Я никогда не знал, чего ты хочешь (Так что я дал тебе всё)

*** Я, должно быть, помню каждую минуту из того периода жизни. Я был обычным подростком — прогуливал школу до тех пор, пока тем тем летом она вообще не закончилась, слонялся тут и там, пинал мяч на стадионе - один или с кем-то еще, бесконечно зависал перед телеком, особенно утром по воскресеньям. Покуривал, все еще тайком от мамы. Воровал сигареты из твоих карманов. Ненавидел твое бренчание на гитаре. Ничего не предвещало беды, когда я проснулся тем утром. Просто лежал в кровати с закрытыми глазами, потому что солнце сильно освещало комнату. Я думал о том, что сегодня суббота, а значит мы с парнями сядем на поезд и зайцами прокатимся до Манчестера, чтобы слоняться там по улицам, стреляя сигареты у прохожих и ошиваться рядом с клубами, в надежде на бесплатную проходку. Я ощущаю какое-то напряжение, чувство, словно что-то ползает по моему лицу. Когда я открываю глаза — это просто твой взгляд, направленный прямо на меня. Расстояние между кроватями не такое большое. Как долго ты смотрел на меня так? Мне становится не по себе. *** Мы видимся не так уж часто, потому что ты постоянно работаешь, а на выходных мотаешься в Манчестер. У тебя там, наверное, пташка, иначе даже не знаю. Единственное время, когда мы сталкиваемся в нашем доме - это иногда вечером перед сном и по утрам, прежде, чем ты сбегаешь по делам. То самое утро я тоже помню хорошо. Оно происходит незадолго до того, как ты отправляешься в тур в качестве роуди. Я просыпаюсь и твоя кровать уже пустует, ты наверное завтракаешь или вообще свалил. Поэтому я решаю пойти умыться. И уже протягиваю руку к дверной ручке, когда слышу журчание воды в душе и словно что-то еще. Поэтому останавливаюсь. Я уже собираюсь пойти полежать в кровати, пока ты не закончишь, но из-за двери доносится сдавленный стон и это заставляет меня остановиться. — Лиам, блять, Лиам. Этот голос полон отчаяния, или мне так кажется. В оцепенении я возвращаюсь в комнату и ложусь в свою постель, отворачиваясь лицом к стене, делая вид, что всё ещё сплю. Через какое-то время я слышу шаги. Ты останавливаешься между наших кроватей и просто стоишь так. Мое сердце стучит как бешеное. *** Теперь я часто начинаю ловить на себе твои украдкой брошенные взгляды. Наверное, это просто моя паранойя, но я уже ничего не могу сделать. Я стараюсь приходить домой попозже, чтобы не столкнуться с тобой в комнате или чтобы ты уже спал, а утром делаю вид, что все еще сплю, пока не услышу хлопающую входную дверь. Мне становится дискомфортно в нашей общей комнате. Я даже предлагаю Полу поменяться с тобой, но он ожидаемо посылает меня. Часто я подолгу ворочаюсь и не могу уснуть. И в одну из таких ночей слышу шорохи, а потом звуки которые ни с чем нельзя спутать. Я смотрю в стену, пока ты делаешь это, думая, что я сплю. Ничего странного для подростков типа меня или молодых парней, как ты, живущих в одной комнате. Но теперь это все приобретает пугающую меня окраску. В следующие дни я даже пару раз ночую на диване в гостиной, делая вид, что уснул за просмотром телека. Я не понимаю, чего на самом деле боюсь — потому что ты никогда бы не сделал что-то против моей воли. Но, наверное, я догадываюсь о твоем коварстве. О том, какое влияние ты можешь оказывать на меня, если только захочешь. О том, что я не смогу удержаться. Все свое детство я смотрел тебе в рот и ловил каждое твое слово. Когда я подрос, то стал скрывать это, за напускной ненавистью. Хотя бывали моменты, что я тебя действительно ненавидел. И поэтому, я вздыхаю с облегчением, когда ты уезжаешь. *** Все эти два года мне успешно удается избегать любого столкновения с тобой — я просто никогда не подхожу к телефону, вот и все. Понятия не имею, как ты там живешь и что думаешь. Но однажды я стою на кухне, пью свой кофе и смотрю в окно, когда вдруг слышу твой голос у себя за спиной. — Привет. Я оборачиваюсь, чтобы увидеть то, чего так долго избегал — твой пронизывающий взгляд от которого, кажется, никуда не скрыться. У тебя светлые глаза нашего отца. И такой же цепкий взгляд. — Скучал по мне? - усмехаешься ты. Конечно, я скучал. Ты же мой нахрен гребанный брат. За эти два года я уже и думать забыл обо всех своих прежних страхах. Но, конечно, нет ни единого гребанного шанса, что я признаюсь тебе в этом. — Дай-ка подумать. Нет. Не знаю. Нет. Вечером приходят мама и Пол и мы ужинаем все вместе. Даже выпиваем по паре бутылок пива, которые притащил Пол. Мне уже не терпится подняться с тобой наверх, чтобы ты смог мне рассказать о всех этих концертах, музыке и наркотиках, что повстречал на своем пути. Теперь для меня это тоже имеет смысл. *** Все начинается с того, что я хочу, чтобы ты пришел взглянуть на нас в Boardwalk. Но ты любитель ставить условия и ничего не делать просто так, без собственной выгоды. — Хорошо. Но тогда сначала ты позволишь мне сделать кое-что. Я не вижу твоего лица в этой темноте, только слышу как ты тихо дергаешь струны на акустике. — Кое-что? - мне даже интересно, что ты там задумал. — Да. — И что же это? Что-то неприятное? — Это будет приятно, поверь мне. — Тогда ладно. Действительно, чем ты блин можешь удивить меня? — Подвинься. Я сдвигаюсь и позволяю тебе прилечь рядом. — Ноэл, - теперь я чувствую нарастающую тревогу. — Тише. Ты запускаешь руку под мою футболку, и гладишь меня. А потом твоя рука пробирается в мои штаны и ты начинаешь делать все эти вещи, к которым я совершенно не готов. Не с тобой. Но я не знаю почему вообще не останавливаю тебя. Я запрокидываю голову, чтобы избежать столкновения с твоим взглядом и пытаюсь дышать. Это просто мое чертово либидо, или как там его, не так ли? Дело же совсем не в тебе, с любым другим случилось бы то же самое. *** Ты действительно приходишь взглянуть на нас в Boardwalk. Конечно, я ждал похвалы, но не надеялся что получу ее. И в итоге я не получаю вообще ничего. Ни одного комментария. Зато ты все так же регулярно оказываешься в моей постели и делаешь со мной все эти вещи. Это было бы приятно, если бы ты не был тем, кто ты есть — моим гребанным братом. *** Ты приходишь на наше выступление еще раз и тогда я решаюсь завести этот разговор. Это воскресное утро, ты мучаешься от похмелья, сидя за кухонным столом. Я спрашиваю присоединишься ли ты к нам и ты задаешь в ответ вопрос в чем твоя выгода. Я растерян, мне больше нечего тебе предложить. У нас нет денег или чего-то такого. А то что ты делаешь со мной - тебе не нужно на это разрешение. — Я хочу получить тебя в свое полное распоряжение, - произносишь ты. Что ты нахрен имеешь в виду? — Что это значит «получить меня в твое полное распоряжение»? — Твою душу? Твоё тело? Всё вместе. Я не знаю, - твой голос безмятежен будто мы обсуждаем очередной концерт The Smiths. — Ха! Ни единого шанса, мэн, - я слегка злюсь от того, что ты играешь со мной, когда я вообще-то пытаюсь обсуждать с тобой серьезные вещи. — Ну так что? Я думал, что ты шутишь, чтобы поддеть меня как обычно и показать, что ты не очень-то и заинтересован. Но ты был абсолютно серьезен. — Ни единого гребанного шанса. Я покидаю кухню злой, как черт. Когда кто-то из группы спрашивает удалось ли мне уговорить Ноэла, я фыркаю и огрызаюсь. Я знаю, все хотят заполучить Ноэла. Но почему только я один должен заплатить за это? *** Эти размышления мучают меня около двух недель. Я прокручиваю в голове варианты, но у нас выступление уже в следующий вторник и я не хочу снова петь гребанную Take Me. В конце концов, я думаю: ну что ты можешь со мной сделать, чего уже не происходило? Заставлять меня петь одну и ту же строчку по сто раз? Командовать в группе будто гребанный шеф? Забираться ко мне в постель по ночам? Все это отступает перед возможностью петь твои песни. Почему-то я подозреваю, что они чертовски хороши. Мне приходится изрядно напиться, чтобы прийти к тебе и согласиться на все это. В какой-то момент я ожидаю, что ты рассмеешься и скажешь что все это была просто шутка. Но этого не происходит. Так я попадаюсь в твою ловушку. *** — Сегодня. Это звучит как приговор и мне не сразу хватает сил, чтобы обернуться и посмотреть на тебя. «Дома сегодня мама и Пол», хочу сказать я, но ты прерываешь меня: — Не дома. Здесь. Я даже оглядываюсь. Это чертовски странно, заниматься таким на репетиционной базе. — Здесь? Ты откладываешь гитару. — Ага. Этот диван ждет тебя. Раздевайся. — Ноэл… — Ты помнишь мои условия. Но ты всегда можешь отказаться, - ты равнодушно пожимаешь плечами. Я хватаюсь за соломинку этой надежды, как утопающий: — Я нахрен не хочу этого делать. — Нет проблем. Облегчение затапливает меня с головой. Но ты неторопливо поднимаешься с потрепанного кожаного дивана, на котором сидел и берешь свою куртку. Сначала я думаю, что мы сейчас поедем домой, но потом понимаю. Я слишком хорошо знаю твою натуру. — Ты блин серьезно, Ноэл? Просто возьмешь и уйдешь? Неужели я и правда рассчитывал, что ты забудешь об этом? — Ты думал я нахрен шучу с тобой или что? Мой мозг обрабатывает поток мыслей с небывалой скоростью. Вот ты берешь и уходишь. Мы снова остаемся наедине со своими шестью посредственными песнями. Парни дерьмово играют на гитарах и их некому поправить. Нас приглашают выступать все реже. Некому больше распихивать наши кассеты по звукозаписывающим компаниям — у нас нет там никаких контактов. — Ладно. Постой. Ты утомленно вздыхаешь. Я даже могу тебя понять, ведь я хотел разрушить свою часть нашей сделки в то время, как ты продолжал выполнять свою. Я кажется нервно кусаю нижнюю губу. — Что я… типа, что я должен делать? — Просто раздевайся. Просто? У меня должно быть вырывается смешок. Или нет? Я весь на взводе. Тем не менее тяну вниз бегунок куртки, когда ты идешь запирать дверь. Стоять в студии полностью обнаженным — это что-то совсем за гранью. Это не привычная обстановка нашей комнаты, где я уже свыкся со многими мыслями. — Что теперь? - я наверное слежу за тобой как добыча за хищником. Не знаю, что ты видишь в моем взгляде. — Ложись. Мне приходится устроиться на этом чертовом диване, он прохладный, но это не то, что сейчас меня волнует. Я смотрю в потолок в попытке абстрагироваться ровно до тех пор, пока ты не устраиваешься между моих ног. Ты склоняешься надо мной для поцелуя, но я неосознанно уворачиваюсь. Это просто рефлексы, ничего не могу с собой сделать. Но ты все равно ловишь меня за подбородок. — Ты сейчас делаешь все только хуже, Лиам. — Пошел ты! Я сколько угодно могу посылать тебя, но ты так или иначе впиваешься в мои сжатые губы. — Ты просто тратишь время. Я уговариваю себя уступить, не имеет смысла сопротивляться. Теперь все рухнуло. И в конце концов приоткрываю рот. Это самый жестокий поцелуй в моей жизни, ты кусаешь мои губы и твой язык чувствует себя явно хозяином положения. А у меня самого просто нет сил что-то делать. — Отвечай мне. Давай, Лиам. Я делаю над собой усилие. Ты не представляешь, чего мне это стоит. Мне не хватает воздуха потому что ты так настойчив, что не даешь мне вздохнуть. Влажные звуки наших поцелуев заставляют меня чувствовать себя на грани истерики. Мне кажется я не выдержу чего-то большего, но в этот самый момент слышу щелчок. Я уворачиваюсь из под твоих губ и приподнимаюсь на локтях, выглядывая. Этот прозрачный флакон в твоей руке заставляет меня похолодеть. Мне кажется, я и так на грани, но тут ты говоришь: — Давай, тебе придется развести ноги. Мои щеки горят и я взволнован как ад. — Лиам, - терпеливо говоришь ты. И я падаю обратно на спину и медленно делаю как ты сказал. Какие у меня еще варианты? Когда твои пальцы проникают в меня, я так сильно впиваюсь ладонью в край дивана, что больше сосредоточен на этом. — Это нахрен то, чем ты занимался в этом гребанном туре? - говорить тяжело, потому что ты не даешь мне ни секунды отдыха. В конце концов, это просто неприятно, и всё. — Поверь мне, ты будешь благодарен. — Черта с два я когда-нибудь буду благодарен тебе, гребанная пизденка. Оскорблять тебя — это все, что мне теперь остается. Я ерзаю, пытаясь уйти от проникновения, но вдруг ты делаешь что-то, наверное, как-то сгибаешь пальцы, от чего меня чуть ли не подбрасывает. Я пытаюсь оттолкнуть тебя ногой, но ты только усмехаешься. — Что это нахрен было?! Ты не отвечаешь, но делаешь это еще и еще, до тех пор, пока мой член не становится чертовски твердым. — Мы так не договаривались, гребанный ты придурок! - слова даются с трудом, потому что я нахрен разочарован в себе, — Я не собираюсь н… Я хочу сказать, что не собираюсь получать удовольствие от этого гребанного дерьма, но ты вдруг убираешь свои пальцы, а потом я слышу как вжикает молния на твоих джинсах. — Лиам, я буду делать с тобой все, что захочу. Тебе просто стоит смириться с этим. Когда ты проникаешь внутрь, мне сложно справиться с дрожью. Я не люблю физическую боль, но еще больше меня волнует моральная сторона происходящего. Если то, что мы делали раньше, наверное делают так или иначе все братья, то только не это. В конце концов, душевные терзания отступают перед неотвратимостью того, как твой член начинает распирать меня внутри. — Это больно? Могу поклясться, что да. В твоем голосе нет ни капли сочувствия. — Ты нахрен понятия не имеешь, - я почти задыхаюсь и пытаюсь сместиться, чтобы увильнуть от тебя, но конечно ты не позволяешь этого сделать. Ты снова наклоняешься ближе, явно собираясь поцеловать меня. — Не смей целовать меня, ты, придурок! - я не знаю почему это так волнует меня, после всего, что сейчас происходит. Наверное, поцелуи всегда значили для меня слишком много. Ты только тихо смеешься. — Могу делать всё, что я нахрен захочу, Лиам, если ты вдруг забыл, - снова повторяешь ты, но больше не пытаешься поцеловать меня. Ты начинаешь медленно двигаться и я прикрываю глаза, просто чтобы сосредоточиться на дыхании. Мне почти удается справиться с этим вторжением, когда я чувствую твои пальцы на своем члене. — Оставь меня нахрен в покое, - у меня вырывается по-настоящему жалкий стон, — Что блин с тобой не так? — Просто прими тот факт, что ты кончишь. «С моим членом внутри», вот, что ты имеешь в виду, но не произносишь этого. Такие вещи всегда значили для тебя слишком много. — И ты хочешь этого не меньше, чем я, Лиам. Хватит уже обманывать себя. Правда в том, что ты решил за нас обоих. — Ты просто помешанный ублюдок, - я прогибаюсь в пояснице, чтобы как-то уйти от боли, снять это напряжение, но делаю всё только хуже, потому что угол проникновения меняется и я снова чувствую то, что заставляет меня задрожать всем телом. — Так или иначе, ты примешь всё, что я решу тебе дать. Я слышу эти слова словно из под воды, поэтому придерживаю тебя за бедро. Просто легкое прикосновение пальцев, у меня больше ни на что не хватает сил. — Слишком быстро. Черт, Ноэл. Мне стоит огромных усилий, чтобы сказать это — попросить тебя быть помедленнее. Надо отдать тебе должное — ты сразу сбавляешь темп. — Так лучше? Я не собираюсь тебе отвечать, но ты делаешь такой яростный толчок, что у меня на секунду темнеет в глазах от боли. — Ты должен сказать мне. — Блядь, да! — Хорошо. Ты переплетаешь свои пальцы с моими и мне хочется возмутиться и оттолкнуть тебя, но какой в этом смысл? Я смиряюсь. Ты проводишь вверх по моей шее и касаешься щеки. Просто держишь руку на моей коже. — Хочешь глубже? — Это и так слишком! - мне страшно думать о том, что ты еще можешь сделать. — Давай, подрочи себе, - говоришь ты. — Нахрен сам это делай, если тебе так уперлось! — Лиам, ты должен. Я обессиленно рычу, прежде чем начинаю исполнять твою очередную прихоть. Я убеждаю себя, что надо просто уступить тебе, сделать так, чтобы поскорее кончить. И возможно тогда — все остальное закончится тоже. Так что я решаю сомкнуть колени на твоей талии и приподнимаю бедра тебе навстречу. Это самый странный оргазм в моей жизни — не с тем человеком, не в том месте, мне все еще больно и я поскорее хочу забыть об этом. Ты снова впиваешься в мой рот, но я не могу ответить, и тебя похоже это наконец устраивает. Теперь ты отпускаешь себя и делаешь все, что захочешь — берешь свой ритм и проникаешь так глубоко как это только возможно. Это совсем неприятно, когда я все еще в послеоргазменной неге, но ничего не поделаешь. Я выдыхаю стон облегчения, когда наконец чувствую твою сперму внутри себя. Это все меня настолько выматывает, что я только и хочу что упасть на свою кровать и проспать неделю. А когда проснусь — понять, что это все не больше, чем дурной сон. Ты проводишь ладонью по внутренней поверхности моего бедра и я тороплюсь сомкнуть колени. — Хватит, - что ты нахрен еще от меня хочешь? — Я ничего не делаю. — Не трогай меня. — Ты не ставишь здесь условия, не так ли? Я равнодушно смотрю на тебя. Мне уже все равно. Ты отстраняешься и встаешь на ноги, чтобы подтянуть и застегнуть джинсы. — Черт, как я теперь нахрен пойду домой? Мне блин не во что переодеться, - это чертовски неприятно, когда приходится надевать белье вместе со спортивными штанами и чувствовать будто ты сел в гребанную лужу. Помимо того, что я и так ощущаю себя грязным и использованным. Ты занят тем, что вызываешь нам такси. *** — Хорошая работа, Лиам, - все оборачиваются на нас - ты редко говоришь похвалу, особенно мне. — Нужно еще поработать над ударными во втором куплете, но мы уже можем выходить с ней на сцену. *** — Зачем ты сделал это? Я знаю, что ты лежишь в своей кровати, но не спишь. Прошло несколько дней и я наконец чувствую себя как обычно. — Кому-то надо было взять на себя ответственность. И это точно был не ты. — Ответственность за что? Я действительно не улавливаю ход твоих мыслей. — За наши отношения, конечно. — Я вообще не хотел этого, почему ты никак не возьмешь это в толк? — Конечно ты хотел этого, Лиам. Просто ты никак не можешь смириться с этим. У тебя чувствительная совесть. — Чувствительная совесть? Что ты нахрен имеешь в виду? — Не можешь принять то, что тебе тоже нравится это. *** В тот вечер, прежде, чем уйти странствовать по барам Лондона после нашего первого концерта вне Манчестера — ты впервые играешь мне Slide Away в темной отельной комнате. Я не знаю, почему мы не включили тогда свет. Но может быть это было даже лучше, потому что в конце концов я расплакался и как обычно не хотел, чтобы ты видел это. Я остаюсь в номере, потому что чувствую себя неважно. Болит живот и тошнит с самого утра. Может, это все от волнения. Ты уходишь и я принимаю душ, прежде, чем полистать каналы по телеку. Я засыпаю под тихое бормотание, но потом таймер наверное выключает его. А когда ты возвращаешься, то будишь меня и мы занимаемся сексом в гостиничной кровати. Я не знаю, сколько сейчас времени. Наверное, далеко за полночь, раз ты так пьян. Прежде, чем забраться ко мне на кровать, ты включаешь прикроватный светильник. Это твое любимое занятие в последнее время - заставлять меня смотреть тебе в глаза, пока ты это делаешь со мной. Мне это всегда чертовски тяжело дается: я не могу представить никого другого и хоть на минуту забыть о том, что ты мой гребанный брат. Ты надеваешь презерватив, чтобы лишний раз не возиться со смазкой - кажется тебя это бесит каждый чертов раз. И хотя мое тело уже привыкло ко всему этому, сам я как-будто до сих пор мучительно не могу принять факт нашей связи. Я теперь знаю как манипулировать тобой в постели и мне удается сгладить многие углы. Я знаю, что тебе нравится больше всего и пользуюсь этим. Сам тянусь к тебе за поцелуем и приподнимаю бедра навстречу. — Ноэл, - я горячо выдыхаю между поцелуями и сжимаюсь внутри, от чего мы оба стонем и наши голоса смешиваются вместе, как часто бывает на сцене. Ты сегодня слегка грубее, чем обычно, наверное от нетерпения и если честно, я уже немного устал и хочу, чтобы все поскорее закончилось. Меня кажется снова мутит. Когда ты наконец кончаешь - это настоящее облегчение. Теперь мы можем обняться и я продолжу спать. — Перевернись-ка, - ты похлопываешь меня по бедру. — Мне, кажется, на сегодня уже достаточно, - я делаю робкую попытку остановить тебя, но ты наверное что-то принял. Помимо алкоголя. — Я сам решу, когда будет достаточно. Давай, делай то, что я сказал. Или ты нахрен оглох? Черт. Я действительно встаю на колени, опираясь руками о матрас. — Чертовски хорошо выглядишь сейчас, Лиам, - тихо говоришь ты, прежде чем уткнуть меня лицом в подушку. *** Утром я просыпаюсь от того, что ты отводишь волосы от моего лица, пытаясь заправить прядь мне за ухо. — Доброе утро, - говоришь ты и мы просто смотрим друг на друга какое-то время. — Привет. — Что вчера было? Когда я нахрен вернулся? Нихрена не помню. Мне кажется я сожрал какую-то марку или типа того. — Не бери в голову. Хочешь, я закажу завтрак? — Было бы неплохо. Я вытягиваю руку в сторону и нашариваю трубку телефона. — Можно кофе и сэндвичи в номер семьсот шесть? Ага. Спасибо. Все то короткое время, что я говорю, твоя рука гладит мое обнаженное бедро. Когда я заканчиваю разговор, то позволяю поцеловать себя, но похоже, ты сразу же заводишься, потому что оказываешься сверху, привычно расталкивая мои ноги. — Нет, Ноэл, - спокойно говорю я. Это заставляет тебя вздернуть брови. — Что это значит «нет»? — То, что я не хочу сейчас. — Что случилось? - ты изучаешь взглядом мое лицо. — Просто мне больно и я чертовски устал. — Это я сделал? Вчера? — Ты блин серьезно? — Я не знаю. — А кто еще по-твоему? — Не знаю. Я просто спросил. — Кто я по-твоему? Ты тянешься рукой к моему лицу, но я уворачиваюсь. Я сталкиваю тебя и иду в душ. Не хочу видеть тебя ни одной гребанной секунды. *** Наверное именно то, что случается между нами заставляет меня начать чаще напиваться. А может это все напряжение перед концертами. Я точно не знаю. Тебя это жутко злит, особенно если ты сам трезв. Но что ты можешь сделать? Это просто смешно. *** Мы зависаем в гримерке после концерта в Клубе 57, в Манчестере. Почему-то никто не захватил пива на этот раз и все решают отправиться в ближайший Теско. Кроме, конечно, нас с тобой. — Хочу трахнуть тебя в рот, - говоришь ты, едва за ними закрывается дверь. Я на какое-то время застываю, прежде чем проглотить воду, которую уже отпил из бутылки. Это не то что я был готов услышать прямо сейчас. — Ты должно быть шутишь? — Разве похоже, что я шучу? - ты сидишь, откинувшись на спинку дивана и сверлишь меня взглядом, а я стою перед тобой. — Ноэл. — Ну что? - ты слегка раздражен, как и каждый раз, когда я начинаю сомневаться. — Сюда же могут войти. И вообще… — Сюда никто не войдет. Эти придурки уже накидываются в баре. Готов нахрен поклясться в этом. — Давай, - ты подначиваешь меня, — Тебе даже делать ничего не придется, просто открыть рот. И я сам позабочусь обо всем остальном. Ничего нового, - ты усмехаешься. Я отворачиваюсь и отхожу дальше, чтобы поставить бутылку воды обратно на стол. Не знаю почему, но мои руки слегка дрожат. — Лиам. Мы это уже проходили. — Послушай, ты! Я даже нахрен не пьян! — В этом смысл. Я убираю руки за спину, как и каждый раз, когда максимально пытаюсь отстраниться от происходящего. — Давай. Чем быстрее мы начнем, тем быстрее поедем домой. И я нахрен обещаю, что не трону тебя целую неделю. Когда я опускаюсь на колени между твоих бёдер, ты протягиваешь руку и касаешься моей щеки, слегка поглаживая ее, прежде чем провести большим пальцем по моей нижней губе и толкнуть его в рот. Это то, что регулярно случается, поэтому я даже не протестую. В конце концов ты размазываешь мою слюну по моим губам. — Чего ты ждешь? Расстегни мои гребанные брюки. — Сделай это нахрен сам! Ты совсем уже охуел?! Не знаю почему, но именно это окончательно выводит меня из себя. — Хорошо. Я готов подождать. Мы никуда не спешим, - ты непреклонен. Я со злостью дергаю молнию, чуть не вырывая ее насовсем. Ты приподнимаешь свои бедра, чтобы я мог стащить твои брюки вместе с бельем. Мне кажется я впервые вижу твой член так близко. Мне всегда казалось, что он чертовски огромный из-за того, что мне обычно приходилось терпеть. Но теперь я понимаю, что это то же самое, что есть у меня самого. Ты опускаешь руку на мою шею, чтобы притянуть ближе, а свободной рукой направляешь его. — Рот, - ты как обычно любишь командовать тут и там. Как жаль, что я не могу просто послать тебя. Не теперь, когда нас зовут выступать по несколько раз в месяц в самых классных клубах города. Я приоткрываю губы, все еще пребывая в каком-то тумане от всего происходящего. — Шире, Лиам. Я со злостью выдыхаю и делаю так, как ты сказал. Сначала это даже легко, прежде чем ты приподнимаешь бедра и пытаешься войти на всю длинну. Я отталкиваю тебя и закашливаюсь. — Это же блин просто как два и два, - ты слегка злишься, наверное потому, что очень возбужден. — Попробуй тогда сам, придурок! — Если ты будешь хорошим мальчиком. Я вытираю губы тыльной стороной ладони и наклоняюсь, чтобы самому взять в рот. — Зубы, - ты шипишь, больно стискивая мои волосы. Я исправляю это и потом ты поднимаешь бедра, чтобы резко толкнуться внутри. — Давай. До конца, - ты стонешь, когда я пытаюсь расслабить свое многострадальное горло. Я быстро справляюсь с тем, чтобы дышать носом, но черт, гребанный рвотный рефлекс это просто мучение. Несколько раз мне приходится чувствительно сжать твое бедро, чтобы ты отпустил меня и я смог перевести дух. Я чувствую, когда ты действительно близок — мне стоит больших трудов, чтобы справиться с этим. Это все же не так чувствительно, как бывает в том, чем ты обычно со мной занимаешься, но я все еще не знаю, что хуже. Я упираюсь руками в твои бедра, пытаясь отстраниться, но ты конечно не даешь мне ни единого гребанного шанса — давишь на мой затылок. — Давай, Лиам. Это просто гребанная сперма. Я зажмуриваюсь и глотаю с тихим вымученным стоном. — Вот и все. Я так изможден, что кладу голову на твое бедро, а ты перебираешь пальцами мои волосы. — Ты мне нахрен всё горло разворотил, - даже при простом разговоре я ощущаю, что мой голос хриплый. Я поднимаюсь на ноги, мои колени затекли и поэтому я слегка пошатываюсь, когда иду к столу. — У нас не будет концертов до середины июня. Можешь не беспокоиться об этом. — Репетиции, придурок, - я делаю глоток воды в надежде, что это поможет. — Я дам тебе освобождение. Не переживай. Я фыркаю. — Лучше бы просто не трогал меня. — Не дави на жалость. Это смешно. — Хорошо, что тебе смешно. Мне вот нихрена не смешно. Это один из наших обычных разговоров, когда мы просто равнодушно обмениваемся репликами. Ничего больше. *** Я просто не могу пойти туда, настолько меня мутит от всего, что происходит между нами в последнее время. Я сажусь на поезд и уезжаю в Манчестер. Бесцельно брожу по улицам до самого вечера. Но в конце концов мне некуда податься - негде заночевать. Будет выглядеть жалко, если я заявлюсь к кому-то из своих недавних знакомых. У меня нет здесь близких друзей. Мне приходится вернуться в Бернидж. И конечно, когда я захожу в дом, ты уже сидишь на диване, ожидая меня. — Где ты нахрен был, позволь спросить? — Ноэл. — Ты совсем охренел? Почувствовал себя гребанной рок-звездой или что? — Ты обещал, что освободишь меня. У меня нахрен до сих пор плохо с горлом. Это почти правда. — Ты не предупредил меня. — Вы можете обойтись без меня хотя бы один раз. Вам есть, чем заняться, - я прохожу на кухню, чтобы выпить воды. — Ты должен иметь обязательства. Тебе уже не пять лет. — О, это очевидно так, - я стою к тебе спиной, делая глоток. — Что ты нахрен имеешь в виду? — Ну, мы далеки от невинности, не так ли? - я оборачиваюсь. — Я по крайней мере выполняю свою часть. — Я тоже выполняю свою часть! Делаю всё, что тебе только нахрен не вздумается! Ты усмехаешься. — Вечно пререкаясь со мной и строя из себя жертву? — Ты просишь слишком многого! — Не будь ребенком, Лиам. Ты нахрен сам согласился на это! А теперь только и делаешь, что ноешь. Что за нахрен? Я поднимаю глаза к потолку, прислушиваясь. Знаю, что Пол дома, потому что его ботинки стоят у входной двери. Он вероятно слышит нас, потому что мы как всегда говорим на повышенных тонах, не в силах справиться с этим. Я продолжаю совсем тихо, но так же яростно: — Я блин не рассчитывал на такое! И я хочу нахрен иметь личную жизнь! — Личную жизнь? - ты усмехаешься, скрестив руки на груди, — Личная жизнь это что по-твоему шататься по барам с Бонхэдом? Или снимать случайных девчонок на концертах? Ну, уж точно не спать с собственным братом. Но я не произношу этого вслух. — И многое другое. — Например нахрен что? — Не знаю. Почему тебя это вообще должно волновать?! Я не принадлежу тебе! — О, так вот в чем дело, - ты киваешь головой так, будто раскусил меня как нехрен делать, — На что ты нахрен рассчитывал? Что я буду делать за вас всю работу, а ты только и будешь, что красоваться перед пташками и жить как ни в чем не бывало? — Нет, но… — Не может быть никаких «но», Лиам, - ты действительно в ярости, — Таких как ты - в каждом городе типа Манча — пруд пруди. Все они нахрен ждут за этой дверью пока ты облажаешься! — Давай просто… - я просто обязан предпринять эту жалкую попытку, — Будем играть вместе в группе. — Что это значит? - твои глаза буквально пожирают меня. — Больше ничего такого. Между тобой и мной. — Какой тогда в тебе смысл? Я замахиваюсь, чтобы влепить тебе пощечину, но твоя расслабленность только мнимая — ты перехватываешь мою руку, сжимая запястье. — Я не принадлежу тебе! Как ты блин не можешь понять этого?! - я пытаюсь высвободиться, но не тут-то было. — Пока я в группе я нахрен владею каждой твоей чертовой частью! - ты тычешь в меня пальцем. Мне нестерпимо хочется вырваться, поэтому я чувствительно толкаю тебя коленом. Так все и начинается. Мы собираем все углы, нанося друг другу удары, влетаем в мебель с глухими стуками. Какая-то мамина ваза падает с комода и разбивается вдребезги. Я так тяжело дышу, что даже не слышу шагов Пола, когда тот сбегает вниз по лестнице. Он кажется хватает Ноэла, который как раз нависает надо мной, занося кулак, и оттаскивает его от меня. Я поднимаюсь на руках, пытаясь отдышаться. Мы втроем сидим на полу, будто мы снова гребанные дети. — Не хотите рассказать, какого хрена между вами происходит? Рассказать? Ну, пожалуй нет. Я смотрю на него, а затем на тебя и сначала просто фыркаю от смеха, но потом уже не могу остановиться. Почему ты просто не можешь быть таким же нормальным братом, как Пол? Я падаю обратно на спину и продолжаю хохотать. Я знаю, что вы оба смотрите на меня. — Принеси воды, - это твой голос и я слышу, как Пол поднимается и уходит на кухню. — Возьми себя в руки. Ты ведешь себя как сумасшедшая сучка. Наверное, тот возвращается со стаканом ледяной воды, потому что следующее, что я чувствую - это то, как ты опрокидываешь его прямо на мое лицо, я глотаю воды, зажмуривая глаза, она попадает в нос,но действительно становится легче. — Иди, - ты обращаешься к Полу, — Я разберусь с ним. — Ты уверен? - сомнение в его голосе вовсе не безосновательно. — Да, да. Абсолютно. Я больше не предпринимаю попыток подняться, просто лежу на спине, скользя взглядом по потолку. — Идём. Поднимайся. Ты встаешь на ноги и ждешь, что я тоже сделаю это. — А то что? — Ничего, Лиам, - усталость в твоем голосе заставляет меня встревоженно приподняться на локтях и взглянуть на тебя. — Я хочу играть с тобой в группе, - говорю я. — Я знаю. Твои глаза полны того, что я никак не могу описать. Это то, чего я еще точно не видел. — Просто я не могу по-другому. Ты действительно не трогаешь меня несколько недель, но ничего уже не исправить. *** — Здесь надо взять выше, Лиам. Уже не помню, что мы играем, но я точно пою это впервые. — Я не могу, - пожимаю плечами. — Что значит «не можешь»? — Такой у меня голос. — Почему бы тебе не попробовать постараться, так, для разнообразия, - ты подкручиваешь колковый механизм на своей гитаре, но не спускаешь с меня глаз. — Ты хочешь, чтобы я это спел или что? — Ноэл. — Играем еще раз. Это повторяется и повторяется и повторяется. *** Это первая суббота за долгое время, которую мы проводим дома. Мама уехала к своей сестре, Пол на ночной смене. Мы запаслись пивом и травкой и втыкаем в телек, сидя рядом на диване. — О чем эта песня? Ты пожимаешь плечами. — Понятия блин не имею. Мы смотрим на выступление группы и какое-то время молчим. Но потом я решаю спросить. — Как ты это делаешь? Ты отпиваешь из своей бутылки, поворачиваешь голову и смотришь на меня. — Что? — Пишешь все эти песни. Ты хмыкаешь. — Не знаю. Это просто приходит. Я что-то неразборчиво мычу. Я не смотрю на тебя, когда задаю следующий вопрос. — Некоторые из них обо мне? То есть, иногда я о чем-то догадываюсь, а иногда думаю, что это полный бред. Ты изучающе смотришь на меня. — Они все о тебе, Лиам. *** Я пританцовываю посреди комнаты, полной непонятных людей. У меня в руке банка прохладного пива, а из динамиков доносятся Битлз. Я ищу тебя взглядом среди всей этой толпы и натыкаюсь на твою фигуру, когда ты садишься в кресло. Битлз и ты — это в конечном итоге всё, что мне всегда было нужно. Я улыбаюсь, когда ловлю твой взгляд, полный любви. Я хочу, чтобы это длилось вечно, Ноэл.