Джет

      Зеркальная поверхность плавно выстроилась из ровных шестиугольных сегментов, отразив хмурое, осунувшееся от забот и тяжелых дум лицо. В последние дни Полуночный Вой стал мало спать. Его мучили желания и одолевали сомнения, а видения, посещавшие самца в те редкие часы, когда удавалось смежить веки, коварно искушали слабеющий разум и все больше томили жаждущую плоть. Это становилось невыносимо. И потому сыну Долга требовался мудрый совет.       Раз… Два…       Он начал всматриваться в темнеющую глубину… Если смотреть достаточно долго…       Три… Четыре…       Расфокусировал взгляд и сосредоточился на переносице собственного отражения…       Пять… Шесть…       …И внезапно окунулся в ледяной омут ее глаз.       Она была спокойна. Как и в день их последней встречи. Он помнил, как будто это было вчера. «Я пойду с тобой», — хотел сказать юный самец, но у него не хватило смелости. Потому что он знал, что еще мал. А еще им неправильно было оставаться вместе. Слишком близкая родня. Но если бы… Если бы она решилась поступить против правил и позвала его с собой, он бы пошел, не раздумывая. Даже если бы осудила мать, осудили братья, сестры и другие тетки. Он пошел бы за ней, но она не позвала.       «Скажи, что сделала бы ты, если бы был второй шанс?» — мысленно спросил он.       Она не ответила, лишь едва заметная тень усмешки пробежала по обсидиановому лику.       «Тогда скажи другое. Взяла бы ты меня, коль я бы попросил?» — он поглядел на нее в упор.       Летящая осталась безмолвна.       Тогда Полуночный Вой медленно отвел глаза от отражения. Потому что все понял. Но слишком поздно.       Он хотел быть с ней, но навсегда себе это запретил. А после — долгие годы обманывался. Несчастный дуралей… Пытался фантазировать о ней в физическом плане, когда она уже была мертва. Чего он ожидал? Нет смысла проверять истинность своих чувств, когда того, к кому ты их испытывал, нет более в живых. Ибо самих чувств тоже не остается. Ничего, кроме неясного стремления в душе: вернуть любыми средствами. Пустому что годами беречь дорогую сердцу память — слишком больно, а забыть — невозможно. И вот, не в силах жить с этой болью, Полуночный Вой согласился пожертвовать частью собственного естества, чтобы возродить в себе ту, кого так глупо потерял, но так и не смог отпустить.       Но почему именно сейчас он задумался об этом? Со своим перевоплощением самец давно смирился и научился жить, не вызывая подозрений. Более того, он никогда не хотел ничего менять. Так почему? Что ж… Ответ был прост: Джет.       После его появления все пошло наперекосяк… И теперь Полуночный Вой наконец-то осознал, что именно произошло. Все дело было во взгляде. Сын Пепла смотрел на него точно так же, как он сам когда-то смотрел на Летящую Против Ветра. С того самого первого дня, когда молодой Вожак вопреки логике принял в свой клан ничем не примечательного, слабого малька. Тогда Вой не узнал этот взгляд, ведь его прежде не доводилось видеть со стороны. Не понимая, что происходит, лидер просто сделал вид, будто бы не замечает попыток юнца обратить на себя внимание. Он повел себя подобно Великой, повторив ее — да простит она за такие слова — главную ошибку. Но Джет — он не ошибся. На беду или к счастью, он оказался смелее, чем когда-то был сам сын Долга. Он сделал первый шаг, сознательно нарушив правила, и тем самым подарил Полуночному Вою шанс все начать с начала. Пусть и находясь с другой стороны. Оставалось лишь решить, воспользоваться этим шансом или нет…       …А что бы сделала Летящая? Сдалась бы она тогда, много лет назад, если бы сын Долга не побоялся взять на себя ответственность? Этого уже было не узнать. И предположить — впервые, наверное, — не получалось. Просто все вышло так, как вышло. И ее больше нет. А Вой — остался, но теперь сложно сказать, кем он стал. Просто тем, кто он есть. И еще есть мальчишка — такой же странный, — с которым невозможно и без которого тоже нельзя…       «Что мне делать, Великая?» — Полуночный Вой снова поднял взгляд.       «Решай сам, Великий», — усмехнулось отражение.       Самец сморгнул. Вместо прекрасного и сурового лика воительницы на него снова смотрело его собственное растерянное и усталое лицо.       Несколько минут Вожак собирался с духом. Потом открыл коммуникатор и набрал сообщение.       Три дня после инцидента в купальнях Вожак не беспокоил. Его вообще было не видно, не слышно. В итоге Джет предположил, что лидер покинул клан и отправился к своим женам. Оно, наверное, и к лучшему. Теперь сын Пепла хотя бы мог сосредоточиться на отношениях с основным партнером. Все равно было понятно, что с Вожаком дальше игр дело не зайдет. А играть с лидером небезопасно, хоть и приятно.       По Рифту тоже было видно, что он абсолютно счастлив. Он стал спокойнее, прекратил отпускать язвительные замечания и вернулся к последовательной тактике ухаживания — без какой бы то ни было спешки и чрезмерного насилия. Назвать Сезон безмятежным временем по-прежнему было нельзя, но сейчас все хотя бы снова стало более-менее предсказуемо. К сожалению, ненадолго.       На четвертый день сын Пепла получил от Полуночного Воя очередное сообщение. Довольно странное, надо сказать. Вожак приглашал молодого воина этим же вечером посетить некое заведение, расположенное на нижнем уровне станции. Насколько Джет в подобных вопросах разбирался (а не разбирался он, если честно, от слова совсем), это было что-то из области примитивных развлечений и разврата. Только что в таком месте забыл уважаемый лидер клана? Даже низкоранговые воины обычно брезговали спускаться на последний ярус, где обитали обслуживающие Центральный Комплекс рауты и урм. А уж ходить в такие притоны — и вовсе… Но делать нечего, раз Вожак решил продолжить игру, следовало поддаться его инициативе. Опасно-то было, конечно, опасно, но и отказать, чтобы потом мучиться — тоже такая себе вырисовывалась перспектива. Да и кого сын Пепла обманывал? Возможность еще хоть немного побыть с Вожаком наедине действовала на его волю парализующе. И даже самоувещевания, что пора уже гордость иметь, да и по отношению к Рифту это несправедливо, давно перестали действовать. Хотя перед Безродным действительно было очень стыдно… Ведь Джет его в какой-то мере обманывал. Интим с Полуночным Воем уже не являлся обязательным условием их безопасности. Это если, конечно, верить словам Воя. Но так ли уж им можно было верить?       Пострадав внутренне минут десять, сын Пепла все-таки решил списать свои действия на «разумную осторожность» и вновь отправился возлагать себя на жертвенный алтарь во имя их с Рифтом благополучия, рассчитывая в качестве компенсации также получить и немного удовольствия. Рифт данной жертвы, как и ожидалось, не оценил. Он, конечно, отпустил партнера, но лишь после того, как израсходовал весь запас семени, а заодно и весь запас агрессии. Затем, удовлетворенный сексуально, а также морально — профилактика получилась что надо, — Безродный завалился спасть, а Джет поплелся мыться и закрывать раны. Никаких приключений после двухчасовой долбежки в зад, признаться, уже не хотелось. Юнца мутило, а ноги его едва держали. Но он пообещал, что придет, и должен был прийти.        «Триумф» все еще находился в доках, поэтому покинуть корабль не составило никакой сложности. Выходить молодняку не запрещалось — на время Сезона Полуночный Вой предоставлял своим воинам полную свободу, хотя иные Вожаки имели привычку блокировать шлюзы, чтобы дурни не разбредались. Впрочем, практика показывала, что младшие хоть и были по весне без башни, искать неприятностей за пределами родного судна инстинктивно остерегались. А взрослых воинов, которые по личным причинам решили пропустить Сезон, — их попробуй запри.       Прежде сыну Пепла ни разу не доводилось разгуливать по Центральному в разгар брачного периода. А на нижних уровнях он вообще никогда не бывал. Тем не менее Джет решил рискнуть, воспользовавшись скрытием и навигатором, благо высокоранговый любовник позаботился о том, чтобы его игрушка добралась до места встречи в целости и сохранности, и выслал точный маршрут. Рифту Джет благоразумно не стал говорить, куда отправляется, а то чего доброго тот увязался бы следом, заявив что-то вроде: «Почему ты можешь развлекаться, а я — нет?». Что-то подсказывало, что Безродному в раутский бордель точно нельзя. Как минимум, потому что представления о развлечениях у них с Джетом были абсолютно разные.       До пункта назначения сын Пепла добирался целую вечность. По крайней мере, ему так показалось. Во-первых, идти быстро не было сил. Во-вторых, чтобы избегать разъяренных самцов, приходилось петлять и затаиваться. Не сказать, что на пути их повстречалось слишком много, но каждая их этих встреч грозила обернуться крупными неприятностями. Один раз попался даже оборзевший Дурнокровный. Ну или просто вояка очень уж злобный и неряшливый… Потом Джет чуть не столкнулся со Старейшинами. Те, конечно, в драку бы не полезли, но обязательно поинтересовались бы, какого юнец клана и куда это так целеустремленно направляется. Ни то, ни другое им знать, разумеется, не следовало.       Наконец сын Пепла спустился на самое дно станции, свернул в десятый по счету закоулок и остановился перед шлюзом, который по всем признакам принадлежал техническому помещению. Однако координаты указывали именно на это место… Уже всей шкурой чуя подвох, Джет мысленно выругался, снял скрытие и подошел к створкам вплотную. «Сейчас ничего не произойдет, и я поверну обратно», — попытался успокоить себя молодой самец, но в ту же секунду шлюз плавно раскрылся и мягкий полумрак, переходящий в золотистое мерцание, поманил внутрь. Прежде чем сделать шаг вперед, сын Пепла потянул воздух. Пахло пряно и разнообразно — какими-то маслами, благовониями и специями. Однако среди этого чуждого обонянию охотника букета тонкой лентой струился один знакомый аромат. Мускусный шлейф Вожака нельзя было спутать ни с чем. Он уходил вдаль по коридору, через большой зал, озаряемый тем самым желтым приглушенным светом, пробиваясь сквозь слои парфюма так настойчиво, что Джет при необходимости смог бы отыскать Полуночного Воя по запаху.       Впрочем, это не потребовалось. Стоило юнцу миновать ворота шлюза, как к нему вышли две приветливо скалящиеся урмочки в легких полупрозрачных одеждах. Ни слова не говоря, они подхватили растерявшегося яутжа под руки и повели к одной из дверей, коих, как успел заметить Джет, в расходящихся от зала коридорах имелось великое множество. Створка отодвинулась, и сын Пепла оказался в комнате с ослепительно белыми стенами.       — Я погляжу, не слишком-то ты торопился, воин, — с шутливым укором в голосе проурчал Вожак. Он вольготно разместился на высоком ложе, а полуобнаженная самочка урм массировала его плечи. Сам Вой был и вовсе наг, лишь белая ткань условно прикрывала его бедра. Доспехи и маска размещались неподалеку, помещенные на держатели. Оружие с почтением было водружено на постамент.       — Прости, Великий, я немного заплутал, — низко поклонившись, ответил Джет.       — Правда? — усмехнулся лидер и лениво поменял позу, позволяя массажистке спуститься дальше по его спине. — Что ж, беда невелика, это место в нашем распоряжении на всю ночь. Позволь этим девам помочь тебе раздеться. А после ложись и вкушай отдых. Ты его заслужил.       После его слов урмочки, не дожидаясь согласия Джета, начали проворно освобождать его от доспехов. От осознания, что они сейчас увидят свежие укусы на его загривке и царапины на заднице, сыну Пепла стало не по себе, но возражать уже было поздно. Хотя волновался он, по-видимому, зря. Самочки даже вида не подали, что что-то заметили. Такая у них была работа.       Пока юнца раздевали, Полуночный Вой не сводил с него глаз. И вот он-то как раз довольно внимательно изучал оставленные Рифтом отметины. Но тоже никак не комментировал. Когда же оставшийся без набедренной повязки Джет стыдливо запахнулся в полотенце и вскарабкался на соседнее ложе, старший самец одобрительно зарокотал и закрыл глаза. Массажистки взялись за дело с удвоенной энергией.       Вообще-то сын Пепла не очень любил, когда к нему прикасаются посторонние женские особи, да еще и другого вида, но перечить Вожаку он не решился. Вой определенно кайфовал от массажа и, видимо, был убежден, что сейчас делится с подчиненным самыми лучшими ощущениями. Пытаясь отвлечься, молодой самец огляделся. В углу умиротворяюще журчал ручеек, неторопливо преодолевая каскад из нескольких светло-серых каменных чаш. Вдоль стен стояли каменные ступы, в которых произрастали живые растения. Следовало признать, что для борделя тут и впрямь было довольно чистенько. Но все равно что-то не то…       — Я отсюда чувствую исходящее от тебя напряжение, — не открывая глаз, заметил Полуночный Вой. — Расслабься и отдыхай. Они тебя не съедят.       Сын Пепла издал в знак согласия тихую трель и попытался последовать совету, но получилось не очень. Примерно полчаса он пересиливал себя, но в итоге не сдержался и огрызнулся на увлекшуюся массажистку, пальчики которой добрались до хвостового рудимента. Тогда Вожак медленно приподнялся на руках, и Джет услышал его предупреждающее рычание. Урмочки тут же отскочили подальше, а сын Пепла вздрогнул и со страху вжался в лежанку. Но затем понял, что недовольство лидера обращено не к нему.       — Идите вон, — приказал Полуночный Вой сквозь зубы, и массажистки тотчас же послушно испарились, оставив клиентов наедине друг с другом.       Джет сел и поглядел на лидера с удивлением.       — Тебе они не нравятся, а меня утомили, — фыркнул старший самец, прочитав вопрос во взгляде младшего.       — Но, мой Вожак, ты сказал, что мы здесь на всю ночь… — осторожно проговорил Джет.       — Все верно, мой верный воин, — внезапно сменив выражение с раздраженного на откровенно развратное, мурлыкнул Полуночный Вой.       Дальше все уже было понятно без слов.