Hollywood.

Джонни, мать его, Кейдж. Невыносимый высокомерный придурок с раздутым, до потери сознания, эго. Сверкающий на экранах симпатичной мордашкой. Его бесчисленные интервью, скандальный развод, заголовки газет, бешеная харизма и вечная улыбка во все тридцать два — фундамент личности Джонни Кейджа. И без этого хриплый голос превращается в противный, до крови из ушей, скрежет, когда очередная едкая фраза срывается с его губ. А на это, в лучшем случае, можно только закатывать глаза и тихо материться. И, конечно же, молиться на то, чтобы он вдруг не услышит, потому что будет намного хуже. В разы хуже. Кейдж раздувает из мухи слона, если ему в голову взбредёт дурацкая идея, а без этого ему жизнь не мила. Кенши Такахаши поражает самого себя. Вечно непоколебимый, спокойный и хладнокровный вдруг стал раздражаться из-за пустяков. Но никто не станет врать. В манере Кенши всегда присутствовал сарказм. До закатывания глаз на дурацкие, по мнению самурая, высказывания. До скрежета белоснежного ряда зубов. Но Джонни Кэйдж одним своим присутствием каждый чертовый раз умудряется подорвать абсолютно всё. Кенши его не переносит, не может и не хочет. Это уже дело принципа. Очередной утро начинается с назойливых уведомлений. Работа, добродушные родственнички, соцсети или же… Даже думать об этом не хочется, но худший вариант обычно самый правдивый. Закон подлости и всё такое. Но Кенши сейчас откровенно поебать, пусть хоть мир перевернётся. Мужчина морщится, зарывается лицом в белоснежную подушку. И не дай бог кто-то попытается высунуть самурая из уползающего царства Морфея. Тишина длится всего минуты три. Три минуты райского наслаждения. Сон ускользает тайком, его уже не поймать. Он сладостно тянет мышцы, подзывает начать очередную рутину. Попытки проснуться превращаются в знакомую мелодию. В мелодию, уже орущего на всю спальню, телефонного звонка. Кенши почти что шипит от недовольства, но берёт телефон в руки. На дисплее высвечивается дурацкое фото. Глаза непроизвольно закатываются, но Такахаши поднимается трубку и перекладывает телефон к уху попутно бросая ленивое «алло». — Кенши, доброе утро. Со вчерашнего дня в сети не появлялся. Уж думал, что с тобой что-то случилось. Вдруг умер. — промолвил голос на другом конце делая значительный акцент на имени, сладко растягивая каждую букву. — А я смотрю ты рад меня похоронить? Утро, Кейдж. — с хрипотцой отвечает японец, перекладывая телефон в другую руку. — И по какому поводу Голливудская шишка решила меня побеспокоить? — Да-а-а, насчёт этого. Помнишь своё обещание? Кое-какое мероприятие, на которое мы явимся вместе. — Да, помню. С тобой ничего не забудешь. Особенно тогда, когда ты повторяешь это каждый раз с интонацией озабоченного маньяка. — Очень смешно. — Кейдж цокает языком. Переключается на затронутую тему и бегло выговаривает каждое слово. — Короче, Кенши Такахаши, ты достоин совместного времяпровождения с великим актёром Джонни, блять его, Кэйджем на Премии «Оскар». Поздравляю! — Почти что радостно вскрикивает актёр. А дальше молчание. Такахаши ничего не говорит. Каждая секунда превращается для Джонни в ад. Осознание того, что он сейчас сморозил накрывает его. «Он же будет меня пытать. Он первоклассный мечник, да Кенши меня убьёт нахуй… Молодец, Кейдж! Тридцать с лишним и вот она — смерть!» — приносится в голове. Кейджа поражает собственный «оптимизм». — Ты хоть своей головой думаешь? — буквально вскрикивает Кенши, когда осознаёт весь масштаб ситуации. — Я и с актёром на Оскаре? — Твой шанс засветиться, Кенши. Мой тоже, ибо таких ебейших азиатов свет не видел, а особенно Голливуд. — голос хрипит подобно довольному коту, но Кейдж быстро переключается, а дальше говорит как ни в чем не бывало. — Ты же хотел пропиарить семейный бизнес. Смекаешь, Кенни? — Пошёл на хуй, Кейдж. — цедит сквозь зубы, закатывая глаза от внезапного раздражения. Японец без стеснения пошлёт далеко и надолго, если ему что-то не понравится. Но это, по крайней мере сейчас, распространяется только на смазливого актёра. — Воу-воу, наш якудза завёлся, как мотор Mitsubishi. Потише, Такахаши. — смеётся Джонни в трубку, услышав тяжёлое дыхание собеседника. — Жду тебя через два дня, путь до моей виллы тебя известен. И не забывай… Ты мне должен. Шум воды превращался в тихую незамысловатую мелодию, отвлекающую сознание, погружая всё глубже в бесцветную дымку. Струи прохладной воды приятно бодрили только-только проснувшиеся тело. Через несколько часов идиллия будет бесцеремонно прервана примерно на три дня, а может быть, на целую вечность. Как пойдёт. Сам Такахаши не знает дальнейшего исхода, мог только предполагать. Кенши натянул, по всем канонам собственного стиля, бордовую рубашку. Сероватый пиджак стал накидкой для массивных плеч. Дополняли образ черные солнцезащитные очки. Привычку носить их постоянно Кенши перенял у Кейджа. Хотя, как по-другому в солнечной Калифорнии? Рассветное солнце размывает краснеющий горизонт, пробуждая гламурные улицы Беверли-Хилз. Лёгкий ветерок покачивает верхушки зеленоватых пальм, унося за собой сигаретный дым, тлеющей, в руках Кенши Такахаши, сигареты. Ключи BMW M4 издают присущий им писк. И без промедлений догоревший окурок летит в сторону ближайшей урны, а блестяще-чёрная дверца закрывается с характерным щелчком. Курит Такашахи редко, но метко. Неудивительно, если дым испаряющийся из приоткрытых губ — предзнаменование к огромному пожару. На дисплее высвечивается неплохое число. 7:35 утра. В голове проскальзывает странная мысль. Джонни Кейдж в это время, конечно же, видит десятый сон. Ведь в данный промежуток времени у него нет никаких важных дел, скорее всего он опять занимается медийной ерундой. Или что там происходит у серебритти перед таким важным событием? Кенши прекрасно знает, что Голливуд имеет огромное значение в жизни Джонни. И он старается поддерживать его, но и непривычная волна популярности затрагивает его личность. Естественно, лицо Кенши Такахаши множество раз мелькало в инстаграме актёра. Многие подписчики переходили на его профиль, комментируя фотографии и оставляя после себя огромную кучу лайков. Опять же из-за Кейджа, потому что мужчина в самом прямом смысле упрашивал у японца разрешение на отметку в своём очередном посте. И через некоторое время на страничке голливудского актёра Джонни Кейджа красовалось их совместное фото на фоне Калифорнийского залива. В тот вечер актёр в тысячный раз вытащил Такахаши из дома. Тогда ультрамариновый Ferrari SF90 Spider на всех парах умчал, оставляя за собой всю работу и ерундовые обязанности. Джонни гордится их крепкой дружбой, как говорит он сам: в ебанном Лос-Анжалесе не найдётся такого человека, с кем бы я так хорошо дружил! В тебе ни капли лицемерия, Такахаши, я это ценю. Уголки губ тянутся вверх превращаясь в слабую улыбку. Приятно отдаться воспоминаниям, ведь после появления Кейджа в унылой и неинтересной жизни Такахаши он стал радоваться незначительным мелочам. И, естественно, нашёл самого лучшего друга на всём чертовом свете. Но мелкая злость мужчины никуда не ушла. Не сгладилась внутренним трепетом по отношению к Кейджу. Наоборот, по какой-то непонятной причине мелкий негатив усилился в сто крат. И, кажется, совсем незначительный подкол должен перерасти в грандиозный. Взгляд карих глаза падает на зеркало заднего вида, в отражении которого так чётко видно зловещую ухмылку. А после переводится на переднее сиденье, на котором по всем канонам тупых фильмов лежит интересная вещичка — оставленная Джонни уже как несколько дней маска убийцы-психопата из фильма «Крик». — Как славно получается, Кейдж. — первая прибывшая фраза срывается с губ, когда черный BMW, переливающийся на свете восходящего солнца, поворачивает на нужную улицу.