This is their love

«Ну, в семье не без урода» думал Микки осознавая, что один из самых страшных кошмаров Терри Милковича осуществляется прямо сейчас, а именно: его младший сын начинает влюбляться в парня. Но Терри об этом не догадывается, по крайней мере пока. Глава семейства Милковичей был отъявленным гомофобом, рассистом и дальше по списку худших качеств человека. А самый младший он на то и младший, что меньше всех поддавался влиянию отца на его жизнь. Конечно же, думая мозгом он понимал, что ничем хорошим это не кончится, но, как известно, «сердцу не прикажешь», а сердце хотело влюбиться, и не просто в кого попало, а в Йена Галлагера — инопланетянина с рыжими волосами, веснушками и такими красивыми зелёными глазами. Мы не выбираем в кого влюбляться. Началось всё… Да кто его знает когда именно всё началось, казалось сам Микки не знает, просто допёр, что всё это чудовищно-болезненное надавливание на чувства и желания младшего сына, вынудило того, просто не обращать внимание на то, что хочет он сам. Потому что ослушаться было просто нельзя — за непослушанием следовали ноющие рёбра, кровь из носа и синяки, которые не проходили и болезненно ныли. У Йена дома было тепло: он вкусно пах, буд-то солнцем; у него можно было сопротивляться тому, чего не хочется делать, а взамен получать не крики и побои, а банальное человеческое понимание и мягкую просьбу выполнить какое-либо дело попозже. Да и просто проявлять те эмоции, которые необходимо чувствовать живому человеку. Конечно же, когда Микки начал оставаться всё дольше у семейства Галлагеров, не все её члены были «за». Фиона читала лекции о том, что он тут не шиковать приходит, а должен тоже вносить свой вклад, хотя бы банально убираться по дому и следить за мелкими, раз материально не может. Лип так же был не очень рад видеть его, они часто ссорились и ругались, но Липу приходилось мириться с его соседством, потому что Фиона начала относиться к Милковичу снисходительно. Дебби наоборот нравился Микки, она первая, кто вступился за него перед своим старшим братом, потому что видела между ним и Йеном ту самую искорку, про которую читала в книжках, и слышала от ровесниц, которые уже успели влюбиться: «Лип, они с Йеном пара, как ты не можешь этого понять, у них любовь!». Карлу Микки нравился ещё давно, они были похожи — такие же придурковатые и странные. А Лиам ещё маленький, и его одобрения можно добиться поиграв с ним пару часов с любимыми игрушками, и вкусно покормить. Конечно не всегда складывается всё хорошо, просто когда любишь ты, и любят тебя, всё получается лучше. И вытаскивать навсегда Йена из блядского гей-клуба в Бойзтауне, и переживать болезненные расставания, и отсидки в тюрьме, и ебаную Мексику с этим ебаным наркокартелем, да даже грёбаную биполярку, благодаря которой происходило восемьдесят процентов дерьма в их отношениях. Отношения между двумя людьми это всегда сложно, особенно когда один — биполярник с маниями и депрессивными эпизодами, а другой — бывший зек с неконтролируемой агрессией как у дворового пса. Но кто им когда-то говорил, что будет легко? Да никто. Они оба с самого начала понимали, что пиздец не за горами, что если сейчас всё хорошо, то дальше будет громадный айсберг всевозможных проблем. Ты любишь меня? Что это значит? И сейчас, сидя на диване в их с Йеном квартире в новомодном районе Вест-Сайда, с обручальным кольцом на пальце, Микки, оглядываясь назад, не мог точно сказать как они дошли до того, что имеют сейчас, но со стопроцентной уверенностью мог сказать, что он счастлив. Похуй, что он пидор, что он превратился в заботливую и мягкую сучку, что его глаза просто светятся счастьем глядя на мужа. Похуй, потому что это их, это их счастье, их личное, это их любовь, и нахуй никому не надо знать эту сторону Микки, потому что она принадлежит лишь одному человеку в его жизни. Ну ладно, двум, но шлюшка Мэнди съебалась хуй пойми куда, и вроде Йен с ней общается, но спрашивать Микки не намерен, подумает ещё, что она дорога ему, ага, щас (он скучает, и собирается тихонько подглядеть её номер у Йена, когда тот оставит мобильник без присмотра). Если вернутся назад, когда они были ещё пятнадцатилетним и семнадцатилетним пиздюками, то Микки явно бы кое что поменял, ну например тот день, когда они сильно расслабились и трахались прям в гостиной на диване, это было слишком безрассудно и тупо. Или момент, когда он отказывался отдавать Йена в клинику, или когда придурошная Сэмми сдала его ментам, он бы или не трогал её совсем чтобы опять не сесть, или убил бы сразу, Дебс бы ничего против не имела, напугалась — да, но она любит Йена, со временем смирилась бы. И Мексики бы не было, и Светланы с Евгением, да и вообще бы лучше всё было… Но какой уже смысл об этом всём жалеть, если у них уже всё хорошо, они уже прошли всё это, а машины времени, к сожалению, не существует. Да и кто знает, может тогда было бы ещё хуже — хотя куда уж — но, тем не менее, они бы могли навсегда расстаться, и спился бы Милкович окончательно, или ещё бы чего произошло. «Или» может быть немало, сценариев развития их взаимоотношений и дальнейшего будущего так много, что можно сидеть целыми днями и фантазировать на эту тему. Конкретно в этой вселенной, у них получилось на самом деле просто отвратительно: сомнения, расставания, всплывшая наследственность. Но что это такое, если оно уже в прошлом, в таком далёком, буд-то это было в другой жизни. Что это такое, если на свадебных фотографиях они смотрят друг на друга, а глаза горят ярко и влюблённо, не яблоки глаз — самые настоящие драгоценные и отшлифованные до блеска камни: изумруд и сапфир. И наплевать вообще обоим на тех, кто не видит того, что видит Дебби, что видела Мэнди, или что чувствуют сами молодожёны. Они не собираются кричать всем, что они женаты, это за них делают их блестящие кольца на безымянных пальцах, которые они поменяли на более дорогие, когда финансовое положение улучшилось. Меня делает свободным то, что между нами.