Джет

      Сезон давно прошел, но когда Джет приблизился к дверям каюты Полуночного Воя, его грива приподнялась и в животе внезапно затянуло. Странно… Впрочем, это могло быть и чувство страха, почему-то проявлявшееся у сына Пепла примерно так же, как влечение. Он даже сам иногда не отличал. Хотя, если разобраться, суть того и другого одна — напряжение, которое скорее хочется снять. И когда сбрасываешь накопившееся семя либо встречаешься с предметом своих страхов, побеждая или даже позволяя всему плохому случиться, приходит весьма схожее облегчение. Вот и сейчас, когда Вожак объяснит, зачем позвал, станет легче…       Сын Пепла поднял руку, чтобы подать сигнал о своем приходе, но так и замер, поставив коготь в начало выемки. Все-таки воинов низшей касты просто так на аудиенции не приглашают… Тем более ночью, в обстановке строгой секретности. Что если… Что если Вой все знает? С другой стороны, если б знал, то скорее отправил бы Джета куда подальше, чтобы уж точно не вернулся. Значит другое… Но разве в Джете было что-то такое, за что он заслуживал повышенного внимания? То-то и оно, что лишь нетрадиционная ориентация отличала его от других. Ни проступки, ни заслуги, ни мастерство, ни физические данные… Только эта постыдная тайна.       Коготь дрогнул и сорвался по выемке вниз. Дверь тут же отворилась, пропуская ошеломленного юнца в богато убранные покои.       — Явился минута в минуту — это уже похвально, — констатировал из дальнего угла каюты Вожак.       Помещение оказалось таким большим, что Джет с трудом отыскал Воя глазами. Высокий сводчатый потолок источал мягкое розовато-желтое мерцание, которое очерчивало украшающие стены героические барельефы настолько слабо, что их сюжеты почти не угадывались. В отличие от каморок простых воинов, где предметы нехитрой обстановки лепились друг к другу настолько тесно, что при достаточным росте можно было приводить трофейную стену в порядок, не поднимаясь с койки, каюта лидера представляла собой несколько сообщающихся отсеков. Посетители могли видеть только первый из них, представляющий собой нечто вроде переговорной. Здесь находился массивный стол со встроенной информационной панелью и терминалом, а также удобные кресла для неформальной беседы. В одном из них сейчас и расположился Вожак.       За спиной Джета бесшумно задвинулась дверь, и юнец застыл у входа, не решаясь пройти дальше. Однако Полуночный Вой знаком велел ему приблизиться и сесть напротив, так что сын Пепла был вынужден повиноваться, хотя с большей охотой остался бы стоять и желательно подальше.       Заговорил Вожак не сразу. Некоторое время он молчал, разглядывая своего позднего посетителя, и Джет не знал, куда ему деваться под этим испытующим взором. На построении следовало смотреть прямо перед собой, но сейчас, при личной встрече, это казалось неуместным. Смотреть вниз или в сторону было некомфортно — будто заранее признаешь какую-то тебе самому неведомую вину. Но не пялиться же было на командира в ответ! Поэтому взгляд юнца беспрестанно блуждал, то в растерянности скользя по окружающим предметам, то упираясь в пол, то украдкой поднимаясь на до сих пор не проронившего ни слова собеседника и невольно задерживаясь на мгновение, чтобы затем испуганно скакнуть и повторить все заново.       Полуночный Вой был по большей части неодет. Конечно Джету уже приходилось видеть его без доспехов — лидер часто являлся в отсек отдыха, подобно другим воинам, «не при параде», но одно дело, когда обнажены все вокруг, и совсем другое, когда тебя вызывают в индивидуальном порядке, и ты обнаруживаешь Вожака, вальяжно развалившимся в кресле с едва прикрытыми бедрами. Тем не менее, самого Воя, похоже, ничто не смущало. Он выглядел расслабленным, даже довольным, и от той беспристрастной маски, какую являло его лицо сегодня днем, теперь не осталось и следа. Высокий лоб безмятежно разгладился, и изящно изогнутые максиллы были приподняты в легкой улыбке. Полуприкрытые глаза уже не походили на две холодные бездны, сейчас их наполнял живой блеск, так и манящий заглянуть в кроющуюся под тенью век бархатную глубину. Возможно, в освещении было все дело, но…       Джет почему-то сглотнул, осознав, что сердце начинает стучать все быстрее и резче. Нет. Нельзя. Это не покровитель и не друг. Это Вожак.       Полуночный Вой медленно сменил позу, опершись на подлокотник. У него были красивые кисти рук с тонкими, но сильными пальцами и более прямыми и длинными, чем у большинства сородичей, когтями. Широкие плечи, рельефный торс — мало кто из яутжей мог похвастаться таким телосложением. Обычно, чем старше и мощнее становился самец, тем более бесформенным казался его силуэт за счет толстой шкуры, год за годом обрастающей роговыми щитками и колючками. Но кожа Полуночного Воя выглядела иначе. Казалось, она тоньше, чем у многих его сверстников и плотнее прилегает к мышцам. Покрывающие ее щетинки не торчали в разные стороны, а располагались аккуратными рядами от плеч к предплечьям и от груди к подтянутому животу, самый низ которого был чуть светлее, чем вся передняя сторона тела. Подбрюшье скрывалось под складками легкой ткани насыщенно-бордового оттенка. Джету вдруг ярко представилось, как Вожак именно в таком облачении прибывает в свой гарем перед Сезоном. На его перевязях амулеты и трофеи, а в руке деревянное копье, какие были в ходу еще у дальних предков…       Джет вдруг почувствовал, что ему не хватает воздуха, но выдавать волнения было нельзя. Дышать ровнее. Смотреть… Нет, смотреть куда угодно, но только не на него… А если на него, то без благоговения. Он бил тебя кнутом, сын Пепла, он лишил тебя гривы, бросил тебя в трюм, обрекая на голод и насилие — и после этого твое сердце все еще замирает при виде его? Тогда вспомни, что он только что отправил на смерть единственного, кто был тебе так дорог… И больше не смотри. Ты все равно ничего не сделаешь — ни с ним, ни с собой. Потому что он не злодей и не враг, он — Вожак.       Полуночный Вой склонил голову на бок и дернул жвалами. Опоясанные золотом жгуты гривы шевельнулись с легким звоном. Горло Вожака чуть заметно раздулось и завибрировало от тихого ворчания.       — Я вижу в твоих глазах вопрос, который ты хочешь, но не решаешься задать, — лидер заговорил, и голос его был ласков. — Задай его, не бойся.       — Мой Вожак, — едва унимая дрожь, ответил юнец, — я ожидал испытания и готов пройти его. Почему ты даровал его Безродному, а меня оставил на корабле? На нас лежала одна вина.       Сказав так, Джет неловко умолк, опасаясь, что рассердил Полуночного Воя, однако выражение того осталось добродушным.       — Ты плохо слушал меня, юнец? — осведомился лидер. С этими словами он наклонился вперед и оказался так близко, что Джет услышал его ровное дыхание. И отводить глаза теперь было бесполезно — Вожак определено искал зрительного контакта. Наладив его, Вой продолжил: — Я сказал тебе: твое испытание впереди. И сегодня ты о нем узнаешь. Что до второй части вопроса… Конечно я не обязан объяснять тебе, почему выбрал для вас разные миссии, но я обещал ответить. Я действительно отправил Безродного на опасное и почетное задание. Он справится или умрет. Вероятнее всего, умрет. Независимо от исхода, результат будет лицезреть Совет. И Совет увидит сильного воина, который сделал все, чтобы доказать верность клану. А теперь скажи-ка, как я буду выглядеть перед Советом, если пошлю на такое задание тебя? Ты старательный боец, но не совсем вышел комплекцией и ростом. После трюма ты едва держишься на ногах. У тебя торчат наружу ребра, ты не в силах даже тренировку целиком выстоять. Что подумают Старейшины, когда узнают, КАКИХ воинов посылает Полуночный Вой для защиты Арбитра? Ты не сделал бы в логове Дурной Крови и двух шагов. Так не отстаивают честь, так лишь позорятся.       Вожак вновь усмехнулся и откинулся на спинку кресла, ожидая какая последует реакция. Он не велел Джету говорить, но и молчать молодой самец более не мог.       — Ты взял меня в клан, — теперь уже глядя на лидера в упор, промолвил он.       — Хочешь подловить меня?       — Нет, мой Вожак. Я не должен был… — сын Пепла осекся, понимая, что сказал лишнего. Но Полуночный Вой умиротворяюще поднял руку.       — Спокойно, боец. Я понимаю. Я не разочарован, если ты об этом. У тебя хорошая выправка, ты предан и готов над собой работать. У тебя есть свое место в клане, и ты докажешь, что достоин его.       — Что я должен сделать, мой Вожак?       — Отныне ты будешь моими глазами и ушами.       Забыв о почтении, сын Пепла в недоумении вытаращился на лидера и раскрыл жвала. Он понимал, что Вой имеет в виду, но… Не понимал.       — Я вижу удивление? — Вожак поднял брови и скрестил руки на груди. — Объяснить более доступно?       — Кажется… Кажется, я стал не очень понятлив, — прохрипел Джет, чувствуя, как к гриве приливает жар, а грудь и горло начинает распирать изнутри.       — Повторяю для непонятливых, — с сокрушенным вздохом проговорил Полуночный Вой. — Мой предыдущий осведомитель не вернулся с Охоты, и мне нужен новый. Ты отлично подойдешь на эту роль.       — Почему? — незаметно впиваясь когтями в подлокотник, чтобы не было видно нарастающей дрожи, спросил юнец.       — Ты неприметный, мало с кем общаешься и можешь видеть многое, не выдавая своего присутствия, — Вожак повел плечом. — Тебя заподозрят в последнюю очередь, ведь ты понес наказание за то, что не доложил о чужом проступке. Это и будет твоим испытанием. Ты будешь делать то, что должен был сделать тогда. Раз за разом, пока я не решу, что достаточно. Ты будешь докладывать мне о любом сговоре или малейшем подозрении на сговор, нарушениях дисциплины, драках и разговорах о дезертирстве. Будешь передавать мне то, что говорят воины: обо мне, о Совете, о других кланах. Плохое, хорошее — все, слово в слово. Не пиши на маску — то, что ты ходишь в ней постоянно будет выглядеть странно. Запоминай, слушай и смотри внимательно, будь в курсе всего. Ты понял?       Джет попытался ответить, но не смог вымолвить и слова, лишь когда Вожак повторил вопрос и нахмурился, он с трудом проговорил:       — Я понял, мой Вожак, твое слово для меня закон… Но могу ли я задать еще один вопрос?       — Говори, — милостиво разрешил Полуночный Вой.       — Не лучше ли установить на корабле видеонаблюдение? Я не смогу увидеть и услышать все…       — Я не люблю секретов в клане. Под камерами все будут вести себя как подобает, мне же важно знать, что у кого на уме, — бесхитростно ответил Вожак. — Если же я их скрою… Рано или поздно об этом станет известно. Будут знать бортмеханики, камеры впишутся в систему корабля. Это потеряет смысл. Кроме того, камеры не выведут на разговор, не узнают подробностей. И ты же не думаешь, что у меня имеется лишнее время, чтобы просматривать все записи? Итак, остались еще вопросы?       — Нет, мой Вожак.       — Тогда ступай. Выспись и с завтрашнего дня начнешь. Отчитываться будешь в сообщениях. По факту: увидел — написал. Днем и ночью. Но помни об осторожности. Теперь свободен.       Тогда сын Пепла поклонился, встал и вышел, чувствуя себя полностью оглушенным. Вожак проводил его задумчивым взглядом.       А ведь и впрямь странно, подумалось Полуночному Вою. Вот что его тогда дернуло взять этого задохлика в клан? Ведь, право слово, в сыне Пепла не было ничего приметного. Ну да, старался, храбрился, держался прямо… Но даже лесной бегунок бы понял, что никакого потенциала там нет и не предвидится. А тут как будто повело… Было то же чувство, когда браги хряпнешь и вдруг хочется обнять соседа, которому еще недавно готов был хребет сломать. Вой, конечно, со времен юности себе такого не позволял, но хорошо помнил, как это бывало…       — Что же с тобой не так, сын Пепла? — тихо проговорил Вожак, обращаясь к закрытой двери. Возможно, ответ лежал на поверхности… И Полуночный Вой надеялся скоро его получить.