Монстры 9. Порче 2

Он выводит последнюю линию и делает шаг назад. Перед ним практически произведение искусства – освежеванное идеально, как по учебнику Визалия. Он изрядно постарался, сливая кровь и выделяя мышцы. Сухие и яркие, полностью лишенные всех кусочков жировой ткани и пленок. Он не знал, что сделало тело, над которым он работал. Его задачей было сделать наглядный пример, и он сделал. В помещение заходит телохранитель. Обозначает прохождение еще одного часа. Итого девять часов. Когда он работает, не может оторваться от своего дела, не может оставить на столе полуработу. Тыкает в кнопку диктофона. – Экземпляр четыреста пятьдесят шесть. По гравюре номер сто девяносто четыре. Для Кинна. Заканчивает запись и, наконец, кладет скальпель на поднос. Накрывает инструменты марлей. Кидает сверху стянутые перчатки, и накрывает тело специальной пленкой, запуская механизм очистки. Теперь с тела будут удалены остаточные частицы всего не нужного вроде пыли или волокон, оставляя идеальное творение его ножа. В потолок смотрят оставленные в глазницах яблоки. Он выходит за дверь, стаскивая с себя хирургический халат, и направляется в душ. На телефон приходит сообщение от Вегаса. «13.671773, 100.514202» Сигнальный маячок сработал. Он плюет на душ, проглатывает за раз бутылку воды, запивает какие-то колеса и натягивает тактичку из сумки. Проверяет магазин и просто улыбается, разминает шею. Когда он выходит из дальних подвалов к воротам на дорожке уже стоит его команда. Просто зачистка. С ним внутрь заходит только его тень. Он садится на байк, спокойно лавируя по улицам с дополнительными тридцатью пятью килограммами веса на себе. У указанных координат он немного раньше своих парней, все равно их дожидается. Забирает у помощника планшет. – Координаты? – парень молча увеличивает план здания и показывает пальцем на комнату, – выход? – снова молчаливо тыкает в экран. Он отдает планшет обратно и смотрит на команду. – Протокол общий. На линии не пиздеть. За мной не соваться. Тело отдать Кимхану. Парни кивают, только один из них как-то странно себя ведет. Дергается и вдруг резко говорит: – А хули ты… Договорить боец не успевает, захлебываясь кровью из собственного горла. Он ничего не говорит. Его помощник низко кланяется. – Я перепроверю состав, Господин. – Будь мне так любезен, Марк. Или следующий – твой. Порче отходит от группы и приближается к зданию. Он еще раз проверяет винтовку, удобнее перехватывая ее в руках. заходит в приглашено распахнутые двери. Внутри тихо, как в склепе, только редкие звуки чужих шагов разрезают тишину. Следом он слышит голоса людей, явно обеспокоенных происходящим. – Ты, вообще, чем думал?! – Ничего страшного, оклемается. Порче делает несколько шагов вперед, почти не создавая шума сверх обычного скрипа пыли и арматуры в таких строениях. он прикрывает глаза, вслушиваясь в голоса, определяя расположение мужчин даже до того, как увидит их. После слегка сдвигает винтовку на груди и выглядывает за колонну. Двое придурков его не видят, да и в целом не смотрят за обстановкой. Из оружия пара пистолетов. Рядом стоит охрана из пятнадцати таких же китайских болванчиков, как и те, что воспитывает его брат. Вегас, изгвозданный в песке и пыли прислонен спиной к колонне в дальнем углу. Руки связаны, признаков сознания не наблюдается. Что ж, будем играть по имеющимся правилам. Он крепче прижимает наушники к ушам и достает из бронника «зарю». – Он-то оклемается, а вот нам – точно пиздец. – В лучшем случае – за ним придет его мужик, и нам просто пизда. В худшем… Он ухмыляется, чувствуя, как догорает в руке фитиль и кричит: – Я ваш худший сценарий, – и кидает гранату за колонну. Шум и вспышка оглушают противника достаточно, чтобы тот потерялся в пыли и дыме, поднятом взрывом. Ему же, чтобы ориентироваться, не нужно было видеть обстановку. Он устраняет свои цели и подходит к Наставнику. Проверяет показатели, убеждается, что тот жив, и поднимает на руки. Бедро начинает ныть, и он опускает руку, чтобы нащупать рану от задевшей его пули. – Зачистка. Он выходит через противоположный выход, отдает Вегаса в руки телохранителей и обходит здание. К зданию начинают подъезжать машины семьи. Он уверенно обходит всех и проходит два квартала к оставленному байку. Приезжает обратно в свои подвалы, чтобы, наконец, принять душ и вернуться в кондо. Успевает только выбраться из душа, и наскоро замотать подранное бедро, как новое сообщение его дергает. «Мой офис, через тридцать минут» Порш Он сдавлено матерится и отбивает Кимхану короткое «я до ночи», прежде чем переодеться уже в пятый раз за день и поехать в комплекс. Чтобы через тридцать минут швырнуться в брата его же бумагами. – Нахуя мне оно надо? – Это дела клана, Че. Он смотрит на брата с сомнением. До этого момента на дурака Порш похож не был. И не творил хуйни. – Кто надоумил? – Кинн сказал… – Кинн сказал, – он подходит к брату, – передай своему муженьку, что я ему нихуя не должен. Его ебучий клан мне ничего не давал, а я ничего не брал. Он пока только требует. Порш закрывает глаза ладонью, надавливая. Оба знают, что это правда. Но брат в последнее время становится все сильнее зависим от Кинна и чужого мнения. И это бесило. С каждым днем заставляя его все старательнее благодарить богов, что его отдали Вегасу на перевоспитание. Он кивает брату и бросает, почти у выхода: – До завтра меня нет. – Опять запрешься в спальне? Он ухмыляется и поднимает бровь на брата. – Завали, Порш, пока не огреб. Он выходит за дверь, разминая шею и на мгновение зажмуривая глаза. От усталости и ранения он становился раздраженным и злым. Его бесило буквально все. Порче добирается до кондо в рекордные тридцать минут, успевая до полуночи. Кимхан не спит, что-то смотрит в телефоне. Замечает его фигуру в проеме и подходит, обнимает руками за шею, легко раскрывает губы впуская его язык в рот. Он отстраняется, и музыкант смотрит ему в глаза, ухмыляясь. – Трахаться? – Ужинать. Голоден, как сука. Ким кивает, уходя в столовую и в груди раздирающее ощущение перманентной злости стихает. Эти ощущения странные и словно из прошлой жизни. Оставшиеся после того, как перемолотое в древорубочной машине мясо снова запихали в его старую шкуру. Он идет следом за мужчиной, усаживаясь на барный стул, пока Ким достает и греет еду. – Тебя задело. Он знает, что Марк сдал. Слишком сильно его помощник начал лезть, куда не просят. Пора менять. – Даже шить не надо. Забей. Музыкант подходит ближе, переваливаясь через стол и смотрит ему в глаза. – Я не хочу получить твое тело. Ясно? Он тянется также через поверхность острова, вылизывая рот Кима, который уже даже не вырывается. – Получишь ты только по заднице. Ким ухмыляется, дразняще обводит пальцами нижнюю губу, заставляя его залипнуть на картинку. К чужому привлекательному телу он был слаб и признавал это. – Лучше бы в задницу. Порче смеется, отмечая, что Ким единственный, кому он с первого дня спускает такое, за что остальных пристрелил бы и проклял на ужасное посмертие. Тьма внутри затихала только рядом с мужчиной, не позволяя больше того трогать. Ким поворачивается к нему спиной, призывно двигая этой самой задницей, и он решает наплевать на ужин. Обходит кухонный остров, едва не роняя стулья. Поднимает того на руки и сметает со стола пару салфеток и разложенные приборы, сдирает с чужого тела штаны и поднимает ноги себе на плечи. В подтверждение того, что Ким слишком хорошо его знает две вещи. Первая – чужой стояк с красной сочащейся головкой, какой при всем желании не появился бы у Кима за те тридцать секунд, что он обходил остров. Второй – резкий сладкий запах вишневой смазки. Так помыкать собой он позволял только одному человеку Своему Киму