Тоннель: жизнь после

      Казалось, что спасения уже не будет. Воздуха оставалось катастрофически мало, дышать становилось всё труднее: грудь адски жгло, на глазах стали наворачиваться слёзы. Мы все, почти пятьсот с лишним человек, оказались в этом вонючем и таком маленьком тоннеле. Кто-то на дорогих машинах, кто-то на простеньких, у кого-то куча украшений на руках и шее, у кого-то даже современного смартфона никогда не было. Мы все — очень разные, но тоннель смог объединить нас в одной общей проблеме.       Изначально мне казалось, что я попала в какой-то очень хреновый фильм, хоть и пахло неплохими перспективами: поляк отдал ключи от своего холодильника на колёсах, набитого едой, парнишка, вёзший воду, тоже отдал всю её людям. Это было очень здорово, ведь воды и еды точно хватило бы минимум на неделю, даже на пятьсот человек.       Потом появилась эта бледная дылда. Если когда-то захочу описать человека, которого буду презирать, опишу его именно так. Она пыталась установить порядок, явно действовала инструкциям, каким-то тупым инструкциям, а когда мы поняли, для чего всё это было… Не знаю, как её не убили вообще.       Правда, что на самом деле случилось за пределами тоннеля, все понимали смутно. Одна из женщин громко заявила, что вероятнее всего снаружи началась война и может оказаться так, что выходить нам уже некуда. После этого многих охватила паника — там же семьи, дети, родители, у каждого на поверхности оставался как минимум один родной человек.       Чем больше проходило времени, тем меньше оставалось надежды, что про нас вообще вспомнят. Доктор, который стоматолог, делал всё, что мог для этих глупых людей, было видно, что он устал. Женщина в костюме, точнее, уже в рваном костюме, не выглядела грозной и серьёзной, а дед, её начальник, или кто он там, и вовсе закрылся в своём убежище, прихватив фармацевта и её мужа, которого она пыталась выдать за врача. Спасение всё не приходило.       Я даже начала задумываться о том, что те мужики специально повредили кабели, что они с кем-то в сговоре и решили по-быстрому избавиться от нас всех. Тогда ведь останется целая куча воды и еды, а в убежище наверняка есть место, где всё это хранить.       Время тянулось, словно было резиновым. Судя по жжению в лёгких, я понимала, что конец наш близок, что мы просто все задохнёмся. Неужели такой конец нам всем предначертан судьбой? Я, как журналист, не могла поверить в то, что нас никто не придёт спасать. Пять сотен людей — это много, почти у каждого есть близкие, люди наверху начнут задавать вопросы, кому-то придётся рано или поздно на них отвечать.       Устав делать заметки в своём ежедневнике, я вспомнила, что в бардачке лежит заначка сигарет. Это показалось глупым, ведь кислорода осталось итак мало, а мы сожжём весь последний, кому-то не хватит, чтобы просто дышать. И в тот же момент стало так наплевать, а вдруг это последняя сигарета в моей жизни? Раз уж я не могу никуда позвонить, отправить сообщение, да даже видео записать не могу, потому что телефон сел, так почему я не могу просто покурить? Я слишком долго терпела.       Чиркнув зажигалкой, я затянулась. Сделать это нормально не получилось, лёгкие начало саднить её сильнее, от этого на лице появилась улыбка, со стороны больше похожая на оскал. Кто-то стал вопить, мол, «Итак задыхаемся, кто посмел курить?!», а кто-то стал спрашивать, у кого же есть сигареты. Кто-то также, как и я, чувствовал, что это конец. Сигаретами пришлось поделиться.       Мы сидели на грязном бетонном полу в огромной бетонной коробке на четыре километра. Не было света и почти кончился воздух. Это чувствовали все, не было никаких звуков, кроме плачущих детей, которым было страшно также, как и взрослым.       Коснувшись пола, чтобы затушить сигарету, я вдруг поняла, что что-то изменилось. Потушив сигарету, я попросила всех не шевелиться и не издавать никаких звуков, затем зажгла зажигалку. Огонь стал двигаться, будто откуда-то сюда поступает воздух! Люди сидели в ступоре — темнота и нехватка кислорода сделали своё дело. Им не хотелось больше никуда идти, просто не было сил. Никто за эти 28 часов ада толком не поспал, столько всего произошло…       Я предполагала, что мы были недалеко от того места, где начинался тоннель и решила, что соберу все последние силы, но дойду, а если надо будет — доползу, но узнаю происхождение этого воздуха, что колыхал огонь моей зажигалки. Со мной вызвался сходить парень, я не видела его до этого, но согласилась, так как выглядел он надёжно.       Мы побрели мимо брошенных бесполезных железных коней с распахнутыми дверьми и багажиками, мимо тех, кто хотел находиться в отдалении от скопления людей, тех, кто успокаивал друг друга… Не могу сказать, сколько мы шли, потому что по ощущениям казалось, что прошла целая вечность. И с каждым шагом мне казалось, что жар постепенно спадает, мне становиться прохладнее и легче дышать. Парень, которого звали Филипп, тоже это чувствовал, но не подавал виду. Вдруг это предсмертный мираж, как красивый оазис в пустыне?       Показалась полицейская машина. В такой ситуации она казалась особенно смешной и нелепой — толку от неё не было никакого. И стало так хорошо, что я в буквальном смысле увидела свет в конце тоннеля. -Фил, ты тоже это видишь? — Я не знаю, когда мы с ним успели перейти на «ты», но было уже плевать. -Я мог бы сказать, что не верю своим глазам, но мне стало легче дышать!       После этой фразы я побежала вперёд, словно мне дали волшебного пинка для ускорения. Фил бежал рядом со мной и мы кричали, что мы здесь, мы живы, что в глубине тоннеля есть куча людей, которым нужен воздух и помощь.       Сначала из-за яркого света не получалось открыть глаза, я бежала, словно крот, который по нелепой случайности оказался на поверхности. И неожиданно со всех ног влетела в человека… На этом силы покинули меня, я потеряла сознание.       Очнувшись, я увидела рядом с собой Фила. Мы сидели, как в кино, закутанные в одеяла, и мне стало так смешно, что парень настороженно посмотрел на меня. -С тобой всё хорошо? -Чува-ак, мы просиледи больше суток в бетонномдушном склепе в сорокаградусную жару и после спасения нам дают ОДЕЯЛА! Скажи, нахуя оно мне? — Моё веселье было не остановить. Я бы списала это всё на длительное кислородное голодание и пережитый стресс. Фил же, услышав мои слова, тоже стал смеяться, скинув с плеч бесполезную вещь.       Я поднялась с подножки скорой помощи и стала смотреть на тоннель, который чуть не стал нашим общим последним пристаницем. Наблюдала, кого выводят или выносят спасатели, кого передают в руки врачам, а кому помощь не требуется, искала знакомые лица — почти со всеми я успела обменяться контактами и обязательно свяжусь, как только приду в себя. Кто-то обязательно ответит за всё это. Обязательно.