, умопомрачительным контрастом лежит на бледной коже. От одного взгляда обжигающая каленым железом спираль возбуждения сжимается внизу живота, причиняя ощутимый дискомфорт. — Блядская Селестия… — тихо выдыхает он с полустоном вынимая флакон с маслом из чужих дрожащих пальцев, на что Дилюк издает тихий смешок. Кэйа целует коротко костяшки, прежде чем отпустить чужую ладонь. Он отстраняется, тратит секунды на то, чтобы сдернуть крышку и избавить Дилюка от белья, льет масло на пальцы, согревая, прежде чем снова прильнуть к члену, обхватывая головку губами и одновременно проталкивая сразу два пальца внутрь. — А-ах! Да… блять! — Дилюк вскрикивает и выгибается. Кэйа подается вперед, упирается одной рукой в столешницу и нависает сверху, не прекращая осторожное движение пальцев внутри, растягивая. Дилюк распахивает глаза, смотрит почти не моргая. Румянец касается его бледной кожи, растекаясь по щекам, касаясь ушных раковин и шеи. Кэйа не может оторвать взгляда. Вместе с алым пожаром прядей, разметавшихся по столу, выглядит как лучшее зрелище в его жизни. Он склоняется, ведет носом по чужой щеке, Дилюк тянется навстречу, зарывается пальцами в мягкие кобальтовые пряди на затылке, тянет, чуть массирует кожу. Кэйа довольно урчит. Его грудь распирает от болезненной нежности, кажется, что еще немного, и он с ума сойдет от переполняющих его чувств. Дилюк улыбается, скользит ладонями по чужим сильным плечам, гладит Кэйю по спине, касается предплечья, вытягивая довольные вздохи. — Порядок? — тихо шепчет Кэйа. опаляя ушную раковину дыханием. Дилюку кажется, что он сейчас поплавит все кругом и без Глаза Бога, его кожа горит, будто искры рассыпаны и тлеют внутри, отзываясь на малейшее прикосновение. Ему просто о х у е н н о. В ответ он подается вперед насаживаясь на пальцы сильнее и снова обхватывая Кэйю ногами, заставляя прижаться теснее. От этих манипуляций Дилюк сбивается на стон, Кэйа тихо скулит, уткнувшись ему в грудь, и подается бедрами вперед, желая продлить, усилить касание. — Быстрее, — шипит Дилюк, притягивая Кэйю для поцелуя. Выходит влажно и горячо, он прикусывает его нижнюю губу напоследок и расцепляет скрещенные на чужой пояснице лодыжки, позволяя отстраниться. Пальцы покидают тело, оставляя внутри приятное ощущение давящего жара. Слышится звон пряжки ремня, Кэйа с поразительной скоростью справляется с множеством креплений своего мудреного пояса и наконец высвобождает изнывающий без внимания член. Он вытаскивает полы рубашки и та свободно болтается, расстегнутая, на его плечах. Дилюк смотрит на звезды, контраст золота и темной бездны океана, взгляд Кэйи совершенно ошалевший, зрачки сжирают радужку, будто плавятся по краям, утратив свою четкую необычную форму. Дилюк отслеживает глазами путь по бронзовой коже от шеи вниз, к темным соскам, крепким мышцам груди и выступающим линиям пресса на напряженно поджавшемся животе. Он хочет пройти этот путь губами, сделать Кэйе так же хорошо, как и ему самому сейчас. Внезапный рывок выбрасывает его из плотного кокона мыслей. Кэйа резко переворачивает его на живот, тут же прижимая ладонью поясницу сверху, Дилюк охает от неожиданности и дергается, но его удерживают на месте. Кэйа сильно сминает и оглаживает ягодицы, притирается членом между, и Дилюк замирает, обессилено уронив лоб на предплечье. Чувство уязвимости, мелькнувшее вспышкой, отступает, мысль о том, чтобы отдать контроль Кэйе, довериться ему без остатка, кажется невероятно сладкой. Дилюк не может сдержать хриплый вскрик, когда Кэйа наконец входит в него, медленно проталкиваясь внутрь, пока не заполняет полностью. Дыхание перехватывает, Дилюк чувствует, как Кэйа тоже замирает, упираясь лбом ему между лопаток, загнанно дышит, будто посреди долгого сражения. Проходят бесконечные секунды, прежде чем Кэйа наконец подается назад и совершает первый плавный толчок, Дилюку кажется, что пламя заполняет его вены, заставляя тело плавиться от удовольствия. Кэйа гладит спину, давит на напряженно сведенные вместе лопатки, ныряет пальцами под ткань платья, впивается в бока с такой силой, что должно быть останутся следы, и вбивается быстро, сразу на всю длину, выбивая из Дилюка протяжный стон. Дилюк отчаянно хочет к себе прикоснуться, но Кэйа продолжает с силой вдавливать его поясницу в стол, фиксируя, не давая возможности подобраться к члену, болезненно трущемуся о деревянную поверхность сквозь плотную ткань платья при каждом сильном толчке. Дилюк отчаянно вцепляется в край стола, сжимая его до побелевших костяшек, чтобы унять беспокойные руки. Они все-таки сбивают сложенные ранее в стопку документы, но даже не замечают этого, листы с тихим шуршанием устилают пол. Кэйа окидывает взглядом напряженную спину, ослабленный пояс платья окончательно сползает с талии, и рукава съезжают вниз, обнажая сильные плечи. От такого Дилюка, прогнувшегося в пояснице, отчаянно подающегося навстречу каждому движению члена, чтобы насадиться глубже, у Кэйи просто сносит крышу. Он склоняется и кусает его в плечо, ощутимо сжимая зубы на бледной коже, за что в награду получает сорваный выдох, переходящий в вымученный стон. У Дилюка кожа тонкая, увитая сетью капилляров, следы будут сходить несколько дней, даже если воспользоваться какой-нибудь заживляющей мазью, и Кэйа оставляет еще парочку, тщательно зализывая каждый из них. Кэйа чувствует, как приближается к грани с каждым стоном и хриплым выдохом. Он собирает рассыпанные по плечам и спине алые пряди, наматывая их на кулак, заставляя Дилюка прогнуться сильнее. Второй рукой скользит под юбку снова, находя чужой член и сжимая его в кулаке. Дилюка будто бьет током, он содрогается от острой вспышки наслаждения, прострелившей тело, почти кричит и резко обмякает, расплавленный удовольствием. Кэйа догоняет его за пару глубоких толчков, чужая задница восхитительно сжимается, пока Дилюк кончает на его члене, и Кэйа не выдерживает, он вытаскивает член, проводит по нему ладонью всего раз, и со стоном изливается. Сперма оставляет вязкие потеки на бледной коже ягодиц и сбившейся складками на пояснице, задранной кверху юбке. — А-ха… — он протяжно выдыхает навалившись на Дилюка сверху, тот отзывается расслабленным тихим мычанием, и Кэйа не может сдержать счастливую широкую улыбку, сгребая того в объятия. Дилюк возится под ним, наконец отлипая от поверхности стола, с тихим стоном распрямляя напряженную поясницу. Кэйа отрешенно думает о том, как хорошенько помассирует ему мышцы после ванны. Дилюк изворачивается в объятиях, находит его губы своими, даря короткий мягкий поцелуй, прежде чем отстраниться. Кэйа вопросительно вскидывает бровь, когда на лице Дилюка появляется широкая довольная ухмылка. — Собирай свои вещи. — самодовольно тянет он. — Завтра ты переезжаешь ко мне, Кэйа Альберих.

*** Несколькими часами позже***

— Что планируешь сделать с формой? Дилюк вспоминает измятую, в чем только не перепачканную тряпку, по другому и не скажешь, брошенную на полу в кабинете. — Сжечь. — бескомпромиссно припечатывает он, игнорируя расстроенный взгляд, который старательно изображает Кэйа. Впрочем следующая его фраза заставляет Дилюка засомневаться в своем решении. — Как жаль… а я подумал, что возможно платье сойдется на моих плечах… — Кэйа лукаво прикрывает глаза, окидывая Дилюка взглядом из-под опущенных ресниц. — Может быть стоит проверить?